Взрослые игры. 17-18-19-20

17



– Папа! – восторженно говорил сын, – я горжусь тобой. Ты был такой крутой с пистолетом в руке, как Адам Гудмэн!

– А какова была я!? – похвасталась миссис Винески.
– О, да, мамочка! Это просто супер!
– Ты тоже был не плох, сынок, – сказал отец, трепля сына за плечо.
– Мы крутая семейка! Вау! – подпрыгнул Малколм.

– Да, круче некуда, – сказала мама, но, как существо практическое, быстро вернула мужчин с небес на землю, из мечты в реальность. Уж она-то знала, что такое реальность.

– Я готова выслушать твои объяснения и план дальнейших действий, – сказала она мужу.

– Дела обстоят хуже некуда, – нахмурился отец семейства. – Предполагаю, что меня обвиняют в проникновении в секреты военных ведомств...

– Боже! – схватилась за щеки мать семейства. – Это правда?

– Отчасти. Эмилия, не хочу тебя пугать, но и преуменьшать опасность не стоит... Они убили моего друга Чарльза Брука. Возможно, они и нас хотят... если не убить, то, по крайней мере, изолировать, может быть, захотят купить наше молчание.

– Убить проще и дешевле, – сказал сын совсем как взрослый.
– Новел, ты ШПИОН!?! – в ужасе вскричала миссис Винески.

– Глупости, ничей я не шпион. Просто я случайно узнал гадкие секреты наших военных. Их тайную связь с аналогичными ведомствами Земли. Насколько наше правительство замешано в этих делах, я не знаю. Может, все делается за его спиной.

– Зачем, зачем ты лез в дела, которые тебя не касаются?!

– Никуда я не лез! Они сами вторглись в нашу жизнь. В мою, твою и в жизнь нашего сына!

Подонки!.. Ладно, о'кэй! Подробности – в тихом месте. Скажем, на земном курорте. Хотите, посетим Грецию? Настоящее море, настоящие острова, настоящие греки – экзотика!

– И настоящие микробы, – сморщила нос миссис Винески. – Грязь, ультрафиолет...

– Ерунда, – отмахнулся Новел, – сделаем прививки, натремся кремом от загара, наденем темные очки.

– Мам, поедем в Грецию? Я хочу на море!

– Сынок, ты даже не представляешь, что такое эта Земля! – ужаснулась мать семейства.

Они даже не заметили, как сели в вагон пневматической дороги и понеслись в порт «Ламгалда I». «А как же твоя работа? – спохватилась Эмилия Винески. – Школа Малка? Как мы бросим дом!?» – «Это ненадолго, дорогая, – утешал жену Новел. – Через месяц... или через год вернемся, когда все уляжется. Работу я могу и на Земле найти. И Малколма можно устроить в другую  школу». – «А наши семейные альбомы!?» – «Мамочка, здесь у меня весь семейный архив», – сказал Малк, показывая на свой вуки-буки. «Ой! я же совсем забыла о клубе Домохозяек! Я должна сообщить Марте Клюинг о нашей поездке...» – «Ни в коем случае! – вскричал Новел. – Это самая типичная ошибка преследуемых: сообщать родственникам и знакомым о своем местонахождении». – «Великий Хаббард! – всхлипнула миссис Винески, – теперь мы станем беженцами!»





Они взяли два взрослых и один детский билет на челнок, следовавший до Земли без пересадок. Прямой рейс был несколько дороже, но зато оставалось меньше следов в регистрационных компьютерах. Пока дожидались прибытия челнока, Малк читал электронную книгу. Притомившись, уснул в кресле. Тогда Новел выложил жене свои догадки, выводы и кое-какие факты.

– Но ведь это абсурд! – вскрикнула Эмилия и, оглянувшись на сына, перешла на шепот: – По-твоему, выходит, что земляне бомбили сами себя?

– Ну, не сами... мы им помогли... Ламгалда надеется получить от всего этого политические и экономические выгоды. Мы получим какие-нибудь льготы... свои тридцать сребреников.

– Я в это не верю. Это слишком извращенно для моего ума.

