***
Октябрь 1997
Всё это произошло в одном из южных уголков бывшего СССР – нашей общей Родины. Все события подлинные, многие имена также подлинные, некоторые – изменены, фамилии же отсутствуют вовсе. Всё это для того, чтобы не указывать реальное место происходившего, но и секрета особенного из этого не делается. Особо дотошному читателю не составит труда догадаться, что за город, что за республика, ну и пусть. Главное же то, что трещина между добром и злом прошла не только по этой благословенной земле; она прошла всюду, затронула любой уголок бывшей империи, прошла также через наши души. Теперь трудно понять –что больнее: то, что мы оказались по разные стороны, или то, что своими до сих пор считаются и Туркмения, и Россия, и Грузия, и Латвия…
А если кто-то не верит, что собаки (и не только) думают, чувствуют и имеют эмоции такие же, а может, и глубже – здесь спорить не будем. И то и другое – недоказуемо. Но вы загляните в эти бесконечно любящие глаза, понаблюдайте за их взаимоотношениями, попробуйте поставить себя на их место. Наверное, мы станем хоть самую малость чище, хоть немного добрее и не только к ним, но и к себе подобным. Пожалуй, это самое главное, чего нам всем так недостает…
Книга первая
Зовут меня Вега, Вегушка, Вегочка, иногда – Ведьмочка. И вовсе не потому, что я такая уж вредная, а просто – серьёзная собака с немалым жизненным опытом, да и национальность моя лучше всех остальных – ротвейлер. Не думаю, чтобы моя Хозяйка была полностью со мной согласна; все ей собаки нравятся, даже дворняжки безродные, хотя, если между нами, встречаются среди них не такие уж никчёмные личности. Но самое странное и непонятное – любить кошек! Были, были и у нас в доме эти царапучие, подлые и нахальные твари (царство им небесное…). Три штуки на моей совести. Ох и наполучала ж я за них от Хозяйки! Сделала вид, конечно, что раскаиваюсь, и очень убедительно, по-моему, паинькой прикинулась, но в душе-то повизгивала и попискивала как щеночек, когда вылизываешь его и покусываешь ласково. Ну да ладно… Во многом же нас, собак, люди не понимают и часто ведут себя совсем уж непонятно и глупо. Нет чтобы реагировать на вещи, как душа подсказывает. Общаются с теми, кого терпеть не могут, думают одно – говорят другое, а уж сигареты… Это палочки такие вонючие, кто не знает. Хотя, как мне кажется, я уж привыкла. И – что самое интересное: как что у Хозяйки не ладится, или вошёл в дом кто-то неприятный – дым столбом. Вот, к примеру: стучит кто-то в дверь. «Бож-же, - тихо рычит Хозяйка, выглядывая в окно (а мне так и кажется, что шерсть у неё на холке дыбом становится), - опять эта стерва явилась…» Впускает «эту стерву», и тут же: «Ой, Дианочка, где ж ты пропадала, я уж было соскучилась, как ты?.. Рассказывай. Кофе? (Тоже, кстати, не понять, что. Понюхала да лизнула я однажды эту маленькую мисочку с ручкой. Ничего тут вкусного или полезного. А вот люди угощают этим друг друга, да резво так хвостами машут при этом). Салится гостья хозяйкина, оглядывается, обнюхивается. Но, по-моему, людям глаза заменяют нос, а язык выражает мысли и маскирует душу. Как редко люди говорят и ведут себя между собой так, как думают и чувствуют. Зато когда это происходит – счастье! Тогда человек становится ближе к нам – собакам – значит, у нас полное взаимопонимание. Но случается это, как правило, редко, где-нибудь на природе и наедине со своей собакой, или собаками. Вот блаженство! Мне лично иногда кажется, что тащишь Хозяйку зубами за шиворот, как щенка глупого к природе, вольному воздуху, к таким естественным взаимоотношениям сего настоящего, вечного, разумного. Иногда получается, а чаще всего – лежишь себе в кресле, над тобой дым сигаретный, кофе, дианки всякие с крысиными душами; дремлешь, положив для сохранности любимый мосёл под шейку, вспоминаешь…
Было что-то неприятное, противное в моей жизни, но и много хорошего (спасибо Хозяйке, и я её очень люблю, хоть она и глупая иногда, с моей точки зрения). Самое ужасное для собаки, для ЛЮБОЙ собаки – безделье и невозможность вести себя так, как задумано Сотворившим нас, да и людей тоже. Откуда-то я знаю, что Человек сотворен по образу и подобию… Но это же не значит, что сотворён он сидеть в каменном или кирпичном доме, наполненном дымом, визгом этих «ящиков», стаей ненужных и нелюбимых людей. Нравится людям нарушать высшую гармонию, вынуждая жить бок о бок собак, кошек, мышей, попугаев и рыб; с теми же людьми, кто дорог по-настоящему (я-то и без слов знаю), жить далеко, и общаться мало, и плакать потом… Моя Хозяйка хоть и редко, но плачет, старается почему-то прятать слёзы. И опять же это странно: слёзы – так естественно… Вот когда я лапку… Но об этом потом. Просто собаки тоже плакать умеют, и что ж тут такого? Мы с людьми в общем устроены одинаково, но почему-то люди стесняются много чего естественного, и прячутся. А это создаёт такие неудобства иногда… Спору нет. – мы – собаки, - а уж особенно ротвейлеры, куда как больше в жизни понимаем, чем Человек, пусть даже очень хороший и добрый, как наше Хозяйка… потому мы и охраняем и защищаем её. Вот что я еще забыла (Господи, а ведь всего-то восемь лет…): нас у нашей Хозяйка трое! Я - Вегушка, моя дочка Джинка (вдвое моложе меня – молодая и наглая такая сука, приходится ставить иногда на место. Пока еще на авторитете держусь, надолго ли, у неё ведь рожа… кобели нашей породы многие пасуют, если что) и ещё моя гордость и любовь – Ричард. Два с половиной месяца сыночку. Но хара-а-актер… Короче, весь в меня! И что главное: кажется, со мной останется. Это ли не счастье на старости? Было их пятеро, и все – сыночки; приходили люди какие-то, забрали деток по одному. Я ж втихаря изучила их, пока возле щеночков-сыночков эти гости повизгивали, и не появлялось у меня желания шугануть их куда подальше. От одной дамы, правда, кошкой ненавистной попахивало, но мой сынуля разберется потом, подрастет только… В общем, повезло деткам, кажется. Вот ведь фокус: нашла ж добрых и приятных (на мой талантливый нюх) людей для собачат наших, а сама ж иногда с такими общается… Вот стоило вспомнить, и нюхалка постепенно отсырела. Взять хоть Хозяина моей мамки Альфы! Тут уж никакой самой поганой кошке не пожелаешь. Ну что, рассказать разве? И не только о нем. Вроде бы рано мне ещё черту подводить: и нюх приличный, и на зубки пока не жалуюсь. Но кто знает, что может случиться. Да и времени много сейчас скушного. Поздняя осень. Редко когда Хозяйка вожделенный ошейник с поводком достаёт. Обычно одна уходит за добычей для нас. Тащит коровью морду, ужу на кусочки разгрызенную, и как ей это удается? Обидно, конечно, что без меня, а с другой стороны – ветер такой неприятный, грязь аж до пятого пальчика; автобус этот, где столько всяких сердитых людей с удивительно твердыми лапами! И цапнуть никак нельзя – уж это я твёрдо знаю: территория не твоя, и вообще, кажется, ничья… Но запахов зато сколько разных! Так, опять я отвлеклась. Но вы меня, старую ротвейлершу, всё-таки послушайте. Я – сука серьёзная, не какой-то там пуделёк, с двух месяцев рядом со своей Хозяйкой по кличке Зоя. И рассказывать, конечно, буду не только о собаках…
Самые мои, самые первые впечатления, как только открылись глазки, - это постоянный и мучительный голод, а ещё – ужасный запах, исходивший, как мне казалось, даже от моей уже тоже старой мамки – Альфы; еще были у меня какие-то братики и сестрички, но я их почти не помню. Очень рано я у Альфы осталась одна. И почти безрезультатно таскала и теребила её пустые и низко висящие соски. Альфа тоже постоянно была голодной, но от этого же никому легче не было. Хозяина я видела редко. Иногда раз в день, иногда и в три дня – раз; и моей матери Альфе часто приходилось довольствоваться водой из вонючего же ведра, стоявшего в углу среди мусора. Приход Хозяина Альфа праздновала визгом, неистовым верчением хвостишки и большим вопросительным знаком в умных карих глазах. Я тоже старалась как могла: крутила хвостиком, прыгала, звонко тявкала и улыбалась. Хозяин же меня уже тогда настораживал: шёл он, с трудом переставляя грязные задние лапы, чего-то гундосил сквозь четыре или пять зубов, и запах опять… Боже, но до чего же это был мерзкий и невыносимый запах из его дырявой пасти!
…Фа! – орал он на мамку, - и у меня невольно подгибались лапки и поджимался хвостик. – Альфа! Ко мне, старушка! Так… я тебе тут жрать принёс… Тьфу, дьявол… куда ж это я… сам что ли сожрал? Закусил, то есть… Не… не мог! Я ж тебя люблю, сучара! Ага, вот… - Он из куртки вытащил что-то серое и длинное.
- Это хек, Альфа,.. мёртв… тьфу, мерзлый ещё… га-га=га… мертвый – это точно! На, жри!
Серая рыбина мелькнула в воздухе и скрылась в мамкиной пасти. Только щёлкнули зубы - и всё! Я, ещё не веря такой несправедливости, робко обнюхала облизнувшуюся морду… и тоже облизнулась. Это всё, что мне оставалось. А Хозяин наш сидел в углу, поставив голову на коленки и тихо порыкивал. Боже, но я ж такая голодная, неужели по это не видно? Я поставила лапки на его коленки, ткнула носишкой в его вонючую и шершавую, как свинячья шкура, морду.
- А-а, это ты, задохлик… Что б тебе было сразу не окочуриться… Брысь, выродок… Третий месяц пошёл, хоть бы за бутылку взял кто… за сто грамм… - И он опять захрюкал. Вскоре под ним получилась лужа и стала приближаться ко мне. Альфа уже давно лежала, скрутившись, в нашем углу. Я подошла к ней и тоже пристроилась на блохатой подстилке. Как я ни надеялась, но, судя по всему, ждать больше было нечего…
Много прошло времени, стало темно. Хозяин уже не сидел, а лежал в своём углу. Ныл мой пустой желудок… Вдруг в дверь застучали, да так громко! Вот радость! Наверное, друзья нашего Хозяина пришли; хоть и такие же облезлые и вонючие, но это лучше, чем ничего. Может, опять «гулять» начнут, смотришь – и поживишься чем… Мы с мамкой столько брехали, аж охрипли. Наконец, слышим: «Фу!» Держась за стенку, Хозяин добрёл до двери, открыл. Но на пороге были не хозяйские потрёпанные гости с бутылками, а какая-то незнакомая совсем, гостья. Она нащупала выключатель:
- Боже мой, Петька, да на кого ж ты похож? Здравствуй, Альфочка, здравствуй, девочка… а где твои щеночки – дочки и сыночки? Петька, да ты совсем охренел, до чего собаку довёл – все рёбра видны… Ой, дай пройти… Петя… да тебя ж убить мало: ногу поставить некуда… Ты когда её выгуливал?..
-Уезжал, - Хозяин, наконец, обрёл голос, - просил брата присмотреть, а он… тоже не смог. А ты зачем? Щенков я уже продал, нету…
- Да как тебе не стыдно, алкаш ты гнусный! Ты ж обещал! Ты забыл, что я твою Альфу полгода голым мясом кормила?! И твою пьяную рожу заодно! А сколько ты у меня этих рублей повыцыганил на одеколоны да лосьоны, и отнюдь не для приведения твоей немытой хари в порядок… Бессовестный ты, Петька! Да если были бы ещё в клубе щенки, сто лет бы тебя не видать… Альфу вот жалко…
- Ну, прости, Зой, прости… Как-то так вышло… Щенков-то было трое, а тут сразу пришли… тоже трое…
Мамочки мои! Что это за доберманчик? Откуда, где взял? Или… не пойму… А рёбрышки-то, и весь позвоночник наружу… Горюшко…
- Какой доберманчик?.. тьфу… альфина это сучонка.. Вишь, недоносок какой…
Да сам ты недоносок, пьяница ты зачуханый! Ты когда ребенка кормил в последний раз, жаба? Я знаю, что Альфа на помойках ночами промышляет, ну да Бог с ней, она уже свыклась… А это горюшко, в чём душа держится…
- Да зачем, Зой, она тебе? Это разве ротвейлер? Её еще при рождении утопить надо было, да рука не поднялась… Ну, возьми, за коньячок… Потом пристроишь кому… кто не понимает. У тебя ж два колли есть. Ротвейлер для чего?
- Петька, это тебя надо было утопить при рождении! Ты на себя в зеркало посмотри. А сколько у меня кого – вот это тебя не касается… По помойкам не шастают!
Они много еще чего говорили и ругались, но тут меня коснулись нежные и уверенные руки, и я, взмыв вверх, оказалась перед глазами нашей гостьи, а потом – на её груди. И тут мне стало страшно: она уйдёт, а я - останусь… Сунула я мордочку в шею нашей гостьи, под пушистые длинные волосы и замерла…
Чёрт с тобой, Петька… Тебе-то и бутылку жалко. Этой бы бутылкой тебя… Всё, ребенка я забираю… Поздно уже, точки над «Ё» поставим завтра. Где живу – знаешь… Пока!
Свершилось! За нами захлопнулась дверь в мою вонючую родину.
Как я теперь понимаю, взяла меня Хозяйка из жалости, но я уж была большая сучонка, как-никак – два с половиной месяца, а в этом возрасте, уверяю вас, собаки уже многое понимают. И хотя могут иногда случаться мелкие конфузы, а то и недоразумения, здесь очень важно, чтобы поняли тебя и не побили бы за разлохмаченный веник или разгрызенный ботинок. Не всегда моя Хозяйка вела себя правильно по отношению к некогда голодному и заброшенному щенку, вдруг вырвавшемуся из помойной ямы с вечно пьяным и безработным Хозяином. Там можно было наложить кучку в любом месте, а игрушками были пустые бутылки. Вообще, если честно, бывший мой Хозяин любил мою мамку Альфу, я бы даже сказала, - это всё, что у него было дорогого в жизни, да и человек он в общем-то неплохой: зла никому не желал и не делал, но вот беспробудное пьянство толкало на мелкие пакости и всякие хитрости, и всё это - ради бутылки.
Так вот, главное теперь – меня ЛЮБИЛИ. Все эти слова, что люди без конца произносят, не стоят тщательно обглоданной косточки. Собаки знают, чего стоит душа каждого Человека, что бы он там ни произнёс. Можно простить Хозяину, что и наорёт, и шлёпнет по задику. Посмотришь ему в глаза, в душу заглянешь… ой, как же плохо там иногда, как одиноко, как обидно временами. Вот где собаке хорошо: скучно – положишь мордочку Хозяину в колени, погладит он тебя, да за ушком потеребит; обидит кто – и зубы показать не грех, а то и… А вздумает какой лохматый зануда нос совать приличной сучке куда не положено… Ох, аж вспомнить приятно (порода-то у нас серьёзная), сколько этих «женихов» кубарем летело без оглядки. А Хозяйка только улыбается: «свирепенькая ты моя, Ведьмочка ненаглядная». Тут уж, кажется, из шубки выскочишь, чтобы ещё больше Хозяйку порадовать. Да… а вот людям как? И зубов-то порядочных Бог не дал, и понять друг друга часто не могут. И живут в четырёх стенах, ненавидя других и себя заодно. По-моему, только Человек способен себя не любить. Спросите любую собаку, и она скажет, что самая умная, красивая и хорошая – это прежде всего она сама. И это правильно. Не любить себя – противоестественно. И если честно, ненависти в людях бывает иногда больше, чем в любой, самой озлобленной собаке. Вот, к примеру, Хозяйка наша: бывает у неё злость – но как вспышка, как молния в небе. И - всё на этом! Она потом или поплачет, или посмеётся, или меня вот в мордочку чмокнет. Лёгкая у неё душа, добрая. Зато за соседней дверью тётка живет с безобразным экстерьером. У меня же мнение, что ходит она с огромной каменюгой за пазухой, и даже спит – с ней не расстаётся.
В общем, философ ты, Вегочка. А кто из собак не грешит этим? Предкам нашим, да дворняжкам-бомжам не до этого. Главная забота – брюшко набить, да в чужие зубы не попасть, да деток достойных произвести.
Прибыли мы с моей драгоценной Хозяйкой на моё новое место для новой жизни. И растерялась я: встретили нас две огромные лохматые собаки – белая и черная – уши торчком, мордочки тонкие и длинные – оба кобели (судя по запаху), а хвосты-то… Может, и у меня потом отрастёт такой роскошный веник, а шубки – ну прям до пола. Обошли они меня, обнюхали, морды скривили, переглянулись.
- Ты кто? – строго спросил Черный.
- Девочка, Вегочка, сучка… ротвейлер…
- Какая ж ты щупленькая, - жалостливо сказал Белый.
- Молчи, братик, - сказал Чёрный, - а что ты тут делаешь?
- Я тут жить буду, - робко сказала я.
- Ой, как хорошо, веселее будет, - улыбнулся Белый и повёл из стороны в сторону своим красивым хвостом.
- Это мы тут живем, - мрачно заметил Чёрный.
- Но меня Хозяйка принесла…
- И Хозяйка наша! – сказал Чёрный.
- Да брось, братик, - сказал Белый,- не видишь – боится сучка, маленькая ещё, да и голодная, видно. Ты кушать хочешь?
- Очень,.. братик.
У черного даже усы встали дыбом:
- Это кто – «братик»? Ты это брось! Мы – колли! Мы – самая лучшая на свете порода, и самые умные… особенно я! А ты кто?
- Перестань, братик, - опять вмешался Белый. – Не надо её обижать… Ох, а худая какая!
- Тебя если постричь, ты такой же будешь, - заметил Черный, - как тебя ни корми. А потом – знаю я эту породу, видел уже. Их посадишь на шею… И тут вошла Хозяйка по кличке Зоя. Ну что, мальчики, познакомились?» Кобеляки дружно замотали хвостами, а Чёрный даже лапы в белых носочках на Хозяйку поставил. «Подхалимы какие…» - подумала я. И тут же мой нос уловил такой запах лапосшибательный… И, к моему стыду, до пола повисли слюнки.
- Иди сюда, малышка, - сказала Хозяйка Зоя. – на-ка вот…
В руках у неё была мисочка; и вот этот неземной аромат исходил оттуда. Стоило мне сунуть в неё мордочку, и в одну секунду она опустела. Что там было – я так и не поняла. Посмотрела на меня Хозяйка, покачала головой и вынесла опять полную. Лохматые собаки стояли неподалёку и наблюдали. Тут мне подумалось, что отнять же могут, и мой носишко сам собой полез вверх. «Плевать мне на их зубы, - думаю, - не отдам!» Кобели фыркнули.
- А ну-ка на место, - строго говорит им Хозяйка. – Себя-то забыли? А то напомню…
И, к моему удивлению, оба они отправились в противоположные углы и легли там на нарядные лежаночки. Поела я, значит, мисочку дотошно вылизала и прилегла тут же. Думаю, может, Хозяйка ещё добавит… С тем и уснула.
Прошло всего несколько дней. И я поняла, что еще ничего в жизни не знаю. Столько всего «нельзя» и столько всего «Фу!». И всё, в основном, мне. Заглядывала я Хозяйке в глаза и очень старалась её понять. Три-четыре раза в сутки она уходила с собаками гулять, и они прыгали и резвились как
неразумные щенки. Мне тоже хотелось, но я вседа оставалась дома. «Нельзя, моя куколка, - говорила мне ласково Хозяйка, всё еще впереди. Вот прививочки сделаем, и через пару недель… Хотя тебя, по-моему, никакая инфекция уже не возьмёт. Приведу тебя в товарный вид, пойдём в Клуб, покажемся умным людям… А сейчас – не скучай, мы скоро…»
Чего там «не скучай». Сколько всего интересного и нового. Так… Сначала все миски проверим… так и есть. Сырого мяса кусочек… положим в животик… Кашки на пару язычков… Это у Чёрного, а у Белого… почти ничего… морковочка совсем целая. Ну, моя-то пустая и вылизана на совесть. Пойдём дальше,.. пойдём в комнату… Ну-ка, ну-ка… что-то тут под матрасиком?.. Так и есть! Чёрный «братик» опять косточку припрятал… Ух, а тяжёлая! Жлоб, ну всю обгрыз, зубиком зацепиться не за что, Да и не пахнет почти… Вообще-то, хороший он – Чёрный (кстати, его Арго зовут, а белого – Марс). Похоже, Марсик у него в подчинении, хоть и старше. Наверное, это из-за задней лапы. Она у него совсем не сгибается. По ночам поскуливает часто, может, болит что… Какой он большой, нарядный… а уж добрый… У Арго совсем другой характер: самолюбивый, властный, и с нами серьёзный. Наверное, вожак таким и должен быть…
Но вот и хозяйкин стол, а на нём – важные вещи, и все-все – «фу». Так, станем на задние лапочки… бумаги, бумаги… карандаши, линейки… заманчивые это всё игрушки…но – «фу». А посреди стола – штуковина – «электрическая пишущая машинка» называется. Много-много времени Хозяйка за ней проводит, иногда и до утра. Часто к нам приходят разные люди – серьёзные такие, и пахнут прилично, не то, что друзья моего первого Хозяина. Недавно и бутылку принес один толстый и весёлый – «клиент» называется, и ещё – цветы. Как Хозяйка обрадовалась: «Ой, спасибо, дорогой профессор! Какая прелесть…»
И почему «прелесть»? – обычная травка разноцветная. Вот если бы косточку из борща…
- А шампанское-то такое необычное… Первый раз вижу такое… Спасибо, профессор… Только не могу я никак, а то наработаю вам, никакой ВАК не разберётся!
- И не надо сейчас, - отвечает, улыбаясь, клиент по кличке «профессор». – Ох, как же я вам, Зоя, благодарен. Столько работы, так коряво написано – и так быстро, качественно! Как же вы меня выручили!..
Смотрю я на профессора – от души он рад, и Хозяйке моей благодарен. Это хорошо. Что, уходит уже? Как же бутылка? Ну вот… а я-то думала, сейчас тоже «гулять» начнут… Нет, ушёл… Хм, моего бы бывшего Хозяина сюда! А может, Хозяйка Зоя сейчас одна «гулять» будет? Ну, точно… Вон как радуется, как только дверь за профессором закрылась… Но что значит «гулять»? Не пойму. Здесь – это поводки, ошейники, и … «братиков» след простыл, а там… Ой, лучше не вспоминать. Так хорошо это или плохо – гулять? Ладно, потом спрошу у собак. Похоже, они и правда всё знают. Мне бы так!
А что ж Хозяйка? Бутылка так и стоит беспризорная… а она держит в руках какие-то маленькие бумажки и радуется. Интересно, - думаю… Что ж дальще?
- Барбоски мои – радостно и громко говорит Хозяйка, - теперь гуляем! (А-а-а-а… ну-ну…). Теперь месяц могу бездельничать. Ох, и устала же я! А я сама скоро профессором стану в медицине – одни термины чего стоят. Но хорошо! Пёрышко в одно место нашему профессору, и дай Бог ему удачи в Москве! Молодец он, умница – и заплатил хорошо…
Села наша Хозяйка на свой диван (нам туда тоже «фу») и уронила руки. «Братики» пристроились рядом с ней, заглядывают в глаза. Чувствую: не так уж ей хорошо, скорее – наоборот, или даже – никак. Закрыла она глаза; «устала я, пёсики мои, устала…» Погладила она наши мордочки этими же бумажками:
- Так, ну не месяц… а вот неделю точно за машинку не сяду. Я им что – робот?.. В горы сходим, вот Вегочку в Клуб надо, на прививки… а сейчас – на рынок!» А сама сидит. Вот встала, подошла к столу, положила на него бумажки, так её обрадовавшие. Затем небрежно взяла за серебряную шею бутылку и поставила под стол. Её внимание привлекла ещё одна бумажка… - Так, сегодня в девять – Сергей Борисович с «авторефератом» чьим-то по филологии… Подрабатывает старый хрен, где может… Он и переводчик, и редактор… Нет, пошёл он под хвостик, правда, Вегушка? – Хозяйка бочком присела на стул: - Да, он-то, может и пошёл, но при чем здесь будущий кандидат филологических наук? Сроки у них, понимаешь, сроки у всех… Как бишь его?.. Ага… ещё и не местный. Приехал, небось, ждёт, переживает… И где его угораздило с этим интриганом встретиться?.. так… институт имени… всё ясно: в этом НИИ наш многостаночник старшим научным сотрудником вкалывает. Сколько ж ему лет? За шестьдесят – это точно, а всё кандидат… И не стыдно помпезному индюку? С его-то мозгами да связями… Да-а… его бы энергию, да на мирные цели!
Переоделась наша Хозяйка, прихорошилась малость, сумки взяла. Кобели тоже засобирались. Марсик выжидательно в зубах ошейник держит.
- Нет, мальчики, вы – дома! Я туда и обратно, зато угощу вас сегодня! – И ушла
Собаки покорно отправились к лежанкам. А я решила похвастаться и с трудом закарабкалась на хозяйкин диван (не зря ж я столько трудилась), села и смотрю на них сверху, жду, что похвалят за такое достижение.
- Слезь, - сказал Арго, - это «нельзя».
- Ага, - добавил Марсик, - а то по мякушке получишь.
- Это как ? – спрашиваю.
- А это на чём сидишь. Вот там и нашлёпает Хозяйка лапой. Е больно, но противно.
Чёрный Арго хмыкнул: «Удобно: ни штанов, ни хвостика… Где хвостик-то дела? Откусили?»
- Не знаю, - растерялась я, - так и было… А что?
- Ничего, некрасиво… - Чёрный колли помолчал, подумал и добавил: - зато удобно.
- Бра-а-атик, - укоризненно покачал своей интеллигентной головой Марс, - нашёл о чём…
Тебе этого не понять, братик – с твоей-то лапой… Так и будешь холостым всю жизнь.
- Ну, это мы еще посмотрим… Ты мою родословную видел? Это в твоей Тузики да Бобики. – Марсик гордо поднял голову. – И вообще, когда-нибудь белого колли видел? Всё рыжие, да, прости Господи, чёрные… А чёрного кобеля, как известно…
- Да я тебя! Крыса косолапая, - Арго вскочил, поставил торчком хвост…
И что на меня нашло? Со всей силы оттолкнулась я лапками от дивана и чувствительно приземлилась между взъерошенными собаками. Глазки зажмурила. «Ой, - думаю, и мне сейчас достанется». Но обошлось. Собаки спрятали клыки. Арго сделал вид, что водички ему захотелось, ушёл в прихожую, зашлёпал там языком. Марсик вернулся на матрасик, повертелся там, покрутился хлопнулся на бак. Села я напротив, смотрю на него: ох, и красивый пёс! Весь белый-белый, рыжая только морда, разделенная белой же проточиной, небольшое рыже- красное пятнышко на боку, да серое колечко у основания хвоста. А воротник – коленочки закрывает, струится прямо весь…
- Марсик, - говорю тихонько, - а с лапкой-то что?
- Знаешь, девочка, - вздохнул он, - давай как-нибудь потом об этом. Помни только одно: таких, как наша Хозяйка, не часто встретишь. Мне вот всего два года с небольшим, а я уж много пережил и людей всяких повидал. Да и вообще – чудом на этом всеете остался…
Я потихоньку улеглась на животик, вытянув и задние , и передние лапки, и приготовилась послушать чужую и грустную историю.
- Что с лапкой… - пробурчал на пути к своей лежанке, Арго, - что с лапкой… - помедлил у своего «наместа»и подошёл к нам. – Машина его переехала. Я слышал; по кусочкам потом лапы собирали… Господи, на что ты похожа, - переключился он на меня, - вылитый паук, кроме пуза и нет ничего… - и ушёл в свой угол.
Я чуть не заплакала от обиды, но взглянула на доброго Марсика и что-то расхотелось.
Наконец, настал и мой день, когда Хозяйка с утра «погуляла» взрослых собак, всех нас немного покормила… в общем, занималась она обычными делами, но моя душонка так и замирала отчего-то, я места себе не находила, и приседая и подпрыгивая, следовала за каждым Хозяйкиным шагом.
- Вегушка, да что с тобой? – присела передо мной Хозяйка, - всё-то ты знаешь… всё-то понимаешь… Эх, нам бы так! Но ты права, моя умничка, сегодня твой первый выход в свет, и мы с тобой его обязательно отметим! (какое-то старое и знакомое слово, но где я его слышала?.. Забыла… потом вспомню).
- Вот, уже началось… - проворчал Арго, - наблюдая за нами, - теперь, братик, мы – на втором месте. Видал – сколько ей Хозяйка времени уделяет? Тьфу… вот увидишь: нас не возьмёт.
- А ты не набегался? – удивился Марсик. – Да и жарко сегодня прямо с утра. К тому же на нашей площадке как сегодня многолюдно было и… многособачно1
- Да… А эта новенькая сучка… ничего, да?
- Которая, рыжая?
- Ну да… Молоденькая ещё, почти щенок…
- Братик, - засмеялся Марсик, а чего ты с этим фирменным не поделил? Как его… эрдель, что ли?
- Да я давно искал повод, - сказал Арго, - надоел он: « Я привозной, я из питомника, меня Хозяин за границей на валюту купил!» А вонища от него…я потом столько плевался… И шубка какая-то, как на поросячьем хвосте…
- Это такая порода вонючая, - сказал Марсик, - тут уж ничего не поделаешь…
- Ужас! – Сморщил нос Чёрный и чихнул, - а ты откуда знаешь?
- Да я ж две недели в ветлечебнице прожил, пока у меня на лапах гипс был, да пока Хозяйка не забрала. Уж я там насмотрелся, кошмар!
- А что такое «гипс»?
- Это не дай Бог даже этому эрделю… Братик, а как тебе этот – кавказец серый?
- До него я тоже доберусь, уж больно рожа наглая…
- Что ты, - поёжился Марсик, - зубы-то у него…
- Ну, положим, у меня тоже зубы. А к зубам ещё и мозги надо иметь. У него – курьи!
