Рыболов

Месяц осторожно и бегло озарил маленькую деревеньку, почти полностью занесенную белым, пушистым, словно сахарная вата, снегом. На отшибе глухо лаяли собаки, скрипели покосившиеся замерзшие криво сколоченные заборы. Рыжий вихрастый мальчуган, свернувшийся клубочком под телогрейкой отца, неожиданно заворочался во сне и проснулся от прикосновения чьи -то мягких маленьких лап. Петька потянулся , столкнул с печки толстого пушистого кота и снова, забравшись с головой под телогрейкой, закрыл глаза, но неожиданно звук распахнувшейся двери выдернул из сладкой дремы. Отец, возившийся внизу, подшивая старые валенки, замер, но через мгновение, накинул тулуп прямо на голое тело и, тяжело ступая, вышел в сени. Глухо забормотали мужицкие голоса, явно обсуждавшие что - то наболевшее.


-С утра завтра пойду, лед уж толстый стал, глядишь и поймаю рыбешку другую, - добродушно отвечал отец невидимому собеседнику .- Часов в пять выйду, ночь, вишь темная, звезды яркие, авось не будет метели.
Голос снова забормотал, и разговор перешел в неразличимый еле слышный гул. Петька  поднял голову и в нерешительности замер. Будь он последним остолопом, а отец говорил про завтрашнюю рыбалку. Так вот куда он хотел отправиться с утра. Он оглянулся на мирно спящую сестренку и сосредоточенно засопел. Хлопнула дверь, отец вернулся и, коротко выругавшись от щемящего душу холода, вновь уселся за свои валенки. Петька потянулся и осторожно соскользнув с печи, сел рядом на скамейку.
-Бать, а если бы ты на рыбалку решил пойти, ты бы взял меня с собой, - настороженно спросил он и кинул на родителя испуганный, полный надежды взгляд. Отец усмехнулся, из - под черных нависших бровей, казалось, сверкнули лукавые озорные огоньки, задержались на лице сына и погасли.


- Сорванец,  подслушал таки мой разговор с Федорычем. Тот отрицательно замотал головой., - насмешливо протянул он, и взяв сына за подбородок, заглянул в глубокие карие глаза.
Тот отрицательно замотал головой.
-Ты с утра еще хрипел, - улыбка на его лице сменилась беспокойством, он пощупал маленький горячий лоб и нахмурился. Как раскаленная до бела печь. - А ну ко быстро наверх, да не забудь меду две ложки выпить. Не ходить тебе завтра на рыбалку, не поправился еще.
Отец, казалось, был категоричен. Петька обиженно зашмурыгал носом и отвернулся, стараясь сдержать подступающие слезы. И как его угораздило заболеть в эту зиму? Сам виноват, ведь говорил ему соседский мальчишка, что снег - не сахар, нельзя его есть. Да ведь не послушал, хотел смелым показаться. Вот вам и результат. Отец с утра и до полудня на рыбалке, мат уже неделю в городе у сестры, а он весь завтрашний день  принужден маяться в жарко натопленном доме с младшей, постоянно хныкающей сестренкой. Отец успокаивающе похлопал его по плечу.