– Да пойми ты. Очень часто войны так и начинались. С провокаций. Немцы, например, перед тем как развязать мировую войну, бомбили свои приграничные города с Польшей, чтобы был повод вторгнуться на ее территорию. А еще раньше фашисты подожгли рейхстаг, чтобы разделаться с коммунистами... Президент США Эйзенхауэр знал о готовящемся налете японской авиации на Пёрл-Харбор, но специально не принял мер к защите порта, чтобы сломить антивоенные настроения, царившие в Америке перед II-й мировой войной. А другой президент...

– О чем ты говоришь? Я ничегошеньки не понимаю!

– Неудивительно. Вы всегда с презрением отмахиваетесь от уроков истории. Потому они вас ничему не учат. Зато я кое-что смыслю в древней истории. С тех давних пор методы политиканов не слишком-то изменились. Пойми, все просто и даже банально. Земля хочет установить контроль над космическими городами. Для этого ей надо вывести в «Пояс жизни» военную флотилию. Но международный закон это запрещает. Только в случае угрозы войны... В случае вторжения извне – это будет законная защитная мера. Но Землю никто не трогает. Между городами царит мир. Вот тогда и совершается провокация...

– Безумие! Для чего все это нужно!?!

– Экономика. Деньги. Власть.

– Я не думаю, чтобы Вовчик Вэй и члены его администрации пошли на такую гнусную сделку с Землей.

– Правительство – нет. А вот генералы, которым умеренная политика Вовчика Вэя поперек горла...

– Будь они все прокляты!

– Теперь я знаю, что такое «седьмая скала», о которой упомянуто в катренах Нострадамуса, – заключил Новел. – Помнишь, ты об этом как-то говорила?

Миссис Винески с тревогой взглянула на мужа.

– Седьмая скала – это седьмой космический флот землян. Боюсь, что Ламгалда получит не льготы, а хорошую показательную порку. Убить дешевле, чем купить. Малколм прав. Ни с кем делиться не надо. Ястребы не делятся добычей. Так сказал один древний писатель.

Пред мысленным взором миссис Винески, охваченной ужасом, предстала чудовищная картина: крушение стеклянного неба над Ламгалдой, огонь, смерть людей... Только сейчас до ее сознания дошло, насколько хрупок космический город. Как-то об этом раньше не думалось. Когда родишься и проживешь половину жизни в космическом городе, то он кажется тебе чем-то надежным, вечным, безопасным, как материнские руки и колени. Но в матерей иногда стреляют...





18



Пока не подали шаттл, Новел набросал на дисплее своей электронной записной книжки разоблачительное письмо. Подключившись к узлу связи с Сетью, разослал электронное послание по адресам. Один экземпляр направил на личный E-mail журналиста Малкуса Петкуса, копию – в приемную Департамента Гражданской Безопасности. Письмо журналисту подписал своим именем. А под экземпляром в ГБ подписался как «Доброжелатель». Потом стер запись из электронного блокнота. После чего сходил в туалет и там избавился от пистолета киллера, бросив его в унитазный сливной бачок. После этих процедур почувствовал себя еще более беззащитным. Когда шел по залу, казалось, что все пассажиры смотрят именно на него. Будто им заняться нечем.

Наконец объявили посадку на прямой рейс до Земли. В отделе регистрации на семью обратили внимание, поскольку у них отсутствовал багаж. Это вызвало подозрение у службы безопасности полетов. Их развели по комнатам и провели полный личный досмотр. Стоя с разведенными руками, Новел нервно улыбался, пока его обыскивали и просвечивали.

– Боитесь щекотки? – спросил работник СБП.

– Нет, удивляюсь. Почему-то всегда подозревают невинных. А между тем настоящие преступники...

– Одного такого безбагажного проверили, обнаружили в желудке два килограмма пищевого пластида. В салоне террористу достаточно было принять химический катализатор в виде сосательной конфетки, который срабатывает как детонатор, – и БАХ!

– Какой ужас! Я – в том смысле, что было бы, если б он догадался взять с собой фальшивый  багаж и не попал бы под подозрение?

– Острите?.. Все равно бы вычислили. Служба такая... Свободны.


*


Они бежали по коридору терминала, а впереди мигало громадное табло, на котором убывали цифры предстартового отсчета. «Двухминутная готовность! Закрыть шлюзовые камеры». Запыхавшись, беглецы ворвались в тамбур, прямо в руки стюарда и стюардессы. Двери с шипением закрылись за их спинами. Опоздавших пассажиров торопливо повели на законные места, помогли прикрепить ремни безопасности. Сработала пневматика, широкие плоские лямки ремней надулись сжатым воздухом, плотно облегли, притянули, прижали плечи к спинке сиденья.

