Милиционер

- Живодёров Владимир Павлович, старший лейтенант, - несколько смущённо представился он, когда мастер кликнул меня к выходу.



- Зинк! Тут тобой молодой, красивый интересуется!



Я очень удивилась. Мною тогда никто не интересовался. Оказалось на меня пало подозрение в причастности к преступлению. Мне это даже польстило, хотя очень быстро выяснилось, что ни к чему я не причастна.



На этом интерес ко мне должен был быть исчерпан, но ;;молодой красивый;; взвесил взглядом мою тушку и предложил посидеть в одном месте. Этим местом оказалась гостиница, в которой он работал – довольно шикарное место.



Он угостил меня белым вином и осетриной. Мы стали встречаться. Обычно мы сидели в буфете. Вова учил меня жизни. Я слушала и ела осетрину. Я понимала, что все это не просто так. Однажды он спросил, хочу ли я жить интересной жизнью и ни в чём себе не отказывать?



Для этого мне нужно будет соблазнять ответственных работников, с которыми Вова будет меня знакомить, а потом мы будем их злостно шантажировать…



Я сразу согласилась. Глоток свободы! Я почувствовала себя избранницей.



Как-то я сидела в буфете. Передо мной стояла недопитая бутылка вина и тарелка с бутербродами с осетриной. В меня уже больше не лезло. Вова неожиданно куда-то сорвался. Ко мне за стол села девушка в больничной мужской пижаме и матерчатых тапочках. В мельтешащей толпе туристов она, может, и сошла бы за очень хиппующую иностранку, но при ближайшем рассмотрении выглядела плачевно.



- Можно, я доем?



- Пожалуйста. Хотите вина?



Её звали Вера. Она проникла гостиницу с группой туристов, увидев, как я вхожу туда с Вовой, и хотела выяснить, кто я такая. Потому что она тоже встречалась с Вовой…



Доев осетрину и допив вино, она с обидой сказала: ;; А мне он только пиво покупает.;; Оказалось, что он ей тоже предложил идти дорогой шантажа…



Мы задумались. Зачем Вове – видному, опытному мужчине двадцати семи лет, зелёные сопли вроде нас ? Мы посмотрели друг на друга в ожидании ответа. Вера ждала от меня большего - мне всё таки почти двадцать, ей только – только восемнадцать.

Но теплилась надежда – в собственных глазах я была раскрасавицей, а Вера чмом болотным.

Поэтому я ожидала поблажек к своей особе.



Вскоре позвонил Вова и по хозяйски сказал:- ;; Твой выход.;;

Я не решилась возразить.



Он принес шикарные, но поношенные вещички. Я надела эти переходящие награды, накрасила губы, и Вова повел меня в номер. Клиент был похож на беззубого вампира. Мы выпили по рюмке коньяка. Вова ушел, подмигнув на прощание.



В той конкретной ситуации я представлялась себе очаровательной жеманницей, воображала процесс соблазнения в стиле рококо – с целованием ручек и любезностями. Я думала, что больше чем расстегнуть кофточку от меня не потребуется. Потом влетает Вова с фотоаппаратом, а я исчезаю со сцены.

Клиент завёл разговор о сексе и потребовал конкретный действий. Подобные заявки вызвали у меня искреннее удивление. « Что за дела! Мы так не договаривались!» Я была с ним полностью согласна. Кроме того я чувствовала, что Вова за дверью не стоит. Я открыла дверь. Так оно и было.



Я ушла, пообещав, что скоро вернусь с Вовой.

Но не сделала и пары шагов, как меня задержали без всякого основания и препроводили в отделение. Там мне вменили в вину такие грехи, в которых я ни сном, ни духом, сказали, что я давно на учёте и что меня ждут большие неприятности. Я преступница, а все остальные участники этой истории белые и пушистые. Отпустили меня поздно ночью.



Я вбежала в метро перед самым закрытием. Сидя в вагоне, я судорожно всхлипывала. « Со мной всё кончено!» Кроме меня в вагоне был ещё один человек. Казалось, что он не обращает на меня внимания. Мы вышли на одной остановке. Он подошел ко мне и сказал: -;;Вы очень красивая»

Он был пьян. Мне было одиноко. Он увязался меня провожать. Дорогой я рассказала ему о случившемся. Выслушав меня, он несколько протрезвел и с достоинством произнес: -;; В нашей стране такого быть не может!;;



Я взглянула на него совершенно просохшими глазами и обнаружила, что он красив этакой плакатной красотой строителя светлого будущего.



- Ты кто?



- Я – коммунист…



Я перевела разговор на другую тему. Мы дошли до моего дома, вошли в подъезд. Он взял меня за руку и сказал: -;; Поговорили и хватит. Пора заняться делом.;; Потом добавил: -;; Ты мне нравишься, не заставляй меня причинять тебе боль.;;



В другом состоянии я, бы наверное , испугалась, но в свете последних событий меня разобрало задорное веселье. Мы стали молча бороться. Он был довольно сильным, но и я, не даром была ударницей труда на родном заводе. Он понял, что со мной не справиться.



В подъезд вошел сосед с собакой. Прекрасный коммунист ударил меня ребром ладони по уху, обозвал сукой и убежал. От удара у меня в голове стал разливаться малиновый звон, и с ним пришло чувство, что теперь у меня начинается полоса удач. Я пришла домой и со счастливой улыбкой сказала, что меня только что чуть не изнасиловали.



- Что еще нового? – спросила мама.



Я рассказала ей про Живодерова. Против обыкновения мама не обрушила на меня бурю гнева. Она написала на Живодерова заявление. Одновременно на Вову пришло ещё несколько заявлений такого же содержания.



Вову понизили в должности. Он стал участковым в одном из отдалённых районов. Мы с Верой пришли его навестить. Вова делил свой рабочий кабинет с несколькими другими сотрудниками. Это была комната с дощатым полом и коричневым от подтёков потолком. В кургузой милицейской форме он был очень смешной…



- Вовочка, мы тебе пряников принесли! – сказали мы, давясь от смеха.



Вова потянулся к кобуре.

Но темперамент у него был так себе.



Прошло много лет. Забылись старые обиды. Вера вышла замуж и уехала в Париж. А Вова работает участковым и, говорят неплохо имеет, наезжая на вьетнамцев, ведущих нелегальную торговлю часами - трусами на его участке!