Слушала я , раскрыв коробочку, но тут в дверь позвонили. Динь-динь… Приятный такой звонок: динь-динь… Я побежала встречать очередного Клиента или Профессора. Пока Хозяйка шла следом, сквозь дверь просочился подозрительно знакомый запах. Я села и оглянулась: ой, Хозяйка, это не Профессор…
- Подвинь-ка жопик, девочка… Пе-е-етя… ты чего?
- Да так, - сказал бывший Хозяин, - проходил мимо… Не помешал?
- Нет-нет, проходи… в кухню. Я не курю в комнате лишний раз.
- Дай сигаретку, - сказал Хозяин моей мамки.
Он сел у стола, стал прикуривать, руки мелко-мелко дрожат (у него с утра всегда так – я помню).
- Зой, а чайку у тебя не найдётся?
- Полпачки всего, тебе столько мало.
- Нет-нет, нормально. Только я сам – можно?
- Делай что хочешь. – Хозяйка махнула рукой. – Ну как ты? Альфа как?
Всё нормально… Вчера говядины ей килограмм десять принёс
Ох и врёт, - думаю; смотрю на Хозяйку. Она, похоже, тоже не верит, но молчит.
- А сучонка моя как ? – колдуя над газовой плитой, - вспомнил Петька.
- А вон – мордочка торчит из-за угла, - смеётся моя Хозяйка Зоя, кивая в мою сторону.
Ой, обнаружили!.. и я задом-задом… Но тут Хозяйка нагнулась, взяла за шкирку одной рукой, под «мякушку» - другой. И я предстала перед петькиными глазами. Никогда раньше моя мордочка не была так близка к нему, и я незаметно для себя оказалась в позе «зайчика», сложив перед собой лапки и тесно прижавшись всей спинкой к хозяйкиной груди – лишь бы подальше от него.
- Ну-ка дай, - расплылся в щербатой улыбке Хозяин, и протянул ко мне руки. Я так шарахнулась, что чуть об пол не брякнулась с такой высоты.
- Ну уж нет, - говорит моя Хозяйка Зоя, - это теперь моё. Ну что? – Она ставит меня на пол, но шкирку не отпускает.
- Ух ты… поправилась, подросла… На собаку стала похожа… - говорит он, говорит, но в голове явно совсем другое, что он ,видимо, никак не решится озвучить.
Хозяйка отпустила мою шубку, и я тут же улизнула.
- В Клубе давно был, Петь, - спрашивает она, заваривая себе кофе… - Будешь?
- Не… ты ж знаешь, я кофе не пью… Вот если б ещё чего… покрепче… У тебя нету? – наконец высказал он заветное.
- Перетопчешься, - смеётся Хозяйка, - нам скоро уходить, я тебя выносить должна буду?
- Ты чего? – испугался мамкин Хозяин, - я ж не пью уже, мне бы только здоровье поправить… Ну, двадцать грамм, да пойду… Мне ещё собаку гулять.
И тут опять: динь-динь! Бегу встречать.
- В общем, - торопливо говорит Хозяйка, - сиди тут и не вылазь… Вон там – между холодильником и стеной – банка трёхлитровая с вином. Да не пей много, а то обосс… Прости, Господи! Ко мне клиент какой-то… - Она плотно прикрывает в кухню дверь и торопится к открывать.
Ух ты! Вот это Клиент! Выше моей Хозяйки в два раза. А доброта от него = прямо волнами… но запах нехороший. Хотя, кажется, собака у него есть…
- Здравствуйте, - улыбаясь, говорит Клиент. – Вы – Зоя?
- К Вашим услугам, - отвечает Хозяйка, - а как Вы угадали? (Чувствую, Клиент ей тоже нравится).
- Добрые люди подсказали. – Клиент достаёт из-под мышки толстую папку.
- Проходите-проходите, - прикасается Хозяйка к его локтю. Все дела – там!
Клиент заходит в комнату, садится на диван, осматривается.
- Врач, - говорит Марсик, - больницей пахнет.
- Что такое «больница»? – спрашивает Арго.
- Ну, ветлечебница, где тебе прививки делали, - только для людей.
Хозяйка садится на свой стул.
- Ну, говорите: кто Вы, откуда, и чего от меня надобно?
- Я – врач, микрохирург…
- Глаза… - продолжила Хозяйка.
- Да нет, руки-ноги ремонтируем в основном, а то и заново пришиваем. А Вы, Зоя, - я так слышал, - редкий профессионал, ещё и редактируете по ходу дела. Правда это?
- Правда, правда, - улыбнулась опять Хозяйка, - кто ж это меня заложил, интересно?
- Заместитель директора Онкологического Научного Центра, профессор…
- Не продолжайте, - перебивает Хозяйка, - теоретическая половина его заслуг на моих глазах протекала, а уж золотые руки – от Бога. Замечательный человек!
- Да, хирург он уникальный – международного значения, если можно так выразиться…
- Можно, можно. Он и человек международного значения!
- Это Вы обо всех так? – интересуется длинный Клиент.
- Не обо всех, а о тех только, кто того стоит.
- Что ж, учту, буду стараться… Так, - раскрывает он папку, - тут у меня… И Вы знаете, - очень срочно.
- Хотелось бы встретить кого-то, кому через полтора года получить свою писанину захочется, - ну да ладно… Что, диссертация, никак?
- Ну да, - кивнул профессор, - только мои уже все написаны… А я, так сказать, научный руководитель. Диссертация – кандидатская. Около ста листов. Почерк у него неплохой, будете, где отмечено, по пол-листа оставлять для слайдов… есть тут несколько… щас найду.
- А он тоже микрохирург – протеже Ваш? – спрашивает Хозяйка.
- Да, но только травматолог, у меня работает… но где ж я фотографии девал?..
- Не надо фотографий! – кричит Хозяйка. – Укажите размеры . и всё!
- Ой, - клиент аж подпрыгнул, - Вы чего?
- Ничего - Ваши фотографии мне потом сниться будут!
Клиент не спеша заложил ногу за ногу и откинулся на диванную спинку: «А, по-вашему, торакальная онкология лучше? Эстетичнее? Там ведь грудную клетку вскрывают… пилят рёбра… и двумя руками…
- Садист, - сморщилась Хозяйка (а глаза всё равно смеются). Так у них же фотографий нету! Я для НИИ онкологии не меньше десятка диссертаций сделала – ни одной не было! Это вы – травматологи – любите своими результатами выпендриваться, а там – народ скромный.
- Вот именно: результатами, - увесисто сказал Клиент. – Значит, есть они – результаты, а у них…
- Давайте не будем, - ворчит Хозяйка, - дальше показывайте свой шедевр.
- Ну вот, смотрите, может, неясно чего…
- Что тут неясного, но все ж надо посмотреть. Давайте я Вам пока кофе… Вот пепельница, сигареты. – Кофе – нет! Я сегодня норму перевыполнил, спасибо. А сигарету …Здесь можно?
- Нужно! – И Хозяйка сама задымила… - Так. Ведущая организация… научный руководитель… Да Вы ещё и Лауреат Государственной Премии? За что ж Вас так? Дайте-ка я на Вас с ещё большим уважением посмотрю! А сколько ж Вам лет?
- Да ладно, - закокетничал Клиент, - большое дело…(ну, Хозяйка… ну, артистка!..)
Прошло сколько-то времени; наша Хозяйка перелистывает бумажки на коленях, водит карандашом по ним. Клиент же молча нас разглядывает и, наконец, говорит: «Как же Вы справляетесь? Три собаки – это не много? У меня у самого боксёр, такой умница! (Арго презрительно фыркнул) Но у нас квартира побольше, и нас четверо, и всё равно столько времени он отнимает!
- Ничего, всё успеваем, - откликается Хозяйка, - и на жизнь заработать, и дома прибрать, и в горы раза два в неделю выбраться, и на дрессировку ходить. Вон - медальки в серванте. И все – честно заработанные, чужих нет! А вот Вы – давно в горах были? – ехидно интересуется Хозяйка.
- Да нет, где-то недели две назад… Только не у нас – в Швейцарии. И работали. И отдохнули малость…
- М-да, завидно делаете? – вздыхает Хозяйка. – Хоть бы взяли с собой разок… хоть портфель за Вами носить.
- А собак куда? – смеётся Клиент.
- Что значит «куда»? Со мной, разумеется Представляете себе: выходите Вы из самолёта с секретарём личным и телохранителями по бокам…
Клиент окончательно развеселился: «А щенок?»
- И щенок! В сумку Вашу пока. Пусть учится!
Клиент встал во весь рост, взглянул на часы: «Очень рад был с
Вами, Зоя, познакомиться. Когда можно зайти? Но предупреждаю: у нас только неделя в распоряжении; так, список литературы забираю…»
- Зачем?
- Здесь латинский шрифт… Это мне три квартала от Вас, да ещё дома ли она…
- А я, значит, не устраиваю? – интересуется Хозяйка.
Клиент так обрадовался, что опять сел.
- Так-то лучше, - смеётся Хозяйка, - а то мне рядом с Вами как-то неуютно. У Вас какой рост?
- Зоя, дорогая, Вы – клад. Так Вы и языки знаете?
- Это ж сколько языков надо знать, - отвечает моя Хозяйка. – Вот машинка с латинским шрифтом есть,.. а так, ну русский, смею надеяться, в совершенстве, аборигенский процентов на семьдесят, и английский – малость, на уровне «твоя-моя».
Вы правы- этого вполне достаточно…
- Это у вас, у врачей, - специализация. Скоро на каждый зуб и каждый палец отдельный врач будет. Уж кого только у меня дома не было! И вот совсем недавно узнала: врач проктолог существует! Ну обалдеть можно! Вы бы на ветеринаров посмотрели…
- Вот здесь – согласен! И готов шляпу перед ними снять, если не халтурщики… И сколько ж у Вас специалистов побывало, если не секрет?
- Сложно перечислять. Легче сказать – кого не было… гинекологов-венерологов-стоматологов ни одного не отметилось. Может, Вы знаете, почему?
- А Вы как думаете? – смеётся Клиент.
- Догадываюсь вообще-то… Гаишников ни разу не было, да и вообще ментов. Прокуроры – были. Аведь юристов с дипломами – прорва!
- Некогда им, Зоя, они наш с Вами покой охраняют.
- Ну да, и хирургов без работы не оставляют!
- Не знаю, лично не сталкивался.
- Порука… круговая. Ну да хрен с ними. Придёте, товарищ хирург-Лауреат, дня через…четыре. Годится?
- Что, и готово будет?
- Возможно, нечего вас баловать. А то понравится…
- Вот спасибо!
- И «спасибу» принёсете… потом только.
- Конечно! Как же… - Клиент решительно встал. – Побежал я, Зоинька, побежал. До встречи…
- Побежал он… Вы чего, пешком?
- Нет, - достаёт из кармана связку ключей, - мне в центр, Вам случайно не нужно куда? А то, если по пути…
- Нужно, и именно по пути – но не сейчас. Спасибо большое. А вот в следующий раз понадобится – дам знать!
Клиент громко засмеялся и сбежал по лестнице. Хозяйка закрыла дверь. «Будем считать, одним хорошим человеком больше в друзьях имеем. Правда, мальчики? Ну и что, что «боксёр» - они тоже, можно сказать, собаки. А он всё равно – человек добрый! А с собаками не всем везёт, как мне…»
Вдруг Хозяйка застыла: «Ой, братцы мои… это сколько? Час целый прошёл… А Петька?.. Убью сейчас!» И она метнулась в кухню, распахнула дверь. Мой бывший Хозяин, весь обвиснув, словно из него вынули все кости, кое-как держался на стуле. Его физиономия лежала на столе. Тут же стояла трёхлитровая банка, в которой чуть на донышке оставалось желтоватой жидкости.
- Три литра! – ахнула Хозяйка, - и без закуски! Да куда ж влезло-то? И сам – килограмм двадцать вместе с ботинками… Что ж делать? Вот дура я, а?.. Нет бы сразу этому уроду всё отдать, чтоб мои глаза не видели. Что делать, собаки?
Мы все трое смотрели то на Петьку, то на Хозяйку – сочувствовали как могли.
- Вот, никуда вы теперь не пойдёте, - вредно сказал мне Арго, - уткнул нос в пол и вышел из кухни (он всегда так ходил, словно высматривал перед собой что-то на земле; и хвост ровненько так висел, не то что у Марсика – маленькая такая кокетливая закорючка на кончике).
- Ни фига! – решительно сказала Хозяйка (ой, она что – тоже, как мы, умеет?). – Мальчики, вы – дома! Вегочка, собирайся! Я – мигом. – И она забегала по комнате. – Раз решили – так и будет! К тому же через полтора часа – дрессировка… И там отметиться надо, новости узнать, себя показать, на других посмотреть… Иди-ка сюда, кака-собака (это – мне так… ничего себе!).
Хозяйка повесила на плечо сумочку, взяла меня на руки, и мы вышли на улицу. Ой! Солнышко, воздух какой! Деревья какие! А звуков всяких сколько! К нам в окно тоже и солнышко всегда светит, и шум разный проникает, да и окно почти всегда открыто… Но не то,.. не так… И я неожиданно для себя засучила лапками, так захотелось самой всё понюхать, посмотреть, ощутить… Ой! Не больно, но противно… Правду Марс говорил.
- Сиди, мартышка! Набегаешься ещё, погоди… Думаешь, лёгкая ты? Хоть и худышка… Бежим к троллейбусу.
- Зоя, Зоя! Подожди минутся!..
- Нас остановила какая-то «соседка сверху».
О, Господи, тебе-то что надо… - подумала Хозяйка и притормозила: «Что, Дорочка? Только не тяни кота за хвост… и так опаздываем».
- Ой , какая соба-ачка! Новая, да? Овчарка? А тех двух куда денешь? Белый – инвалид, а чёрный чуть моего Юрика не покусал, Надо же, лесси, а такой злой!
- Дора, - терпеливо и с еле скрываемой досадой отвечает Хозяйка, - Леси – сучка – живёт в Англии, если жива ещё. И что это ты так собачьей темой заинтересовалась? Тоже завести хотите?
- Да что я, с ума… - начала было «соседка Дора (а кличка ничего!), и осеклась, - нет, у нас места мало, да и работаем с Юриком.
- Дора, дорогая, места у вас втрое больше, и я тоже не бутылки в кустах собираю; и что работаю – слышно, небось…
- Слышно, Зоечка, слышно. Всю ночь иногда слышно. А я что хотела… Только что профессор-хирург этот знаменитый, всё фамилию забываю, не от тебя вышел?
- Ну, от меня, а что такого?
- Да мой Юрик к нему уж полгода на консилиум попасть не может, а у него с ногой… И вот увидела – глазам не поверила. Вот и хотела узнать – он или не он…
- Он, Дора, он… (по-моему, Хозяйка её сейчас укусит), ну, пока, я…
- Зоечка, а ЗАЧЕМ он приходил?
- Как Вам сказать… Видите ли, у моего Марсика задняя лапа в трёх местах поломана, срослась неправильно – не сгибается… гипс, что ли неправильно наложили, вот и хотела я узнать, нельзя ли исправить. Жалко собаку…
- Ну да, да… конечно… (кажется, эта «Дора» сейчас отключится).
- Будь здорова, Дорочка! Собаки – тоже люди, правда, сучка с ручкой? (это – мне…) и – чмок! Прямо в мокрый носишко мой. Это она такой звонкий восклицательный знак поставила. И мы побежали в этот загадочный Клуб.
Х Х Х
_ Во-он наш Клуб, Вегочка, -говорит Хозяйка, - добрались, наконец. Ну и тяжёлая ты, как кирпичи несла!.. Нет, кирпичи лучше, хоть не брыкаются…
Перешли мы по доскам речушку, потом ещё ручеёк, извивающийся в густой траве, и оказались на полянке у небольшого деревянного домика. У входа сидели, стояли кучками люди с разнокалиберными собаками и без собак, а за домиком, который «Клуб», несколько собак бегали друг за другом, играли – и одни, без хозяев на поводках. И ещё собаки были. Те смирно сидели у стены, привязанные, и очень завидовали остальным. Какие они большие, сердитые, наверное! Куда нашим «братикам»… Тут я глазки вытаращила, представляете себе: у одной собаки морда была в клеточке проволочной аж до самых глаз! Как же он, бедненький, кашку с мясом и морковкой кушать будет? А если блошку погонять… или, там, полизать где? Как же тогда? Занятая такой важной проблемой, я и не заметила, как внесла меня Хозяйка в Клуб, в какую-то комнату, и – села.
За большим столом у большого окна сидел большой-большой Человек. Он мочал, улыбался и смотрел то на меня, то на мою Хозяйку.
- Смотри, Вегушка, это – Начальник наш, твой и мой. И вообще, над всеми собаками Начальник. Мы с тобой должны на него смотреть с почтением-уважением. И ещё – подобострастно!
- От вас дождёшься, - говорит Начальник. – Это откуда такое сокровище? Чей щенок?
- Мой! – гордо отвечает Хозяйка, - моя, то есть!
- Это понятно… Так чей?
- Петькин… Альфин, то есть… - и Хозяйка почему-то вздыхает.
- Оно и видно. Дай-ка… - Большой Начальник перегнулся через свой большой стол, перенёс меня от Хозяйки и поставил перед собой, прямо на какие-то бумаги. Держит одной рукой под брюшко, другой – мордочку приподнял, - Кобель –кто? Забыл я.
- Мерфи, кажется…
- А-а, да-да… приносил он алиментного. Неплохой щенок.
- Мерфи приносил? – наивно интересуется моя Хозяйка.
- Он самый, - подтвердил большой Начальник, а сам всё вертит меня, зубки проверил, рукой по спинке провёл. Смотрит на меня и кажется, чем-то недоволен. – Зачем тебе ротвейлер? – Вдруг спрашивает он, - колли тебе мало?
- Давно хотела, - жалобно говорит Хозяйка.
- Хотеть-то не вредно… а пит-буля не хотела, а мастиффа?.. Ну да ладно, что сделано – то сделано. Вот мне почему не сказала?
- Говорила…
- Говорила она! Может, и говорила; да кто ж так сразу поверит, что в однокомнатную квартиру трёх собак поселишь? Она ж (показывает на меня) вырастет… а течка два раза в год, забыла? И потом – колли и ещё пудели – сексуальные маньяки, не укараулишь ведь, и куда потом – топить?
- А потом – к Лёне в клуб, - это в дверь вошла рыжая накрашенная дама с сигаретой в зубах, и села за другой стол. На столе бумаг было не меньше, чем у моей Хозяйке, только машинка отсутствовала. – Лёня козла с сучкой повяжет и родословную выдаст… Ну что, регистрировать? – обращается она к Начальнику, открывая толстенную книгу, - да вот заодно и взносы сдерём…
- Подожди, Майя, - говорит Начальник и добрым таким голосом продолжает: - раз уж ты решила – дело твоё. Знаешь, тут у одних сучка есть пятимесячная, ротвейлерша… Привозная, из Германии. Перспективный щенок, поверь мне… Морда такая, вкусная. Хочешь?
- Хочу, - задумчиво отвечает Хозяйка, - дорого?
- До хрена – знаешь такую цифру?
- Да уж…
- Мы заплатим, - уговаривает Начальник, - ты потихоньку рассчитаешься. Так у тебя с работой, есть?
- До хрена, - улыбается Хозяйка, - сентябрь. Это лето – мёртвый сезон, сейчас все грамотные съехались… А справлюсь я? Они ведь потом драться начнут…
- Кто – «они»? – как-то даже жалобно вскрикнул Начальник, - ты что, двух ротвейлеров собираешься держать? Да ещё сучек?!
- Ну да,.. а что?
- Да как «что»? Ты хоть представляешь, сколько им кормёжки надо? А гулять двоих сразу?! Четверых – пардон… Да ещё сожрут кого? Это тебе не колли… К тому ж суки часто между собой дерутся насмерть!
- Знаю, что не колли, - отвечает Хозяйка, - жалко только сучку, в плохие руки может попасть…
= Ты себя лучше пожалей, - басом говорит рыжая Майя, - взносы давай… за два года.
- Сколько это?
- Подожди, - говорит Начальник, - Майя, зарегистрируй этого…щенка, - и махнул рукой, - я тоже собак люблю, но не до такой же степени…
- Ага, у Вас тоже два, кажется, или – три?
- Так у меня – цвергшнауцеры! Сравнила тоже… Их вон подмышки взял – и гуляй, сколько влезет.
- Вы и моих так можете, - смеётся Хозяйка, - вон Вы какой…
- Хорошего человека должно быть много, - серьёзно отвечает Начальник, - а о колли я бы и руки пачкать не стал, тоже мне – собаки…
- Да вот – собаки! Вот мой Арго сегодня утром эрдельтерьера отодрал. Искать негде было.
- Наслышан, - говорит Начальник. – Инструкторы рассказывали, но это – исключение.
- Они у меня все – исключение, - гордо отвечает моя Хозяйка, - и вот эта сучонка (гладит меня) – тоже исключение (молодец, Хозяйка, - нельзя свою стаю в обиду давать даже такому большому Начальнику…)!
- Зоя, - другим голосом говорит Начальник, - у нас машинка есть, но барахлит. Не поможешь родословные печатать? Хотя бы раз в неделю. Дам общепомётные, бланки… заплатим, естественно (вот сейчас он заговорил не как Начальник, а как все хозяйкины клиенты. Знай наших!).
- Ну-у… разве что заплатите… - медленно так и неуверенно говорит моя Хозяйка. Это ж раз в неделю, да целый час угробить. Смотришь – через полгода виллу себе куплю… ротвейлеров там разведу,.. мастиффов,.. куриц…
- Не скажи, - возражает Начальник, игнорируя «виллу», - по тридцать-сорок штук в неделю набирается.
- Что Вы говорите?! – ужасается Хозяйка
Дверь открывается и в кабинет просовывается хулиганистая рожица – пацанёнок лет двенадцати.
- Здесь щенков продают? – звонко спрашивает он и шмыгает носом, - я для драки хочу!
- Выйди вон, засранец! – ровным голосом говорит из своего угла рыжая Майя, не отрываясь от бумаг.
- Ма-а-айя, ну нельзя же так…
- Можно! – так же спокойно отвечает Майя, - надоела эта шпана. Его здороваться не учили?
- Ну, это же не собаки, - отвечает, вздохнув, Начальник, - так сразу не научишь…
- Научишь, - говорит Майя, пусть к Орлову в группу запишется, тот научит – резиновым шлангом… Слышал, небось, - смотрит она на начальника поверх очков, - хозяева где-то подкараулили, отмудохали… Говорят, на ЗКС он какой-то овчарке зубы выбил…
- Ну, там тёмное дело, - отвечает Начальник, он её вроде бы на частную дрессировку взял, с передержкой.
- У него и чёрный терьер дома, и доберман. Всех лупить надо?
- И эти тоже на передержке, с кормёжкой, - сказал Начальник. – Ну да Бог с ним… Зоя, ну возьмёшься за родословные?
- Да разве ж вам откажешь? Да я для родного клуба – хоть на край света!
- На край не надо… - Начальник встал и открыл шкаф, набитый бумагами, - через две недели – выставка, не успеешь вернуться.
- Майя, - радостно говорит Хозяйка, - зарегистрируйте Арго, пожалуйста, - открытый класс.
- Не надо, Майя, - ковыряясь в шкафу и сопя, - говорит Начальник, - я им вот сейчас сразу дам медаль и диплом. Причём, медаль самую большую и самую золотую, не приходите только! Этот чёрный бандит на прошлой выставке чемпиона отлупил – сразу после ринга.
- И не отлупил, - возражает моя Хозяйка. – Он этого рыжего в фонтан окунул! И правильно сделал, какой из него чемпион? У него задние лапы в раскорячку… Мы за ним в ринге были, видели
_ А у твоего, - вылез из пыльного шкафа Начальник, - уши торчком!
- Уши, - повышает голос Хозяйка, - недостаток, а лапы – порок!
- Ты меня учить будешь, - кричит уже Начальник, - с такими ушами в приличных клубах не вяжут; твой же диверсант уже целую ораву наплодил – спасибо скажи…
- Во! Лучший производитель, - вставляет Хозяйка.
- Ты не понимаешь, - удивляясь такой некомпетентности, - продолжает Начальник. – «Лучший производитель» - это не КОЛИЧЕСТВО, а КАЧЕСТВО потомства. Представляешь, Майя, - обращается Начальник к рыжей даме: - час остался до «Бест ин шоу», а этот несчастный колли – мокрый весь, шерсть сосульками, течет с него… Я думал, хозяина кондрашка хватит.
- Всё правильно, - не унимается моя Хозяйка, - нечего ему там было делать – на «Бест ин шоу», всё равно он там ничего не получил!
- Куда уж теперь, - ворчит Начальник – его феном сушить полдня надо было, да причёсывать… Ладно, дело прошлое, на вот тебе документы, бланки… не потеряй. Всё?
- Не всё, - говорит Хозяйка, - нам бы прививочку…
- Ах, да! Заморочила ты мне голову со своим Арго…Фирменную тебе сделаем, сразу от всего. – Он достает из холодильника два маленьких пузырька, шприц… - Десять дней из дому не выводи и не купай. Знаешь… - Начальник с сомнением посмотрел на меня, - давай-ка я ей анаболик сделаю; может, правда, толк выйдет… Но, смотри! Обещай, что не меньше четырёх часов гулять её будешь, причём, с разумной нагрузкой, и как можно больше белка – мяса, говоря нормальным языком. И вот так – полгода. Сможешь?
- Об чём речь! – радостно говорит Хозяйка. Бу сделано, не сомневайтесь!
- Ну, подставляй девку…
И тут этот большой начальник как куснёт меня в заднюю лапку! А потом – в другую… Я аж пискнула, как больно было! Хозяечка меня утешает: «Не плачь, девочка, моя лапочка; здоровенькая будешь, да самая красивая… Вот и не больно уже, правда? – и прижимает к себе. Затем берёт бумаги, складывает в свою сумку, достаёт бумажки маленькие – «деньги» называются, и говорит рыжей Майе: «Сколько ж я должна?... считайте…
- Взносы – два года… выставка,.. прививка,.. регистрация щенка,.. – бормочет Майя, глядя в бумаги, - это будет…
- Майечка, - перебивает её Хозяйка, - нам бы ещё ошейник с поводком для ребёнка…
Майя выдвигает нижний ящик своего стола. – Выбирай, - говорит, - и со вздохом качает головой: «Делать тебе, Зойка, нечего…»
- Ну уж и нечего, - отвечает Хозяйка, - пойдём сейчас на дрессировку, пообщаемся там с народом.
- Я б не советовала, - говорит Майя, - после прививки…
- Не страшно, - сказал Начальник, - собаки там взрослые, привитые. На землю только не ставь – бережёного Бог бережёт. Ну, а я пошёл, сегодня уже не вернусь». Он вышел, и мне сразу показалось, что комната как-то увеличилась и даже светлее стало, и – скучнее… Хороший он Человек, по-моему, хоть и кусается.
Попрощалась Хозяйка с Майей и мы вышли на улицу, завернули за угол, а там – невиданное дело: ровненько так в ряд важно сидят всякие-разные собаки – чёрные, рыжие, пятнистые, а их хозяева – рядышком с ними и все смотрят на стоящего перед ними Человека с чёрными усами и тоже собакой, на поводке.
- Дрессировка уже началась, Вегушка, - говорит тихо мне моя Хозяйка, - пойдём, может? Не будем отвлекать их от важного дела. Тебя вот кормить пора – мясом, кстати. Помнишь, небось? Ох, Господи, - вздыхает она, - кобелёчков наших вывести желательно, да работу вот принёс человек, да гость, который хуже татарина, на кухне дрыхнет… пошли?
- Зоя, - вдруг слышим, зовёт нас человек с собакой, что в центре площадки, и машет рукой. Подходим к нему, Хозяйка здоровается.
- Одну минутку, - сказал он нам, и так громко: - Команда «рядом» и – по кругу! Как живёшь, как дела? – Это уже моей Хозяйке.
- Лучше всех, - отвечает она, - устала только. Сегодня вот от машинки отдыхаю… Как тебе мой щенок?
- Щенки – они все сплошное удовольствие. Вырастают вот только сволочи, - и он с омерзением кивнул на сидящего у его ног здоровенного голого кобеля с торчащими ушами.
- Чей доберман? – спрашивает Хозяйка.
- Мента одного… тупой как пробка, вредный и самоуверенный, - короче. Зеркало своего хозяина. Что б я ещё одного добермана на частную дрессировку взял! Ризены вот, овчарки – милое дело…
- А начальник клуба говорит, что все немецкие овчарки – плебейские собаки…
- Это он со своей колокольни, а с моей – это самые способные, и психику их нарушить- надо очень постараться. Заметила – собаки со временем на своих хозяев похожими становятся, как доберман этот, - всё никак не угомонится дрессировщик. –Минутку: команда «лежать»! – потом понаблюдал за нестройной цепочкой учеников, помедлил и опять громко: «Команда – «рядом!» и – по кругу, за снаряды… дистанцию держите! Плечо собаки у вашего бедра, поводки не волочите по земле… У кого щенка взяла?
- Петькина сучка, последняя мне досталась.
- Зря ты это, - качает он головой, - пятеро у него было. Я видел их ещё слепых. Как ни странно, те – неплохие… Альфа вообще хороших щенков даёт (твой бы уход ей!). А эта же, - прикасается к моей спинке, - в три раза меньше однопомётников ещё тогда была – как котёнок. Сколько ей?
- Два с половиной, - убитым голосом отвечает Хозяйка. – Это она сейчас чуть отъелась. Петька её, небось, и кормил раз в неделю…
- Зато сам потребляет регулярно…. Так! Лиля!.. – закричал тренер самой первой девочке с овчаркой, - последний круг, и – построились! Всем – команда «Сидеть!»
- Пойду я, Виталик, - говорит моя Хозяйка, - занимайся.
- Да, извини… потом как-нибудь… в горы, может, соберёмся – уже не так жарко. Да щенка потом ко мне в группу приводи!
- Пусть подрастёт сначала.
- И то верно… Остановились! – опять кричит он, - подтянулись!
- Пока, Виталик, - говорит Хозяйка.
