Au revoir...

  Над лесом склонилась тихая и безлунная зимняя ночь... Своей тёмной непроницаемой шалью она укутала все окрестности, с особой тщательностью укрыв древний замок, возвышавшийся над деревьями, будто хотела уберечь его хрупкий сон...
  Внутри было совсем тихо. Окажись кто-либо там в этот момент, он бы, наверное, подумал, что замок давно вымер, но нет... Он просто спал. Спокойно спал, как спал каждую ночь перед этим.
  В длинных узких коридорах, сплошь выложенных холодным камнем, стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь лёгким потрескиванием факелов - единственного источника света во всём замке, включая мрачные ходы сырого подземелья. Расставленные повсюду доспехи напоминали уснувших навечно рыцарей, даже после смерти преданно охранявших своё убежище. Печально поблёскивали их латы в слабом свете огней, и тихо стояли посреди блаженного сна коридоров. Ни одна мышка не прошмыгнула мимо. Замок отдыхал, и никто из невидимых обитателей старинного здания не смел потревожить его, а немые рыцари всё так же несли свой вечный караул.
  Тишина... Она, казалось, была заколдована. Молчаливая, волшебная, вечная... Могло ли что-то нарушить её?
  Разве что треск огня в камине внизу...
  Если спуститься на первый этаж и внимательно присмотреться, то можно было увидеть, как из-под щели в двери, ведущей в читальный зал скромной библиотеки, пробивался слабый свет.
  В этой небольшой комнатке, столь уютной и гостеприимной, из мебели находились лишь старое кресло, резной столик у окна и огромные стеллажи с многочисленными книгами, заботливо собранными предыдущими хозяевами на протяжении многих лет. Над камином, прямо напротив которого стояло кресло, висели старинные картины - портреты давно умерших людей. Несколько прибитых полочек были также заставлены книгами.
  А на кресле, уютно забравшись с ногами под плед и бережно держа в руках запечатанное в конверте письмо, сидела Она...
  Что Она могла сказать о себе? Да ничего особенного. В ней не было ничего, кроме того, что было присуще самому обычному человеку. Да и известно о ней мало. Но Она была человеком, который любил мир, людей и всё, что окружало её на протяжении жизни...
  Она любила сидеть здесь, слушая, как мерно трещит огонь в камине, и как спящим замком правит тишина, проникая в каждую комнатку и самые потаённые ходы, тайны которых не раскрыли даже прежние хозяева, великие Короли и Королевы. Она любила долго гулять по тёмным коридорам, нежно гладя железные доспехи и невольно стирая рукою пыль с каменных стен. Она любила сидеть вот так, забравшись на любимое мягкое кресло, и смотреть в окно на медленно падающий снег и старое засохшее дерево, ветви которого неизменно склонялись над самой оконной рамой. Она любила слушать, как стучит дождь за окном, барабаня по стеклу, как гремит где-то за лесом гром и сверкают молнии, на долю секунды освещая тёмное помещение, и любила в такие моменты ощущать себя в безопасности здесь, в коморке у любимого старинного камина. Она не любила новые книги в аккуратных гладких переплётах, которые привозили из Англии знатные друзья, зато могла часами сидеть, бережно держа в руках огромные старинные тома и нежно гладить ветхие обложки из кожи и водить пальцами по иссохшимся страницам, пока края тех не осыпятся на пол несгоревшим пеплом. Она не любила модные французские романы, считая их слишком сентиментальными, но зачитывалась книгами по истории, находя в них отражение настоящей жизни и трудных судеб людей, и только такие истории считая подлинными и ценными. Она любила менять свечи, стоящие на столике, каждый день, и никогда не ложилась спать, пока не догорит последний фитилёк старой свечи, чтобы завтра Она могла зажечь новую. Она не любила гулять со знакомыми, но по ночам часто бродила в одиночестве по замку, любуясь всем, что он хранил в себе, и будто бы разгадывая невиданные тайны, не замеченные никем до неё. Она любила писать длинные письма долгими вечерами, и ещё больше любила теребить в нежных хрупких ручках конверты от тех посланий, что писали ей её любимые друзья. Она не любила дорогие украшения и деньги, но ценила и бережно хранила в своей шкатулочке каждую мелочь, вроде клочка бумаги, написанного рукой умершего отца, или засохшего цветка, что прошлой весной ей подарил Он. Она видела маленькие радости в том, в чём другие видели лишь огромную тоску. Она умела переплавлять глухую боль в тёплую грусть, и часто придавалась светлым воспоминаниям, какой-то частичкой души всё ещё обитая в них. Она была похожа на призрака, но жизни в ней было больше, чем в трепещущем на весеннем ветерке стебле молодого одуванчика. Она любила всё старинное и совершенно не понимала значения слова "мода". Она любила людей и любила дарить им тепло, ничего не требуя взамен и отдавая всю себя до последней капли. Она любила каждый скрип старинных дверей замка и беспрестанное хлопанье сломанных ставней окна на чердаке, любила маленького мышонка, изредка пробегавшего по ночам в библиотеке и любила паучка, который плёл свою паутину в углу портрета какого-то лорда. Ещё Она любила рисовать узоры на замёрзших окнах, а потом долго греть руки у огня. Камин её почти никогда не потухал, а если потухал, то Она уходила из замка, пока вновь не чувствовала желание вернуться и зажечь огонь...
  А ещё Она любила розы. И сейчас Она бережно гладила полузасохший цветок, прикрепленный вместо печати на конверте.
  Он никогда не писал длинных писем. Она рассказывала ему каждую мелочь из своей жизни, вроде того, как пел утром соловей в саду или как в обед служанка разлила чай на любимое платье графини, а Он писал так мало... Но тем ценней было каждое слово, выведенное его рукой на пожелтевшей бумаге. Тем сильнее Она любила сидеть, уткнувшись лицом в пахнущий жасмином конверт и думать о том, как выглядел Он, когда писал ей все эти строки. О чём думал. Как изменялось его лицо в зависимости от этих мыслей. Она представляла себе каждую мелочь. И почему-то была уверена, что именно так всё и было на самом деле. Иначе и быть не может.
  Она не любила момент, когда приходило время распечатывать конверт. Будь её воля, Она бы вечно сидела вот так, дрожа от странного холодка внутри и гадая, что же Он мог написать ей в этот раз.
  Конверт от письма лежал на столике, а Она уже нежно гладила тонкими пальчиками листы бумаги, как всегда два, ведь Он никогда не писал больше...
  А потом Она долго читала. Она любила быстро пробегать глазами через строчку, стремясь как можно скорее дойти до конца, а потом долго сидеть, медленно перечитывая письмо снова и снова, с начала и до конца, вдумываясь в каждое слово и придавая ему какой-то особенный смысл в своих мечтах.
  А ещё... А ещё Она любила, когда из мира исчезали слова и оставались лишь в её памяти. Их больше не было, но в то же время Она помнила их вечно, и чем дольше сгорали нескончаемые письма, тем сильнее врезалось в её память каждое слово. И поэтому должны были исчезнуть слова. Должны были исчезнуть строчки, так аккуратно написанные тем, кто, наверное, думал о ней в тот момент. Письмо полетело в камин. Буквально за какие-то секунды пламя объяло мгновенно съёжившийся клочок бумаги. Она любила смотреть, как исчезают в огне, слегка обжигая пальцы, так ни разу и не сказанные окончательно два слова: "Au revoir..."