- Ну-ну, не переживай, не рыдай, - прошептал он сыну на ухо. - Будет тебе еще рыбалка.
Петька обиженно засопел и молча полез на раскаленную печку, не забыв по дороге выпить меда. Да вместо двух ложек хватанул пять, что наверняка помогло. В горле запершило.
- У меня уж все прошло, - спустя полчаса снова подал он голос с печи и неожиданно закашлялся. На горло как будто положили наждачную бумагу. Сын смутился и чтобы отец не заметил его вспыхнувшего лица, торопливо забрался под одеяло.  Сон мягкими лапами наступил ему на ухо и мальчик погрузился в беспокойную дрему.
За окном гулко ухнула сова, Петька вздрогнул и вскочил с печи. Нужно было действовать. Он медленно подошел к кровати отца и долго вглядывался в широкое скуластое лицо, в длинные пушистые, едва вздрагивающие ресницы. Отец заворочался во сне, перевернулся на другой бок. Петька отскочил в сторону и задел тяжелый чугунный горшок, незаметный в полусумраке. Сын замер и в страхе зажмурился, упадет горшок, не миновать ему подзатыльника. Но горшок покачался - покачался да и замер снова в неподвижности. Петька перевел дух и осторожно ступая по скрипучим половицам, останавливаясь на каждом шагу и прислушиваясь, медленно двинулся к выходу. Заскрипела входная дверь, в дом ворвалось облако трескучего мороза. Мальчик быстро выскочил в сени и затаился. В доме царила тишина, нарушаемая лишь сонным бормотанием уже погасшей печи да едва слышным легким храпом отца. Ноги моментально замерзли, в нос ударил холодный воздух, уши заложило, в горле снова запершило. Петька горестно вздохнул и тут - то пожалел, что не догадался накинуть на хлопковую рубаху что - нибудь потеплее. Ну теперь уж делать нечего, возвращаться назад было опасно, отец проснется. Петька зашлепал ногами в отцовских валенках по замерзшему полу и выбежал на ночную улицу. Ясный месяц равнодушно озарял запорошенную искристым снегом деревеньку.


- УХ ТЫ,- он не удержался от восхищенного восклицания. - Красота - то какая.
Спящая деревенька и впрямь походила на зимнюю сказочную страну. Большие яркие звезды. Казалось, протяни руку, и они останутся на ладони, словно маленькие неземные светлячки, легкий полупрозрачный месяц отчетливо вырисовывался на иссиня - черном небе, неслышно вздыхали во сне статно - сколоченные деревянные домики.
Тихо, вот только где - то вдалеке нет - нет да ухнет сова, нет - нет, да и раздастся чей - то хриплый чуть надсадный вой. Петька, путаясь в больших валенках, в которых могло поместиться еще пять Петек, таких как он, бросился к сараю. Где же они лыжи? Он вытянул руки вперед и начал на ощупь изучать утварь стоящую у стены. Спустя несколько минут пальцы ощутили две гладкие доски со слегка загнутыми вверх краями. Да вот же они. Петька быстро схватил их и побежал в дом. Перед входной дверью замер. Отец с самого утра пойдет на реку, наверно, опять туда за несколько километров. Всего-то лишь нужно пройти за ним незаметно пару километров, а потом показаться на глаза, ну не поведет же он его обратно домой. Этот трюк он уже использовал, когда отец не хотел брать его в лес на болото за клюквой. Но ягод он все - таки пособирал и вдоволь полакомился.


Дверь снова громко скрипнула, отец заворочался, но Петька не обращая внимания, бросился на печь и старательно засопел, даже чересчур громко. Он подождал для верности минут пятнадцать и снова неслышной тенью соскользнул с печи. Лыжи - под лавку, авось не заметит. Петька торопливо оглянулся и начал перебирать висевшие на вешалке вещи. Вот кажется его тулупчик, шапка, шарф и рукавицы на любимых вытянутых от долгой носки резинках. Он суетливо схватил свои маленькие валеночки, и снова с охапкой одежды бросился на печь, и, как испуганный мышонок, затаился. Он правильно рассудил. Отец долго собираться не будет, поест оставшейся с вечера перловой каши, положит за пазуху краюшку хлеба и встанет на лыжи.  Петька подумал - подумал и, решив, что утром некогда будет собираться, натянул на себя всю одежду, обмотался теплым шарфом и для пущей убедительности накрывшись одеялом, начал вспоминать таблицу умножения. Спасть было нельзя. Через несколько минут перед глазами замелькали цифры, почему - то державшие блесны в своих маленьких тонких руках. Следом навалилась темнота. И снилось Петьке, то упал он в огромное горячее озеро, и изо всех вил пытается выбраться оттуда, то и дело смахивая с лица, лившуюся непонятно откуда воду. Он вздрогнул, беспокойно сел на печи и, оглядев себя, ахнул. Печка уже остыла, но от надетой на себя теплой одежды он вспотел и намок.