- Счастливо…
Х Х Х
Снова мы едем в троллейбусе. Хозяйка сидит у окна, отдыхает. Я уж было задремала у неё на коленях, как слышу рядом: «Ездиют тут с собаками! Старой женщине место не уступют…»
- Заткнись, бабка, - устало говорит Хозяйка, не отрываясь от окна, - не работай на публику… Видела я, как ты троллейбус догоняла полторы остановки (рядом захихикали), а влезла – так и постарела враз – лет на двадцать… Иди, садись… радуйся. Выходим мы.
Несёт меня Хозяйка домой, вздыхает: «от этой работы плоскожопие скоро получишь, а на два часа выбралась – устала… Всё ты, черномазенькая моя! Руки отваливаются… Смотри-ка, кто идёт – исчо одна соседка, везёт же мне сегодня! Привет, Шура, - говорит она толстенной тётке с луковицей на макушке. – Далеко?
- А-а, ну-ка стой! – пыхтя и улыбаясь, говорит соседка, - ну не стыдно тебе? Ты ж Дору чуть до инфаркта не довела! Зачем было говорить про хирурга этого, что Марсика смотреть приходил? Я-то понимаю, что тебе и академик может дома картошку чистить, не могла бы что-нибудь придумать…
- Да что там думать, - рассвирепела моя Хозяйка, вы чего все – офигели?! Забыли, что я – машинистка, едрёна вошь? С почти двадцатилетним стажем?! Врача увидели… Это я, по-вашему, в кино собралась сниматься, если на прошлой неделе ко мне два режиссёра приходили? Соображать же надо сначала, прежде чем дурацкие вопросы задавать!
- Зой, ты чего? Какие вопросы? Я-то понимаю… - начала было соседка Шура.
- Ни хрена вы не понимаете, - устало говорит Хозяйка, - а вопросы – это Дора твоя… думаешь, не вижу – коситесь… мужиков много увидели… завидно, что ли? Вы бы хоть понаблюдали из кустиков у подъезда, когда заходят-выходят, и что приносят, кроме бумаг. И потом, у меня машинка, а не телетайп на перфоленте – сама собой не печатает, пока я низменным страстям предаюсь…
- А чего ты, правда? – участливо спрашивает соседка, - завела б себе кого… И то сказать: целыми же сутками машинка, как пулемет. Ты вслепую работаешь, всеми пальцами?.
- Ага, руками-ногами… Пойду я, Шура, ещё дел дома выше крыши. Надоело всё…
- Смотрю я, удивляюсь. Как ты справляешься? А – заболеешь, не дай Бог?
- Не заболею, некогда мне… Это Дора твоя – лень борщ Юрику варить – болеть начинает, профессоров высматривать…
- Оставь ты эту Дору в покое, - морщится соседка Шура, кто её всерьёз принимает? Ну. Давай… побегу я в магазин. У меня свой «юрик» дома сидит, тоже борщ хочет.
Х Х Х
- Марсик! Куда побёг, паразит! Сейчас тебе хвост накручу… ну вот: нос поцарапал… что за моду взял – лапой по физиономии, и кого? Свою хозяйку… злокачественно вы ко мне относитесь, колокольчики!
Всё это происходит рано утром. Я, естественно, лежу клубочком в ногах у Хозяйки, но ей пока не до меня. Белый Марсик взял такую моду будить Хозяйку: постоит немного перед спящей Хозяйкой, помахивая хвостом, затем, не дождавшись к себе внимания, кладёт на подушку лапу. Сейчас вот промахнулся и, устыдившись, сбежал в прихожую. Арго на своей лежанке делает «собаку-раскоряку». Это когда лежишь на спине и растопыриваешь в воздухе лапы. У Арго это означает хорошее настроение; этакий безобидный пёсик! Я, забывшись, громко зевнула, делая потягушку.
- Ах, ты, чучела бесхвостая, - грозно рычит совсем проснувшаяся Хозяйка, - а твоё где место? Вы что, сговорились с утра? Я вам отомщу, оглоеды, - надевая халат, ворчит Хозяйка и идёт на кухню. – Я вот одна сейчас в сосенки гулять пойду, лапу там позадираю, - берет она кофеварку, - каждый пенёк обнюхаю… а где печенье? Я ж тут на столе оставляла… подвинься, Арго! Расселся посреди кухни…
Обычно лёгкий на подъём Арго, не шелохнётся; склонив морду на бок. Что-то заинтересованно разглядывает на стене. Марсик возмущённо брешет…
- А ну-ка, ну-ка, - говорит Хозяйка, - встань-ка, ворюга… Она почти насильно поднимает собаку и хлопается на стул: - не увидела бы своими глазами, не поверила бы…
На полу сиротливо белел обкусанный кусочек печенья, - и сидел на нём Арго точно подхвостиком – самым центром, так сказать. Не теряя достоинства, он вышел из кухни, по пути предъявив Марсику сразу все клыки.
Вот такое весёлое у нас утро. Пока Хозяйка пъёт кофе с чёрным хлебом и выражается по этому поводу, собаки таскают и отнимают друг у друга поводок, предвкушая прогулку. Я сижу на хозяйкиной подушке – это очень удачный наблюдательный пункт. Мне гулять не светит.
Динь-динь… спрыгиваю на пол, бегу к двери, принюхиваюсь. Колли бросили поводок, настроили уши.
- Кого это черти притащили… это ж надо – пол-восьмого, - недоумевает Хозяйка, застёгивая в халате нижние пуговицы. Открывает дверь и – прямо расцветает:
- Виталик! Привет, чеши в кухню, я там кофием балуюсь… с чёрным хлебом. Что случилось? Извини, я встала только, вернее – меня встали – лапой по морде!
- Ну, ты меня не удивила, - смеётся тренер (а усы у него, как у ризеншнауцера, и такие же чёрные). Только я не один… с Молькой, - можно?
- Вопросы какие-то… неприличные, - говорит Хозяйка, - проходи, мочалочка, не стесняйся…
- Почему «мочалочка» удивился тренер.
- Так у неё ж на морде – рыжая мочалка приделана, - улыбается Хозяйка.
Вслед за хозяином в дверь просовывается старая бородатая и облезлая псина, проходит в комнату, останавливается. «Братики» её тут же обступают, обнюхивают… приосаниваются, работая хвостами. В комнате – как вентилятор включили. У меня на спинке медленно поднимается шерсть, и я на цыпочках иду к хозяйкиному дивану, залезаю туда и ложусь на подушку, не сводя глаз со старой суки. Она ж на ухажёров никак не реагирует, садится на пол, чешет задней лапой загривок.
- Ну что, - говорит тренер Виталик, садясь на кухне у стола, - собирайся. Нас у стадиона на последней троллейбусной остановке ещё двое наших ждут в восемь часов; в горы не хочешь? Посмотрим, может, миндаль поспел. Я себе сегодня выходной объявил!
- Вот здорово! – обрадовалась Хозяйка, наливая тренеру чуть ли не полную кружку кофе, - засиделись мы в квартире… А как же Вега? Ей нельзя же пока?
- Какая Вега? – удивляется тренер Виталик, доставая из кружки усы.
- Какая… склероз у тебя?
- Ах, петькина… с собой бери, в чём проблема? Колли же у тебя без поводков слушаются, а ту – пока на поводке.
- Виталик, я когда на площадке у тебя была, ей же тогда Начальник прививку сделал. Десять дней сказал не гулять. Сколько прошло… четыре или пять дней? Да и на поводке ещё ни разу…
- Ох, большое дело, - поморщился Виталик, - ну, по городу на руках понесём, а в лесу = не страшно. Откуда там инфекции? К тому ж, я – для чего? Преподам первый урок, ну, собирайся!
Напялила моя Хозяйка лёгкий тренировочный костюм, на «братиков» - ошейники, и мне тоже – новенький, с блестящими кнопочками, кожанно так пахнущий. И я чувствую себя именинницей. Хозяйка вешает себе на шею все наши поводки, и мы все дружной стаей вываливаемся на улицу. Хозяйка с тренером идут рядышком молча, позади резво перебирают лапами «братики», и эрдельтерьерша – на поводке. Я ж опять еду у Хозяйки на руках; кладу ей мордочку на плечо, наблюдаю за собаками.
- Ох и нагуляемся сегодня, - говорит Марсик, - на природу пойдём. Птички там верещат… красиво!
- Интересно, - отвечает Арго, ещё кто-нибудь будет? А то- ты, да эта рухлядь, - смотрит он на суку. – Ты чего такая лысая? – интересуется он, повернув к ней морду.
- Хозяин меня общипал, - шепелявит Молли, - чтоб не жарко было…
- Арго аж остановился: - это ж куриц щипают, - говорит он изумлённо, - и то, когда они дохлые. А как это – живую собаку щипать? Ничего не понимаю!
- Нам так положено, - отвечает Молли, - молодой ты ещё, потому и дурной.
- Скажи спасибо, - что ты сука, бурчит Арго, - хотя кусать таких – себе дороже… вонючка!
- Хватит, братик, - миролюбиво говорит Марс, - охота тебе… вот интересно: мы так и пойдём до леса, или, может быть, поедем на чём? А то по асфальту трудновато мне, пальчики натираю.
- Виталик, - говорит Хозяйка, - может, на автобус сядем? Вон – подходит… бежим, а?
- Ты чего, с четырьмя? Тут три остановки всего…
- Бежим, находимся ещё! Пустой он, рано же… Арго, вперед! – командует она, показывая на автобус.
Арго рванул к автобусу, одним махом влетел в заднюю дверь. Марсик – за ним, и хоть не так ловко, но всё ж тоже оказался внутри. Тут и мы подбежали, сели на задние сиденья, и – поехали. Двое или трое ранних пассажиров встали со своих мест и, оглядываясь, перебрались поближе к водительской кабинке. Хозяйка и тренер переглянулись и тихо засмеялись.
Вскоре автобус сделал полный круг и остановился, распахнув двери.
- Вылазивываем, - довольно говорит Хозяйка, - мальчики, вперёд! И кто ж нас тут ждёт? Нету никого…
- Не может быть, - сказал тренер и огляделся, - они ж сами меня упрашивали… Во-он они, голубчики, - кивает он на кусты. –
Замаскировались, как партизаны.
Мы направились к зарослям сирени, обошли клумбу с розами и обстриженными кустами. За ними на зелёной лавке сидят и мило беседуют рыжий такой мужичок и девушка в брюках с длинной косой. У их ног лежат три одинаковые собаки. Первыми поздоровались и обнюхались «братики», заглянув им под хвосты. Две заулыбались, а третья сморщила морду, показав им зубы. У неё на шее висит проволочная клеточка, я такую уже видела.
- Привет, Гриша, здравствуй, Лиля, - поприветствовал их Виталик, по очереди протягивая руку и присаживаясь, - давно ждёте?
У этого Гриши тоже были усы, но рыжие (как у эрдельтерьера)
- Они что – одной породы? – спросила я у «братиков».
- Они все тренеры, - сказал Арго, - потому и усатые
- А девочка – тоже тренер? – спрашиваю.
- Отстань, - отмахнулся Арго и закрутил хвостом возле новых сучек
Пока мы так знакомились, наши хозяева пристегнули поводки к нашим ошейникам, и мы большой такой стаей пересекли широченную асфальтовую дорогу и почти сразу же оказались на природе, среди кустов и деревьев. Сначала пошли по тропинке, потом свернули куда-то и стали подниматься в гору
- Ой, не могу я больше, - говорит моя Хозяйка и присаживается к ближайшему дереву, - пусть сама идёт…
- Давно пора, нечего баловать, - говорит Лиля.
- Да тут же, наверное, дворняжки шастают, и собаки ДОСААФовские, у них тут дрессировочная площадка где-то
- Не… они на стадион перебрались, - сказа рыжий Гриша, - тоже присаживаясь. – Я там побывал недавно, смотрел – убожество!
- У нас лучше? – спрашивает Виталик.
- Лучше, конечно! Снаряды у нас, людей больше… Обстановка какая-то другая, интереснее, что ли…
- Это ещё потому, - говорит Лиля, - что наш клуб в центре города, и весь
транспорт под боком, добираться удобно.
- А вообще интересно получается, - сказал рыжий Гриша. – Центр, а клуб как в лесу. И как это получилось?
- Это надо спасибо сказать бывшему Начальнику клуба – боевая такая бабка была, царство ей небесное…пробивная. Ризеншнауцер у неё был с перекусом…
- Говорят – всё равно вязала, - замечает Лиля.
- Это правда… Так вот, этот домишко деревянный, где Клуб сейчас – раньше там секция теннисная была, корты рядом хорошие. Их потом снесли, строить что-то хотели, а домик остался. Вот она и выцарапала его под Клуб. Говорят, даже до правительства добралась. А у них, как вы понимаете, тоже собаки имеются. На этом она и сыграла.
- Завидно, - вздыхает Лиля, - собаку могут завести любую – дога, кавказца, стаффордшира…
- А чем тебя твои немецкие овчарки не устраивают? – говорит Гриша, - А у большого начальства, как я заметил, - всё шмакодявки, в основном – пудели, спаниеля, французики… короче – завели живых игрушек для чад своих.
- Не понимаю, - говорит Лиля, - у них разве охранять нечего? Квартиры, небось, шикарные, а дачи какие за городом! Я видела как-то.
- У них и охрана другая, - смеётся Виталик, - и не зубами вооружена, а – до зубов. Хоть и дороже обходится, зато удобнее, выгуливать не надо, блох выводить, не гавкают по ночам. А выставки и дрессировки сколько времени отнимают!
- А я знаю, - сказал Гриша, - одного зам.министра, у него – овчарка.
- Есть такие, конечно, - говорит Виталик. А вообще у слуг народа пошла мода на экзотику – это ротвейлеры, бультерьеры, ирландские волкодавы… доберманы… Тьфу!
- Это кто «тьфу»? – возникла моя Хозяйка.
- Доберманы. А ты что подумала?
- Не говори лишнего, Виталик, - возмущается Лиля, - скольких я знаю: собаки как собаки – и ласковые, и послушные есть, на ЗКС хорошо работают. Темпераментные – но не дураки же… вот боксёры – тоже пять минут спокойно не посидят – неплохо обучаются… сопливые только.
- Слюнявые, - поправляет Гриша.
- Кто говорит, что дураки, - морщится Виталик, - неуправляемые… устаю я от них.
- А ротвейлеры? – спрашивает Хозяйка.
- Хорошие собаки, надежные, - с уважением говорит Виталик, - единственный, пожалуй, недостаток – у них позднее зажигание. Даёшь команду, - так они обмозгуют сначала: выполнять или не обязательно. Зато если усвоили что – на всю жизнь! Единственная из всех служебных собак, порода, не требующая передрессировки.
- А я заметил, - говорит Гриша, - они особенно хорошо работают за угощение, но и настырные…
- Вот это точно, - восклицает Виталик, - пожрать они специалисты. За косточку на ушах станцуют!
- Ой, а где моя надёжная собачка? – восклицает, привстав, моя Хозяйка.
- Да вот, за деревом сидит, - кивнула Лиля в мою сторону, - я наблюдаю одним глазом – не бойся!
- А ваши сучки немецко-фашистские её не обидят?
- Мои – нет, - твёрдо говорит Лиля, - кошку шугануть могут… если я не вижу; и то: одна по молодости, а старшая- за компанию.
- И моя не тронет щенка, - нежно говорит Гриша. – Она у меня умница – Герочка моя!
- Щенок-то, щенок… - говорит Хозяйка, - но ведь тоже девочка. А сучки, я слышала, между собой…
- Во-первых, здесь им делить нечего, - успокаивает мою Хозяйку Виталик, а во-вторых, - для взрослых она пока никто – щенок, и всё!
Наши хозяева уже давно сидят под большим деревом и перебрасываются фразами. Тихо так, хорошо: сквозь листья, тронутые сентябрём, просвечивается раннее солнышко, откуда-то слышен гул уже проснувшегося города. Высоко в деревьях переговариваются невидимые птички, в траве копошатся козявки. Какая-то красная в чёрный горошек забралась на мою лапку. У самой мордочки в воздухе танцуют два цветочка – жёлтый и коричневый – близко так… Сижу и чувствую: глазки мои вот-вот закроются – воздух здесь, что ли, такой… Остальные собаки тоже притихли кто где: набегались, набесились, по разным укромным местам «делишки» справили. Одна только строгая Гера, у которой всё так и висит на шее клеточка для морды, пристроилась за спиной своего рыжего Хозяина. Молли, сидя посреди полянке, чешется задней лапой. Примолкли наши хозяева, задумались каждый о своём.
- Мы сегодня пойдём куда-нибудь, - наконец, спрашивает Виталик, - или, посидели – и по домам?
- Ты чего! – возмутилась моя Хозяйка. – Собаки! – кричит она, - и «братики» тут же встрепенулись, подбежали.
- Ну и команда, - смеётся Гриша, - первый раз такое слышу.
- А не надо им команд, - отвечает моя Хозяйка, - они любое слово понимают… дайте-ка, мальчики, я вам ошейники сниму, а то – гривки у нас…
- Хорошие собаки, - говорит Виталик, - умные, брехучие только. Марс же твой – вообще профессор… если бы ещё не лапа. Все бы золотые медали по ОКД его были.
Хозяева наши попрятали поводки, вышли на тропинку и не спеша начали подниматься в гору.
- Знаете, - смеясь, - говорит Хозяйка, - когда Марс у меня один был, он утром брехать начинал, чтоб я его вывела (отучила потом); так вот однажды рано совсем стал меня будить, а я заработалась – легла под утро. Не могу встать – хоть режь! Ну. Думаю, побрешет – надоест же – и замолчит. Представляете? – семьдесят три раза гавкнул!
- Убил бы! – сказал Гриша.
- Заводи тогда аквариум, раз у тебя такая система нервная, - надулась Хозяйка, - и вообще: это МЫ их завели, а не они нас, и раз так – нечего выступать. Мои собаки у меня не для выпендрёжки. Одного вот из ветлечебницы забрала – семь переломов на всех лапах. Его хозяин машиной переехал, во двор когда заезжал
- Что, специально? – ужаснулась Лиля, - или пьяный был?
- Да нет, щенок под кустами во дворе лежал, а тот - не заметил. Так вот – взял за шкирку, в багажник и – в ветлечебницу, к Лиле Николаевне (она в том районе главврач) и оставил. «Делайте, - говорит, - что хотите». Она, рассказывала, усыпить сначала хотела. Два раза, - говорит, - за шприц бралась, и – не смогла. Сделали гипс ему на трёх лапах, ну и – будь что будет! А у меня тогда кошки были сиамские, и я часто там бывала (люди мне там нравятся – добрые, внимательные). И вот однажды увидела я этого бедолагу – расстаться не могла. Сколько меня врачи уговаривали: не связывайся с такой обузой; он, возможно, и ходить никогда не сможет. Что, в туалет на руках выносить будешь, да не раз в сутки? И не всегда ему три месяца будет, а вырастет?.. К тому ж щенкам бегать надо сколько… а без этого с желудком проблемы начнутся…
- Я б не рискнул, - качает головой Виталик. – Да и зачем это тебе? Ну. Захотела собаку – в клубе кого только нет! На любой вкус.
- Да как вы все не понимаете! – чуть не плачет Хозяйка. – Я вообще про собаку и не думала никогда, - и достаёт сигарету. – А вот эту мордочку увидела, эти глаза… умоляющие, зовущие. Он же, лёжа на тряпке и цементном полу, так и провожал каждого взглядом, с такой надеждой… а мордочка такая – разочарованная, что ли…
- У всех у них - мордочки… - начал было Гриша.
- У всех – морды, рылы и хари! – рявкнула Хозяйка (во даёт!), хотела, было, ещё что-то добавить, и только вздохнула.
- У Арго тоже? – осторожно интересуется Виталик.
- Тоже! – уже смягчается Хозяйка, - рыльце моё востренькое! Идите сюда, мои лохматочки, брехуночки мои зубатые, - обернулась она и потрепала белоснежные гривы. Пригорюнившийся, было, Марсик, заулыбался, встрепенулся. Арго подпрыгнул и толкнул Хозяйку лапами в носочках.
- А потом что? – спрашивает Лиля, как он ходить начал?
- Начал… - отвечает Хозяйка, - месяц примерно я его на улицу на руках выносила ( гипсы ему ещё тогда в ветлечебнице сняли). Постоит он пару минут, сделает что надо – и домой потом, в ванную. И вот он шажок сделал, два… постепенно приспособился к лестнице в подъезде. Хорошо ещё – этаж первый. Первое время плакал по ночам, лапки болели, видно. Но врачи меня предупредили, таблеток дали с собой. – Хозяйка немного помолчала. – Лет пять жизни ему определили, посмотрим…
- Сколько ему, - спрашивает Гриша..
- Два с половиной… ничего, сколько Бог даст – всё наше.
- А Арго?
- Этого мы украли, - смеётся Хозяйка и машет рукой. – Что за дело – такая шикарная собака, а живёт на бельевой верёвке под деревом, в любую погоду.
Увидела я его, а дальше – дело техники. Похоже, его и не искал никто, я узнавала. Зато грозы и других резких звуков до сих пор боится.
- Где это было? – заинтересовалась Лиля, - я не скажу никому.
- Можешь говорить… это было у частного ресторана на набережной. По-моему, хозяева там даже ночевали. Я так думаю Арго просидел на этой верёвке не меньше года. Шерсть на шее вся вытерлась почти до крови. А гулять с ним начала – он через каждые двадцать метров ложился – задыхался. Несколько месяцев в себя приходил. Зато теперь – хрен словишь, если не захочет
- Знаю, знаю, - воскликнула Лиля, однажды мы там с девочками кофе пили – зареклись! Да я дома за такую цену сорок чашек сделаю, ещё и жидкий у них. Правильно сделала, - говорит она Хозяйке, - видела я твоего Арго там. Перед ним ещё миска стояла, и в ней – манная каша позеленелая. Только я думала - это сучка, он ведь лапу не поднимал, присаживался…
- Потому и украли, - качает Хозяйка головой, - думали, Марсику невеста личная будет, а получилось вон что… не вести же было обратно. На второй же день, как на прогулку вышли, наша «сучка» так лихо лапу на пенек задрала… я чуть не упала.
- Ничего удивительного, - вмешивается Виталик, - щенки-то с возрастом всё дальше уходят «по делам» от того места, где спят и кушают. Кобели же поднимают лапу, чтобы свою территорию метить. Твой же Арго, видно, на короткой верёвке сидел, - вот и вёл себя так, да ещё эта миска рядом…
- Зато теперь говядиной брезговаем, - накляузничала Хозяйка, - печенье крадём, овсянку полезную игнорируем… нам куриную размазню с рисом подавай! А вот возле мусорных контейнеров буксовать начинают! – и оглянулась: - извращенцы!
«Братики» застеснялись, опустили носы. У меня же начали заплетаться лапки и мешать друг другу. Наконец, я зацепилась за что-то и кувыркнулась в ямку.
- Боже, я ж про ребёнка забыла! – вскрикнула Хозяйка, - веду, понимаешь, как порядочную собаку… - иди ко мне, - клопик, - и она подняла меня на руки.
Долго мы так шли. Несли меня по очереди, говорили о нас, о каких-то других собаках, о незнакомых людях, ещё о чём-то… Постепенно я перестала слушать. Сначала думала про «братиков». Вон, оказывается, что… Почему же тогда «братики»?... Досталось же им тоже! Милая Хозяечка, всех нас из беды выручила. Но тут меня по мордочке очень чувствительно шлёпнула зеленая колючая ветка, потом сучок корявый задел, и мы вышли на довольно открытое место. Все остановились, огляделись. Виталик, наконец, снял свой рюкзак и пристроил у ног. Тут же разлеглись, высунув языки, собаки. Арго улез под куст: ему с чёрной блестящей шубкой приходилось прятаться от солнца чаще других. Поставила меня Хозяйка на жёсткую каменистую землю, размяла руки.
- Господи, как хорошо здесь, - сказала она. – Вот так выйдешь на природу – и словно к вечности прикоснёшься. Что только люди делают с тобой, Божье творение… уничтожают как могут, словно соц.обязательство взяли. Ползёт червяк – наступить надо, мимо куста идут – несколько листьев содрать и бросить тут же… И всё это – без всякой цели и умысла – мимоходом. Царь природы, видишь ли… А кто царём-то назначил? Самозванца, а такие в царях не засиживаются; ещё ни одно самозванство не осталось безнаказанным.
- Червяки – вредители, - назидательно говорит Гриша, - их и надо давить! А мухи-блохи – тоже нужны зачем-то, по-твоему?
- Да кто это придумал, что есть полезные или бесполезные твари? Нет ничего бесполезного или ненужного в природе! Ни-че-го!.. Всё – разумно, правильно и гармонично. Разум для чего нам дан – ярлыки вешать? На себя бы посмотрели прежде всего и задумались. Любая живая душонка живёт, как Богом определено, и не умничает при этом. Взять хоть этих собак, кто из них будет драться от нечего делать, или убивать друг друга по пьянке? Ещё ни одна собака дерево не поломала, бутылку не разбила и пистолет не изобрела…
- Дерутся, ещё как! – говорит Лиля.
- Вы же и научили… по своим законам они редко когда дерутся, а уж, тем более, - убивают.
- А деревья дети ломают, - вставляет Гриша, - что с них взять?
- Гриш, - говорит Хозяйка, а мы тут разве не при чём. Ты знаешь, как в Японии детей воспитывают? «Когда ты срываешь цветок, - говорит мама своему чаду, - ты обижаешь тысячу звёзд».
- Здорово! – восхитилась Лиля.
- А я по телевизору видел, - говорит Виталик, - что папуасы прежде чем дерево срубить, - прощенья у него просят, да объясняют, для чего это делают
Все помолчали. Потом Хозяйка грустно так говорит: «У нас же – напялил джинсы покруче, и готово – сразу культурный стал. Идёт по главной улице в «фирме» весь – балдеет, в носу ковыряется… А солнышко – оно всех одинаково обогревает: и букашку «бесполезную», и ёлку, и этого – в джинсах…
- Ты чего, - спрашивает Гриша, - против цивилизации? Пешком хочешь ходить и в шкурах?
- Я – против воинствующей цивилизации, которая сметает всё на своем пути и выжженную землю оставляет… Я – пуп земли, а всё, что вокруг – в лучшем случае – мне на потребу!
- Ни электричества, - говорит Лиля, - ни газа… Ужас, как представлю…(между тем, забегу я вперёд, совсем немного оставалось времени, когда ни газа, ни света не станет. Погрузится огромный и прекрасный город почти в средневековую тьму и тревогу. Привычными станут автоматные очереди, очереди за хлебом, и жестяные трубы забытых буржуек почти из каждого окна современных корпусов; ляжет тяжелым камнем забота о грядущем дне на плечи самых обыкновенных людей; поднимет голову вооружённая камуфляжная беспредельщина…)
- Я тоже не против цивилизации, - говорит Виталик, - но вы только подумайте: воздух какой, горы, простор… правда что – пожить бы в пещере хотя бы месяц, ей-Богу, другим станешь. А тут – курёжка эта – тоже цивилизация, тьфу! – и он закинул в кусты окурок. – Пошли… тут метров через двести родник, там и отдохнем. Я тут взял кой-чего.
И снова бредём по траве, камням; хозяева цепляются одеждой за какие-то колючие кусты с красными ягодами, чертыхаются. Перед нами перелетают стайки мелких птичек, трещат невидимые кузнечики. Наконец, сворачиваем в ложбинку и мимо больших раскалённых валунов выходим к роднику. Кто-то заботливо выложил его камнями, расчистил полянку. Собаки дружно бросились к разлившемуся крохотному озерку на неправдоподобно зелёной траве, зашлёпали языками. Арго напился, встал в самом центре, где вода доходила почти до груди, смотрит на остальных. Я опасливо подошла к уже мутной воде, прикоснулась к ней мордочкой, потом ещё… А в холодной воде натруженным пяточкам так приятно, и незаметно для себя, добрела до «Братика». Пузичко моё целиком оказалось в воде.
- Учитесь! – сказал Арго сразу всем, кивая на меня. – Собака вырастет! Правда? – и он вдруг мячиком прыгнул через меня и припал на передние лапы, приглашая играть. Всех обдало брызгами – и тут началась настоящая кутерьма. Я, уже насквозь промокшая, прыгала и тявкала громче других, ловя сучек-овчарок зубами за хвосты, лапы, и за что придётся. Мелькала черно-рыже-белая шерсть, мокрые хвосты, лапы и морды. Кто-то поскользнулся в воде и, отряхиваясь, дополнительно обрызгивал остальных… Водяная пыль и брызги искрились в солнечных лучах, переливались, блестела мокрая трава. На всё это молча смотрели высокие мрачные горы, покрытые соснами, - и чуть не падали от смеха наши хозяева.
- Шволочи, - ворчит виталикова эрдельтерьерша, - сидя на пригорке и брезгливо передёргивая гофрированной шкурой. Это на неё попала вода, и она шла подальше, - Вжрошлые шобаки, - не шидитшя им шпокойно.
Виталик, всё ещё смеясь и держа в руке тоже мокрый рюкзак, окликнул наших хозяев: - пошли под сосенки… братва пусть дурака валяет, а мы – посидим культурно. Только давайте договоримся: на производственную тему больше ни слова. Хочу хоть полдня не слышать слова «собака»!
- Не получится, - говорит Лиля. – Пробовали уже, не вышло.
- Плохо пробовали, - серьёзно вставил Гриша, - я вот – запросто. Про пчёл вот могу… про цивилизацию опять же, - и косо смотрит на мою Хозяйку.
- А я, - продолжает она, - про своих клиентов, про соседок своих (и насупилась)…крупнокалиберных, и ещё – про Петьку… как он у меня дома за один час, что я его без присмотра оставила, трёхлитровую банку вина выжрал…
- Вот это да! – с уважением сказал Гриша, - а вино хорошее было?
- Наверное. – говорит Хозяйка, - домашнее… прямо надо мной сосед живет, холостяк. Он когда узжает куда, выгребает всё из холодильника и мне тащит. «На, - говорит, - у тебя есть кому… а то – приеду – всё равно выкину».
- И вино? – спрашивает Гриша.
- Ну да… оно ж, говорят, тоже портится.
- У меня бы не испортилось, - говорит Виталик, - не успело бы.