Эмилия схватила за руку мужа. Новел успокаивающе погладил ладонь жены.

Вдруг где-то сильно завыло, челнок дрогнул, волна вибрации прокатилась по салону, и сердца у пассажиров оборвались. Всем показалось, что кресла опрокинулись назад. Оборванное сердце подпрыгнуло к горлу. Все испытали несколько секунд тошнотворной невесомости. И вслед за тем – несколько усиленное (по контрасту) воздействие гравитации. В дальнем углу салона вскрикнул маленький ребенок. На большом плоском экране, который свешивался с потолка салона, включили трансляцию старта, передаваемую кормовыми камерами. Стало видно, как уплывают куда-то вбок причалы, усыпанные рубиновыми и белыми огнями, а в прямой видимости – удаляется громадная стена, с бредовыми конструктивистскими прибамбасами. И вот стену начало пучить, и через малое время она стала похожа на часть сферы. Наконец в поле обзора вошло все сооружение, весь город Ламгалда, напоминающий гигантскую юлу, или елку в рождественских огнях. Юла, или волчок, или елка, величаво-медленно вращаясь, уплывала все дальше и дальше в кругу звездной россыпи.

Эмилия смотрела на свой небесный город, ставший теперь отдельно взятой серебряной елочной игрушкой, и слезы потекли у нее по щекам.

 

Когда вышли на гиперболическую траекторию, конец которой кончался на Земле, стали обносить напитками. Стюард обслуживал дам, а его коллега женского пола подавала напитки мужчинам. Место Новела было с краю, а через проход сидел пассажир лет сорока с зеленым лицом. Видно было, что ему нездоровится. Казалось, он едва сдерживает рвотные позывы. «А может, он пищевого пластида нажрался, – полушутя подумал Новел. – Ишь как его пучит». Эмилия попросила у стюарда лимонные леденцы для себя и для сына.

– Тебе надо? – обратилась она к мужу.

Новел отказался, наблюдая за пассажиром.

– Желаете что-нибудь выпить? – спросила стюардесса у мистера Винески. – Коньяк, сок, кола? Пиво запрещено.

– Коньяк, пожалуй.

– Прошу, – подносик спланировал и замер у его груди. Девушка так низко наклонилась перед сидящим, что вырез ее блузки с расстегнутой верхней пуговкой оказался ниже уровня его глаз. Новел на ощупь взял бокал с коньяком, предварительно искупав в нем пальцы.

Зеленый пассажир окликнул стюардессу и попросил сосательную конфетку. Новел нахмурился, залпом выпил огненно-янтарную жидкость из бокала и потребовал у девушки повторить. Ему вовсе не хотелось коньяка, но нужно было отвлечь стюардессу, чтобы пассажир с пластидом в желудке не получил детонатор.

На этот раз Новел как следует рассмотрел родинку на нежном полушарии девушки.

– Вам нравится? – спросила она, обворожительно улыбаясь.

– О, да! – смакуя коньяк, ответил Новел.

Пассажир, оставленный без внимания, вскочил с кресла и устремился в туалет, располагавшийся в передней части солона.

– Передумал, – пошутил про себя Новел. – Решил избавиться от взрывчатки...

– Что ты сказал? – спросила Эмилия, освобождая от наушника ближайшее к мужу ухо; она слушала концерт Брамса.

– Я говорю: пойду пройдусь, разомну ноги, – ответил муж.

Он встал и прошел по салону в сторону туалета. Там у полуоткрытых дверей стоял парень. Увидев Новела, он захлопнул дверь туалета и сказал, похохатывая:

– Во мужика колбасит. Весь сортир заблевал!.. Придется идти в кормовой туалет.

Через пару минут, покачиваясь, вышел зеленый пассажир. Он вытирал рот салфеткой.

– Простите, – сказал мистер Винески, – это я во всем виноват.

– А причем здесь вы? – хрипло ответил пассажир. – У меня космоблю. Типа как морская болезнь. Меня всегда полощет, стоит только шаттлу оторваться от причала. Обычно я сразу забираюсь в кабину электросна, а сегодня решил выдержать. Кой черт!..

