Все будет хорошо
По Кржижановского, как слепые оводы, дребезжат раскаленные трамваи, лениво несущие редких пассажиров по маршруту. Мы счастливо улыбаемся друг другу - хорошо, что мы не внутри, а снаружи. Тут в тени, складывается ощущение, что ты не в Москве, а где-то в другом, возможно даже портовом городе. Мы представляем что это Одесса: нам можно, мы там ни разу не были. Чем дальше от Профсоюзной, тем сильнее наше ощущение. Мы запрокидываем головы и пялимся в облака. Точнее, мы их придумываем, потому что в Москве нет облаков. Мы раздуваем своих слонов из тех перистых, что имеются в наличии. По бокам улицы сидят массивные женщины и чем-то громко торгуют. Степенно выхаживают дедушки с бадиками и а белых кепках, таких, как была у моего деда.
Поворот на Ивана Бабушкина действует как машина времени: мы попадаем на несколько лет назад, в детство. Тут госучреждение, детский сад, двухэтажное здание с треугольной крышей. Оно огорожено сеткой рабицей, выкрашенной в зеленый цвет. Во дворе детсада растут ели и деревянные песочницы. Мы вспоминаем гольфы. совки, первые обиды и содранные коленки. Каждый минут на 20 погружается в собственные воспоминания. Железные машинки, первые Барби, выбивалы, резиночки.... Неожиданно из-за угла нам под ноги выкатывается полосатый резиновый мяч. Я очень давно таких не видела.
В таком настроении мы выходим на Дмитрия Ульянова и вновь машина времени творит чудеса: попадаем в мегаполис. Мимо куда-то спешат люди, летят автомобили и я в своем длинном сарафане, с косами и в больших солнечных очках совершенно выбиваюсь из этого ритма. А они все - бегущие мимо - выбиваются из моего времени. Мы удивленно переглядываемся с прохожими, пытаясь показать друг другу свою неуместность на этом тротуаре в это время. И вдруг понимаем, что дико хотим мороженного: такого сливочного, в карамельной крошке и в шоколадном скафандре глазури. Надкусываешь его, а оно хрустит, и покрывает сетью трещин всю поверхность эскимо. Воспоминание такое живое, что у меня во рту становится сладко. Наперегонки бежим до ближайшей палатки, зажав в кулачке деньги. Но нас ждет разочарование - рабочий день у мороженщиц закончен... Грустно выдыхаем и плетемся дальше. Жаркий день пытается лечь нам на плечи и раздавить.
На Ленинский проспект мы выходим несколько обескураженными, и ищем вектор приложения нашему общему на двоих несбывшемуся желанию. Искать приходится достаточно долго, эта улица не приспособлена к жизни. Она говорит нам: " Я транспортная артерия, чего же вы от меня хотите?" Мы идем мимо сталинских жилых домов, многочисленных институтов, и как впервые рассматриваем их. Рядом с одним из них находится непроходимая чаща. Из неё так и веет сказочным лесом с густыми еловыми лапами. Я вспоминаю бабу Ягу, бурого медведя и большие красивые мухоморы.
Ближе к памятнику Гагарина мое ухо улавливает различимую итальянскую речь. Моментально принимаем решение и заходим в кафе. Оно поразило нас своими ценами, и мы с опаской решаемся на 4 сыра. В томительном ожидании заказываем по бокалу холодного пива. Запотевший бокал и прохладный ветер напоминает один из наших Веронских вечеров. Память все таки удивительная штука. Такие, казалось бы, ничем не похожие города и совершенно отличные вечера связываются такими тривиальными якорями, как ветер и запотевший бокал. Тогда мы сидели на балконе нашего коттеджа, смотрели на звезды, пили подаренное хозяином белое холодное вино из запотевших бокалов, и категорически отказывались верить, что скоро нужно будет возвращаться в Милан. Ночь казалось бесконечным, вино бесподобным а холод искусственным. Звезды отражались и множились в воде бассейна, друзья никогда не умрут, а любовь основа всего на Земле. Из воспоминаний вырывают наши соседи, которым я и обязана этими воспоминаниями. Моего знания итальянского и их знания английского оказалось достаточно, чтобы помочь паре с внуком сделать заказ. Все благодарны, а я смущена. Почему-то я всегда смущаюсь, если кому-то, неожиданно для себя, помогаю.
Разговариваем про будущее и скатываемся к:
-Да, вот будем сидеть и рассказывать у кого что болит
-угу, а у меня муж вот это лекарство пьет. Попробуй
-А что помогло?
-Нет, ну а вдруг тебе поможет??
И итальянцы перестают уже удивляться тому, что мы смеемся каждые 10 минут.
А вот и наши 4 сыра! Пицца не оправдала наши опасения, она действительно свежая, вкусная и тонкая! Следующий раз можно даже попробовать заказать с ветчиной. Возможно, она действительно окажется заявленной Прошутто. Мы расплачиваемся и идем дальше. Сандали легко болтаются на ноге, ветер бодрит и город движется нам на встречу. Мы ныряем в подземный переход, чтобы миновать эту дурацкую развязку. Я смеюсь над чем-то.
- Не смейся, когда я думаю!
От этого я начинаю просто умирать в истерическом припадке и мы звонко расцвечиваем смехом пустынный переход. Выкатываемся на проспект и продолжаем улыбаться, но уже спокойнее. Ленинский проспект-это всегда живой поток автомобилей. Я не люблю эту улицу за то, что она неживая и мне хочется скорее убежать от неё во дворы. Это отлично получится, если свернуть на ул Стасовой, и пройтись до Донского мужского монастыря.
-Знаешь, у елей ветки - такие лапти...
-???
- Ну лапы, лапти - одно и тоже.
Стены монастыря содрогнулись и мы поспешили вон, дабы не нарушать покой исполинов. Щеки устали и мы идем молча. Ветер распластал подол сарафана по ногам и нежная ткань ласкает ноги. Я зажмуриваюсь и тянусь макушкой к звездам. Вдох-выдох, вдох-выдох.
На Октябрьской понимаем, что завтра на работу и пора расходится. Довольные, сытые летом, смехом и вкусной пищей мы кинули кости на 2 маршрута. Одному достается путь до Октябрьской, другому до Добрынинской. Удача сегодня явно на моей стороне!. Я ехала в метро под Matafix и из отражения в противоположном окне на меня смотрели счастливые серые глаза. Прошлая очень сложная неделя окончена. Здравствуй новая: радостная и удивительная.
Свидетельство о публикации №210070800566