Ой, вот послушаешь вас, - возмущается моя Хозяйка, - такая всё пьянь собралась!
- Можно подумать, - говорит Гриша, - ты вообще никогда не нюхала…
- Нюхала… однажды бутылку коньяка внюхала, и – ни в одном глазу.
- Как это? – удивился Виталик.
- Это когда соседи мои, - отвечает со злостью Хозяйка, - Марсика в виварий увели при мединституте и сдали туда. Это – за Республиканской больницей – всё вместе… опыты на дворняжках делают. Двое суток бегала, искала. Спасибо – мальчишки помогли, подсказали.
- Падлы, - помолчав сказала Лиля. – Узнала, кто?
- Нет пока, - вздохнула Хозяйка, - но узнаю. Скучно им тогда придётся!
- А ты куда смотрела? – строго спрашивает Гриша, - ты где была?
- Я его одного выпускала, - кается Хозяйка, - он тогда только ходить начинал. Весь двор его уже знал – ну и выпускала. Я ж на первом этаже, восемь ступенек… погуляет, бывало, минут десять, и скребет лапой… Кому он помешал?
- Вот собаки! – громко и со значением произнесла Лиля.
Все рассмеялись и стали расстилать на траве газеты
- А коньяк зачем? – вернулся к теме Гриша, - нашла – и обмыла?
- Вот как раз до этого. Сижу на кухне, реву… Кому, думаю, он нужен такой? А про красивую шкуру многие намекали. Как представила, и…
- Пошла в магазин… - продолжил Гриша.
- Какой магазин, - досадливо морщится Хозяйка. – У меня дома – свой магазин. Мои клиенты моду взяла: защитит кто диссертацию, или, монографию, к примеру, издательство приняла, ну и тащат на радостях… Ящик точно наберётся чего ни попадя.
- Что ж ты молчала, - расстроился Виталик, - я б не покупал. – И он вынул из опустевшего уже рюкзака, две тёмные бутылки.
- Ура! – кричит Лиля, - сейчас пьянство устроим!
- Ага, - смеётся Хозяйка, - бельмы нальём и передеремся!
- Давай, начисляй, - поставил стакан Гриша. – Правда, давно уже так не сидел… повода не было. Работа ещё эта…
- Подожди, подожди, - вдруг что-то озарило Виталика, и он поставил бутылку на «стол», уже занесенную над стаканами. – Григорий, мне разведка донесла, или брешут?... ты, вроде бы, машину купил?
- Ну да… вообще-то… - стыдливо промямлил Гришка, взял кусок хлеба, помидорину.
- Положь на место! – строго сказал Виталик. – Ещё не выпили, а он закуску ухватил. Сам-то взять не догадался?
- Да не подумал как-то, - кисло улыбаясь, проговорил Гришка и потянулся к колбасе.
- Фу! – подала команду Лиля, и Гриша машинально отдёрнул руку.
- Кончайте вы, ребята, издеваться, - заканючил он. – Жрать хочу.
- Все хочут, - сказал Виталик, наливая вино в стаканы, - а ты – только закусывать будешь, - обернулся он к Лиле, - ты несовершеннолетняя, что я потом твоей маме скажу… На, ладно! – и он плеснул на донышко в её стакан.
- Уже полгода как совершеннолетняя, - говорит Лиля, - пригубив вино, - какое приятное… и пила я уже, шампанское только.
- Куда я попал, - сокрушенно качает головой Виталик, - я им вина сухого припас, двадцать магазинов облазил. А они, понимаешь, в шампанском купаются, коньяк бутылками хлещут. Петьки вы все!
- Жалко его всё-таки, задумчиво жуя, - говорит Лиля. – И Альфу жалко. Сколько ей?
- Восемь лет, кажется, говорит Виталик. А ему – тридцать два. Мы с ним в школе вместе учились, в одном классе. Куда мне до него было! Это он сейчас лысый и беззубый, а ведь в своё время МГУ закончил, физмат.
- Не может быть! – Ахнула Хозяйка, - хотя что-то осталось… пока трезвый.
- Да не бывает он трезвый, - грустно отвечает Виталик, полдня не бывает… Служил он в стратегических войсках, в этих – шахтах ракетных, не разбираюсь я. Говорят, импотентом стал, ну и – махнул на себя рукой (ты, Лилька, не слушай!). Ну, что, ещё по одной? Подставляй, Гриш, не дуйся, - Виталик разлил вино. – Только не делают так, - говорит он укоризненно, - ты думаешь, мне уж так выпить надо? Или – им вот? – кивает он головой. – Я привык только, что когда работаешь бок о бок, да ещё на такой работе… собачьей, - и он поднял брючину до колена, - за пятнадцать лет сантиметра нетронутого на моей шкуре не осталось; и радости, и неприятности – пополам. Ты ж, куркуль, - хоть бы словом обмолвился. Что за машина хоть?
- ЛуАЗ, - отвечает Гришка осторожно.
- Хорошая машина, - одобрил Виталик, - передний мост ведущий, кажется?
- Это какой ЛуАЗ? – интересуется Лиля.
- Это как у Игоря из ДОСААФа, - говорит Виталик, - он туда по восемь собак загружает.
- Ух ты… - протянула Лиля, обернулась к Грише, что ж ты молчал, гад? Не пёрли бы сейчас по кочкам, культурно б так доехали!
- Бензин… - начал было Гриша.
Виталик аж поперхнулся. – куркуль и есть, у тебя, что – с деньгами проблемы, разве? Небось, дома кубическими метрами лежат… Нет, ты меня вывел! У тебя на пасеке сколько этих…будок? Двести есть?
Гриша молча кивнул.
- Та-ак… яд какой-то пчелиный, хрен его знает, продаёшь. Мёд оптом сдаёшь. Это – летом. А зимой, с осени, вернее – в клубе работаешь уже два года. И заметь: я устроил – там и вакансии не было. Убедил начальника, что мне помощник нужен. Тот мне: вон помощников у тебя – любой пацан дрессировочный халат наденет без всякой зарплаты. Еле уговорил его. На ЗКС серьёзный помощник нужен – опасно же. Покусают – отвечай потом!
Вот и получается: работаешь ты только зимой, а деньги круглый год имеешь!
- Это я его привела! – вставила Хозяйка.
- Кстати, - обернулся к ней Виталик. – Откуда ты его взяла?
- На улице нашла. Клуб спрашивал, не знал только – какой. Гриш, с тебя банка мёду – трёхлитровая!
- И мне тоже, - говорит Лиля.
- Тебе-то за что? – удивляется Хозяйка.
- За компанию.
- И мне, - говорит Виталик. – Да не переживай сильно, посуду свою принесём.
- Да ну вас! – подскочил Гришка. – Достали вы меня! – и он вприпрыжку стал спускаться по тропинке. Через минуту мелькнула его голубая майка далеко внизу. И он окончательно исчез.
- Вот до чего жадность доводит, - тихо сказала Лиля.
- Зря мы так всё-таки, - вздохнула Хозяйка.
- Не зря, - твёрдо ответил Виталик, - пусть знает. Я вообще предпочитаю в глаза сказать, чем за спиной. Никуда не денется, придёт как ни в чем не бывало. А то ходит, плачется: «Семью зимой кормить нечем…». Всю зиму мёд продаёт, угостил бы хоть раз. Да ещё просит собаку на частную дрессировку.
- Ну и дал бы, - говорит Лиля. – вон их сколько на очереди, мы не успеваем.
- Не может он пока, не справится. А претензии – ко мне потом. Люди ж деньги платят и не маленькие. Экзамены Начальник принимает. Ну, что? Девочки, нас трое осталось, - весело сказал Виталик, хлопнув себя по коленке, - обмоем это дело? Гришка не заблудится, не переживайте, а тут – градусы улетучиваются. – И Виталик разлил остатки по пластиковым стаканчикам.
Мы все давно окружили и обсели своих хозяев, заглядывая им просительно в глаза, дожидаясь угощения. Беззубая Молли исходила слюной, немецкие овчарки навесили морды над почти опустевшим «столом». «Братики» же лежат несколько в стороне, снисходительно поглядывая на попрошаек. Мне первой достался хороший кус колбасы, остальным – хлебные корочки, варёные яйца. Марсик сосредоточенно грызёт огурец, поставив его торчком и зажав лапами. Нет, хорошо всё-таки быть щенком! И я разлеглась на солнышке просушить ещё мокрую шубку. Хозяева наши аккуратно прибрали вокруг себя, сожгли бумажки, потом тоже прилегли на полянку. Лысая Молли остервенело чешет загривок.
- Я никуда не пойду, - лёжа на спине, - томно говорит Хозяйка, - я тут останусь.
- Надолго? – спрашивает Виталик.
- Навсегда! – твёрдо отвечает Хозяйка. – Мне тут хорошо…
- Пить меньше надо, - поддела Лиля.
- Вот если вы думаете, что у меня есть хоть в одном глазу, - оживилась моя Хозяйка, - можете бросить в меня камень. Трезвая – как стёклышко, аж как-то неудобно… продукт перевела. И что, удивляюсь я, люди в пьянстве находят? Это состояние… сначала вроде хорошо, весело. Но потом же… сидишь, сам себе партбюро устраиваешь, клеймишь позором!
- Не – выпить иногда хорошо, - возражает Виталик, - в меру, конечно. Вроде как выключаешься из розетки… никаких проблем. И все такие хорошие становятся.
- Если б никаких проблем, - говорит Хозяйка, - я б вообще не просыхала.
И все опять замолчали.
Х Х Х
С того прекрасного сентябрьского дня прошло много времени. Гулять на «собачью площадку» мы ходили уже все вместе. Больше стало приходить клиентов, и хозяйкина машинка не умолкала до поздней ночи, часто и до утра. Днём же она гуляла с нами, делала какие-то домашние дела и без конца заваривала себе кофе. Мы с «братиками» многих наших посетителей знали в лицо и по запаху: одни задерживались лишь на пару минут, часто даже не присаживаясь, другие проводили у нас по нескольку часов, диктуя нашей Хозяйке, или перечитывая свои бумаги и делая там какие-то поправки. И как результат – у нас никогда не переводилось мясо, а холодильник заполнялся шоколадом, конфетными коробками и красивыми бутылками. «Лёгкая у Вас рука, Зоя, - говорил нашей Хозяйке очередной Клиент, - от других слышал и сам убедился. Спасибо большое». Нам тоже это было приятно, тем более, что эти слова были искренние (нас-то не проведёшь). В общем, всё как всегда.
И всё-таки что-то постепенно стало меняться, что именно – никак объяснить было невозможно, как будто в воздухе растворилось нечто тревожное и непонятное. К нам всё так же приходили люди: молодые и не очень – женщины и старики. Так же приносили и уносили свои бумаги, так же хорошо относились к нашей Хозяйке, но и они изменились: молодые были возбуждены, разговорчивы, наполненные ожиданием чего-то; те же, кто постарше, выглядели всё более озабоченными, более молчаливыми, а впрочем, пообщавшись с нашей Хозяйкой, оттаивали, начинали улыбаться, некоторые пытались делиться своими мыслями и тревогами. На это хозяйка всегда отмахивалась: «не хочу слушать, в моём доме – никакой политики!» Но всё-таки чаще звучали такие слова, как «президент», «выборы», «независимость», «суверенитет», «граница», «национальность»… Когда же мы выходили на улицу, всё чаще встречали людей, стоящих кучками, спорящих, смеющихся, но чаще – кричащих друг на друга. Даже наши толстые соседки уже меньше видели на лавочках у подъезда и тоже шушукались о чём-то. К тому же надвигающаяся осень усиливала общее впечатление.
Сегодня – день пасмурный. Мы пришли с гулянки приятно уставшие, разбрелись по своим матрасикам. Из кухни увлекательно пахнет нашим обедом. Вот интересно: есть там косточки? Нам нет дела до какой-то там «политики», но и на нашей площадке среди сосен тоже слышны эти навязчивые новые слова.
- Марсик, - спрашиваю я, - а что такое «национальность»?
- Это у людей так порода называется.
- И у них порода есть? – удивляюсь я искренне, - они ж все одинаковые!
- Зато они разговаривают по-разному, так и делятся на породы, - говорит умный Марсик.- И разные породы, бывает, не понимают друг друга, И ругаются из-за этого… если в чужом государстве живут.
- Нет, Марсик, ты – точно профессор, - с уважением говорю я, - а что такое «государство»?
- Это территория одной стаи, породы, то есть… тьфу – запутался в словах Арго. – И они её охраняют её потом, вот как мы.
- А различают как свою… территорию – тоже метки ставят на столбах?
- Нет, - говорит Марсик, - люди до этого ещё не додумались. Они просто делают заборы и охраняют их потом.
- Хоть чему-то полезному у нас научились, - бурчит Арго, - а то «сидеть», «стоять»… И зачем это надо? Я-то лучше знаю, сидеть мне или не сидеть.
- Вот потому и под машину чуть не попал, - укорил его Марсик. – Повезло тебе. А слушался бы Хозяйку… неужели не заметил, как она испугалась? Бессовестный!
Арго отвесно поставил нас на матрасик. «Сучка там бежала, - наконец, сказал он. – И, кажется, с течкой.
- Нет, ты неисправим, - вздохнул Марсик. – Я её тоже видел. Она ж – чуть больше кошки, ты об этом не подумал?
- Отстань, - сказал Арго, - и сделал «собаку-раскоряку».
Опять раздался звонок. Я уже перестала каждый раз бегать к двери, только настороженно смотрю в сторону прихожей – я ж служебная, как-никак, хоть и маленькая. Колли вообще никак не реагируют – привыкли. Заходят в комнату сразу три клиента, здороваются, садятся на диван. Хозяйка – на свой стул у машинки.
- Вас я помню, - говорит она одному. – ну, что? Можно поздравить?-
- Рано пока, - отвечает Клиент, - жду вот бумажку из ВАКа. Но я Вам ещё двух сотрудников привёл. Тоже кандидатами стать хотят.
- А каких наук – тоже землетрясучих?
- Технических, - поправляет машинально Клиент.
- Скучный Вы человек, - говорит Хозяйка, - и работа ваша скучная.
- Ну, я бы не сказал (это – второй Клиент).
- Кстати, - озабоченно говорит Хозяйка, - у вас там никого не посадили? С работы не выгнали?
- За что? – опешили клиенты.
- Вот, - важно говорит Хозяйка, - на Камчатке вчера опять землетрясение было (это меня по телевизору проинформировали), а с вас всех – как с гусей вода. Что, и директору выговор даже не объявили?
- Нет. А мы при чём? – уже улыбаются клиенты, - Не мы ж его устроили, - природа-матушка…
- Значит, вот так и будете бумажки писать, диссертации защищать?
- Что ж нам ещё делать?
- Я вам посоветую, - говорит Хозяйка. – Оставьте в своём землетрясучем институте два-три человека «алёкать» на телефоне, остальным – ломы, лопаты… А главному гусю – директору вашему – кайло!
- Не, он хороший мужик.
- Тем более! – продолжает Хозяйка, и все – на Камчатку. Не смогли этого безобразия предотвратить, значит – приносите пользу на практике. А теперь – давайте ваши произведения, я сейчас дальше придираться буду… ладно – шутки в сторону. Как у вас со сроками?
Клиенты переглянулись, пожали плечами. – Ну, - говорит один, - недели две…
- Нет, ребята, - качает головой Хозяйка. – Не получится за две. У вас машинистки другой нет на примете? Могу дать адрес…
- Нет! – дружно воскликнули «ребята», - подождём! Только очень не откладывайте, пожалуйста.
- Ну, что с вами делать? Телефон оставьте...
Клиента зашевелились, взяли свои папки. И тут один из них говорит:
- Зоя, а Вы на выборы собираетесь? Президент у нас свой будет, и – никаких коммунистов!
- Нет, - Хозяйка сделала круглые глаза, - В жизни не была никогда на выборах, даже когда кто-то за целый подъезд или квартал голосовал! И теперь не пойду.
- Значит, Вы не патриот…
- Я – патриот! Но патриот только для всех хороших людей.
- Наш кандидат в президенты – человек хороший, - терпеливо объясняют они, - диссидентом был, при коммунистах сидел за убеждения.
- Зато вот тут не сидел, - ёрничает Хозяйка, - на этом диване. Хороший он или плохой – я сама определяю. А вы – может, вы ему родственники… вот и агитируете.
- И всё-таки на выборы надо сходить, - доцепился второй Клиент, - это Ваш гражданский долг, а за кого – это уж….
- Ладно, - перебивает Хозяйка, - пойду! И на выборы, и на митинги… куда там ещё? Всюду пойду! Только вот за своими диссертациями приходите года через полтора, или – сами печатайте…
Вот тут клиенты не нашли что сказать, распрощались и ушли. Хозяйка вернулась в комнату, стала перекладывать на своём столе бумаги.
- Вот, собаки, - говорит она нам, - эта контра сами не работают и другим не дают. Все они такие – политики. Сами полезного ни фига не делают, заставляют работать других, и за них же ещё и голосовать. Сидел он, видите ли, взяточник хренов… по фене, небось, научился. Во президент будет! Как это жить дальше? Маленькое такое потрясение, а всё говно сразу на поверхности оказалось. И что за закон природы такой? – сама себе удивляется Хозяйка. – Ну станет этот квалифицированный агитатор кандидатом… каких-то там наук. И что дальше? Не-е-ет – он точно из бывших, а если не успел, то комсомольцем точно был, причем, со знаком качества! И диссидента этого хаял, небось, на всех пионерских шабашах в честь седьмого ноября.
Но где ж моя Алёнушка, - всхлипнула вдруг наша Хозяйка. – Господи, как же я соскучилась!
Х Х Х
И Алёнушка скоро появилась! Не помню я больше такого счастливого и суматошного дня в нашем доме. Не помню, чтобы наша Хозяйка ещё когда-то была так же счастлива.
Всё вместе это так приятно вспомнить и словно пережить ещё раз. Тем более, что в моей жизни появился ещё один дорогой и любимый человек, хозяйкина дочка – Аннушка, Алёнушка – умница и красавица. В первый момент я, было, заревновала, но очень скоро всё встало на свои места.
А произошло всё так. Этот день ничем не отличался от всех остальных. Разве что с утра было сыро и холодно. Посреди нашей площадки уныло мокнул здоровенный серый кавказец, в почтительном отдалении словно нехотя отнимали друг у друга сучковатую палку два подростка-добермана, да бесцельно бродил старый знакомый эрдель. Их хозяева стояли плотной кучкой под деревом, курили, размахивали руками, но говорили тихо и чересчур серьёзно. Наше появление вызвало некоторое оживление: Хозяйка присоединилась к людям, а побежала к доберманам, Марсик удалился «по делам» в кусты. Арго же остался верен себе. Деловой рысцой обследовал всю площадку, приостановился возле эрдельтерьера, повёл носом и задумчиво произнёс: «Кошка что ли сдохла где…» (при этом эрдельтерьер отвёл глаза и пешком побрёл ближе к хозяину); затем повертелся возле кавказца, подумал, и… задрал лапу у самого его носа и тут же энергично заработал задними лапами, отчего грязь комьями полетела в серого громилу. Очень удовлетворённый, Арго рванул в мокрые кусты. Там мелькала белая шубка, потрескивали сухие ветки. Похоже, Марсик обнаружил особо ценную информацию и теперь тщательно изучал.
Когда хозяева убедились, что все собаки не прочь бы и домой пойти, площадка постепенно опустела. Мне одной палка наскучила, «братики» - мокрые и довольные, вылезли из кустов с уже противоположной стороны. Потом и мы зашлёпали по лужам домой.
И вот лежим мы на матрасиках, сохнем. «Динь-динь» - прозвучало опять.
- Сейчас выгоню, - уверенно говорит Хозяйка, - маршируя к двери, - гадом буду! В три шеи выгоню… даже будущего президента!
Не успела она дверь открыть, как колли сорвались с мест и с визгом бросились в прихожую.
- Ой, девочка моя, - слышу я, - солнышко моё… - и Хозяйка заплакала.
Выглядываю из-за угла и ничего понять не могу. Стоят, обнявшись, моя Хозяйка и высокая нарядная девушка.
- Мамочка, - говорит она нежно, - ну, что ты?... пойдем, пойдём в комнату… что, не пускаешь меня?
- Ага, - плаксиво говорит Хозяйка, - не пускаю. И не отпущу теперь никуда, мне ж так плохо одной… - Она шмыгает носом, вытирает лицо руками. – Заинька моя, когда ж ты приехала? Пошли скорей – раздевайся, рассказывай.
«Как это, - удивляюсь, - «одной», а мы – пустое место? Хотела у «братиков» спросить, но куда там… они вертелись, повизгивали, колотили хвостами… и вообще, по-моему, сошли с ума.
- А это кто? – вдруг подняла брови Аленка и присела передо мной: - ты кто, собака?.. Мама, - укоризненно обернулась она к Хозяйке, - что это значит?
Хозяйка вздохнула, подняла взгляд к потолку и громко говорит: «девочка, Вегочка… кроме того – ротвейлер».
- Всё это и так видно… но ты – неисправима! Как там у Высоцкого: «Если я чего решил – выпью обязательно»?
Хозяйка кивнула: «Может, и мы выпьем… кофе»?
- Ой, с агромадным удовольствием! Давай скорей, а я пока разденусь!» Она скинула пальтишко, сумочку, и тут «братики» сшибли её с ног, до прямо на диван.
- Забыла ж я поздороваться! – отбиваясь и смеясь, кричит наша милая гостья; и пока она пыталась подняться с дивана, собаки обцеловали и обмусолили её радостную мордочку. Я ж – скромненько сижу под столом и не знаю, что мне делать. – Иди сюда, псёнок, знакомиться будем!
Но тут из кухни вышла Хозяйка. – Боже! – взмахнула она руками, - что эти лохмотья сделали с моим ребёнком! Нет, я этого так не оставлю… - Она ушла в кухню и вынесла три умопомрачительные мосла, распределила их по лежанкам. – Это вам праздничное угощение – брысь по местам!..
- Давай, моя девочка, переоденься… вот спортивный… и пошли в кухню. Там не только кофе. Надолго ты?
- До утра, мамочка! У нас развод на целые сутки… он тоже к родителям поехал.
- Ой, - выдохнула Хозяйка, - какое счастье! Хоть нагляжусь на тебя. Знала бы, что так скучать буду, ни за какой бы замуж тебя не отдала, пока живу на свете.
Пока они вот так беседовали, не отрывая счастливых глаз друг от друга, я не теряла времени даром: более выгодного момента могло ещё долго не подвернуться. Кобели, едва дыша, ловили каждое движение молодой Хозяечки, с трудом удерживая себя в сидячем положении у самых её ног. Всё остальное для них перестало существовать. Зато я, более практичная особа, - и с обоих матрасиков кости с ошмётками мяса, - были спешно эвакуированы в мой скромный уголок между шкафом и диваном. Сижу я вся запыхавшаяся, рассматриваю привалившее богатство, предвкушаю, соображаю, с какого начать. Выглядываю из своего укрытия: ничего не изменилось, но всё же что-то покоя не даёт (теперь знаю объяснение этому чувству – впервые проклюнулось понятие как инстинкт. Люди это называют интуицией). И вдруг, не отдавая себе отчёта, я один за другим запихала обе украденные кости под диван, и прилегла, прикрыв шейкой свою добычу.
Хозяйки удалились в кухню, закрыли за собой дверь; обиженные «братики» улеглись под этой дверью и настроили уши. Слышны же только возгласы, смех звяканье посуды. Кажется, наши хозяйки забыли обо всём на свете. И вот в дверь опять позвонили. Хозяйка вышла в прихожую.
- Неужели мой муж уже соскучился, - разочарованно донеслось из кухни.
- Посмотрим… - говорит Хозяйка и открывает входную дверь. – А-а, Сергей Борисович… привет! Проходите сюда, - идёт она в комнату, - вот Ваш реферат. Двадцать два листа вышло.
Заходит высокий нарядный Клиент, важно раскланивается и, смахнув что-то с дивана, осторожно на него опускается, на самый краешек почему-то.
- Благодарю, - говорит он очень вежливо и приглаживает красивые серые волосы. – Дайте взглянуть… Вот листок верхний помят…непорядок… тут что-то… но это я дома, А теперь, с Вашего позволения… - он открыл свою папку… - я Вам продиктую выступление одного, скажем так, - государственного деятеля. – Последние два слова он уважительно подчеркнул.
- Нет! – решительно сказала Хозяйка. – У меня сегодня отгул, загул и разгул!
- Это быстро, - вскинул лохматые брови Клиент Сергей Борисович, - от Вас же зависит… не более часа.
- Нет, Сергей Борисович, нет, - настаивает Хозяйка, - ко мне дочка пришла, я её почти месяц не видела. К тому ж я шампанское выпила, и вообще: сегодня не настроена.
- М-да! Ну, коли так… - Клиент пожевал губами, - Вы меня, Зоя, разочаровали. Я был о Вас другого мнения.
- Так можете меня уволить, - не скрывая раздражения, - отвечает Хозяйка. – Я даже подскажу за что… - и она начала загибать пальцы: - за пьянку в рабочее время и на рабочем месте – раз, за неуважение к видному ученому – два, за… - она запнулась, - помятый лист – три! Или строгий выговор можете объявить. Только не забудьте, пожалуйста, что по Вашей вине чуть не сорвалась защита докторской диссертации из Иняза, что по Вашей же милости я просидела за машинкой шесть суток и спала при этом по два-три часа в сутки, но успела – и человек защитился. Достойнейший человек, кстати!
- Что Вы этим хотите сказать? – небрежно осведомился Клиент.
- Я хочу сказать, - отвечает Хозяйка, - что я не Ваш подчинённый, слава Богу… и вообще, идите в жопу, профессор!
Профессор икнул, вылупил глаза и молча удалился.
- Ма-а-амочка ты моя, - слышу я из кухни. – Двадцать лет с тобой знакома, и все равно – не ожидала…ха-ха-ха… но это – слишком. – Она выглядывает из кухни. – Что, ушел уже?
- Именно, - говорит Хозяйка. – Причём, по указанному адресу. Ну, пошли сидеть.
Во время этой сценки колли забрались в кухню. Арго предусмотрительно влез под стол и притих там. Марсик же не придумал ничего другого – и вальяжно разлёгся посреди пола.
- Ну, вот, - говорит Хозяйка, - форменные оккупанты. Что будем делать?
- Да ладно, мамочка, - отвечает, смеясь, Хозяечка. – Пусть лежат. Им сегодня можно. Правильно, мальчики?
Под столом в знак согласия несколько раз мягко стукнуло. Это Агро хвостом выразил согласие. Мне же показалось, что украденной добыче ничего пока не угрожает, и я уселась таким образом, чтобы были видны и моя лежанка, и кухонный стол.
- Ой, не могу я, - смеётся опять Алёнушка, - он хоть не забыл расплатиться?
- Хорошо ты о нём думаешь, - задушевно говорит Хозяйка. – Я б ему сама заплатила, чтоб не видеть больше. Да, ладно, пошёл он, правда что… - и она начала разливать шампанское.
- Знаешь, мам, - вдруг серьёзно говорит Алёнушка. – Как-то всё не решалась сказать тебе… - и она опустила глаза, помолчала… - вся родня моего мужа, ты ж помнишь? – Целая футбольная команда от четырех до семидесяти лет, собралась уезжать.
- Как это, уезжать, - удивляется Хозяйка, - куда? Да ещё под зиму…
- А это неважно, - вздыхает Алёнушка, - что под зиму. В Израиль… насовсем! Разговоры-то и раньше были, теперь, похоже, правда. Приехали мы вчера поздно, вошли в квартиру, а тут – звонок по телефону. Оказывается, Белла звонит, приглашает к себе. Ну и сегодня утром Виталий поехал туда, а я – к тебе…
- Вы то ж, поругались? – нахмурилась Хозяйка.
- Не то чтобы… но кошка пробежала. С собой звал, к Белле, я ж говорю, - у меня тоже мамочка есть… моя единственная, - ласково добавляет Алёнка.
- Щас напьюсь! – мрачно и решительно говорит Хозяйка. – Где моя большая кружка?
- А не хватит на кружку, - смеётся Алёнка, - на рюмочку не хватит…
- Вы меня оскорбляете, мадам, - бурчит Хозяйка. – У меня тут склад…стратегические запасы… - и она открывает холодильник. Стоит рядом, сосредоточенно заглядывая в нутро, - затем кивает: - выбирай!
- Интересненько, ну-ка… Вот это да! Откуда столько? Клиенты натаскали?
- Они, - кивает Хозяйка, и садится на стул. – Филологи, врачи, сейсмологи, диссиденты, президенты… Кстати, пока ты в свадебном путешествии была, мы тут от России отделяться надумали.
- Да уж слышала. Господи неужели это случится? И кому это надо, а? Мамочек, ты ж у меня умная.
- Была бы умная, - грустно говорит Хозяйка и гладит Алёнушку по роскошным ореховым волосам, - у меня бы служебная машина была с телефоном, а они бы – эти недоученные политики, за рулём сидели. Ну что, - кивает она на холодильник, - ещё будем?
- Не, настроение праздничное пропало. Куда ты это «богатство» копишь? Тем более, я вижу тут, в основном, - коньяки, да вон – водка одна торчит…
- Это всё – валюта жидкая для сантехников, участкового (хороший парень).
- Он-то что, тоже диссертацию сочиняет? - смеётся Алёнушка.
- Хуже… соседи кто-то жалуется, что собак много. Вот он и заходит иногда по долгу службы. Уходит – довольный, взятку под брючным ремнём уносит. Так что у меня – «крыша»!
- Ну, давай убирать со стола…
- Нет, девочка, я сама. Ты ещё наубираешься, успеешь. Иди, поваляйся на диване, включи там чего… я скоренько, иди! – И Хозяйка легонько шлёпнула её по «мякушке».
Я, было, совсем развесила ушки, но тут вспомнила о косточке, опередила Хозяечку и метнулась к матрасику. Так, эта – на месте, из-под дивана тоже никто ничего не украл. Прилегла тут же и наблюдаю За новенькой Хозяйкой. Чувствую, что ей очень хорошо у нас, и в то же время что-то её очень заботит. Ходит она как-будто бесцельно по комнате, останавливается у окна, смотрит во двор. Хозяйка звякает посудой и ворчит на Марсика, всё ещё лежащего посреди кухни.