Слово за слово, они познакомились. В дороге знакомятся быстро. Узнав, что семейство Винески намерено посетить Грецию (Новел сам не заметил, как проболтался), пассажир, фамилия которого была Кирьякидис и который был грек, обрадовано вскинул руки.

– Так давайте ко мне! У меня дом на берегу Эгейского моря. Живу я там один бобылем, жена, царствие ей небесное, три года как отправилась в лучший мир. – Кирьякидис перекрестился на православный манер. – Дом громадный, всем места хватит. Будете жить как у Христа за пазухой. И платы с вас не возьму. Я иногда пускаю жильцов, не заработка для, а токмо развеять тоску-печаль.

– Ну, это лишнее. Мы вполне кредитоспособны. Пока. Только хочу сразу предупредить. Я –  сайентист, и мое семейство сайентисты тоже. А вы, как я понял, христианин, да еще и православный?

– А по мне хоть мормон с пятью женами! Все веселей будет... Ой! Опять начинается... Пойду, пожалуй, лягу, пока меня окончательно не вывернуло наизнанку.

Грек, накренясь как парусник под ветром,  понесся в кабину электросна, куда кладут на сохранение пассажиров, имеющих проблемы с вестибулярным аппаратом.

Новел в приподнятом настроении вернулся на свое место. Сын читал электронную книгу, жена слушала Брамса, Земля приближалась.





19



Главный космопорт в Сахаре их не принял, ввиду недавних событий. При пиратском налете пострадали и гражданские объекты. Прибывающий шаттл отправили на запасную полосу, которая находилась в Западной Гуане. Полоса была старая, дрянная, их порядком тряхнуло несколько раз во время посадки.

По прибытии в космопорт семейство Винески на одну ночь остановилось в отеле «Kover». Грек Кирьякидис, несколько посвежевший после принудительного сна, их сопровождал. Номера оказались прегадкими, это было еще заметно по обшарпанному виду коридоров, да и подъемник на этажи не работал. Бой был ленив, взял только один чемодан господина Кирьякидиса, а два других бедный грек вынужден был тащить сам. Новелу Винески представилась хорошая возможность оказать услугу будущему своему хозяину дома. Неся тяжеленные чемоданы, Новел подумал, что пассажиры с таким количеством багажа и в правду не вызывают подозрения. Господин Кирьякидис вместе с обильным потом так и сочился лояльностью. Администратор не стал его долго мурыжить у стойки при оформлении. Не то было с нашей троицей. Здесь тоже обратили внимание, что они прибыли налегке. Идентификационные карточки пришельцев изучались с пристрастием и предубеждением. Новел ничуть не удивится, если через некоторое время в их номер заявится полицейский офицер из местного комиссариата на предмет проверки документов.

Ленивый бой не постеснялся слупить чаевые не только с господина Кирьякидиса – это святое дело, – но и семейства Винески, на что, в общем-то, не имел права.  Чтобы отработать незаконный бакшиш, коридорный долго и нудно объяснял клиентам, как пользоваться душевой кабинкой. Он был уверен, что пришельцы в этом деле непроходимые тупицы. У них ведь там невесомость, и все вверх ногами.

– Впрочем, – утешил в конце лекции бой, – горячей воды все равно нет.

– Ужас! – схватилась за голову миссис Винески, когда коридорный ушел, – куда мы попали?

– В Африку, дорогая, – ответил Новел.

– Вот здорово! – вскричал Малк. – Папуасы, жирафы, носороги! Охота на львов! Пап, мы поедем на охоту?

– Сынок, во-первых, папуасы живут в Папуа Новая Гвинея. А во-вторых, не забывай, на нас самих охотятся.

Малыш увял. К этому моменту он уже был более-менее ознакомлен с положением дел. И знал меру своей вины и ответственности за всё случившееся. Поначалу он был ошеломлен коварством мистера Паркера и генерала Дугласа Брауна. Мальчик был подавлен свалившейся на семью бедой. Но дети есть дети, они не могут долго находиться под спудом горя. Им нужна эмоциональная разрядка.

– Ладно, – смилостивился отец, – Совершим небольшое сафари, если с нами поедет мистер Кирьякидис.

– Вау! – подпрыгнул мальчик. – Сейчас пойду, уговорю мистера Кирьякидиса...





