Сонечка. Золотая ручка

Когда Любовь Моисеевна увидела в аэропорту Соню, она послала горячий привет своей интуиции. Накануне вся компания уговаривала их поехать встречать Борю, как положено, на приличной машине. Старенький фордик не выдерживал сравнения ни с одним из предлагаемых кандидатов. Их самих старичок не смущал, они привыкли к его характеру и габаритам, и поношенной обивке, и устаревшей модели, и заедающим в самый дождь дворникам. Но приезд детей был таким событием! Хотелось обставить его особенно, по-праздничному. 

Приезда Бориса с семьей ждали все их друзья. Альбом с фотографиями Люба Моисеевна вручала гостям прямо с порога. В тысячный раз повторяла, как забирали Сонечку из роддома, как вопреки опасениям Соня легко перенесла кесарево, какая она хорошая мать и жена Боре. О том, что Боря – само совершенство, прямо не говорилось, это выходило как-то само собой. Они с отцом страдали оттого, что сын  далеко, что они не растят внучку, как все нормальные люди их возраста. Телефон и альбом переросли будничные роли, заменили собой людей. 

Подруга Любы Моисеевны почти уговорила ее поехать на машине сына. Давид недавно купил здоровенный джип, страшно престижный, как он называется, Люба Моисеевна не запомнила, она вообще путала марки и модели.

- Давид вас отвезет и привезет, спокойно рассядетесь, спокойно пообщаетесь. Боря пусть садится вперед, ребята познакомятся, может, подружатся.   

Давид был ровесником Бориса, до сих пор не женатым и все материнские мысли витали вокруг больной темы. Борис мог служить примером, как  не воспользоваться!

В последний момент что-то удержало Любу Моисеевну. Она подумала – дети выйдут уставшие, Сонечка будет капризничать, к ним с дедом сразу не пойдет, зачем это демонстрировать? Завтра все будут свежие, отдохнувшие, ребенок освоится, можно будет показать товар лицом. То, что вышло под видом Сони, рушило продуманный сценарий. Боря с Сонечкой на фоне ее бледности были прямой цитатой из книги о потребителях вкусной и здоровой пищи.  Сонечка отнюдь не хныкала, вертелась у Бориса на руках, мешая нести. «Боря тоже был резвый ребенок», - улыбнулась Люба Моисеевна. Когда протянула руки и позвала Сонечку, та прижалась к отцу, но смотрела с интересом.

- Иди к бабушке, Сонечка! Не прогадаешь! Ее сокровища уже ждут тебя, - шутил счастливый дед, отнимая у Бориса чемодан.
- Папа, ну не смеши людей! Возьмите лучше Соню, скорее привыкнет.
Бабушка взяла Сонечку, та тут же развернулась к маме, схватила за рукав.
- Соня, прекрати! – строго сказал Борис. - Бабушка ждала тебя, как соловей лета. Дай щечку поцеловать.

Сонечка подала бабушке щечку, отпустила Сонин рукав. Посмотрела на деда. И протянула ручку. Дед засиял, горделиво стрельнул глазом по сторонам. Народ улыбался. У всех вокруг было хорошее настроение. Встречать – не провожать.

Борис посадил Соню вперед, втиснулся к Сонечке с бабушкой. Люба Моисеевна хотела спросить, но  не стала отвлекаться - Сонечка деловито откручивала пуговицу на блузе.

Дома они с гордостью показали детям их комнату, маленькую, но полную солнца, раздвигавшего стены,  с низкой, широкой кроватью, двумя креслами и стенным шкафом. На светлом, во весь пол ковре веселое рыжего цвета пятно – плюшевый пес. И главное – разряженная в пух и прах кроватка для Сонечки. Кроватку заблаговременно отхватили у приятелей, как только их внук возмужал и перестал помещаться.
 
- Какая кроватка, смотри, Сонечка! - Соня благодарно посмотрела на свекровь. - Для царевны просто. Будешь спать в кроватке?
- Нет, я буду спать в кроватке! – сказал Борис. - Соня пусть спит с мамой или вон – с Барбосом на ковре.
- Нееееее! – закричала Сонечка. - Ма-я!
- Она все время просится к нам. Если проснется ночью, всё - уснет только между нами. Шевельнуться боимся, - пожаловалась Соня.
- Люба, давай возьмем кроватку с Соней к себе, - сказал отец. - Пусть хоть здесь выспятся.
- Так не получится, пап, она раскричится, всех поднимает. Пусть привыкнет немного, посмотрим. 

За ужином Сонечка уже спокойно мигрировала с рук на руки. До этого путешествовала по дому, гуляла с дедушкой на улице, сорвала аплодисменты у соседей, показывая на бабушкино рукоделие - кружевную панамку. Поела суп с тефтелькой, ела фрукты.  Залезала ручкой в тарелки взрослых, пробовала их еду.

- Мама, не давай ей хулиганить, - ворчал Борис.
- Боря, я слежу, ничего вредного она не съест.
- Не съест, так привыкнет, опозорит.

Все выпили вина, почувствовали прилив тепла и удовольствия. Илья Григорьич вернулся к кроватке.

- Боря, давай мы сегодня заберем кроватку. Одну ночь поплачет, завтра уже привыкнет. А вам надо отоспаться. И вообще, найдутся занятия.
- Да, - поддержала мужа Люба Моисеевна. – По горячим следам рожайте второго!

Соня опустила голову, Борис притянул ее к себе, посмотрел на мать с досадой. 