Алёнка подходит к книжным полкам, долго смотрит на множество книг. Полки начинаются у самого пола и занимают почти всю стену. Рядом – чёрное пианино с подсвечниками. Садится Хозяечка на круглый стул, открывает крышку, смотрит некоторое время на черно-белые клавиши, затем кладёт на них ладошки. Раздаются тихие звуки: сначала беспорядочные, как-бы пробуются на вес, на цвет, на форму… Они похожи на разноцветные хрустальные шарики, перебираемые нежными пальчиками. И вот эти звуки постепенно приобретают какой-то непонятный смысл, складываясь в красивую и грустную мелодию. Порой спотыкаются, словно наталкиваясь на что-то забытое на их пути, затем – всё увереннее и радостнее ведут вой рассказ о чём-то неведомом, волнующем, наполненным надеждой и любовью.
Сколько так времени прошло – трудно сказать. Только вся я растворилась в этой красивой мелодии и всё остальное перестало существовать. Казалось, что всё окружающее не имеет никакого смысла и не заслуживает никаких усилий. Все эти мелкие недоразумения с «братиками», эти разговоры и споры с клиентами, эта «политика», уже заполнившая собой и телевизор, и большие такие бумаги, которые «газеты», и даже хозяйкины мысли. На какое-то время мне почудилось, что стены нашей квартиры растворились и пропали, и нас окружают сосны, горы, сладкие запахи цветов и трав; нечего больше желать, а только плыть с белыми облаками неведомо куда, растворяясь в вечности…
В доме давно всё затихло. Далеко не сентиментальные «братики» лежат не шелохнувшись, Хозяйка, прислонившись к дверному косяку, посудной тряпкой незаметно вытирает глаза. И вот тут, этаким диссонансом, по-вороньему каркнул звонок. Все мы враз оказались на грешной земле. Хозяйка беспомощно оглянулась, вздохнула и обречённо говорит6 «иду…» Хозяечка бережно опускает крышку на клавиши, облокачивается на неё и вместе со стулом немного поворачивается к пианино боком.
Хозяйка открывает дверь и бесцветно говорит:
- Вы кто?
- Я – Сёма Ситерман, - отвечает голос.
- Ну, если так, то – проходите, - так же безразлично говорит Хозяйка и идёт в комнату, садится на диван, не выпуская из рук тряпки.
Сёма Ситерман, немного озадаченный приёмом, пошаркал в прихожей ногами, закрыл за собой дверь и осторожно заглянул в комнату. Обнаружив, что на него смотрят аж пять пар глаз, Сёма, похоже, оробел и сказал «здравствуйте».
- Здравствуйте, - приветливо говорит Алёнушка, - встаёт со своего стула-крутилки. – Мам, что ты так плохо гостей встречаешь?
_ Это не гость, - говорит Хозяйка, постепенно приходя в себя. – Это – Клиент. У него – права, у меня – обязанности… так чем обязана? (голос у Хозяйки опять прежний).
Клиент остановился перед хозяйкиным рабочим столом, положил на него худенькую папку и ткнул пальцем между своими круглыми стеклянными глазами.
- Я по поводу диссертации, - сказал он уныло, потом огляделся и добавил: - а собачки Ваши не кусаются?
- Собачки кусаются, - отвечает Хозяйка. – на то они и собачки, а не курочки. Им по штату положено. Но лично Вам это не грозит. Вы им страшно понравились!
- А как Вы это определили? – вежливо улыбнулся Клиент Сёма.
- Сами сказали. Ну, ладно, - Хозяйка окончательно стала прежней, и поднялась с дивана. – Рассаживайтесь, Сёма, как у себя дома! Чувствуете, - смеётся она, - стоило Вас увидеть – стихи сами собой родились. Мы – вообще самая талантливая и гениальная семья. Правда, Аннушка?
- Правда, мамочка, - послышалось из кухни. – Вы там пока занимайтесь своим делом, а я – кофе смастрячу. Три экземпляра…
- Я это уже понял, - уважительно отвечает Сёма. Перед тем, как в дверь позвонить, я музыку слышал. Это же Бетховен, «Лунная соната»? Это Вы играли, - нацелил он на Хозяйку толстые стеклянные глаза.
- Где уж мне, - отвечает Хозяйка и указывает взглядом на машинку. – Вот мой инструмент… Я на нём марши исполняю, в основном, но тоже немецкий, «Оптима» называется. А что Вы мне такое интересное принесли? У меня даже руки от нетерпения чешутся.
- Я пока ничего не принёс, - говорит Клиент Сёма. – Я пришёл узнать, могу ли я рассчитывать…
- Во, воспитание! – восторженно восклицает Хозяйка, - слышишь, Алёнушка? Некоторых бы Сергей Борисовичей сюда!
- А это кто – Сергей Борисович? – Живо заинтересовался Сёма.
- Нет, - говорит Хозяйка, - это не то, что Вы подумали. Национальность у него гнусная.
- Вы считаете, - кисло улыбается Сёма, - такие национальности существуют?
- Ещё как! По моему мнению и убеждению, существуют всего две национальности – «мерзавцы» и «хорошие люди». Всё остальное – или спекуляция во имя чего-то или социалистический атавизм в паспорте.
Похоже, Сёму такой ответ настроил на оптимистический лад. В это время с маленьким подносом вошла Хозяечка, - и запахло кофе.
- Не надо, - говорит Хозяйка, - унеси.
Алёнка очумело уставилась на неё, потом выдохнула и засмеялась: «Отвыкла я, мамочка, от твоих фокусов. А Вы не обращайте внимания, - смотрит она на Сёму, - это у моей мамочки шутки такие. Кстати, почему унести, - это уже к матери, - этот человек нам не ко двору?
- Во, во… закокетничала… - Ворчит Хозяйка, беря чашку, - этот молодой человек до сих пор ничего о себе не рассказал. Ничего вот не принёс… - медленно продолжает Хозяйка, - никакого морального стимула.
Сёма попробовал кофе, облизнулся, взял кусочек шоколада и спросил: «Вы сказали – не принёс «моральный стимул». Я правильно понял?»
- Совершенно верно, - говорит Хозяйка и закуривает.
- Я так думаю, - назидательно говорит Сёма, - принести можно исключительно материальный, но не…
- Ничего Вы не понимаете, - перебивает его Хозяйка. – Всё учить Вас надо. Вот Вы, к примеру, принесёте мне,.. скажем, конфету. Мне будет приятно – это и есть моральный стимул. А что Вы имели в виду – это взятка! Кстати, Вы где работаете?
- Врач я, - говорит Сёма, - гинеколог…
- Ой, как здорово! – обрадовалась Хозяйка, - представляешь, Алёнка, - живой гинеколог! И что самое ценное – у МЕНЯ дома!
- А что, проблемы? – уныло спрашивает Сёма и ставит чашку на стол.
- Ага! – энергично отвечает Хозяйка. – Это у Вас проблемы начнутся. У Вас как – диссертация толстая?
- Да листов сто – сто двадцать… не знаю пока.
- Кандидатская, значит, - удовлетворённо уточняет Хозяйка. – Ничего, Вы у меня все равно побегаете. Хоть на одном отыграюсь! Я в своё время к вам побегала, теперь – Ваша очередь. Я Вам даже звание поточнее укажу, не «медицинских наук», а конкретнее…
- Ну и как? – смеётся Сёма.
- Алёнка, выйди! Я ему скажу… конкретно.
- Мам, я уже замужем. И не придирайся к человеку.
- Да что я… но ничего, вот когда обратишься к ним, - показывает Хозяйка мизинцем на Сёму, - узнаешь, какие это зануды. К тому же стимулы уважают… моральные. Ещё ни одного не встречала, чтоб на работу на велосипеде ехал. Как ты думаешь, сколько с него за диссертацию слупить?
- Мам, ты напугаешь человека, он вообще не придёт больше.
- Напугаешь такого, - ворчит Хозяйка, - никуда он не денется. Таких, как мы с тобой, не часто встретишь,.. правда, Сёма? Кстати, почему – «Сёма», Вы что – гуталином торгуете?
- Израилевич, - немного смущенно отвечает Клиент. А «Сёма» - это на работе – от главврача до санитарок… ничего, я привык.
- По-моему, Семён Израилевич, - говорит уже без всяких выкрутас Хозяйка, - привыкать можно (и нужно!) к хорошему, а с плохим – свыкаются. В Вашем же случае – не вижу смысла!
- Как бы это выразиться, - подыскивает слова Клиент…
- Иногда не мешает, - вставляет Хозяйка, - но лучше – не надо. Здесь дети.
- Да,.. знаете, Зоя, они ведь дают понять: мы у них – гости, в лучшем случае, ну и…
- Что, и к врачам эта зараза проникла? – искренне удивилась Хозяйка. - Я-то думала, с этими национальными флагами только бездельники бегают.
- Вы думаете, у нас бездельников мало?
- Думаю!
- Зря, - говорит Сёма. – В нашей работе, как нигде, снобизм развит. Этот – роды принимал, тот – аборт сделал, другой – что-то секретное вылечил. А фамилии вслух не упоминаются, только подразумеваются…. И вот такой крупный специалист иногда не разберётся в самом примитивном случае и вроде невзначай обо мне вспомнят. Важно так несколько слов латинских обронят. Родня же следит за ними квадратными глазами, едва дыша. Ну – Бог во плоти! А мне – небрежно так, через плечо: «Взгляни, Сёма… Какое твоё мнение?..» А машина – это мне отец подарил лет десять назад – на свадьбу.
- Везёт же, - вздыхает Аннушка, а тут – сервиз какой-то занюханный.
- Не вякай, - строго говорит Хозяйка, - зато квартира у вас двухкомнатная с телефоном и всё в ней. Всем бы так. Семён Израилевич, - обращается она к взгрустнувшему Клиенту, - вам ещё хорошо: вы – гости, а мы – вообще оккупанты! Рассказывал мне кто-то, что в центре, в скверике где-то бумажки висят, и сроки указаны, кому ив какой срок выметаться отсюда…
- Издержки, - вяло махнул рукой Сёма, - это пока неизбежно. Главное – чем это всё закончится.
- Закончится тем, - говорит Хозяйка, русский язык отменят, и куда я потом? Улицы подметать?
- Настолько не отменят, - усомнился Клиент. – Не может быть…
- Может, - говорит Хозяйка, - одним местом чую…
- Каким же?
- Это не по Вашей специальности. Тут проктолог нужен.
Сёма засмеялся6 «Это – по соседству…»
Ну, мы с Вами сейчас договоримся, кажется. Короче, когда Вас ждать?
- Ой, - спохватился Сёма, - как же я засиделся, и не заметил… Если в следующий понедельник?
- Милости просим… Алёнушка, выпроводи.
- А играете Вы здорово, слышим мы из прихожей, - В этом я тоже немного понимаю.
- Спасибо, - отвечает Хозяечка, - заходите…
Х Х Х
«Как же мне всё остонадоело» - говорит как-то Хозяйка. Она сидит за своим столом, подперев кулаком щёку и смотрит в окно. Щас выкину машинку вон туда, потом – все бумаги… Жалко, этаж первый – того эффекта не будет, - безо всякого выражения говорит она. – Так, пойду дербалызну…
Из кухни потянуло привычным запахом. Опять кофе…
- Кажется, что-то предстоит, - говорит Арго. Вот прямо нюхом чую… Марс, ты чего, сдох там?
- Не сдох, - лениво отвечает Марсик, - поел вот, да так вкусно… ну и вздремнул. – Он потянулся и зевнул. – Зачем разбудил, баламут?
- Наверное, гулять пойдём… - предположил Арго.
- Гуляли же… - удивился Марсик, - перекусили, мне и не хочется никуда. Лапки вот ноют…погода испортится скоро.
- Ну-у… начинается, - вздохнул Арго, - лапки у него… профессор недоделанный. А я бы вообще домой только пожрать да поспать приходил. И то…не знаю.
- Ты чего, в дворняжки собрался? – интересуется Марсик. – А охранять кто должен?
- Ты и охраняй. Вон – ещё растёт.
- Не люблю я кусаться, - поморщился Марсик. – Я вот посмотрю сурово и сразу ясно станет, что собака я серьёзная.
- Лодырь ты, - говорит Арго, - и клоун. Тебе только тапочки носить.
- Сучка, - переключился он на меня, - ты чего крутишься?
- Гоша, - говорю жалобно, - я тут где-то зубик потеряла. Ты не находил?
«Братики» переглянулись и засмеялись.
- Так тебе и надо, - говорит Арго, - не будешь чужие косточки воровать… скоро как твой хозяин будешь.
Испугалась я, повесила мордочку и пошла к Марсику на лежанку. Прислонилась к его белой шубке и собралась немного поплакать. А он мне тихо так говорит: «У тебя зубки линяют, Вегушка».
- А что это значит? – спрашиваю.
- Это значит – вырастут новые: большие и крепкие. С любой косточкой справишься! Нас вот с «братиком» кусать начнёшь…
- Я ей кусну, - пригрозил Арго со своего угла, - пусть попробует, из шкурки вытряхну!
- Нельзя сучек кусать, - проявила я осведомлённость, - это не положено.
Выходит из кухни Хозяйка, смотрит с омерзением на машинку и бумаги,
Переводит взгляд на нас. Вдруг садится на ковёр посреди комнаты и зовёт: «Собаки, идите сюда, я соскучилась…» Естественно, первой подскочила я, потом – Арго, за ним, прихрамывая, подоспел Марсик.
- Марсючок, - встревожено говорит Хозяйка, - ты не порезался? Ну-ка покажи лапки… да нет, вроде, всё нормально. А что тогда? Ты ж мой бельчонок! Ну, иди на место, отдыхай. Арго, - говорит Хозяйка нарочито строго, - ты чего по маленькой девочке ногами ходишь? – Она обняла двумя руками белую гриву и притянула «братика» к себе. – Ну в кого ты такой злодей уродился? Бабник ты и драчун… - Она взлохматила чёрную шёлковую шубу, прижала его морду к своей щеке…
Такой несправедливости моя душонка вынесла была не в состоянии, и я изо всех сил просунулась между Арго и Хозяйкой. И тут, непонятно, по какой причине, он вдруг как щёлкнул зубами, - и у меня как взорвалось что-то в глазах; остро заныло ушко и я, кажется, немного описалась. Отскочила я, мотаю головой и заскулила.
- Ах, ты подлец! – кричит Хозяйка, - разве можно девочку кусать? Свинья ты, а не собака! Уйди отсюда!
Выглядываю исподлобья из-под Хозяйкиной руки, и чувствую, как вся моя душонка взъерошилась, и какие-то новое чувство меня охватило. Мышцы напряглись, в горлышке застряло тихое рычание, а тут и мысль оформилась сама собой: ну, ничего, погоди – подрасту… Что потом, я не додумала, но уже твёрдо знала: обижать себя никому не позволю! И Хозяйку не позволю, - зажмурилась я под её ласковой рукой.
- Так, - говорит Хозяйка, вставая и отряхиваясь, - мы сейчас быстренько сходим по делу. А ты, Марсик, побудь дома. Я тебе тут развлеченье оставлю. Мы скоро!
Она вынесла несколько бубликов – маленьких таких и крепких, положила их перед глянцевой нюхалкой Марсика, «одела» нас с Арго, сама оделась, и мы вышли на улицу.
С утра было тепло, но пасмурно – когда мы были на своей площадке, а теперь вовсю сияет ласковое осеннее солнышко. Вокруг нашего дома растёт очень много больших деревьев, и теперь под лапками шуршат разноцветные листья, и это было очень весело и интересно. Вышли мы на большую улицу и Хозяйка торопливо повела нас куда-то по асфальтовой дороге. Совсем близко снуёт множество машин; догоняют и обгоняют прохожие, идут навстречу, не обращая на нас никакого внимания. Я уже не боялась таких оживлённых улиц как первое время, но всё же было очень интересно, и я вовсю вертела мордочкой по сторонам, ловя всякие запахи и ничего не пропуская заслуживающего внимания. Сегодня почему-то Арго тоже был на поводке: он рысцой трусил с другой стороны, по обыкновению держа нос у самой земли. Хозяйка молчит и, по-моему, вообще о нас забыла. Обычно она разговаривает с нами, а уж меня никак не оставляет без внимания, особенно, если мы идём по городу. Вот мы пересекаем очень оживлённую улицу, затем сквер, и опять оказались на шумной улице. Людей вокруг сделалось ещё больше и идти уже не так интересно – приходится следить, чтобы не уткнуться в чьи-то колени и не запутаться в собственном поводке. Я уже устала и только терпеливо перебирала лапками рядом с Хозяйкой.
Постепенно дорога наша пошла в гору, большая и шумная улица сменилась узкой, вплотную подступили друг к другу здания, почти не встречаются машины, зато деревья смыкают свои золотые кроны над улицей, по которой мы идём. Под лапками опять зашуршали листья.
- Вот мы, кажется, и пришли, - услышали мы впервые за всю дорогу хозяйкин голос. Я тут же села передохнуть, а Арго небрежно поднял лапу на ближайшее дерево. Постояла Хозяйка, оглядывая дома, подумала о чём-то, вздохнула и направилась к одному из невысоких белых зданий. Входим в подъезд с паскудным кошачьим запахом, и Хозяйка нажимает кнопку звонка у одной из высоких облупленных дверей. Арго принюхивается, неуверенно покачивая хвостом, я тоже приткнула носишку к щёлочке.
Но вот дверь распахивается и перед нами предстала наша Хозяечка – в халатике, не совсем причёсанная, и вся такая тоненькая, чуть ли не прозрачная.
- Мамочка моя, - еле слышно говорит она, - ну, наконец-то… я уж думала – никогда не придёшь.
Я так вертела хвостиком, да и всем задиком, что еле удерживалась на ногах; Арго же, обняв Хозяечку лапами, ещё и подпрыгивал на задних. Вот такой тесной кучкой мы перебрались из тесной прихожей в комнату. Хозяйка садится на диван, осматривается, молчит. Мы с Арго обцеловали Хозяечку,
Присевшую к нам поближе, и тоже начали осматриваться и обнюхиваться.
- А Марсик где? – спрашивает Аннушка-Алёнушка, с ним всё в порядке?
- Да что с ним сделается… мы пешком добирались, и я не была уверена, что так сразу найду. Дом же у вас, - меняет хозяйка тему, - его, наверное, еще при царе Горохе (когда людей было трохи) строили, а потом уже, вокруг него – всё остальное, в смысле – город…
Говорит наша Хозяйка как-то нехотя, не придавая словам той живости, что делает беседу осмысленной и нужной. Похоже, это для того, чтобы не молчать, или как прелюдию другой беседе – более важной и не совсем весёлой. На Аннушку она почти не смотрит, рассеянно останавливая равнодушный взгляд на каких-то предметах. Затем повисло молчание. Я сижу у хозяйкиных ног, не переставая принюхиваться; чувствую – на душе у неё тягостно, и стараюсь соответствовать. Что там Арго думает – не знаю, он неторопливо и тщательно изучает всё вокруг себя, направляется в другую комнату и исчезает из виду.
- Ну что ты молчишь, мам? – жалобно спрашивает Аннушка, - тебе не нравится тут?.
- Нравится… - Хозяйка полезла в карман, достала пачку сигарет и зажигалку, закуривает. – Разрешения не спрашиваю, - говорит она и кивает на журнальный столик, - вон бычков сколько… и все – без фильтра. Ты чего, бросила? – смотрит она наконец на дочь, - или поменяла ориентацию?
Сидят они на диване в полоборота друг к другу, я же – напротив, посреди комнаты и не пропускаю ни одного слова и жеста. Мне хочется ласкаться к обеим, радоваться и прыгать, но ситуация не позволяет, и остаётся только ждать. Между моими самыми дорогими существами какая-то невидимая и непроницаемая стена, которая не позволяет беззаботно щебетать Хозяечке и шутить с серьёзноё миной Хозяйке.
- Да нет, не бросила… - наконец, отзывается Аннушка, - хорошие сигареты кончились, а в магазин лень идти… твою можно?
- Бери, - вздыхает Хозяйка, - да не прячься… сколько можно? Пусть тебе теперь твой муж запрещает… или разрешает. Только брешешь ты что-то! Хозяйка решительно встаёт, кидает окурок в форточку (на кого Бог пошлёт, - ворчит ему вслед). – Ну-ка, открой холодильник! Ладно, сиди – я сама. Где тут кухня?
Она выходит из комнаты и тут же возвращается с бутылкой6 «Коньяк «Ахтамар»… Ереван… Пожалуй, без этого у нас разговор не состроится. –
Ставит Хозяйка бутылку на стол, садится. – Давай огурец какой-нибудь – я ж у тебя впервые – значит, важный повод… Чего сидишь?
Аннушка исподлобья смотрит на мать, потом опускает глаза, пальчики перебирают край халата и дрожат.
- Алёнушка моя, душенька моя, Хозяйка быстро встаёт и присаживается у её ног, заглядывая в какие, полные слёз, глаза. Берёт её мордочку в ладони и спрашивает тревожно: «Что у тебя не так? Не молчи. Я ж – твоя мамка! Любого на клочки растаскаю,.. если что не так! Ну?»
Аннушка кладёт голову Хозяйке на плечо, потом медленно обнимает. Некоторое время они молчат, затем всхлипывают как по команде. Наконец, Аннушка выпрямляется, приглаживает волосы и старательно улыбается.
- Знаешь, мам, я, видно, не привыкла пока… Не ощущаю себя хозяйкой дома, ну не моё это. Не в своей тарелке я, как в гостях надолго… Сама не пойму: живём вдвоём, никто не мешает, всё, вроде, необходимое есть… Казалось бы, живи да радуйся! Встаю утром, - говорит она грустно, - беру себя за шкирку и заставляю себя что-то делать, домохозяйку изображаю. А
Из рук всё валится. Ни желания, ни настроения…- Она слабо машет рукой, встаёт, подходит к серванту. – Смотри, мамочек, сколько всего… какие рюмки достать?
Слышится тонкий мелодичный звон, это соприкасаются и звучат в полутьме рюмки и фужеры.
- Алёнушек, - с досадой говорит Хозяйка, - да хть из консервных банок… Нам, татарам, один хрен – что колым, что Колыма… тащи, что ближе.
- Вот то-то и оно, - вздыхает Хозяечка. – А насчёт закуски…
- Не продолжай, - останавливает Хозяйка, - я помню, в магазин ещё не сходила? Вот не знала, что ты такой лодырь… ото есть, знала, конечно, но… Хорошо, я сама! Одна нога – там, две – здесь. Давай торбу побольше, - она внезапно останавливается на полпути в прихожую, оборачивается и смотрит на Аннушку в упор: - и деньги давай!
- Ты знаешь, говорит бодро Аннушка, - кажется, Виталий всё с собой забрал, а когда придёт… он к своим родителям поехал… документы какие-то… мы ж в Израиль… - И она откровенно заплакала
- Ладно! – сурово говорит Хозяйка, хоть мне лапшу на уши… - Голос её дрогнул, - где тут магазин толковый? Ладно, найду!
Хлопнула дверь, и мы остались одни, Сижу я в недоумении, ничего понять не могу. Аннушка лежит на диване мордочкой вниз, худенькие плечики вздрагивают… Над моей головой от сильного хлопка двери что-то долго тоненько звенит. Смотрю вверх – оказывается, звенит и мерцает стеклянная клумба, да такая красивая…
- Чего расселась? – Спрашивает Арго. – Куда Хозяйка без меня делась?
- Ой, - вздрогнула я от неожиданности, - не знаю,.. с какой-то «торбой» в «толковый магазин»…
- Это хорошо, - одобрил пёс, - значит, угощение будет… колбаска… - и он облизнулся.
- Алёнушка плачет, - грустно сообщила я, - никто не обижал… Что делать?
- Ничего не делать! Вот придёт Хозяйка, и всё станет весело, - объясняет Арго. – Голодная наша Хозяечка…жрать тут нечего, я уже всё обнюхал и проверил. Ничем не пахнет.
- Совсем ничем? – сердечко у меня замерло от жалости.
- Совсем, - подтвердил Арго, - косточки паршивой нет нигде…
- А у меня такой мослище за диваном, хорошо пахнет уже… - проговорилась я, и поджала хвостик. Но было уже поздно, и я виновато посмотрела на «братика».
- Ну когда ты отучишься, - снисходительно вздыхает он, - ладно уж, грызи, щербатенькая… Тебе надо – зубки новые скорей отрастут. Да не включай на меня глазики, думаешь – я не знал?
Я завертела хвостиком, лизнула его в морду, закружилась вокруг. «А куснул ушко зачем? Думаешь, не больно?»
- Вы оба забываете, нравоучительно говорит Арго, я – вожак! А то один – умничает, а ты вот – воруешь всё подряд, да норовишь всюду вперёд всех… Кто-то и поучить должен…
- Ну. Не буду, не буду, заюлила я опять, - ну я же – девочка, маленькая, хорошенькая такая… мне – можно!
И тут – невероятное: Арго улыбается и шутливо торкает меня носом в бочок. Я с восторгом уцепилась зубками в его гриву, но моя мордочка утонула в густой шубе; вся пасть оказалась забитой шерстью, и до кожи я даже не добралась. Фыркаю, хлопаю глазками, ничего понять не могу. Арго откровенно смеётся; «то-то же…»
А тут встаёт наша Хозяечка с дивана, шарит вокруг себя; одну за другой берёт рюмки, ставит на столик. Мы выжидательно уставились на неё. Господи! Заплаканная, носик покраснел, несколько прядей приклеились к щекам. Она как бы встряхивается, собирает в кучку волосы и пристраивает их на затылке, виновато нам улыбается и бежит из комнаты. Где-то зашумела вода, потом стихло, и вот выходит наша Алёнушка в комнату свежей, причёсанной, останавливается перед нами: «Ну, как? – весело говорит она – красивая я?»
Арго не хуже меня завертел хвостом и задом, запрыгал. Одобрил, значит. Я тоже не осталась в стороне, даже тявкнула.
- Собаки, - говорит Аннушка, - видно, что плакала? – и озабоченно осмотрела себя в зеркале. – Да нет, вроде, ничего… - и вздыхает: - Господи, ну кто мне виноват? И кого обмануть хотела – мамку свою…мамусечку… и выставила подбородок балкончиком.
В дверь позвонили. Аннушка торопливо одёрнула халатик, заранее улыбнулась и побежала открывать. Мы рванули следом.
Стоит в дверях наша Хозяйка, тяжело дышит, у ног – две здоровенные «торбы». – Принимай!
- Ой, мамочка, застыла Аннушка, - что ж такое принесла?
Она схватила сразу обе сумки и тут же поставила на пол. – Как же ты донесла, родненькая? Что ж мы делать со всем этим будем?
Будем предаваться чревоугодию, - сварливо отвечает Хозяйка, легко поднимает сумки и направляется в кухню. И тут же стол оброс пакетами, свёртками и свёрточками, банками, бутылками и ещё чем-то.
- Давай, - командует Хозяйка, - занимайся силосом, а я баранину тушить буду,.. где тут у тебя чего?
- Мамка, - Аннушка выгибает бровки, - ты ж полбарана принесла…
- Ага, так задумано было. Не одна ты мясо любишь. – Вдруг она засмеялась, - что расскажу… сядь, а то упадёшь! Стал быть, захожу в магазин, смотрю – мужик с ножом за поясом, колоритный такой, за прилавком. Перед ним – две тётки, видать, его знакомые. Отрубает он им от целого барана как раз заднюю половину. Тут моя очередь подошла, говорю: мне тоже половину. А он мне (представляешь?) , важно так рёбра на весы кладёт.. «Совесть имей, - говорю, - ты этим тёткам по заднице дал, а мне – голые рёбра суёшь! «Кому это я по заднице дал? – обалдел он. Я смутилась, но виду не подаю, опять своё гну: «Ну, задницу им дал!». Мужик хохочет, а я злюсь, что не получается объяснить культурно. «Вот это давай, - говорю и тыкаю в тушу пальцем…»
- Ха-ха-ха… - заливается Аннушка, - ты, мам, без приключений никак…
- А чего он, семейственность развёл, понимаешь, - не на рынке же…
- Что мне делать, салатик?
- Давай салатик… да картошку почисти, а мне пока одну бульку принеси
- Чего принести?- не поняла Аннушка.
- Возьми бутылку, наклони её чуть-чуть, и как один раз булькнет в рюмку – значит, хватит. Дошло?
- Ну! Тогда и мне тоже…
- А кто тогда картошку чистить будет? – интересуется Хозяйка. – Ты когда ела в последний раз?
Аннушка насупилась и пошла за «булькой». Нам же Хозяйка протянула по шикарной косточке, которая из-за мяса только угадывалась, и мы гуськом отправились в комнату пировать; навстречу уже идёт Хозяечка, растопырив локти и держа в пальчиках две рюмки.
- Хороший коньяк, - одобрила Хозяйка, - откуда?
- Твой же… из холодильника.
- Что, до сих пор не выпили? – удивляется Хозяйка.
- Не-а! Ты ж знаешь, Виталий – не любитель, а я – не буду ж одна.
- Ну, проблема… - удивляется Хозяйка, - да я б в твои годы… друзья-подруги. Нам бы эта бутылка для запаху только,.. скакали б под музыку до утра.
- Да тебе и теперь не поздно…
- Нет, - отмахивается Хозяйка, - «Я теперь скромнее стал в желаньях»…
Вот так они переговариваются, стучат ножами, посудой… и вскоре запахло мясом со всякой приправой (на мой взгляд, сырое – куда как вкуснее). Но – умеет наша Хозяйка готовить, ничего не скажешь. И не всегда отличишь – нам она готовит или себе, а вот сегодня – для Аннушки старается.
- Звони мужу, - говорит Хозяйка, - внося в комнату тарелки, - тоже, небось, не откажется. А то нехорошо.
- Не надо, - не совсем уверенно отвечает Аннушка, - не думаю. Что Белла его не накормит. Тут много останется. Ты ж на неделю наготовила… И вообще, - повысила она голос, - он – муж, вот и пускай он обо мне беспокоится, а нея о нём! Давай, мамочка, кушать, а то не могу уже, - жалобно добавляет она. – Сейчас всё съем!