Малк торкнулся в номер напротив, где поселили грека. Дверь оказалась незапертой. Наверное, ленивый коридорный поленился её как следует придавить: язычок замка не зацеплял скобу. Юный Винески вошел в номер, претендовавший на убогий шик. Никого нигде не было. Зато из санитарного узла долетали разнообразные звуки – шум льющейся воды, звяканье стекла, кашель и еще какие-то горловые звуки.

Малколм хотел вежливо удалиться, но потом подумал, что, наверное, грек уже заканчивает свой туалет и если немного подождать... Из санузла раздался голос господина Кирьякидиса, преувеличенно громкий, чтобы перекричать шум воды:

– Нет, – говорил кому-то грек, – Это не моя квалификация. Мистер Нукер, мы с вами так не договаривались. Мое дело сопроводить клиентов и пристроить их под свою крышу. С этой стороны все тип-топ. Меня не волнует, что обстоятельства изменились. На то они и обстоятельства, чтобы меняться... Мало того, что мне приходится изображать из себя грека, лететь на чертовом шаттле, морозить яйца, принимая холодную ванну, так теперь мне предлагают еще и мокрое дело! Да мне плевать, что говорит Дональд Паркер... Что? Сколько?! Полтора лимона? Ну, я не знаю... Дайте подумать. Что ж вы так наседаете... Два лимона?! О'кей! До связи. Больше не звоните, я сам с вами свяжусь.



Заслышав имена «Нукер» и «Дональд Паркер», Малколм насторожился. Определенно этот грек был вовсе не грек. Впрочем, он и сам об этом сказал. Тогда кто же он? Сообщник Паркера – вот кто! Значит, враг! Надо сообщить папе...

Мальчик на цыпочках вышел из апартаментов коварного псевдогрека и кинулся к себе в номер. Отец сидел на лоджии в полотняном кресле, обозревал окрестности, как полководец перед сражением. Мама возилась на кухне, грела на электроплите чан с водой для всей семьи. Ведь надо же с дороги привести себя в порядок. Все действия миссис Винески сопровождались рефреном – «какой ужас». «Они живут здесь как сущие дикари», – восклицала она, имея в виду бедных африканцев.

Малколм присоединился к отцу. Здесь царствовала тень, дул ветерок и было не так жарко. Против лоджии шелестели, шуршали растопыренными зелеными пальцами низкорослые пальмы. Они окружали оазис бассейна, дно которого потрескалось и высохло под палящими лучами солнца. Воды, естественно, не было.

– Ты что такой грустный? Мистер Кирьякидис отказался идти на охоту?

– Не то чтобы отказался... Он еще думает...

– Сынок, полагаю, что охоты не будет. Ведь она запрещена давным-давно. Здесь как никак тоже цивилизация...

– Пап, как отличить хорошего человека от плохого?

– Ну и вопросики ты задаешь...

– Ну вот, когда я читаю про супермена Гудмэна, мне всегда ясно: это хороший парень, а этот плохой. А в жизни все так запутано. Почему так?

– «Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха, /Что такое "хорошо" и что такое "плохо"?». Есть такие древние стишки... Как видишь, сынок, над этим вопросом бьются по сию пору.

Новел Винески раздумчиво посмотрел на синевато-лиловую гряду гор на горизонте, полукругом охватывавшую город; на кусок rue Bonaparte с редкими прохожими, лениво ползущими по синей её стороне, переходящими вброд текучую реку зноя на перекрестке.

– Понимаешь ли, Малк... Честные люди всегда находятся немного в проигрышном положении, чем мошенники. Именно потому, что они честные, играют в открытую, не мухлюют.

– Значит, мошенником быть выгодно?

– Может быть, и выгодно. Но противно. Просто омерзительно. Все равно как быть... ну я не знаю... крокодилом. Лучше быть честным.

– Я тоже буду честным.

– Ты и так честный. Пойдем, поможем маме.





20



Вечером, когда спала жара, они отправились в город. Лавки уже снова открылись, кругом шла бойкая торговля. Семейство Винески купили себе кое-какую одежду для смены. Торговаться было странно, но необходимо. Привыкшие к твердым ценам, пришельцы были удивлены этой, прямо скажем, дикарской процедурой. Если вы не торгуетесь с продавцом, то вас могу обругать, даже побить, и уж точно ничего не продадут. Конечно, обругать и поколотить вас могут даже когда вы яростно торгуетесь, но это не одно и то же. Хотя синяки и шишки те же.

