Притча о том, как Стоик и Циник Искательницу вспом

     Здравствуй, уважаемый читатель! Паутина Интернета вновь свела нас друг с другом, и, если у тебя нет более важных дел, я расскажу тебе притчу о том, как мы не ценим то, что имеем, потеряв – плачем, а обретя во второй раз – не ценим вновь, считая, что без труда обретем и в третий. 


                ПРИТЧА.
               

     В одном и том же, неважно каком, городе, в одно и тоже время, с одной и той же скоростью, по присыпанным одинаковыми желтыми листьями одинаковым тротуарам и мостовым, прогулочным шагом шли трое: одинокий Стоик, и Циник, под руку со своей женой Искательницей. Тот факт, что двигались они из разных частей этого, неважно какого города, в разных направлениях, не помешал им прибыть в центр города почти одновременно. И то лишь потому, что гуляя, Стоик чуть призадумался, не зная, куда направить шаг, а Циник и искательница хотели поспеть на назначенное время в женскую парикмахерскую. 
      Отсчитав из своего кошелька необходимую сумму, Циник вручил деньги Искательнице, и как только дверь парикмахерской за ней закрылась, Циник поднял воротник пальто и отправился в расположенную напротив закусочную. Пропустить пару рюмок водки и поболтать о том о сем, если попадется кто знакомый.
      Между тем, была осень, последние погожие дни, в воздухе стоял запах засыпающих деревьев и перемен. В душу закрадывалась легкая грусть, для нужного настроения не хватало вкуса коньяка и маслинки во рту, и Стоик, а так думал именно он, поискал взглядом место, где все это можно было найти.  На глаза ему попалась вывеска женского салона, а на противоположной стороне улицы – название питейного заведения. Два мира – мужской и женский, как две враждующие армии построились друг перед другом. В одном - женском, плелись интриги, рождались слухи, дамские хитрости и прически, в другом – лилось рекой спиртное, извивался табачный дым, обсуждались проблемы планетарного масштаба, и зарождалась мужская солидарность. Конечно, и в том, и в этом существовали исключения, и в чужую среду попадали те, кому находится там вроде и не положено: женщины в пивнушке, потому что алкоголички, мужчины в женском салоне, потому что стилисты. Улыбнувшись такому своему наблюдению, Стоик направился к одной из дверей. Понятно к какой.
       Так они и оказались за одним столом. Стоик и Циник. Тот, кто свел их в этот момент в одной точке, позаботился о том, чтобы все столики, кроме одного, были заняты страждущими. Первым поднял рюмку Циник. Стоик не стал возражать, и они чокнулись. Неловко замолчав, мужчины некоторое время только жевали. Но это длилось только некоторое время, потому что была наполнена вторая, и третья и четвертая, и оба уже знали, кого как зовут, и у обоих было такое ощущение, что знакомы они сто лет.
      И тот и другой знали, что пьют они не просто спиртное, но особый эликсир, сближающий незнакомых людей, и звон чокающихся рюмочек, ни что иное, как сакральный удар в шаманский бубен, и то, чем они сейчас занимаются, вовсе и не пьянка, а магия. Обоюдная симпатия перевалила через все границы, но при этом, никто из них не забывал, что один Стоик, а другой – Циник. Сначала они говорили о погоде, затем о политике, и после темы о рыбалке, разговор сошелся на женщинах.
      - Не знаю как ты, - откровенничал Стоик, - но я до сих пор не могу забыть свою первую жену. Прошло уже без малого пять лет, как мы расстались, а все так же она мне дорога. Тяжело пережил развод, но виду не подал. Сходил с ума от одиночества, тоски и любви, хотел позвонить, но выстоял. Бессонные ночи, алкоголь, все было. Теперь я живу с другой, она даже лучше первой, но любви нет. Иногда я ее даже ненавижу.
       - Да, женщины, - Покивал головой Циник, - без них никуда. Моя, вон, курица, сидит сейчас в парикмахерской, тратит мужнины деньги. Но, настоящий мужчина знает, как их, женщин,  приспособить и для чего применить. Ну, ты меня понимаешь.
       - И главное, - Продолжал Стоик, - каждую ночь она мне снится. Такая же, как когда то была – стройная и улыбчивая. Сейчас, наверное, изменилась. Вот бы увидеть ее.