Садится Хозяйка к столу, смотрит на Аннушку6 «Ручка-палочки, - говорит она, - двумя пальцами обхватить можно, и шейка…как у курёнка…»
Хозяечка машет руками, что-то мычит набитым ртом. Подпёрла Хозяйка голову рукой, смотрит на неё, затем наливает себе новую рюмку, выпила и говорит: «Рассказывай! Пока всё мне не объяснишь – не уйду!»
- Что рассказывать, мам?
-Для начала, - почему голодные сидите; потом – поему не работаете оба, и ещё: почему твой муж так и не зашёл за тобой тогда… Не надо меня за нос водить, что у тебя небо в алмазах. Ты у меня одна, и замуж никто негнал. Девятнадцать лет – это далеко не старая дева!
- Алёнушка задумчиво тянется к сигаретной пачке.
- Подожди-ка, - Хозяйка опускает руку в карман и спрашивает, -ты вообще какие предпочитаешь?
- «Ма-альборо»… - осторожно говорит Аннушка и выжидательно улыбается.
- На, редиска! Угадала, значит… - и Хозяйка кладёт на стол три пачки. – Кури… на здоровье!
- Дай поцелую… - и тянет руки через стол.
- Что, окривела уже? – Смеётся Хозяйка, увёртываясь, - с одной-то рюмки?.. Давай коктейль лучше сделаем, мы с тобой что – мужики? Тащи там кока-колу, пиво, сок какой-то…
- А ты умеешь, мам? – подскочила Хозяечка возбуждённо.
И куда делась лохматая полусонная девочка… Глаза улыбаются, щечки розовые. Вместо поникшей и безразличной за столом сидит весёлая и озорная наша Аннушка. Вот вскочила и несёт из кухни целую толпу бутылок, банок, из серванта – большие узорчатые стаканы. «Давай, - говорит, - делай… а я поучусь, пригодится…» - и ёрзает на стуле.
- Учись, - важно соглашается Хозяйка, - даже записывай. Открывает все бутылки, тихо хлопают и шипят разноцветные банки. И она по очереди из каждой льёт в стакан.
- И всё… - разочаровалась Аннушка, - так просто?
- Ну да. Коктейль – это сплошная импровизация!
- А так слышала – наука…
- Любая наука, - Хозяйка поднимает палец, - начинается с импровизации! Ты это запиши и можешь выдать за своё, я нынче добрая. Она пригубила стакан с неопределенного цвета содержимым и скривилась: «Господи, до чего же вкусно…»
Аннушка так и зашлась от смеха и тоже сделала глоток из своего стакана.
- Да нет, ничего, - и опять хохочет, - не выкидывать же…
- Издеваешься? – зловеще спрашивает Хозяйка. – Давай, издевайся, негодяйка! Щас завидовать будешь… - И она, отлив в тарелку полстакана, отрезает от всех фруктов по кусочку и кидает в свой стакан. – Так… груша, персик, виноградинку кинем… только её растоптать желательно… - сжимает в пальцах ягоду, и сок брызнул куда-то вбок и Хозяйке в лоб. – Эта тоже
Издевается, - бурчит она и кидает шкурку в Аннушку, которая уже корчится от смеха на своём стуле.
- Мам, - еле выдыхает она, - у тебя…ха-ха-ха…не коктейль…ой, не могу, - и сползает на пол, показывая пальчиком на стакан, - там…компот!
Хозяйка исподлобья мрачно смотрит на неё и произносит: «Не компот, а борщ!» - и добавляет в стакан из тарелки с салатом по кусочку помидора и огурца. Помедлила и положила ещё колечко лука. «Во – комплект! Буряка только не хватает…щи, значит. А ты где, - привстаёт со стула и смотрит на пустой аннушкин стул.
Наша Хозяечка сидит на полу, держится руками за живот и стонет: «Мамочка, умоляю, замолчи…а то оконфузюсь!»
- Так тебе и надо, нечего над мамкой хохотать. Я тебе что, Жванецкий? – Смотрит Хозяйка в свой стакан и подозрительно спрашивает: «Ребёнок, ты, значит, в салат растительное масло добавила? М-да, хороший «компот» получается. Я так и до дома не дойду… тоже оконфузюсь по дороге.
Уже было успокоившаяся Аннушка опять начинает смеяться, потом обречённо машет руками и бежит в кухню. Хозяйка же ласково и грустно смотрит ей вслед, вздыхает, берёт сигарету и встает. Подходит к окну, стоит там некоторое время, глядя куда-то вверх, сквозь широкие кроны толстенных деревьев, где проглядываются ярко-голубые клочки неба. Стоит Хозяйка, молчит, дымит сигаретой, а нам почему-то кажется, что недавний спектакль, устроенный за столом, был как бы ширмой, прикрывшей занозу в её душе; и никуда не делась тревога и даже отчаянье.
Из кухни выходит Аннушка, тихо подходит к матери, обнимает за плечи. Стоят они, молчат, наконец она говорит: «Мам, идём на диван… я даже не знаю, что рассказать тебе. У нас, правда, всё нормально, только не так я себе всё представляла… ты ж знаешь – и постирать, и убрать умею, и готовить кое-что… не как ты, конечно. Тут – хотеть главное, а мне не хочется…
- По-моему, ты его не любишь…
- Наверное, - еле слышно отвечает Аннушка.
Хозяйка резко оборачивается и с болью говорит: «Да какого же ты дьявола всё это затеяла? Кому хорошо сделала – себе, ему, мне?! Замуж – не в кино сходить! Как быть теперь? Брак без любви – проституция узаконенная! Извини… - Она помолчала, взглянула на расстроенную Аннушку, нежно погладила её волосы. – Израиль ещё этот… На какой он стадии?
- На бумажной… я как узнала, сколько их – бумаг этих – на их месте бросила бы всё. Кстати, потому Виталий и на работу не устраивается. «Всё равно, - говорит, - уезжаем скоро».
- Но не завтра же…
- Не завтра… «хрусталь, - говорит, - продадим, ковры, мебель»…
- Бездельник он, - качает Хозяйка головой. – В Израиле таких как раз не дождутся.
- Я то же говорила…
- А он что?
- Молчит. Дуться начинает.
- Ой, какие же вы ещё дурные оба… ладно, девочка, пойдем мы. Ты убирайся тут. Я вот только кусманчик мяса возьму для Марсика. Ты ж знаешь, какой он обидчивый. Свою стаю обнюхает, и про мясо всё поймёт, надуется тут же, что его обделили…
- И ты ещё спрашиваешь?.. Хоть всё забирай!
- Не для того я… ну, мы пошли. – Хозяйка берёт поводки. Один пристёгивает к моему ошейнику; как-то бестолково топчется, словно, ждёт чего-то.
- Мамочек, - просит Аннушка, - если минутку подождёшь, я провожу чуток.
- Ага, - на глазах повеселела Хозяйка, - тебе не мешает проветриться, надымили мы тут!
И вот мы уже все вместе шуршим по опавшим листьям. Хозяйки идут молча, не торопятся, не хотят расставаться – сразу понятно. И они сами это понимают: тянут время, отдаляя прощание. И это мне больше всего не нравится. Ну зачем разлучаться, если не хочется?! Объясните кто-нибудь! Не-ет, люди не объяснят, они сами себе этого не объяснят. Мне так кажется: надо жить всем вместе, дружной такой стаей – оно и надежнее и веселее.
- Мамочка, - Аннушка вытягивает руку куда-то вбок, - вон там скверик с лавкой. Давай посидим пару минут, да вернусь я. Там дальше уже проспект, а я – во всём домашнем – неудобно.
- Пошли, конечно, - соглашается Хозяйка, - ты думаешь, собиралась я к тебе? Хожу по квартире, как потерянная. Работы прорва… скоро клиенты за грудки друг-друга хватать начнут, и меня заодно. А я не могу себя заставить, маюсь…
- Ты тоже, - сердито обрывает Аннушка, - нахапала… Поберегла бы себя лучше!
- Да не в этом дело, не в жадности моей. Всех денег всё равно не заработаешь, - досадливо морщится Хозяйка. – Во-первых, не умею отказывать… за исключением некоторых. И потом – жалко их: всем хочется покачественнее и побыстрее, да верят, что рука у меня лёгкая – сплошная мистика. Кто-то один сказал, ну и многие согласились (вот где школа штаба округа дала себя знать. Почти все самые важные бумаги для Командующего округом только мне доверяли). Ну вот… все клиенты – это высшее образование, аспирантуры, а я – что? Машинистка! И вот они – эти люди – меня, машинистку упрашивают! Это люди, которые в жизни уже чего-то достигли, уже известные в своей области….
- Некоторые за деньги… - вставляет Аннушка.
- Пусть так! Это тоже уметь надо. Да и не моё это дело. Раз у меня не вышло с высшим… - надо хорошо делать, что умею…
- Сидят хозяйки на лавочке, над которой нависла огромная каменная глыба, беседуют, покуривают. Тишина невероятная, словно не миллионный город вокруг, а расцвеченная осенними красками полянка, затерянная высоко в горах. Такие же лохматые кусты, камни под ногами, да нависшая над лавочкой скала. И небо прозрачное, и тишина…
- Собаки! – слышим мы, - ко мне!
Арго немедленно бросился на зов, я – за ним.
- В общем, девочка моя, - говорит Хозяйка, целуя Аннушку между тёмными бровями, привстав на цыпочки, - как договорились… Жду вас обоих. Да не переживай, с нравоучениями не полезу. Что мне за интерес, чтобы вы потом отношения выясняли. Ну, будешь?
- Буду!
- Ну, будь… давай, иди…
- Иди ты сначала, - у Аннушки оттопыривается нижняя губа и мелко подрагивает.
Хозяйка, прячя глаза, пристёгивает поводки, и мы втроём торопливо выбираемся из скверика, выходим на асфальт. Мы с Арго непрерывно оглядываемся – так уходить не хочется! Хозяйка чуть ли не волоком тащит нас за собой. Опять обступают нас серые дома, густеет людской поток…
Х Х Х
Сегодня с самого утра сидит наша Хозяйка за своим столом. Настроение у неё явно паршивое (и погода за окном такая же). Стучит машинка без устали с очень редкими перерывами, во время которых из радио доносится то торопливый мужской голос, то музыкальные обрывки. Несмотря на то, что день в разгаре, за хозяйкиной спиной включен торшер, и яркий свет падает на стол и бумаги. В окно заглядывают почти голые, мокрые ветви деревьев, которые уже совсем не заслоняют серого мрачного неба. Веете их раскачивает, тормошит, словно недовольный тем, что некоторые закорюченные листья не желают расстаться с родной веточкой. Каркает невидимая ворона.
Колли после утренней прогулки сохнут на матрасиках, потом Хозяйка будет их причёсывать в прихожей жёсткой щёткой (не красоты ради, а для порядка). Марсик эту процедуру переносит терпеливо и с пониманием: поднимает по очереди лапы, вытягивает шею, когда Хозяйка прихорашивает и чистит гриву, аккуратно причесывает за ушами. Когда же наступает очередь Арго, он стоит, насупившись, никак не помогая – стоит, как вкопанный, и Хозяйке самой приходится заходить то с одной стороны, то с другой. Но стоит щётке коснуться штанов, как и без того подвижный нос, подпрыгивает вверх – и вот в таком виде, с оскаленными зубами, наш вожак дожидается окончания туалета. Хозяйка на эту демонстрацию недовольства не реагирует никак – и чешет, и тормошит лохматый аргошкин зад. «Дуй на место, паршивец зубатый!». Мне же – всё это без надобности. Я делаю на своей лежаночке «собачку-раскорячку». Вокруг красиво разложены разные косточки, мягкий и упругий мячик-пищалка, несколько захваченных с улицы палочек, и шершавая сосновая шишка.
Сидит Хозяйка на своём стуле, откинувшись спинку, в руке дымится сигарета, на клиентских бумагах – чашка с кофе. Из приёмника доносится сплошная «политика». Нам-то – без разницы, но Хозяйка слушает и хмурится: «ветер, ветер, на всём белом свете, - разговаривает она сама с собой, - от Москвы до самых до окраин…». Потом тянется к приёмнику, крутит ручку, вертит во все стороны длинную железную палочку. «…говорит радио «Свобода», - слышится оттуда. «У нас тут своя «свобода», - отвечает Хозяйка, - вам такая инее снилась», - и крутит ручку опять. Сквозь писки, визги, хрюканье и тявканье пробивается нежная и грустная музыка. Хозяйка оживилась и ещё покрутила колёсико на приёмнике. Осталась одна музыка, без всяких помех. «Сольвейг», - говорит Хозяйка, - и никакой политики. Она держит перед собой чашку с кофе, слушает приёмник и не шелохнётся. Скоро эта мелодия закончилась и после паузы полилась следующая. Хозяйке она явно не понравилась и она говорит: «ну и что, что Чайковский?.. Все нравится, а мне – нет! Это значит: все умные, а я… я тоже умная. И не обязана его любить. Мы вот «собачий вальс» больше всего любим, - смотрит она на нас, - Да, но уже пятнадцать нуль-нуль, а меня ещё никто визитом не удостоил. Это даже подозрительно. Точно – местная интеллигенция поголовно политикой увлеклась. Устроили, небось, демонстрацию с лозунгами «Даёшь снижение расценок на частных машинисток», «Даёшь отмену русского языка!». Гады, - добавляет Хозяйка злорадно, - фигу вам! Всё равно без русского языка хрен вы обойдётесь. Это вот мы от вас от всех отделимся, а тогда посмотрим – как вы между собой общаться начнёте! Ишь, - говорят на своём, а матюкаются все равно все по-русски! На одном только Северном Кавказе, говорят, в каждом колхозе – свой язык, а то и несколько,.. или уж, диалектов, на худой конец. А с худым концом, между прочим, - продолжает ворчать Хозяйка, - в России делать нечего…
- Ну хоть бы какая замухрышка про меня вспомнила, - говорит она, глядя в сторону прихожей и допивая чашку, - а то сама пойду на улицу «клиентов» сшибать, - и она хмыкает: - поймут ведь только неправильно…
И тут: «динь-динь»…
- Вот! – Хозяйка поднимает палец, - внял кто-то… бумажные мои души… иду-иду! – и поспешила к двери. Мы нацелили мордочки ей вслед, ждём, что будет. Нам тоже интересно. Слышно, что открылась дверь, и Хозяйка радостно провозглашает: «Виолетта Михайловна – вот это сюрприз! Давай, раздевайся по пояс, я с тобой обниматься буду!»
- Привет! – в комнату заходит разноцветная и вся пушистая дама. Росточку она небольшого, как и наша Хозяйка, и тоже в брюках. – Я на минутку, - громко говорит она, - достаёт сигареты, кидает сумку на диван. – Чего к нам не заходишь? Я тебе, твою мать… - она прикуривает, - целую свинью забраковала! Когда придёшь? А то выкину – там килограмм сто будет…
- Виолочка, - вставляет Хозяйка, - да ты ж наша кормилица ненаглядная! Пошли в кухню, я тебя угощать буду, и сама с тобой выпью!
- Иди в жопу! – Кричит Виолетта. – Я - за рулём, это – во-первых, и потом: ты забыла, где я работаю?
- Не выражайся, - строго говорит Хозяйка, - да ещё при детях…
- Это кто – дети? – Хохочет гостья, - они сами оббрешут кого угодно… Здорово, морды собачьи! Эй, снежок, как твои лапки? Пациентик ты наш незабываемый.
Братики вежливо улыбнулись, шевельнули хвостами, но с места не тронулись.
- Вот бродяги, - опять смеётся Виолетта, не забыли, видно, что я им прививки делала!
- Не забыли. Она даже район тот помнят, да ты вон куда посмотри, - говорит Хозяйка, кивая в мою сторону, - зубки меняться начали…
- Это ротвейлер? – Виолетта подскочила к моему матрасику, присела. – Сколько ему? Три, четыре?.. (Господи, думаю, какая же шумная… сижу, подогнув лапку к животику, смотрю исподлобья). И тут она протягивает ко мне руки.
Я тут же выставила оставшиеся зубки, прижала уши и глазки включила.
- Ух ты! – Виолетта обернулась к Хозяйке, - чувствуется характер… а что это за склад на лежанке? Выбрось всё!
- Нельзя, - отвечает Хозяйка. – Это всё – личное имущество, - честно добытое.
- И палки?
- А что? Девочка у нас хозяйственная – домой с пустыми зубами не приходит.
- Сучка? – удивляется Виолетта. – Ты чего, дура? Они ж, - кивает на «братиков», - трахнут её потом! Аборты мы не делаем!
- Тебя это не кусается, - ворчит Хозяйка, - пошли пить!
- Да не буду я пить! – кричит Виолетта. – У нас на рынке сейчас пьют, вместе с начальником. Я еле удрала. Причем – прямо в лаборатории… обнаглели уже. Если ж не стану с ними пить – развозить по домам заставят. В гробу их я их видала…
- Пить будем кофе, - успокаивает Хозяйка, - торт у меня есть шикарный, с орехами. Или – чай, если хочешь. Пошли-пошли…
Они удаляются в кухню, закрывают за собой дверь.
- А кто она такая? – спрашиваю у собак, - и пахнет от неё так интересно… мясом всяким.
- Это подружка хозяйкина, - говорит Марсик, - я ещё совсем маленький был, она работала в ветлечебнице. Врач она собачий.
- И кошачий, - добавляет Арго, - лечить их ещё – кошек этих…
- Тоже болеют, - говорит Марсик, - или вот такие кошкодёры, - смотрит он на Арго, - заловят где… все равно жалко, им тоже больно.
- Тут уж – кто кого, - снисходительно замечает Арго. – Жизнь такая!
- Марсик, - говорю, - а чего ж этой хозяйкиной подружки вкусным мясом пахнет?
- Она на рынке работает. Там мясо продаётся, да так много! Всех на свете собак накормить можно.
- Ух, ты, - говорю, - я тоже туда хочу.
- Тебе только бы жрать, - ворчит Арго, - куда только лезет…
- В животик… а вы видели, - гордо говорю я, - как я этой «подружке» все зубки вытаращила? Как она испугалась…
- Вот не даст она нам мяса за это, - говорит Арго, - ты виновата будешь, ещё и голодная останешься.
- Нельзя хозяйкиным друзьям зубы строить, - подтверждает Марсик.
- А как их определять?
- Ну…нюхалкой, а еще …
- Вега! – доносится из кухни, дверь приоткрывается.
- Иди, - говорит Арго, - зовут… сейчас куснёт тебя эта подружка…
- Я уже кусанутая, - говорю торопливо, - и мчусь на зов.
Ой, а накурено… и все равно – вкусно пахнет. Я облизываюсь, сажусь у хозяйкиных ног, смотрю на неё, жду чего-то приятного. Хозяйка держит у колен какой-то кусочек, я становлюсь на задние лапки, тяну к хозяйкиной руке мордочку.
- Ну как? – спрашивает она Виолетту, - ничего?
- И все-таки маловата для своего возраста, - качает она головой, - я помню – приводили на прививки щенков… ей-Богу, в три раза больше… Да не давай ты сладкого! – кричит она на Хозяйку, - вредно им!
Пока Хозяйка отвлеклась, я молниеносно цапнула мягкий сладкий кусочек и юркнула под стол.
- Ой! – трясёт рукой Хозяйка, - ничего ты не понимаешь. Вредно – это когда сами едят, а щеночков не угощают… Вот сейчас я мальчикам дам по кусочку – они тоже сладкое любят, особенно Марсик, - и она выходит.
Я тщательно облизнулась, подобрала крошки, осторожно выглядываю.
Смотрит на меня Виолетта, глаза у неё добрые-добрые… потом быстренько берёт со стола большой такой кусок торта, и – мне: «На, сучонка, жри, - шепчет, - жизнь ваша… собачья. Сейчас – щенок-дурачок, через год – взрослая, через десять…
- Зой! – Кричит она, - сейчас уйду! Я тороплюсь – забыла?
- Тут я, - Хозяйка возвращается в кухню, - потише не можешь? Орёшь, как на стадионе. Пей кофе, остынет же…
- Ты говорила – с коньяком…
- А ты говорила – за рулём! – тоже кричит Хозяйка. – Мне что, жалко?
- Наливай, - обречённо сказала Виолетта, - у твоих соседей телефон есть? Валерке позвоню – он отвезёт.
- Это кто – Валерка? Ещё один хахаль?
- Ага… а что? Это ты кроме машинки и собак ничего не видишь. А я хоронить себя не собираюсь!
- Виолочка моя, - говорит Хазяйка. – За счёт машинки я существую, - а насчет мужиков – я так думаю: у каждого своя норма имеется…
- И кто ж её определяет?
- Свыше, скорее всего… и я свою уже выполнила, а может, и перевыполнила.
- А с пьянкой?
- Это пока вряд ли, - смеётся Хозяйка, - правда, весьма умеренно. Только вот сейчас, Виола, не обижайся, - никак не могу. У меня три с половиной диссертации лежат… все срочные.
- По чуть-чуть – можно… тащи рюмки, где бутылка?
- Значит так, - говорит Хозяйка, - тогда снимай куртку, открывай холодильник – там есть выбор.
- Куртку куда?
- Поставь на пол…
- Как это? – Виолетта озадаченно покачивает на одном пальце куртку за петлю на шкирке.
- Она ж джинсовая, фирменная, видать, - значит, негнущаяся, - смеётся Хозяйка, располагая на столе рюмки, банки с рыбными консервами, хлеб.
- Э-э… - Виолетта презрительно смотрит на скудную закуску и тащит из кармана связку ключей, - открой дверь, да не захлопывай… я сейчас!
- Ты куда?
- Туда, - и она исчезает.
Хозяйка медленно садится на стул и тяжело вздыхает: «Ну, сейчас начнётся… дёрнул же меня чёрт! Сегодня вся работа – коту под хвост»…
Виола возникла так же неожиданно, как и ушла. В руках у неё огромный пакет, который она плюхает на стол, и сама плюхается на табуретку рядом. «Чего пить будем»?
- Кофе, - расковыривает Хозяйка жёсткую обёртку
- Кофе – не водка, много не выпьешь!
- А водка у меня не водится – принципиально.
- Ладно, где твой бар?
- Сказала же: в холодильнике… Боже мой, - Хозяйка, наконец, распотрошила свёрток. – это всё печень?
- Не только, колбаса там домашняя, сыр где-то… - Виолетта, кряхтя, возится с коньячной бутылкой, - ты возьми немного на закусь, остальное – в морозилку. Да собак угости – сырая печень полезнее конфеток. Или я не практикующий ветеринар с десятилетним стажем.
- Дулю им, - говорит Хозяйка, - я это сама уважаю. А ты – не ветеринар, ты – патологоанатом! Ты была ветеринаром, причем, - хорошим, а сейчас – взяточник и аферистка. Ваша лаборатория других не держит.
- Отдавай печень, - говорит Виолетта, - а свинью завтра бензином оболью и выкину, - говоря так, критически смотрит на рюмки, затем берет из мойки стакан, споласкивает и наливает почти полный. – Ну, будешь?
- Буду, - ворчит Хозяйка, - нарезая печенку.
- Ну, будь! – Виолетта выпила коньяк, фыркнула и засмеялась: «Хороший тост – у тебя научилась, и коллег своих научила, - главное – короткий». - Ты ешь пока что-нибудь, - говорит Хозяйка, - я сейчас печенку поджарю.
- Может, составишь компанию, а? – Виолетта просительно смотрит на Хозяйку, - одной не интересно. А работать завтра будешь… ну, налить?
- Налей…пол-рюмки. – Хозяйка, наконец, справилась со сковородой, поставила её на газ, присела. – Виолочка, милая, ты не спиваешься? Ты ж молодая, красивая, умница… Брось ты к хренам этот рынок! Охота тебе в свинячьих да коровьих трупах ковыряться. Да после работы там шалман вечно – Не лучше скотинок лечить?
- Лучше, - расстроено отвечает Виола. – Зой, ну почему мне так не везёт? Ведь всё есть: и машина, и квартира кооперативная трёхкомнатная, и бриллианты и шмотки… Муж – козёл вонючий – в Польшу удрал, сын – педераст растёт…
А?! – обалдела Хозяйка. – Сколько ему?
- Двенадцать, - отвечает Виолетта и вытирает слёзы, - курит уже, гад… Не ночует иногда. «У тётки», - говорит. Иди, проверь… посылает меня…
- Куда?
- Ну, куда… на три буквы… говнюк!
- Виола, - морщится Хозяйка, - мне кажется, он твои желания озвучивает – вот и посылает. Что до твоего мужа – тут вы сами разбирайтесь, а сын у тебя, - и опрокидывает рюмку, - парень хороший, нервный только. Будешь тут… Ты сколько раз в неделю трезвая бываешь?
Виолетта смеётся и опять берётся за бутылку: «Это верблюд раз в месяц пьёт, а человеку положено каждый день…»
- По верблюдам ты у нас специалист, - Хозяйка отнимает бутылку, - через пару минут закусон готов будет, а пока подожди.
- Ладно, - покорно соглашается хозяйкин подружка, - подожду… ты только скажи, почему мне все мужики попадаются… дегенераты.
- Себя люби больше, мужиков – потом. И сыну больше времени уделяй, у тебя ж – мужики на первом месте. Мне этого не понять. Может, ты не знаешь, - Хозяйка вытряхивает из сковородки поджаренную «закусь» в большое блюдо, - моей Алёнке ещё года не было, нашёлся один… ты, говорит, ребенка оставь у родителей – мы своих нарожаем. Деньги, говорит, я выделять буду.
- И что? – Заинтересовалась Виолетта.
- Я ему вежливо так ответила, что своего ребёнка я на пучок таких, как он, не променяю. А особенно меня взбесило: он. видишь ли, будет деньги выделять.
- Зря, может, а вдруг это счастье твоё было… А. кстати, где она? Ты говорила – замуж вышла?
- Ага…
- Ну и как, парень хороший?
- Кто его знает… иногда полжизни с человеком проживёшь и не разберёшься. А тут – месяц всего. Знаешь, Виолка, - Хозяйка села, подпёрла голову руками и пожаловалась: - они в Израиль собрались…
- Это же здорово! – Виолетта аж подпрыгнула. – Поживёт хоть как люди, и тебя потом заберёт…
Хозяйка отмахивается: - наливай, что ли… - да не в стакан! – она подсунула рюмки, а стакан запрятала в стол. Виолетта покорно кивнула и наполнила рюмки.
- Когда поедут? – спрашивает, - я к ним потом в гости напрошусь…
- Не знаю я… но мне кажется, Алёнка не поедет, вплоть до развода.
- Уже?
- Ой, не говори! Знаешь, что мне сказала? Мол, они – евреи, я – ни в одном глазу, образование – никакое. И что, говорит, я там делать буду? Языка не знаю. Остаётся дома за всеми посуду мыть, да метлой махать. Если что не так – выгонят в три шеи, и куда я – на панель? И там, небось, без меня хватает…
- Ну, девочка она красивая…
- Что ты хочешь этим сказать? – окрысилась Хозяйка.
- Я хочу сказать – дёргать отсюда надо! И чем скорее, тем быстрее…ик! Сидела бы я лучше, - грустно продолжает Виолетта, - в ветлечебнице: котов бы кастрировала, собак стригла… а на рынке нашем сокращение штатов придумали. Думаешь, зачем?
- Зачем?
- Чтоб от русских избавиться, а своих посадить.
- Что ты, Виола, - успокаивает Хозяйка, - ты ж, по-моему, за всех вкалываешь, во все праздники и выходные…
- Работаю, да… а вот начальству по вечерам банкетов на рабочем месте не устраиваю, - в рот им пароход! Пусть выгоняют, а задницу им лизать не буду… давай выпьем!
- Виола, - качает Хозяйка головой, - не могу я… пойми меня правильно: что я людям скажу? У меня ведь – частный бизнес. Раз подведу, два… - скажут – пьяница, да ещё потому, что русская…
- Они не меньше нашего пьют – за закрытыми дверьми, чтоб никто не знал… а ты языка вообще не знаешь?
- Кое-что: «стой там, иди сюда…»
- А давно ты тут живёшь?
- Чуть меньше двадцати лет…
- И не смогла выучить? На дуру, вроде, не похожа…
- Да где мне было… я ж сюда замуж вышла. Откуда я могла знать, что здесь – далеко не Россия, и в некоторых семьях русская невестка – позор семьи. Его родители чуть не сожрали его, а потом за меня взялись.
- А потом что?
- Потом – Бог помог, не иначе. Хорошо ещё, что я все-таки с ним зарегистрирована была, да прописана. Алёнке тогда всего три месяца было. Удрала я в итоге с ней подмышкой и со всеми документами в кармане - и ни копейки за душой, ни пелёнки… - как в войну. Пошла я почему-то в военкомат, а почему – до сих пор удивляюсь. Может, вывеску увидела, ну и зарулила. Сижу у них – реву… и люди же попались! Всю жизнь их помнить буду и благодарить, а ведь – местные же! Позвали начальника, полковник – как сейчас помню – он стал звонить куда-то. Через час, наверное, даёт мне свой УАЗик служебный, бумажку какую-то… - Отдашь, - говорит, - командиру. – Потом выяснилось, что попала я в общежитие бригады связи; девки-телефонистки там маялись от безделья (штук тридцать их было). Ухватили они мою Алёнку, постирали её, накормили смесями какими-то, спать ухайдокали, мне – комнату отдельную обустроили тут же…
- Аж не верится, - качает Виолетта головой, - как в кино…
- Я бы тоже не поверила, - грустно улыбается Хозяйка, - потом командир бригады пришёл (я его позже «бригадиром» окрестила), узнал, что я печатать немного умею, позвонил куда-то.. в общем, через неделю я уже работала в штабе округа, да ещё в оперативном управлении. Допуск мне оформили к секретным документами. А язык где было учить? Не в штабе же?
- А как квартиру получила, да ещё в таким районе престижном? Сознавайся…небось, генерал молоденький подмог, а?
- Эти квартиры – «военный городок» называются. Штаб – почти в центре города, и городок – недалеко, чтоб если что – добираться быстро. Насчет генералов – они почти все трухлявые… их самих можно. Она за свои погоны, должности и партбилеты вставными зубами держатся намертво. У тебя, подружка, всё одно на уме… а в общежитии я почти два года проторчала. Вот это – кино, такого я там насмотрелась! Похоже, только фонаря красного не хватало. У одной из наших красавиц даже плакат в комнате висел: «Никто не забыт, ничего не забыто!» А квартиру мне дали, солнышко моё лохматое, за труд мой самоотверженный, да плюс – за высокие моральные качества, чему способствовало наличие Алёнки. Кстати, жених вышеупомянутый – ещё из тех лет. Работала – сутками, на всех учениях и штабных тренировках – я первая. А моя дочка – сын полка, в два года материться научилась.