Еще одна особенность. Приходилось крепко придерживать карман с деньгами. Здешние базары так и кишели мошенниками, вернее карманниками, как местные болота крокодилами. Сразу по прибытии в космопорт Новел обналичил некоторую сумму в местной валюте. Это были настоящие древние деньги, даже, кажется, бумажные. Анахронизм! Но Земля – планета контрастов. Об этом надо помнить и держать ухо востро.

После базара они гуляли, осматривали древний город, любовались его минаретами, храмами и дворцами. Хижины тоже попадались. Их было даже в избытке. В бедных кварталах царствовали грязь и нищета. Но местные жители почему-то ходили с веселыми и даже радостными лицами, ослепляя встречных белозубыми улыбками. Будто этим хотели сказать: «Вот какие мы засранцы. Но мы не виноваты. Такими нас создал бог». Богам тут поклонялись разным. И Христу, и Магомету с Аллахом, и Будде, и десяткам другим племенным божкам рангом пониже. Пестрая языковая, религиозная и культурная смесь – вот что представлял собой город Эль-Буджут, столица Западной Гуаны, бывшей некогда французской колонией. Название «Гуана» вообще-то переводится с местного диалекта как «говно», но не простое говно, а возвышенное, вернее, птичье. А еще точнее – помёт кокамбу. Это такая птица. Ареал ее обитания весьма узок. Так вот – о съедобном помете. Он когда немного потомится в горных гнездах, то превращается в изысканный деликатес, который подают туристам в ресторане довольно дорого. Бедные местные жители, чьими трудами этот помет собирается, едят его только по праздникам. Благо праздники здесь часты – то у Христа, то у Буды с Аллахом день рождения или озарения. То намаз, то пасха. То десятый сын родился у шестой жены соседа. Вот местный житель с утра пропустит рюмочку бузганы, закусит гуаном и ходит весь день веселый в тридцать два зуба.


* * *


Утром, чуть свет, будит их господин Кирьякидис. Он был одет в песочного цвета полувоенную униформу: шорты, рубашка с короткими рукавами и множеством карманов, на голове – пробковый шлем с коротким шлейфом, прикрывавшим затылок.

– Быстро завтракайте и выходим на охоту, – отдавал он распоряжения. – Поторапливайтесь, нас ждут.

Малк выглянул на залитую горячим солнцем лоджию. Внизу сидели, стояли, ходили и ругались на местном диалекте аборигены. Они были черны, как тропическая ночь, и одеты в перья попугая. Вылитые папуасы (почему-то Мальколму хотелось их так называть). Ну и господин Кирьякидис! Где он собрал эту банду? Когда успел купить охотничью одежду? Очень проворный крокодил.

Вчера поздним вечером, когда благородное семейство и подозрительный «грек» коротали время за ломберным столиком, была обнародована детская мечта Малколма побывать на охоте. Ко всеобщему удивлению, господин Кирьякидис за нее ухватился с какой-то неприличной поспешностью. Сказал, что сумеет организовать небольшое сафари в местный заповедник, у него там приятель работает егерем. Идея охоты его так захватила, что он тут же стал куда-то звонить, потом вообще убежал. И, вероятно, готовился всю ночь, потому что с утра имел вид лихорадочный, просто чумовой.



Банда "папуасов" приехала на двух потрепанных джипах с открытым верхом и одном лендровере. Миссис Винески, одетая амазонкой, повторяла все тот же рефрен: «Ужас! Новел, погляди на их рожи – это же настоящие людоеды! Обглодают наши косточки – не подавятся». – «Успокойся, дорогая. Здесь ведь тоже, наверное, цивилизация...»

Гостей посадили в лендровер, тут же был запас продовольствия на два дня и оружие. Господин Кирьякидис выбрал себе полуавтоматическое ружьё какого-то ужасного калибра, пуля которого, наверное, легко бы свалила и слона. Но охотиться предстояло на львов. Вернее, на одного льва. Да и то неизлечимо больного, пояснил господин Кирьякидис. «Мы ведь не дикари, – оправдывался «грек». – Проведем, так сказать, санитарную операцию. Все равно он бедняга страдает, мучается поносом, чего-то съел несвежее. Доктора его приговорили к расстрелу, пока он не перезаразил всю местную популяцию. Это должен был сделать егерь, но он так и быть уступил это дело нам...»