- Ничего, ничего, - подумал он и вспомнил любимую поговорку отца "Жар костей не ломит". - Ничего, - пробормотал он, заматываясь еще больше и укладываясь головой на жесткий выступ печи. Так то он точно не уснет. Через некоторое время, показавшееся Петьке вечностью, отец сел на кровати и со вкусом потянулся, широко разведя руки в стороны.
- -Проснулся, - подумал сын и зарылся еще глубже под одеяло. - Сейчас собираться будет.
И верно отец не торопясь, проверил блесны, схватил со стола забытую им вчера корку хлеба, накинул тулуп и вышел на улицу. Вскоре в сарае что - то грохнуло, вслед за этим послышалось короткое ругательство.
- Лыжи достает, - подумал Петька, и ему вдруг стало стыдно и досадно. Он вспомнил, как ночью, пытаясь вытащить свои лыжи, составил весь ненужный хлам в один угол. Видимо на него и налетел отец. Шум в сарае затих, воцарилась тишина. Петька выждал для верности пару минут, нахлобучил съехавшую во сне меховую шапку треуху и осторожно вышел на улицу. Отца у сарая уже не было, лишь только вдалеке виднелся его широкий уверенный силуэт, да уходила красивая ровная лыжня. Петька торопливо надел на ноги лыжи, натянул резинки на валенки и побежал следом. Ноги после бессонной ночи слушались плохо, в горле снова запершило, да и ночная мгла никак не хотела рассеиваться Фигура отца уверенно удалялась, Петька вздохнул  и присел на кристально белый хрустящий снег.


- - Ничего, ничего, по лыжне дойду. Все же видно.
Он прикрыл глаза, но, почувствовав, что к нему опять неслышными шагами подходит искуситель сон, резко замотал головой и через силу поднялся на ноги. В голове зашумело, как будто тяжелым раскаленным молотом били изнутри. Горло словно схватила чья - то сильная удушающая рука, которая медленно сжимала пальцы. Но отчаянный рыболов упрямо зашагал вперед, но через несколько шагов замер в недоумении. А где же лыжня? Еще несколько минут назад вдаль уходила твердо проложенная ровная колея, а сейчас вокруг простиралась равнина без намека на след. Занялась злодейка метель, запорошила белыми кристалликами окрестности, оставив незадачливого рыболова одного. Он в беспомощности огляделся по сторонам, вокруг простирались бесконечные заснеженные просторы, серебрилась метель. Постепенно рассвело, но он все равно не узнавал окрестности. Петька зашмыгал носом, но взяв себя в руки пошел дальше.
- Пойду не останавливаясь, на отца и выйду как раз, - решил он и, проваливаясь широкими лыжами направился туда, куда по его мнению пошел отец. Солнце поднималось все выше, но все равно небо было какое – то мутное, как будто художник взялся смешивать краски, не довел дело до конца, да так и бросил все на середине. Какое – то блеклое и застиранное. Поднялось до верхушек деревьев и неожиданно пропало полностью скрытое метелью, которая, почувствовав единение с пустыми запорошенными просторами, грозилась разбушеваться не на шутку. Петька остановился, заметался в страхе по сторонам, но, не увидев ничего перед собой кроме белой равнины, уныло и горько опустил голову.
Вот тебе и рыбалка. Как же отец учил определять стороны света. Он прижал руки к голове, словно надеясь вспомнить, в какой стороне дом, на нее снова словно наступила большая тяжелая лапа. Он зажмурился, на ресницах холодным инеем осел липкий снег, моментально превратившись в ледяные кристаллики. На глаза навернулись слезы. Петька опустился и стал ждать.


-Если пойду дальше – заблужусь, - рассудил он. В душу закрался холод, не спасал даже теплый тулупчик на овчиной шерсти. Ноги, казалось, покрылись слоем льда. Мороз добрался до самого сердца и засел там и угнездился, как тяжелая коварная болезнь. Перед глазами запрыгали черные точки, равнина куда – то поплыла.
Очнулся он дома от сонного бормотания печки и разговора родителей.
- Насилу ведь тебя нашел, - произнес едва успокоившийся отец и отвесил сыну легкий подзатыльник. Петька нарочито обиженно засопел и с головой накрылся одеялом. Теперь то он понимал, что у него много еще впереди зим и много зимних рыбалок.