- Не замечала, говорит Виолетта.
- Наверное, потому, что я сама матерщину не переношу… уж почему – не знаю… - язык поганить – и только. Обычных слов в разных сочетаниях хватит, чтобы любого до дурдома довести. Ох, Виолетта, - тяжело вздыхает Хозяйка, - собрать бы всё, что я напечатала за одиннадцать лет в Пентагоне нашем за сто сорок рублей в месяц, да перевести на мой теперешний тариф – была бы я Крезом – не меньше… ну – крезиком.
- Это кто?
- Тундра ты, подружка. Ну, представь: подарили тебе швейцарский банк…
- Нахера он мне?
- Ты что? Со всем содержимым?...
- Тут на бензин не хватает… покрышка одна облысела,.. а ты – банк. Наливай!
- Не буду, Виола. Ну, хочешь, я кофе буду пить из рюмочки? У нас через пару часов генеральная гулянка с собаками, а потом я обычно сажусь за машинку – и до часу-двух ночи… из-за пары паршивых рюмок я должна буду врать и оправдываться…
- А после этих рюмок – не сможешь? «Смогу, конечно, но ни скорости, ни качества… к тому же – зевать начинаю как из пулёмета. И ещё: сейчас сколько – четыре?»
- Выгоняешь?...Ик! – и Виолетта опять выпила и откинулась на спинку стула.
- Ну что ты! Просто – это время, когда мои клиенты после своего рабочего дня ко мне подгребают. Хороша же я буду…
И вот опять: звонок в нашу дверь.
- А вот и третий, - подскочила Хозяйка и, подмигнув Виолетте, - встрепенись-ка… может, повезёт тебе…
- Ой, не могу! – кричит она из прихожей, - Виолочка, Бог тебя услышал.
Это старый мой друг, который лучше новых двадцати двух!
- Проходи, мент поганый, третьим будешь! Виолетта Михайловна, - обнимая двумя руками локоть высокого стройного «мента» и заводя его в кухню, говорит Хозяйка, - это мой давний и очень хороший друг… да не смотри, что в форме – это он гражданку экономит! Знакомьтесь, я сейчас… - и она вышла.
- Сергей Михайлович, - представился гость.
- Виолетта, - скромно говорит хозяйкина подружка.
Я так удивилась, что почти целиком вылезла из-под стола. Мне показалось, что это – другая подружка… нет – та же самая, но – глаза опустила, говорит тихо, что-то перебирает пальцами… а хвостиком всё-таки крутит выжидательно (в душе, конечно).
Возвращается Хозяйка с ещё одной рюмкой. «Чего пешком стоишь? Садись вон туда… щас я тебя ужинать буду, ты с работы?»
- Спасибо, - вежливо говорит гость, продолжая стоять, - Зоя, тут шеф тебе пару бумажек передал. К завтрашнему утру просил…сделай, пожалуйста. Я часиков в восемь зайду – и на работу. Пошли, я тебе объясню. Извините… - это к Виолетте.
- Ничего, пожалуйста.
- С твоего шефа, - ворчит Хозяйка, - надо втройне брать. Ему ещё двадцать лет назад надо было на дембель идти, а он всё по-русски писать не научился. И молока за вредность – канистру!
- Лучше я шампанского канистру принесу, - смеётся гость, - у меня на заводе шампанских вин одноклассник каким-то начальничком работает.
- Так ты не только взятки брать умеешь, - ехидничает Хозяйка, - но и давать взятки?
- Ты видела, чтобы я брал?
-- Такое за углом делается, и не делай из меня дурочку, - а тебе, небось, вообще домой приносят… Виола, мы скоро, если не вернусь – можешь считать коммунистом. Пшли, блюститель. Да плащ сними, тут не сопрут – век свободы не видать!
Гость засмеялся, вышел из кухни, достал стопку исписанных листов и протянул Хозяйке. «А кто эта девочка?» - спрашивает очень тихо
- А ты разведись сначала, - так же тихо отвечает Хозяйка, - потом интересуйся… а если серьёзно, то я её очень люблю, хоть и дура она. Обеспеченная – по уши, но с личной жизнью не ладится никак. Я бывала у неё дома – музей! Ни пылинки, ни соринки… и работает на рынке, штампы на мясо ставит. Чтобы туда устроиться из обычной ветлечбницы, знаешь, сколько отмусолить надо?.. Она – ветеринар, а уж добрая… вот ваш брат и пользуется.
- Ну и нашла б себе нормального. Что, проблема? Я вот, например, - улыбается гость.
- Да нет, замуж она хочет…
- А сколько ей?
- Тридцать…с копейками, сын есть. Хороший мальчик, балованный только. Слушай, может, есть у тебя кто знакомый? Непьющий только.
- Грешит этим?
- То-то и оно… но её где-то понять можно. Энергии – через край, а домой придёт – пусто, собачонка одна.
- Ты ж говорила – сын?
- У матери её в основном. Школа там рядом, друзья. Виола кооператив построила в новом районе, там и живёт. Ладно, пошли… сделаю к утру, не боись…экземпляров сколько?
- Пять. И гриф секретности вверху…
- Намёк поняла. Ну, пошли…
Пока Хозяйка с гостем отсутствовала, я получила от Виолетты изумительный шмат печёнки. Сижу под столом и соображаю: сейчас съесть или закопать под свой матрасик – на потом. Но вот появляются Хозяйка с «ментом», садятся к столу.
- Извини, Виолочка, что покинули. У нас дела государственной важности с казённым королём… - тут её взгляд останавливается на изрядно опустевшей бутылке, и она укоризненно смотрит на Виолетту. – Ну, что, гости дорогие, - говорит она, - отметим наше знакомство? Может, пригодитесь друг-другу…
- А Вы – ГАИшник? – интересуется Виолетта.
- Боже, - оскорбилась Хозяйка, - это ж надо говорить в моём доме всякие гадости! В ГАИ – народ грубый, бензином-керосином воняет.
- А Сергей Михайлович чем?
- Дыколоном…фирменным. Он, - указывает Хозяйка на гостя, - элита милицейская. Сколько ты языков импортных знаешь?
- Я – на евреях сижу, а так… русский, - считать?
- Можно, - говорит Хозяйка, - Россия скоро заграницей для вас станет.
- И мы для России.
- А ты и рад, - вздыхает Хозяйка, - неужели и вправду так хочется?
- С чего ты взяла, что я рад?
- По морде вижу… это ты у своего контингента научился вопросом на вопрос отвечать?
- Сергей Михайлович, - подала, наконец, голос Виолетта, - у Вас права есть? Машину водите?
- Права есть, а машина – увы…
- Он на велосипеде ездит, - сообщает Хозяйка и ехидно смотрит на «мента», - нищету свою демонстрирует.
- Нет, велосипед у меня – для здоровья.
- Что, правда?, - удивилась Виолетта, - я не верю… ик! Извините… Сергей Михайлович, Вы меня домой не отвезёте? А то Зоя угостила меня… Вы – в форме, никто не остановит…
- Отвезет, - успокаивает Хозяйка. – Он – джентльмен.
- А где Вы всё-таки работаете? Вы меня заинтриговали.
- В ОВИРе он работает, знаешь такую контору? Только лишний раз светиться не любит.
- Как не знаю… ого! – и она с уважением смотрит на гостя. – За это надо выпить.
- Ты раньше с ними имела дело? – интересуется Хозяйка.
- Два раза… в Германию ездила, в Болгарию. Но Вас, Сергей Михайлович, что-то не помню.
- А он – специфический, исключительно Израилем занимается, бездельник!
- Это я – бездельник?
- А кто ж… сколько вы в Израиль в год людей выпускаете?
- Уже много… это раньше – две-три семьи в год.
- То-то ты к себе в кабинет второй сейф приволок, - смеётся Хозяйка.
- В дверь опять позвонили.
- Ну вот, - морщится Хозяйка, - ещё какого-то собутыльника пойду встречать.
Она выходит, плотно прикрывая дверь, но вскоре возвращается и разводит руками: - извините, братцы, у меня срочный клиент. И я примерно час буду занята. Хотите – пируйте, нисколько не помешаете. Чего не хватит – вон холодильник.
- Да нет, - вставая, говорит Сергей Михайлович, - раз уж пообещал отвезти…
- Да-да, - выбираясь из-за стола и нащупывая куртку, подхватывает подружка Виолетта, - мы пойдём. – А ты, - оборачивается она к Хозяйке, - до часу дня приходи на рынок, свинью забери…
- А самой привезти – западло было?
- У меня «Москвич», а не самосвал… и не знала – надо ли тебе…
- Какую свинью? – удивился Сергей Михайлович.
- Она мне вечно какую-нибудь подсунет…
- Не тебе – собакам… да сало не давай, нельзя им.
Наконец гости ушли, дверь в кухню осталась открытой, и я потащила угощение в свой уголок. За хозяйкиным столом сидит «сосед сверху», держа в руках пачку бумаг, внимательно в них смотрит. Хозяйка стоит рядом. Я обогнула стол и Хозяйку, очень близко прошла мимо «братиков» - похвалилась, значит, угощением. Они подняли носы, принюхались и как по команде облизнулись.
- Тимурчик, - говорит Хозяйка соседу, - ушли она. Спасибо – выручил. Говори, зачем пришёл…
- Щас, - не отрываясь от бумаг, буркнул сосед, - подожди… тут интересно…
- Что «интересно»? Дай сюда! – Хозяйка выхватила бумаги, мельком взглянула. – Из ОВИРа это. И вообще – какое твоё дело? Давай, я тебе гинекологическую диссертацию дам – изучай! Или – по сейсмологии. Очень познавательно.
- Делать мне больше нечего… там кто-то на моё место машину поставил…
- Уверяю тебя – уехала машина уже, это как раз мои гости были.
- Ещё: Алёнка твоя звонила. Говорит – придёт завтра – с одиннадцати жди.
- Вот спасибо, соседушка, ты меня обрадовал!
- Зашла б когда-нибудь, а? Ты ж у нас одинокая, как и я… - и он подмигивает.
- Зайду, а как же, - участливо отвечает Хозяйка. – Только давай договоримся: вот – смотри, - эта труба, - показывает на стенку, - к тебе же идёт?
Сосед кивает, послушно изучая трубу.
- Так вот, - продолжает Хозяйка, - как только у тебя кудрявое настроение появится… постучи по этой трубе.
- Чем?
- Ну, чем… не понял ещё? А я послушаю. Если мне звук понравится – тут же прибегу, в чём стою. Ещё и бутылку прихвачу на радостях…
- Иди ты… - разочарованно тянет сосед, - вечно что-нибудь умное скажешь. А настроение у меня всегда «кудрявое», я уже сколько один живу.
- А чего ты, правда? Девок что ли мало? Ты ж рентгенолог, насквозь всех видишь… вот и выбери себе. Тебе сколько?
- Сорок скоро. Ладно, пошёл я… ещё машину переставлять, а то опять займут. Это кто были? – кивает он на дверь.
- Друзья мои, - отмахивается Хозяйка, - выпили они немного, по домам отправились. Но как же ты вовремя появился! У меня столько работы, а там – пир горой! Постой-ка, Тимурчик, - оживилась Хозяйка, - ты не голодный? Пошли, возьмёшь с собой что-нибудь…
- Спасибо, Зоинька, ты ж знаешь, не откажусь, если что… Только сегодня на свадьбу еду в село. Вернусь, наверное, через неделю. Была хоть раз на нашей свадьбе?
- Не довелось, слышала только… говорят – по триста человек собираются.
- Это в городе, в сёлах – ещё больше. Кстати, вот тебе ключ от квартиры. На… только мужиков туда не води.
- Ну вот, - расстроилась Хозяйка, - а я уж планы строить начала, размечталась…
Х Х Х
А утром пришла Аннушка со своим мужем. Мы очень все радовались, даже больше, чем Хозяйка. И столько вертелись вокруг, что не на шутку рассердили её. Я, естественно, получила по… ну, вы помните. Лежу в своём углу, злостно грызу косточку и ревную. А чёрный Арго ещё и издевается:
- Братик, ты слышал?
- Что?
- Ну, Хозяйка шлёпнула… звук бы – как по мячику. С этой сучки аж блошки посыпались…
- Нет у меня блошек, - кричу, - давно уже!
- Теперь, может, и нет. Вон – по ковру прыгают…
- Знаешь, Арго, - говорю, вот подожди – подрасту…
- И что тогда? – склонил он голову.
Тут я подумала, что далеко заходить не стоит… сколько мы гуляли вместе, и я не помню такого, чтобы он кого-то испугался, или не вышел победителем из им же устроенной драки. Куда уж мне… Он всегда бесцеремонно изучал любую суку, не интересуясь её мнением. Гонял кобелей, если они, на его взгляд, вели себя неправильно. Особенно почему-то не любил короткошерстных. Собак же большой весовой категории демонстративно не замечал. Зато Марсик всегда находил компромисс в любой ситуации. Прежде чем познакомиться с приглянувшейся хвостатой леди, он очень приветливо размахивал хвостом, отводя глаза и только косясь на неё. Затем понемногу приближается, стараясь при этом не демонстрировать покалеченную лапу. Никогда не конфликтовал с сильным полом: маленьких просто не замечал, а идущего навстречу или стоящего поперёк дороги кавказца или азиата, предупредительно пропускал, впрочем, не показывая страха или унижения… Я наблюдала, запоминала, и всё не могла решить для себя, чьё поведение мне больше по душе – задиристого и бесцеремонного Арго или мягкого интеллигентного Марсика.
- Пока я предавалась размышлениям, из кухни опять очень соблазнительно запахло – и всё тут же отодвинулось на второй план. Всё это уже следовало проверить, тем более, что дверь в кухню явно была открыта. Мне удалось незаметно, по стеночке, прокрасться под стол. Хозяйка топчется от стола к газовой плите, от плиты – к холодильнику, и обратно – к столу… так, вот с одной стороны – ножки на высоких каблуках – Аннушка; а это – ого какие! Я осторожно обнюхала два больших ботинка – ничего особенного. Это «муж» какой-то. Но запах сверху… Что ж там такое вкусное? Подождём…. И я улеглась плотным комочком. Такого ещё не было, чтобы Хозяйка хоть крошечкой не угостила. Вот вчера, к примеру, только все гости ушли, Хозяйка «братикам» тоже печёнку выдала – да ещё побольше, чем мне… отнеслись же они к этой вкуснятине без энтузиазма… весь вечер мусолили.
- Мам, - говорит Аннушка, - не суетись ты столько. Мы с утра поели.
- Как же… такие гости ненаглядные. Себе я почти не готовлю, стимула нет. Только для себя – не интересно.
- А для чего ты столько работаешь? Чтобы кильки в томате покупать?
- Зато дёшево и сердито. И хватит меня критиковать… я сегодня с утра такую курочку приобрела – мичуринскую. Килограмм десять будет!
- Такие разве бывают?
- В нашем ближайшем магазине знали, что вы придёте – специально привезли. Ну, не десять – три с половиной… тушится сейчас в духовке с чесночком. Через пару минут готово будет. Вы ко мне как? – осторожно интересуется Хозяйка, - просто в гости, или – транзитом?
- Посидим, - успокоила Хозяечка, - потом «по бабам» пойдём… да, Виталик?
- К моей сестре двоюродной, - объясняет Виталик, - к Соне, затем – к тётке… надо узнать, как у них дела. Они ведь тоже ехать собираются… мама, - обращается он к Хозяйке, Алёнка говорила – у Вас в ОВИРе знакомства…
- Динь-динь, - прозвучало.
- Ага! Вон идут – всем коллективом… - и Хозяйка пошла открывать.
- А-а… пропащий явился! Извиняюсь: «пропавший»… идём в кухню… да пошли! С Алёнкой и моим зятем поздоровкаешься.
- Здравствуйте, - говорит вчерашний «мент». – Сергей, - представился он Виталику, - очень приятно, - и протянул руку. – Ну, как ты, - обращается к Хозяечке, - давно тебя не видел.
- Лучше не придумаешь… присоединяйтесь к нам.
- Спасибо, но никак не получится, я и так на работу опоздал. Зой, давай документы, если сделала, а то шеф и так меня в порошок сотрёт.
- За что это? – наивно спрашивает Хозяйка, - подумаешь… на каких-то полдня на работу опоздал! Мелочь какая… Так где ты пропадал? Мятый весь какой-то…немытый-небритый . В общем – на каторжника похож!
- Хватит издеваться! – взмолился Сергей Михайлович. – у меня ещё вдобавок зуб разболелся, к врачу надо ещё отпрашиваться… это очень повезёт, если начальник ушился куда-то.
- Я тебе дам адрес, - очень сочувственно говорит Хозяйка. – Там ни очереди, не деньги платить, и открыто – круглосуточно. Хочешь?
- Своя у нас – поликлиника МВД. Мы там не платим.
- Так это ж далеко, а то – тут - рядышком, напротив районной прокуратуры. Зайдёшь, покажешь, примерно, где болит… там специалисты крупные, а что брызги из глаз – мелочь! Не ты ж первый…
Аннушка с Виталиком громко рассмеялись.
- Мам, - говорит Аннушка, - у человека горе, а ты измываешься, действительно…
- Заслужил, - отзывается Хозяйка.
- Мой дядя – стоматолог. Хотите, дам адрес? – вклинился Виталик. – у него кабинет частный. Полгорода его знают, скажете – от меня.
- Нет-нет, спасибо… Зоя, готовы бумаги?
- Принесу сейчас, стой тут… - Хозяйка вышла.
- Сергей Михайлович, - спрашивает Аннушка, - а Вы…гм… на том же объекте работаете?
- Да… - и он внимательно посмотрел на Виталика, затем к Аннушке: - у тебя ко мне дело?
- Там же работает, - перебивает Хозяйка, протягивая Сергею Михайловичу папку с бумагами, - наркоманов ловит, карманников!.. Беги к своему шефу, прогульщик, а я пока позвоню твоей жене и всё доложу, - и она легонько подталкивает «мента» к выходу.
- До свидания, - доносится из прихожей.
- Так, заходит Хозяйка в кухню, - сейчас кормиться будем, - и потирает руки, - вы пока убирайтесь отсюда – позову скоро, а то развернуться негде…
- Мамочка, может, помочь?
- Иди лучше с собаками пообщайся – они обиделись. А ты, Виталик, познакомься поближе – пригодится.
- Боюсь я их, мама, особенно чёрного. Он так смотрит… - и оба вышли.
- Мам, - кричит Аннушка, - а где наша новая девочка?
- На боевом посту, наверное, - и Хозяйка заглядывает под стол, - тут она, милостыню ждёт… иди, забери!
Заходит Алёнушка и шёпотом спрашивает: - мам, а зачем ты про Сергея Михайловича наврала?
- Вот ещё, - сердито шипит Хозяйка, - своими руками буду помогать тебе уехать. Этого не хватало… если наоборот – то с удовольствием!
- Сейчас, мам, - шепчет Аннушка, выгребая меня из-под стола, - я его в магазин откомандирую за чем-нибудь… иди сюда, моя красавица, - громко продолжает она, и опять тихо: - чего купить?
- А всё есть… спички пусть купит – две коробки.
Выносит меня Хозяечка из кухни. Я сижу столбиком, гордо смотрю с такой высоты на «братиков» и млею. Они же внимательно изучают сидящего на диване «мужа», который, едва дыша, беспомощно смотрит на нас.
- Уведи их, - умоляюще говорит он, - нюхают так… подозрительно.
- А ты не бойся! – Аннушка садится рядом с ним, поглаживая меня по головке, - они тебя второй… или – третий? Раз видят… смотри, какая лапочка…
- Тут Марсик взглянул на Хозяечку, улыбнулся, заложил уши на затылок и отчётливо сказал: «ма-ма». Вот здесь даже я обалдела: мы-то общаемся между собой вполне понятно, но не как люди. И никаких секретов у нас не бывает. Не хочешь общаться – уйдёшь к себе в уголок. Врать не умеем, лицемерить… смотрю я на Марсика и в который раз удивляюсь.
- Какой умный! – изумился муж Виталик и осторожно погладил его по голове.
- Это ещё что… - весело подхватывает Аннушка, - а вот Гошенька наш ещё и петь умеет… Виталик, - нежно продолжает она, - ты меня любишь?
- Начинается… говори, что хочешь?
- Сбегай в магазин, пожалуйста, «Боржоми» купи или «пепси».
- Слушай, - сердито шепчет он, - я что – рисую деньги?
- Не знаю и знать не хочу! Не хочешь зарабатывать – рисуй, или воруй! Я у тебя не на очередной бриллиант требую, - и резко отвернулась.
- Алёнушка, - Виталик гладит её по спине, - потерпи немного, всё у нас будет. Вот уедем…
- И что – если уедем? Опять на карман родителей смотреть будешь?
- Подумаешь… ну, помогут пока. Работать буду, а как же…
- И кем ты будешь работать? Что ты умеешь? – Аннушка шмыгает носом, на щеках – мокрые полоски, и смотрит она на мужа не то со злостью, не то с жалостью. Потом рукавом вытирает слёзы: - Иди в магазин, и… не нервируй меня, муля! Только «фанту» не бери…
Виталик резко поднялся и вышел, хлопнув дверью. Аннушка вздохнула, поставила меня на пол и ушла к Хозяйке. Я смотрю ей вслед, потом – на собак.
- Хозяечка этого «мужа» обидела?
- По-моему, это он её обидел, - задумчиво говорит Марсик, - не пойму я их…
- Они так друг-другу строят, - объясняет Арго, - были бы собаки – давно бы уже подрались!
- Почему же они вместе, - спрашиваю? – кто заставляет?
- Не знаю… это же люди! Похоже на «сидеть» или «лежать» - не хочешь, а делаешь. – И Арго побрёл в кухню, мы – за ним.
… И вообще, - слышим Аннушкин голос, - мне не интересно: последние у него деньги или предпоследние. У нас своя семья, а ты – жрать на целую неделю принесла, Лёня с Беллой – деньги дают… со скрипом, знаешь?..
- Они же не обязаны. У них тоже семья – сколько их? Четверо?
- А ты обязана?! – кричит Аннушка. – Да, он не работает, но – и не собирается. Может, мне пойти?.. приглашали, кстати, - в коммерческий магазин. Мой бывший одноклассник его открыл с братом.
- Иди, - пожимает Хозяйка плечами, - всё равно ведь сидишь.
- Принципиально не пойду! Да и он не согласится…
- Почему?
- Ревнует так, - и Аннушка невесело засмеялась. – Зато знаешь, как обрадовался, что ты нас так обеспечила. Поругались мы потом… во, - припёрся уже, - услышав звонок, разочарованно говорит Аннушка, - я пойду… собаки, дорогу!
- Входит Виталик, ставит на стол три красивые банки, снимает куртку. – Ой, как всё вкусно, - смотрит он на стол, - мама, где можно руки помыть? – и он скрылся в туалете.
- Сейчас целиком мыться будет, - ворчит Аннушка, - чистюля, блин…
- Замолчи, - зловеще шипит Хозяйка, укоризненно качая головой. И громко зовет всех: - давайте за стол, разогревать не буду!
Виталик вышел, сел, потирая руки, хозяечки присоединились. Мы все трое стоим у двери, красноречиво облизываясь.
- Виолетта вчера была, - сообщила Хозяйка.
- Что хотела?
- Собакам жрать оставила. Говорит – целая свинья…
- Ух ты! Мамочек, но она же испортится…
- Сварю в выварке, распихаю по банкам… вы возьмёте, сколько унесёте…
- Я слышал, - говорит Виталик, - свинину собакам нельзя…
- Это евреям нельзя, - ворчит Аннушка.
- Ладно тебе… - насупился Виталик, - я в армии служил – там выбирать не приходилось. Мои родители тоже не брезгуют, бабушка только придерживается.
- Ничего, - успокаивает Аннушка, - вот приедешь в Израиль – лягушек есть будешь, головастиков…
- Почему это? Да и не водятся они там, наверное.
- Некоторые за деликатес держат…
- Головастиков?
- А что, - смеётся Аннушка, - если икра рыбная – деликатес, то, по аналогии, почему головастиков не есть?
- Действительно, - поддерживает Хозяйка, - а тину, как салат… У меня к вам, - меняет она тему, - маленький такой разговорчик есть, вернее – просьба. Даже покажу, если хотите. Сейчас у меня на исходе четыре диссертации. Завтра ещё принесут: из Иняза опять, с германского факультета – докторская, а это – дофига, листов четыреста, если не больше! На той неделе – два врача обещались. Один из них – кардиолог, у него тоже докторская.
- С ума ты сошла, мам, - испуганно говорит Аннушка, - когда ты это всё успеешь?
- Если поможешь…- Виталик,- обращается Хозяйка к «мужу», - ты знаешь, мне Алёнка раньше часто помогала с латинским шрифтом, в основном. Только его – листов пятьдесят наберётся. Расценка – тройная против русского. Некоторые за месяц столько не зарабатывают, а тут – три, ну… четыре дня… пусть мне поможет, а? – просит она Виталика. – Деньги – все ваши…
- Ма! – не сдержалась Аннушка, - ты ещё на колени встань! Помогу, а как же!..
- Поможет, конечно, - соглашается Виталик, - а машинка тяжёлая?
- Ну… относительно, - Хозяйка пожимает плечами, - зачем тебе это?
- К нам отнесу, пусть печатает…
- Вот это не получится… текст-то вперемежку идёт, - качает Хозяйка головой, - мы так и работали с ней, передавая лист друг другу, а это – несколько экземпляров с копирками… и не только «список использованной литературы», но и в самой монографии встречаются фразы, символы… не так это всё просто!
- Мам, да выручу я тебя… да и деньги не помешают. – Виталик, - смотрит на него Аннушка, - ты же не против? И ревновать тут не к кому. Два мужика всего – вон стоят!
Виталик молча смотрит в тарелку, хочет что-то сказать, но не решается. Аннушка исподлобья наблюдает за ним, постепенно краснея.
- У вас тут телефон есть? – обращается он к Хозяйке, - поблизости?
- Автомат, - сжав зубы, говорит Аннушка, - за углом!
- Ну зачем «за углом», - Хозяйка вышла и через минуту протягивает ключ. – Вот, от квартиры тимурской. Он куда-то вчера на свадьбу уехал. – Иди, звони…
- Виталик взял ключ, встал, обернулся к Аннушке: «Проводи!»
- Сам найдёшь – 16-я квартира!
- Алёнка, строго говорит Хозяйка, - не дури!
- Когда за ними дверь захлопнулась, Хозяйка села, пригорюнилась. «Ох, Господи! Сейчас ругаться начнут… дёрнуло же меня!». Она медленно поднялась, нехотя стала убирать со стола, сгребая в одну тарелку соблазнительные косточки, картофельную размазню, винегрет. Мы нетерпеливо перебираем лапами, облизываемся, ждём делёжки. Вдруг, без всякого звонка, распахивается дверь. Аннушка с вешалки в прихожей хватает куртку и кидает куда-то в пространство, на лестницу, хлопает дверью и быстро проходит в кухню. Дрожащими руками берёт сигарету, прикуривает и отворачивается к окну. Повисла тишина. Хозяйка застыла с полной тарелкой объедков в руках, сдвинула брови, глядя в спину Аннушке.
- Не обращай внимания, мамочек… - голосок тоже дрожит, - всё нормально…поддонок! Сделай кофе, пожалуйста, - так же, не оборачиваясь, - просит она.
- Сейчас… только отдам это зверям.
- Пока мы торопливо угощались, Хозяйка занялась привычной процедурой. Вскоре на столе появились дымящиеся чашки и половина торта. Сидит Аннушка за столом, звенит ложечкой в чашке, не отрывая от неё взгляда, а сама – где-то далеко… Хозяйка бесцельно топчется рядом, не решаясь заговорить.
- Ну что ты, мам? Садись, давай. Первый раз, что ли… извини, что настроение испортили тебе.
- Это я виновата, - кается Хозяйка, - хотела, как лучше… ничего другого не придумала.
- А тебе действительно необходимо?
- Да справлюсь, конечно, но… за счёт сна, как всегда.
- Тогда помогу! – решительно говорит Аннушка, - но – завтра. Когда придти?
- Когда хочешь… да и ключ у тебя есть, если что… Только не надо обострять, наверное.
- Надо! Вот теперь – точно надо!
- Ой, девочка моя, - качает Хозяйка головой, - ершистая ты… надо бы как-то по-другому. Ведь только жить начинаете.
- Знаешь, мамчик, не хотела говорить, - Аннушка помолчала. – Ты знаешь, что он мне заявил там, - поднимает она взгляд к потолку, - если, говорит, согласишься работать у матери, - можешь домой не приходить! Ультиматумы, понимаешь… и не звонил он никуда.
- А ты что?
- Приду, отвечаю, шмотки забрать… мам, - со слезами в голосе продолжает Аннушка, - у меня единственные чулки – и те драные… ну когда такое было?
- Всякое в жизни бывает, задумчиво отвечает Хозяйка. – Думаешь, я всегда – сыр в масле каталась? Чего там чулки, на хлеб не было иногда.
- Я такого не помню…
- Для того и работаю… но теперь уже по инерции. Осталось только о собаках заботиться… умеют же некоторые только для себя жить – аж завидно!.. слышь-ка, - и смеётся, - вчера Виолетта целый пуд печени говяжьей принесла – угостила я колли, думаешь – накинулись? Таскали целый вечер, гривы испачкали – строят зубы каждый из своего угла. Тоже избаловались, но сожрали… лежат, как вампиры – все гривы в крови… Смех и грех! А ведь люди какие деньги платят…
- Мам, - перебивает Аннушка, - останусь я у тебя сегодня, можно?
- Мне-то за счастье, да вот душа не на месте будет…
- А-а-а, - морщится Аннушка, - вечером позвоню ему, да он сам прибежит раньше. Дай чего-нибудь переодеться…
- В шкафу, забыла уже?
- А что взять можно?
- Что найдёшь… с каких это пор ты такая вежливая стала? Да потеплее оденься, не жарко.
Хозяйки выходят в комнату. Аннушка всунулась в шкаф, копается там.