– А зачем нам такая уйма народа на одного больного льва? – спрашивала миссис Винески. – Вы, наверное, наняли целую деревню...

– Как же! – оправдывался «грек». – Саванна большая, хищника еще надо найти. Потом окружить и гнать в определенном направлении, в сторону засады. Только опытные загонщики могут с этим справиться.

– Какая еще засада? – подозрительно сощурилась Эмилия Винески.

– Обыкновенная засада, – объяснил Кирьякидис. – Охотничья. Мы там будем сидеть с ружьями наизготовку.

– Новел, у тебя поднимется рука на несчастное животное? – жена гневно воззрилась на мужа.

– Нет, конечно, дорогая, – ответил Винески-старший, осматривая автоматическую винтовку. – Здесь же важна не добыча, а самый процесс охоты. Все, что вокруг нее, вся эта экзотика... А льва пристрелит господин Кирьякидис, я полагаю?

– Ну вот опять, – возмутился «грек». – Как убивать, так опять Кирьякидис! Почему именно я? Что мне за наказание такое...

– А вам уже приходилось убивать?! – ужаснулась миссис Винески.

– В том-то и дело, что не приходилось. Моя дорогая леди, как вы могли такое подумать!

– Это могли бы сделать наши погонщики, – сказала леди. – Я думаю, для них это не составит никакого труда и не принесет душевных мук. Боже, какие у них зверские рожи! Особенно у того, с кольцом в носу. Не хотелось бы мне оказаться с ним на расстоянии его вытянутой руки...

Но так уж оказалось, что именно человек с кольцом в носу должен был ехать с ними в одной машине. Человека звали Мгонамба, он был переводчиком и главным охотником. Миссис Винески проворно перелезла с заднего сиденья на переднее, рядом с мужем. Позади разместились: господин Кирьякидис, Малк и Мгонамба с первобытным копьем в руке. Главный охотник давал указания Новелу, куда ехать, бойко говоря на афро-инглише.



За городом узкое бетонное шоссе внезапно оборвалось, будто его ножом отрезали. Теперь они ехали по грунтовой дороге. Шлейф пыли протянулся за их колонной в несколько миль длиной. Лендровер возглавлял кавалькаду, дикари в джипах – позади. Потом и грунтовка куда-то запропастилась, и они поперли через саванну, куда глаза глядят. Вернее, куда укажет своим копьем Мгонамба.

Саванна – это почти как степь, только здесь встречались и деревья тоже. Одиночками и целыми группами произрастали они. Высокая желтая трава, выгоревшая на солнце, шуршала под днищем машины, с хрустом ложилась под колеса. Пахло хищниками и их жертвами. Раскаленный воздух дрожал, как фата-моргана, искажая реальность. Все казалось зыбким, как человеческая жизнь. По временам из этого марева, казавшимся далеким озером, вдруг выплывало дерево, низенький, но невообразимо толстый, бочкообразный баобаб или группа из тонких стволов, кроны которых переплетались, соединяясь в виде плоской крыши. В благодатной тени этих деревьев отдыхали какие-то огромные птицы. Распустив большие крылья, они важно ходили туда-сюда, гордо поглядывая по сторонам. Судя по их крючковатым клювам и облезлым шеям, это были орлы-стервятники. Их добычей – стервой – была падшая антилопа. К пиршественному столу подтягивались другие обитатели саванны: семейство гиен отвратительного вида, трупно-пятнистой расцветки и несколько мелких шакалов. Орлы тревожно забили крыльями, недовольно стали клекотать, но пришлось им отступать, отскакивать в сторону, под натиском мягколапых, зато клыкастых хищников.





Солнце поднялось уже довольно высоко, когда Мгонамба велел остановиться, стукнув несколько раз тупым концом копья об пол машины. Подкатили его приятели-людоеды на джипах. Гортанным голосом главный охотник отдал им такое распоряжение: «Бебенго макал я вак уякел, бега-бега нгамга ум батуна!». Погонщики сказали: «Йё-йё!» и укатили с глаз долой.