- Что?.. Вы нам ничего не говорите!
- Соня только из больницы. Так хотела подарить второго, что чуть не оставила вдовцом.
- Боря, я тебе давно говорю – семья должна жить вместе. Наши медики спасли бы!

Борис беззвучно поверх Сониной головы сказал – «внематочная». Родители переглянулись. «Что удалили?» - так же беззвучно спросила мама. Борис не стал отвечать, покрутил головой, безнадежно.

Ночью Соня с Борисом слушали, как Сонечка дрессирует родителей. Но решили проявить характер и не забирать. Утром поспали подольше. Даже не поспали, полежали, глядя друг на друга, разговаривая без слов. Соня видела, что Борис сердится, но не хочет выяснять отношений. Обоих это тяготило.

Когда зашли в столовую, Сонечка кормила дедушку остатками своей каши.  Увидела родителей, радостно застучала ложкой по столу.

К вечеру она уже разобралась во всех тонких преимуществах абсолютной монархии над  конституционной. За обедом, когда Борис отнял кусочек фалафеля «Острое, Борисовна!», повернулась к бабушке, показала пустую ручку. И получала свое. «Вы ей еще вина налейте!» - развел руками Борис.    Когда пришли гости, количество народу Сонечку озадачило, она притихла и вела себя почти застенчиво.

Женщины выслушали про Сонино несчастье, расстроились. Но оказалось, что каждой известны случаи счастливого исхода, и они наперебой вспоминали истории. Мужчины обсуждали серьезные вопросы –  политику, экономику. Почти все были медики, расспрашивали Бориса о переменах,  делали прогнозы.

Когда гости разошлись, Борис понес Сонечку купать. Через минуту Люба Моисеевна бросилась следом на отчаянный плач.

- Что, моя золотая? Что случилось?

Подруга Любы Моисеевны подарила Сонечке крошечный золотой браслетик. Все сказали: «Ах! Соня! Красота!..» И Сонечка весь вечер рассматривала украшение, поднимала ручку, хвасталась и вот не захотела на ночь расставаться.

- Илюша, они уморят ребенка! Звери! Ребенок заходится, а они снимают.
- Мам,  ночью потрёт глаза, исцарапается!
- Да мы снимем, когда уснёт, Боря. Сам с чем только не засыпал…
 
После купания Соня с дедом ушли укладывать Сонечку. Из родительской спальни донеслось нестройное, но дружное пение про серого волчка. Лучше всего получалось у самой Сонечки. Она дотягивала каждую строчку согласно ей одной известной мелодии, на слог отставая  от остальных.

- Боря, почему вы прозевали? - спросила Люба Моисеевна, принимая у Бориса посуду. Борис пожал плечами, потом постучал костяшками по лбу.
- Такую Бог дал мудрую жену. Подумала, что сразу поволоку избавляться. И не сказала.
- А ты бы не поволок?
- Мам, ну что ты спрашиваешь. Одна с рук не слезает!
- Значит, Соня не ошиблась, вот и всё. Не сердись на нее, Боря. Она же не врач, она не могла предположить…
- Соне не надо жить своим умом. Это будет ей уроком.

Когда улеглись, Борис сказал:

- Я не знаю, как тебе объяснить. Там, в больнице, я дал себе слово не спрашивать, знал, что не могу вернуться к ребенку один. И больше мне не нужно ничего. Но я думал ты сама…

Соня молчала.

-  Завтра мама не выдержит, спросит. Что ты скажешь?

Соня не могла объяснить. Она не знала, как поступить, боялась. Понимала, что Борис не захочет, будет сердиться. А она не могла, не могла…Смотрела на Сонечку, думала – и другое такое же дитя. Мое, родное. Не могла представить, чтобы мама…Разводы, аборты – это в каких-то других семьях. С ней такого не должно было случиться…

- Соня, я разговариваю с тобой. Своей маме ты сказала, что боялась, чего? Разве я тебя не слышу?.. Не услышал, когда ты сказала: Женись!
- Это не я…
- Не ты?.. Хорошо, будем считать - мне был голос. Но я услышал его! Почему ты решила, что сейчас не услышу? Патологии беременности – такое дело... Это все равно, что я бы выскочил на красный под колеса. Как жить с тобой, когда ты сама по себе?
- Я не сама... Я хотела сказать, но думала – как лучше, чтобы, чтобы…

Борис вздохнул.

- Ильф и Петров…Ты – мыслитель, Соня? Твоя фамилия Спиноза? Иди сюда, обниму.
 
Соня придвинулась, уткнулась в плечо.

- Боря, мне сегодня все сказали – еще будут дети. Это значит – не будет?..
- Ты ждешь, чтобы я сказал что?
- Правду. Как врач.
- Знаешь, по молодости, я не уходил после операции, если что-то шло не так. Не мог, даже оставался на ночь. А умер мой первый больной после удачной, просто идеальной операции. Я тогда заболел. Не мог принять, осознать… И дядя сказал: «Это тебе для понимания, чтоб не думал, что ты - Господь Бог. Вопросы жизни и смерти решаем не мы». Я не знаю ответа, Соня…

Он повернулся к ней, убрал волосы за ухо, погладил по щеке.

 - Золотая ручка проснулась, слышишь? Буянит…Бранзулетку ищет. Она задаст нам! За двоих…

Дневник. Вырванные страницы.

Картина Евгении Гапчинской.
http://www.kulturologia.ru/blogs/250309/10850