       - Плюнь. Посмотри, сколько других вокруг. – Советовал Циник. – Хочешь, познакомлю? У меня их столько, всех и не упомню.
       - А я не изменял, за три года брака ни разу, даже не глянул в сторону.
       - Ну, ты даешь! – Хохотнул Циник. – А я своей говорю, что, мол,  на работе задержусь, а сам – ну ты понимаешь, к кому. Только вот незадача – одна из них беременна. От кого, сам понимаешь.
       - А у нас нет детей. Так сложилось. Она была молода, грезила карьерой и жизнью в большом городе. Хотела отыскать себя и свое призвание. Такие у нее были планы.  Какие тут могут быть дети? Она была этому даже рада. Сама однажды мне так и сказала. Захотела уйти, и я отпустил.
       - Здесь, у нас все в порядке – ждем сына, наследника. – Гордо повел головой Циник. - В первом браке у нее детей не было, а теперь вот – угораздило. И как бы ей теперь не вздумалось найти кого и получше, никуда ей не деться и муж у нее один, и это я. Держу ее под замком, никакой свободы.
       - А я доверял, одну гулять отпускал, в гости к подругам. Она хотела заниматься танцами, и я ее в этом поддерживал. Красивая была – танцевала, я смотрел и любовался. Нет, правда, у нее получалось, были способности. 
       -  Моя до беременности тоже что-то похожее вякнула, но я ей быстро мозги вправил. Место женщины – на кухне, и в постели. Сам понимаешь.
       - А я хотел мир показать, прививал вкусы к кино и литературе, учил одеваться и опрятно выглядеть. Из симпатичной девчонки превратил в красивую женщину. 
       - Это ты зря. Открою тебе один секрет: запомни – чем красивее женщина и образованней, чем больше на ней дорогих украшений и нарядов, тем больше она уверена и независима. И может отбиться от рук. Тебе это надо?
       - Но так нельзя! Если ты любишь, и уважаешь, о себе не думаешь! Ты видишь только ее, и никого другого, ты зарабатываешь деньги, мечтая о ее благополучии, ты хочешь, чтобы она выглядела не хуже, но лучше других женщин, ты лелеешь ваше первое гнездышко, и даже, если это съемная квартира, спешишь туда, чтобы закончить там ремонт!
      - И это все, что ты понял за три года брака и пять лет после него? – Рассмеялся Циник. – Тогда мне тебя жаль! А я понял главное: никогда, ни при каких обстоятельствах, не раскрывайся перед женщиной! Носи все в себе! Если ты встретил в метро одноклассницу и пригласил ее в кафе выпить кофе – молчи! Если ты, в ее отсутствии, воспользовался ее кремом для лица – молчи! Если ты заплакал от вдруг услышанной по радио песенки из твоего детства – молчи! Носи все в себе! Расскажи об этом только Богу, или какому-нибудь случайному парню, навроде тебя.
Потому что однажды, после серьезной ссоры с тобой, она публично высмеет тебя, рассказав о твоих слабостях посторонним. Знаешь, почему я так думаю? Вот спроси меня – почему я так думаю?
       Стоик промолчал, ему и не нужно было что-то говорить. Циник продолжал:
      - Я тебе уже говорил, что моя жена была замужем? Так вот, мне становится не по себе, когда она вспоминает своего первого суженого. Я бы не хотел, что бы так когда-то отзывались и обо мне! Мне уж и не верится, что на свете может жить такое чудовище, какое появляется в ее рассказах! Извращенец и садист, скряга и невежа, бабник и альфонс! И это только половина того, что она о нем думает!
       Возникла тишина. Оба замолчали, и неизвестно, сколько бы она продолжалась, если бы в кармане у Циника не зазвонил телефон.
       - Ну, все, пришла пора сматывать удочки. Моя курица  вновь пришла в пригодность, сделала новую стрижку, хотя, для кого она старается…
       Мужчины вышли на улицу, где спускались сумерки, и еще сильнее пахло осенью. Циник протянул руку на прощание. Сбоку раздавались шаги женских каблучков. Это была Искательница. Обменявшись на прощание рукопожатием, мужчины  сделали  три шага в разные стороны. Почему-то в этот миг Стоик оглянулся, и увидел на себе удивленный женский взгляд. Он узнал ее, и она его тоже. Он быстро отвернулся, поднял воротник плаща, и, внезапно ощутив сильное желание выкурить сигарету, отправился домой,  надеясь больше не видеть снов, проклиная сегодняшнюю встречу, вновь самому себе доказывать, что он – Стоик.
         
                КОНЕЦ.