Засада представляла собой барьер, составленный из двух поваленных деревьев. Чтобы не изжариться на солнце, был сделан навес из веток и связок травы. Кирьякидис плюхнулся на землю, скинул с головы шлем и сейчас же присосался к фляжке. Судя по запаху, это было спиртное. Заправившись изрядно, «грек» передал флягу Новелу, но ламгалдянин пить отказался, тогда спиртное было предложено землянину. Мгонамба, однако, тоже отказался, сказав, что он не дикарь – пить по утрам. Мистер Кирьякидис обиделся и, кажется, затаил злобу на землянина.

Между тем главный охотник все более вызывал к себе уважение. Миссис Винески почти перестала его бояться, а Малк совсем сдружился. Они даже нашли какую-то тему для беседы. Мгонамба отвечал, дружелюбно показывая белые зубы. Иногда, когда ему не хватало слов на пиджине, он переходил на родной диалект, и тогда белые люди едва сдерживали смех, слушая его почти детское лепетанье: «Мгонамба мбемде бер-нак-бер накан кука бебе-бебе...»

Но когда дело доходило до профессиональных навыков, Мгонамба из ребенка тотчас превращался в мужественного охотника. И давал толковые советы. Он правильно расставил охотников, показал, с какой стороны следует ожидать появления хищника, как надо обращаться с огнестрельным оружием. Сам же он предпочитал пользоваться своим копьем с оперенным концом. Это копье досталось ему от отца, отцу – от деда, а деду, соответственно, от...

Когда взаимопонимание двух культур достигло апогея, Мгонамба, стесняясь, неожиданно попросил разрешения вынуть из носа кольцо.

– Очень нос чешется от этого дурацкого кольца, спасу нет, – на классическом инглише признался главный охотник. Не слыша возражений, он судорожно выдернул кольцо из ноздрей и стал яростно чесать черный свой нос, поскуливая от удовольствия.

– Так зачем же вы, голубчик, его носите? – удивилась Эмилия Винески.

– Вынуждены, мэм. Это наш этнографический реквизит, – сознался Мгонамба. – Клиент желает видеть в нас дикарей, вот приходится рядиться...

– Вы хорошо говорите по-английски, с прекрасным ново-оксфордским акцентом! – удивился Новел.

– Я учился в Оксфорде, сэр.

– Зачем же вы кривлялись, говоря на этом полудетском пиджине?

– Все по той же причине, сэр. Для экзотики. Белый человек любит экзотику.

– О, да! – сказал Кирьякидис, отхлебывая из фляги, – экзотики здесь много... Кстати, и желающих поработать дикарями здесь тоже в избытке. Если в конторе «Кука и внуки» узнают, что Мгонамба имеет университетский диплом, его вышибут с работы. Им не нужны умники. Им нужны дикари-людоеды. Вы совершили большую ошибку, мистер Мгонамба, открывшись нам. Я могу случайно проговориться... И вообще, я приехал отдыхать, а вы портите мне впечатления... Это непрофессионально.



– О, сэр, пожалуйста, не жалуйтесь в контору! – взмолился главный охотник, поспешно вставляя кольцо на прежнее место. – У меня больная мать!.. Семью кормить надо... Пожалуйста, сэр! Вы еще не знать, какой я есть людоед! Вчера я так разозливаться на свой жена, что чуть-чуть не ням-ням собственный бабушка!..  Честно-честно!

– Мистер Кирьякидис! – возмутилась Эмилия. – Как вам не стыдно! Вы позорите звание цивилизованного человека...

– Да пошутил я, пошутил, – заржал «грек», поднимаясь и надевая шлем.

Он слегка отрыгнул, попросил прощения у миссис Винески.

– Кажется, я немного перебрал, пойду облегчусь... то есть разомнусь...

Кирьякидис удалился в высокую траву, за ним поспешил Мгонамба, что-то униженно лопоча на афро-инглише и бебекая на своем наречии.

– Вот же дрянь-человек, – сказал Новел. – Кажется, нам, дорогая, придется отказаться от его гостеприимства.

– Да, дорогой, я тоже разочаровалась в Греции.
– Да никакой он не грек! – выпалил Малк, чуть не плача.
– А кто же он? – в унисон удивилась чета.
– Подстава.
– Малколм, что за жаргон! Изъясняйся культурно.
– Да, сынок, выкладывай все, что знаешь.



-------------------------------
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