- А я, девочка, побегу на рынок… Виолетта через час домой уходит. Если не приду, будет матом гнуть восьмиэтажным. И её можно понять – я ж обещала…
- Так тебе ж помочь надо, - разочарованно тянет Аннушка, - одна не справишься…
- Сиди уж, помощник, мы и вдвоём сюда с рынка не притащим. Если там и вправду много – на такси привезу, таксист же и поможет.
- Ну, ладно, - повеселела Хозяечка, я пока посуду помою И поваляюсь, - сладко потягивается она, - а курица у тебя получила – шедевр! Научишь потом?
- Рупь! – и Хозяйка исчезла.
- Со-бантики! – обращается к нам Аннушка. – сейчас устроим вакханалию! Где у нас музыка? – и она полезла в куда-то в сервант, достала небольшой чёрный ящичек и несколько цветных коробочек, похожих на сигаретные пачки. Колли заинтересованно подбежали, размахивая хвостами, ждут чего-то… и вот из ящичка вырвалась музыка, да такая заводная. Аннушка пустилась в пляс, размахивая руками и подпрыгивая. Волосы растрепались, закрыв мордочку. Мы немедленно подключились и постепенно разошлись не на шутку, забыв обо всём на свете. Колли непрерывно гавкают… и вот так мы бесились и скакали долго, пока музыка внезапно не оборвалась.
- Всё, собаки, - конец фильма, - тяжело дыша и смеясь, говорит Хозяечка. – Теперь будем валяться, но – культурно! Ой, блин, посуда… - успеется, хрен с ней. Подходит к полкам с книгами, зажмуривает глаза и вытаскивает одну. – Библия, - говорит с уважением, - оно, конечно, не лишнее… но шрифт там… - ставит книгу на место и так же наугад достаёт следующую. – «Мастер и Маргарита» - вот это дело! Антипод предыдущей, - хихикнула она.
Из того же шкафа достаёт подушку (на ней так хорошо сидится!), одеяло – и очень уютно устраивается на диване, держа уже раскрытую книгу в одной руке. Колли отправились в прихожую воду пить, а я – на кухню… там под холодильником застряла косточка, и сейчас было самое время её выковырнуть. Пока я возилась, пришла Хозяйка. Она заглянула в комнату и на цыпочках вышла. «Тихо, - говорит она вскочившим «братикам» и приложила палец к губам, прикрыла в комнату дверь перед их носами и вышла, оставив дверь на лестницу нараспашку. Я высунулась следом и тут же отпрянула назад: сопя и кряхтя по ступенькам поднимались два человека; и несли они что-то тяжёлое, неуклюжее и, наверное, опасное. За их спинами суетится Хозяйка. Заносят они «это» в прихожую и тяжело опускают на пол.
- Вот, вам, мужички, за помощь, - Хозяйка протягивает им несколько бумажек.
- Не надо бы столько… - нерешительно говорит один, торопливо пряча их в карман.
- Не надо – так выбросьте. Кто бы мне ещё помог с этим трупом?
У «мужичков», казалось, волосы на головах встали дыбом, у одного изо рта вывалилась сигарета.
- Что Вы сказали?!
- Хозяйка отвернула край толстого целлофана, и прямо передо мной сказалась страшенная оскаленная морда с двумя дырками вместо черной кирзовой нюхалки. Короткие тонкие лапы без всякой шубки торчат в разные стороны. Шерсть у меня немедленно поднялась по всей спинке и я в ужасе забилась под стол – в самый тёмный уголок.
- Ну и шуточки у Вас, - вытирая лоб, сипло выдавил один.
- А разве не правда? Свинью убили – получился труп – ясно, как дважды два…
- По лестнице затопали ноги, удаляясь. Хозяйка закрывает за ними дверь.
- Что мне со всем этим делать? – вслух размышляет она, сидя в кухне на стуле. Крутит в пальцах сигарету, поглядывает на целлофановый свёрток. «Братики» осторожно скребут лапами дверь, изнывая от любопытства.
- Ну… что вы на это скажете? – выпускает их Хозяйка из комнаты.
Братики окружили этот здоровенный подарок, деловито обнюхали. Марсик нерешительно облизывается, но увидев поближе оскаленную морду, отвёл сначала глаза, а потом и вообще отвернулся. Арго же по уши всунул морду под целлофан. Я на дрожащих лапках осторожненько выбралась из укрытия, принюхалась, готовая в любую секунду удрать. Сердечко очень колотится, но любопытство удерживает под боком у Марсика (на всякий случай). Вот так, приободрившись немного, вопросительно смотрю на него.
- Не бойся, - говорит Марсик тихо, - она ж дохлая, но… неприятно смотреть.
- Ма-арсиик, так же тихо говорю я, - кто ж это её так? Весь живот раскусали и всё оттуда вытаскали…
- Люди, - вздыхает Марсик, - они всё могут: и убить и вылечить.
- Что, и хозяйки наши могут убить?
- Не думаю, - качает он головой..
- Зато я могу, - послышалось из целлофана, - и Арго выпростал оттуда уже испачканную морду, - это всё моё!
- Почему это твоё? – храбро спрашиваю (при Хозяйке он не укусит).
- Вкусно потому что… щенок! – и опять по плечи всунулся в хозяйкину добычу.
Х Х Х
Сегодня я проснулась очень рано, потому что «приспичило». Накануне я украла рыбью голову, хоть и солёную, но отменно лакомую. Открыв глазки, осматриваюсь и удивляюсь: так светло уже, а идти на прогулку как-будто рано. «Братики» мирно дрыхнут на своих местах, спит и Хозяйка. Я сладко зевнула, спрыгнула с дивана и побежала искать укромный уголок. Ага, вот… дверь в туалет приглашающее приоткрыта. Становлюсь на задние лапки, заглядываю в ванну: нет, это не годится. Кручусь на полу, нюхаю… - ой! Тряпка какая-то противная… здесь, кажется, можно. Присяду-ка… готово! Остальное – потом, дождусь гулянки. Иду довольная в комнату… но почему же так светло? Ладно, потом выясню у «братиков»… Прыгаю на диван, намереваясь ещё покемарить, но тут мои глазки оказались на уровне подоконника (диван наш стоит вдоль стены с окном и большой горячей железякой), и я обомлела! Представляете: вся земля, кусты, спины машин, тоже спавших по ночам у подъездов своих хозяев, были укрыты бело-голубой ватой. Она аккуратными длинными колбасками лежит на толстых чёрных сучьях деревьев, бесконечным одеялом – на крышах, и половичкам – на подоконниках соседнего дома. Я шустренько поставила лапки на подоконник, разглядываю всё, что можно увидеть из окна. Но как же всё красиво, нарядно, торжественно!.. Вот медленно прошла серая кошка, высоко поднимая лапы, за ней остаётся цепочка следов. Вот здорово! Нюхом искать не надо, можно по этим вмятинкам найти и загнать потом на дерево. Этому я у Арго научилась, но и он поймал только однажды за хвост большого рыжего кота. Хотела я тогда помочь, но так получила лапой по мордочке… заскулила, облизывая оцарапанный нос. Арго выпустил кошачий хвост, ворчит, выплёвывая шерсть, - и на кота, и на меня: «дура ты, - говорит, - а ещё ротвейлер».
Скоро окно мне наскучило, кошка уже скрылась из виду, оставив за собой аккуратную цепочку, да и спать мне окончательно расхотелось. Сижу на диване в ногах у Хозяйки, смотрю на «братиков»: какие они разные – и спят тоже по-разному: Марсик лежит на боку, чуть подрагивая всеми лапами, рыжая щека равномерно раздувается, потом «пф-ф-ф…» - уголком рта. Арго плотно свернулся клубком, поскуливает во сне, шевелит хвостом. Наверное, и теперь выясняет с кем-то отношения…. День ещё в самом начале, но, как всегда, он принесёт много всяких сюрпризов и новостей. К примеру, на нашей площадке всегда что-нибудь случается: то новичок появится, и тогда надо выяснить – что он из себя представляет; то дворняжка высунется из дырки в бетонном заборе проверить, что за толпа собралась… Впрочем, дворняжки у нас не задерживаются, и если мы не имели ничего против побегать с ними и обменяться информацией. то нашим хозяевам это почему-то не нравится, и беспородные шавки дружно ими изгоняются. Мы делаем вид, что помогаем, но скорее хозяйские приказы больше смахивают на игру. Серый кавказец куда-то пропал вместе со своим хозяином, зато регулярно нас посещают «охотники» - беспокойный шоколадный пойнтер с длинным голом хвостом, белый с круглыми чёрными пятнами сеттер и важная старая сука с лохматой бородой – «дратхаар» какой-то… выдумают тоже! Собака она и есть собака. И главное тут – характер. Вот появился однажды персонаж (и я невольно улыбнулсь), как же он называется… бассет, кажется (вот ведь: национальности у нас разные, а гавкаем – одинаково. А люди.. да кто их поймёт!) Так вот, бассет: криволапый, уши на тряпки похожи, веки красные, отвисшие, а на шее звенела целая куча разноцветных круглых железок – называются «медали». Когда мы услышали, а потоми увидели это пугало, невольно оставили свои занятия и вытаращились на новичка. Он вёл за собой на поводке свою Хозяйку, тщательно обнюхивая всё на своём пути. На нас он вообще не отреагировал, а оказавшись без поводка, не снижая скорости, поковылял дальше. Это было похоже на наглость. Ведь по нашим, собачьим законам, следовало остановиться, дать каждому себя обнюхать, со всеми поздороваться… И, естественно, Арго тут же поставил всё на свои места: без труда, скорой рысцой, догнал эту каракатицу и преградил дорогу. Вислоухий нахал, не обращая внимания, обогнул его и продолжил свой маршрут. Оскалив зубы, наш «братик» некоторое время трусил рядом и вдруг молниеносно цапнул чёрно-рыжий загривок. Раздался пронзительный визг, бассет боком неуклюже отпрянул в сторону, споткнулся и шумно плюхнулся в вонючую канаву (мы её все знали и старались вообще держаться подальше). Арго же, даже не обернувшись, повернул назад. Но такой довольной морды я не наблюдала давно.
- Убери свою собаку, так же визгливо закричала бассетовская хозяйка, - какие же они, все эти русские, наглые! – и побежала к луже, причитая по пути и нелепо разбрасывая в стороны ноги.
- Несколько хозяев, до того непринуждённо болтавшие, притихли, глядя ей вслед.
- Дура, - сказал один, опустив в землю глаза.
А нет, это уже другое… - второй сплюнул и отвернулся.
«Почему Хозяйка ничего не ответила, - думаю, - на неё это никак не похоже»…
- Уезжай в свою Россию, - опять слышим мы, - наехали тут!..
- Уезжай в свою деревню, - бурчит хозяин эрдельтерьера и тащит из кармана поводок.
- Вы бы ей это сказали… - Хозяйка потерянно переступает с ноги на ногу, пристёгивая мне поводок. «Собаки!» - кричит «братикам» - домой! И, не дожидаясь их, потащила меня за собой. Было похоже на бегство.. но – почему? Колли быстро нас догнали. Арго, словно чувствуя себя причастным к этому маленькому инциденту, хмуро плетётся позади нас. Всё его боевое настроение вмиг исчезло. В отличие от меня, «братики» не выносили хозяйкиного плохого настроения, особенно если кто-то из них стал его причиной. Но теперь и они бессильны были понять, в чём дело…
- Не вешайте носы, колокольчики, - грустно улыбается Хозяйка, оборачиваясь, - а тебя, добавляет она, обращаясь к Арго, - надо причепить…(она пристёгивает поводок), а то увидишь подружку какую – ищи тебя потом. Марсичек сам пойдёт – он у нас умница… да, бельчонок? Колли приободрились, веселее зашлёпали по лужам. Но гуляли мы с тех пор в другом месте…
… но вот «братики» зашевелились. Арго встал, сделал сначала «потягушку» передними лапами, выставив зад кверху, затем перенёс тяжесть на передние, по очереди вытягивая каждую заднюю; причесался, встряхнув шубку, как после купания, и – проснулся совсем. Стоит, смотрит на нас по очереди.
- Привет! – говорит нам, - чего смотрели, когда спали?
- Я, - мечтательно говорит Марс, - где-то на природе гулял. Хозяек нету… а я почему-то не беспокоюсь, что потерялся…
- А я где? – уточняет Арго.
- Тоже нету, и сучки нету; никого… Так вот, гуляю я, значит, - трава высокая, кустики с цветами, деревья всякие, солнышко греет… Цветы большие-большие, красивые. Я понюхал один, а он (представляете?) – колбасой пахнет. Удивился я, конечно, пошёл другой понюхать, и этот пахнет… только бараниной. К чему бы это?
- Может, жрать хочешь?
- Да нет… если конфетку только, - Марсик широко облизнулся и одновременно зевнул.
- Сучка! Ты смотрела что-нибудь?
- Сучка, да сучка, - обиделась я, - Вегушка!
- Ну. пусть «Вегушка»…
- А я – летала как птичка… ушками, лапками размахиваю – и лечу! Так интересно,.. и не страшно, что брякнусь.
- Какой же ты птичкой была? – спрашивает Марс.
- Вороной! – фыркнул Арго.
- Что за «ворона» такая – я не знала, но стало почему-то обидно.
- Во-во-во… - смеётся Арго, - ещё и глазки включила! Да не злись ты!.. ворона – это красиво: черная вся, зубатая… (Марсик срочно отвернулся, чешет зубами хвост).
- И «мякушка» жёлтая, - спрашиваю, - и лапки, и фартучек?
- Конечно!
- Растёшь ты, девочка, потому и летаешь, - вмешивается Марс, - скоро совсем большая будешь.
- Скорее бы… - вздыхает Арго, - тогда и ходить далеко не придётся.
- Вега, - вкрадчиво говорит Марс, - ты потопчись там по Хозяйке… может, проснётся. А то совсем светло, пора бы уже и на улицу…
- Ой! – вспомнила я, - «братики», вся наулица белая! Прямо как Марсик.
- Неужели снег выпал? – обрадовался Арго.
- Что такое «снег»? – подпрыгнула я.
- Ну… не знаю. Только это хорошо. Увидишь…
А тут проснулась и Хозяйка. Села, подняла руки. Зевает. «Что. Уже так поздно? Извините, собаки, собаки, проспала я…» И тут её взгляд остановился на окне: «так вот в чём дело… зима пришла? Сейчас отправимся в поход по такому случаю… куда бы это? А-а, гулять – так гулять! – на Лисье озеро пойдём!»
Хозяйка загребла двумя руками мою мордочку, чмокнула, потом, опустив ноги на коврик у дивана, обняла «братиков» за шеи, ласково их пошлёпала и потрепала и, подхватив халат, быстренько прошла в кухню. Скоро запахло заваренным кофе, зашумела вода, забормотал приёмник.
- Псы! – завёт нас Хозйка.
Мы заторопились, толкаясь и мешая друг другу. – Нате, завтракайте… - нам обломилось по сладкому сухарику, да ещё и с кусочком масла сверху. Я свой зажала зубками понадёжнее, заторопилась к матрасику, Арго – положил свой на пол и облизывает масло. Марсик, держа свой сухарь за самый краешек, деловито, чуть прихрамывая, понес его к себе. Мне пришло в голову, что сейчас он похож на Хозяйку, держащую в зубах сигарету.
И вот мы на улице. Отойдя шагов на десять, «братики» как по команде, задрали лапы, я присела, одновременно озираясь. Понюхала снег, потом сунула в него мордочку по самые ушки, и галопом поскакала куда глаза глядят. «Братики», припав на передние лапы, играют в «гляделки», затем, сорвавшись с места, пулей носятся по кругу. Первым – Марсик, Арго за ним.
- Собакевичи! – кричит нам Хозяйка, - я пошла!.
И вот мы пересекли пару улиц, повернули куда-то, миновали несколько высоких домов, за ними пошли уже низенькие, обнесённые заборами, где почти за каждым гавкало по лохматой дворняжке. Наша дорога стала незаметно подниматься в гору, и вот показались сначала кусты, облепленные белым снегом, за ними зеленеют высокие пирамидальные деревья, на них – жёлтые шишки и тоже – снег хлопьями. Дорога петляет между ними крутыми серпантинами, а мы бредём прямо по снегу, то и дело пересекая заснеженную дорогу, огороженную то короткими толстыми столбиками, то гнутыми железяками, обозначающими очередной поворот. Тишина стоит невероятная, не видно и не слышно даже птичек. Без которых, как я думала, не обходится ни один лес. Мы все давно бредём по самые брюшки в снегу, без поводков, а «братики» - и без ошейников. Наша Хозяйка – в куртке, лохматой рыжей шапке – идёт позади «братиков», на шее у неё болтаются поводки. Гора становится круче, сосны расступаются и остаются внизу, а перед нами – голые валуны в снежных шапках, окруженные густым кустарником. Наконец, мы выбираемся на узкую автомобильную дорогу, и вот впервые слышим шум мотора. Из-за огромного камня нам навстречу осторожно выполз небольшой автобус, в его окне, как товары в витрине, виднеются головы пассажиров.
- Собаки!, - кричит Хозяйка «братикам» (я-то рядышком), - стоять, машина!
Колли дисциплинированно остановились на обочине, оглядываются. Автобус прошёл мимо, фыркнул синим дымком и скрылся внизу за очередным поворотом. Хозяйка пристегнула к моему ошейнику поводок, «братикам» сказала «рядом!», и мы продолжаем наш путь дружной кучкой по обочине. Дорогу обступают невысокие отвесные горы, и после очередного поворота тоже остаются внизу. Мы оказываемся на равнине, простирающейся почти до горизонта. Где-то совсем далеко чернеют и синеют горы. На их склонах лежит снег. Наша дорога теперь идёт ровненькой стрелой вдаль, деля плато почти на равные части. Живописными пятнами кое-где разбросаны заснеженные кусты и деревья, а справа от нас – уходит вбок сплошной лес. Стоим мы, смотрим по сторонам, и, кажется, будто вся эта безмолвная красота создана для нас. Всё, что сейчас окружает со всех сторон, как будто радуется и гордится собой, выставляя на показ своё великолепие, манит к себе, приглашает, стеля под ноги белое покрывало, окружённое застывшими деревьями. Над этим божественным безмолвием так же безмолвно проплывают белоснежные толстые облака, подчёркивая собой нежную синеву неба. Стоим мы, застыв, подобно окружающей нас природе – Храмом, созданным гениальным Творцом – хоть и маленькие букашки на её фоне, но тоже – полноправная частица. Нас всех тянет соответствовать, уважать зимний сон каждой былинки, дерева и даже далёких загадочных вершин на горизонте. Полным кощунством оказалось бы здесь любое творение человеческих рук, и чем оно совершеннее – тем нелепее, тот же телевизор, к примеру…
Мои пяточки стали подмерзать; осматриваюсь… колли ловят запахи, прикрыв глаза от яркого сияния, исходящего со всех сторон, Хозяйка медленно раскачивается с носка на пятки и, заложив руки в карманы куртки, смотрит в никуда, и выражения на лице никакого… Надо же – похоже, каждый из нас ощущает себя один на один с открывшейся зимней тайной, а наша невольная пауза – наше приветствие и наше обещание быть вежливыми гостями и благодарными зрителями.
- Ну, пошли… гуляйте, барбоски, - говорит нам Хозяйка и вытягивает руку в сторону голого леса с темно-зелёными редкими соснами, - озеро там, недалеко уже…
Отдышавшись после крутого подъема и сыпучего снега, мы с удовольствием двинулись уже по чистой и гладкой равнине. Арго бежит плавной трусцой, Марсик так не умеет, ему не позволяет испорченная лапа. Приходится или бежать галопом, или широко шагать, описывая этой лапой полукруг при каждом шаге. Но вот он придумал развлечение: опустил голову в снег, только уши на поверхности, и идёт, оставляя по бокам морды ровненькие снежные бурунчики.
- Ой, -тихо произносит Хозяйка и останавливается, не сводя глаз с рыжих ушей, плывущих над снегом. Я тоже взглянула в ту сторону и понимаю, кажется, в чём дело: прямо по курсу торчит невысокий корявый пень, а Марсик неумолимо к нему приближается, ничего не подозревая… и вот резко останавливается. Достаёт нос с белым на нём сугробчиком, недоумённо моргает. Хозяйка смеётся, подходит и гладит обескураженную морду. «Дурачок ты, Марсик…»
Я подбегаю, кладу ему на спину лапки, отпрыгиваю, приглашая играть, Арго тоже откликается, и мы устраиваем настоящий концерт с догонялками, кусалками и удиралками. Хозяйка, смеясь, бегает вместе с нами, подзадоривая и придумывая что-то ещё то с палкой, то с шишкой, сорванной с ёлкиной низкой лапы. И вдруг предстало перед нами озеро – чёрное, неподвижное и бескрайнее. Приближаемся с нему, делаем ещё несколько шагов, и – вот оно – озеро Лисье, у самых наших ног. Пустынный берег резко очерчивает границу снега и воды, а вода больше похожа на плотный свинцовый монолит – мрачный и холодный. Ещё ближе подходить не хочется, неуютно от этого зрелища, хотя и вызывает оно непонятное уважение.
Постояли мы, нагляделись и потихоньку побрели вдоль берега в сторону засыпанных снегом домиков, какого-то настила над водой, перевёрнутых пузатых лодок. Видимо, летом здесь не бывает так пусто и скучно; вон лавочки, киоски с приоткрытыми дверьми, подстриженные кусты… и только птичьи следы кое-где указывают, что жизнь здесь не замерла окончательно. Сделав таким образом довольно большой круг, возвращаемся к своим следам, по ним же движемся обратно, выбираемся, наконец, на дорогу и уже легко спускаемся вниз, очень скоро достигая первых частных домов с бдительными сторожами…
- Заходим домой. У «братиков» на штанах, животах, очёсах на лапах – плотные снежные шарики. Они постукивают, падают и превращаются в мокрые лужицы. Торопимся к своим матрасикам, ложимся и, нежась в тепле, отдыхаем. «Братики» обкусывают сосульки, плюются и, наверное, мне завидуют: не всегда короткая шубка – это плохо, но тем не менее, матрасик мне кажется не совсем уютным, и я запрыгиваю на разложенный диван, пристраиваюсь спинкой к горячей железяке, которая - «батарея». Собаки задумчиво следят за мной, затем Арго, а за ним и Марс – последовали моему примеру. Хозяйка возится на кухне, готовя нам обед, а себе – как всегда – кофе. Обедает она, как правило, к вечеру, накормив прежде нас, прибравшись и немного отдохнув. Затем мы немного гуляем вокруг дома и до самой поздней ночи слушаем бесконечное стрекотание хозяйкиной машинки. Приходят и уходят клиенты, приносят и забирают свои бумаги… в общем, всё как всегда.
Примерно раз в неделю появляется Аннушка, и тогда у нас небольшой праздник, даже несколько раз гуляли вместе. Но чаще всего наши хозяечки закрываются в кухне, долго там разговаривают, а мы изнываем под дверью
Динь-динь!
«Аннушка, наверное…» - лениво думаю и собираюсь встретить, но – лень…устала; колли только поставили уши и приоткрыли глаза. Тоже набегались.
Хозяйка открывает дверь и прямо у порога: «Профессор… здравствуйте, дорогой! Заходите, рассказывайте…
- Здравствуй, Зоинька, здравствуй… что рассказывать?
- Всё подряд: как съездили, что делали, что в Москве? Про свою диссертацию… Вам сейчас лапу жать с поздравлениями, или подождать пока? – помогает снять пальто, вешает его, - проходите…
- Минутку, я не один.
- А с кем?
- Сейчас зайдёт, машину закрывает.
И вот заходит в комнату невысокий толстенький Клиент, за ним – повыше и помоложе, с чёрными усиками, в руках у него большой бумажный свёрток.
- Ой, - Хозяйка смутилась и бросилась к дивану. – А ну-ка, убирайтесь, наглецы!
Чувствую – не так уж и злится, для виду, в основном. Но – надо подчиняться. Мы нехотя слезаем и разбредаемся по местам.
- Ничего, мы постоим, - неуверенно говорит Профессор.
- Пока постойте, - соглашается Хозяйка и быстро снимает изрядно промокшее покрывало, уносит в ванную; достаёт из шкафа другое – более нарядное – расстилает.
- Садитесь, гости дорогие… высокоуважаемые!
- Ого, - смеётся Профессор, - что-то новенькое.
- Я сама изобрела, исключительно для вас!
- Очень приятно. Да… это – мой заместитель. Познакомьтесь…
- Заместитель склонил голову, представился.
- Хороший? – спрашивает Хозяйка у Профессора.
- Кто? – не понял он.
- Заместитель Ваш – хороший?
- Очень!
- Тогда и мне – очень… приятно, - и Хозяйка протягивает руку.
- Заместитель озирается, кладёт свой неуклюжий свёрток на диван и тоже подаёт Хозяйке руку.
- Зоя, - тихо говорит Профессор, - он тоже диссертацию затеял.
- Где, вот это? – Хозяйка смотрит на свёрток.
- Нет, это мы Вам… кое-чего.
- С работы украли?
- Ой, ну что Вы… - смеётся Профессор и садится на диван, жестом приглашает своего спутника, - даже представить не в силах, что можно у нас украсть. Скальпель, разве…
- Ну, не скажите, задумчиво говорит Хозяйка, у вас там для опытов кто? Отвечайте, садисты!
- Мышки, крысы, кролики… - вспоминает Заместитель.
- Продолжайте, продолжайте, - смотрит на него Хозяйка.
- Обезьяны…
- И всё?
- Всё!
- Врать нехорошо. Вас чему в школе учили?
- Когда это было, - вздыхает Профессор.
- Ну, в институте, аспирантуре…
- Много чему… даже марксо-ленинскую постигали.
- Это ещё зачем? – искренне удивляется Хозяйка.
- Сам не знаю.
- Вы меня с толку не сбивайте – собаки есть?
- Нету – твёрдо говорит Профессор. – Я их ликвидировал!
- Как это? – испугалась Хозяйка.
- Выпустить приказал и не пускать собаколовку на территорию после одного случая. У нас врач есть… тоже диссертацию пишет. И вот он, чтобы получить разрыв плевры, скинул одну собаку с третьего этажа.
- Передайте этому фашисту от меня, что он козёл! И не дай Бог, если он у меня появится – будет свою диссертацию на лестнице собирать. И Вам я кошкину свадьбу с воплями устрою у Вас в кабинете. Не поленюсь, приду, - Вы меня ещё не знаете! Увольте его улицы подметать!
- Я ему выговор объявил по партийной линии… может, что и пациенты видели, а эта картина на их здоровье вряд ли хорошо могла подействовать.
- Ещё рожу набить надо было! – мрачно говорит Хозяйка. А раз не сообразили, то с Вас, как с крупного государственного деятеля – взятка!
- Вон… принесли уже – кивает Профессор на свёрток. – Защитился я, Зоя, жду из ВАКа подтверждение… защита прошла успешно.
- Щас я Вас поздравлять начну, практически. Только – просьбочка: как у Вас с кетгутом?
- Вам-то зачем? – искренне удивился Заместитель.
- У наших айболитов – большая проблема, а снабжают их паршиво. Выручите, а? – клянчит Хозяйка. – А я, дорогой профессор, все онкологические диссертации сделаю по символическим расценкам… кроме этого выродка!
- Ну-ну… приходи. Завтра у меня – операционный день… послезавтра. Я распоряжусь. Да подумай, может ещё что необходимо, а лучше – напиши, чтоб не забыть. А ты, - обращается к Заместителю, - встретишь и, по возможности, дашь, что надо.
- Я Вам напишу списочек, - обрадовалась Хозяйка, - листов на сорок! – и потирает руки.
- Пиши, - соглашается Профессор, - я нынче добрый.
- Не-ет уж… я с Вашего Заместителя теперь не слезу, - Хозяйка злорадно показывает мизинцем, - вот принесёт своё сочинение – я его шантажировать начну, пока не разорю Ваш Институт… один йод останется! И валерьянка – для вас.
- А если не принесёт?
- Ещё лучше… а то от Ваших терминов скоро заикаться начну. Это ж надо такое выдумать: одно слово чего стоит - «о-зло-качест-вление»… Вы- то сами как их произносите? Полдня тренироваться надо…
- Привыкли.. у нас свой жаргон.
- Ладно, Профессор, приготовьтесь – я Вас сейчас целовать начну!
- Зачем? – удивился он.
- Поздравлять… обещала же!
- А-а… - вспомнил Профессор, - отвернись, - говорит Заместителю.
- Да я уж всего насмотрелся… и поцелуев тоже…
- Что, - говорит Хозяйка, - от пациентов?
- Ой, - нет! – поморщился он, у нас лёгочники… Вы их видели? Трубки торчат дренажные…
- Замолчите… - отмахивается Хозяйка, - я Вас собираюсь кофе угощать, а Вы – со своими поцелуями…
- Зачем же кофе, - вмешивается Профессор, - у нас получше кое-что… (Заместителю): - развязывай, не стесняйся!
- Ох, Господи, - вздыхает Хозяйка, увидев две бутылки с серебряными шеями, - я скоро белую горячку заработаю…
- Отремонтируем! – успокоил Профессор, выкладывая торт, огромную конфетную коробку и тёмно-красные розы.
- Это не Ваш профиль, - вяло сопротивляется Хозяйка.
- Наймём на стороне…
- В дурдоме?
- Эту шутливую беседу неожиданно нарушил звонок в дверь. Гости недовольно переглянулись и уставились на Хозяйку.
- Не волнуйтесь, - тихо говорит она, - если кто «по профилю» - в комнату не заведу, я – сейчас.
Видно было, что врачи (я тоже по запаху научилась определять), испытали облегчение. Хозяйка закрыла за собой дверь в комнату, и тут же, сияя, вернулась, держа за руку нашу драгоценную Хозяечку. Мы дружной толпой ринулись здороваться.
- Здравствуйте, пёсики – мокрые носики… - она аккуратно снимает со своей груди лапы нашего вожака, - здравствуйте, все остальные! Мамочек, я пришла тебя с зимой поздравить, с первым снегом, а меня, кажется, опередили.
- Это я их поздравляю… и тебе советую.
- А-а, - вспомнила Аннушка, - мы ж Вам диссертацию делали… Защитились, значит?
- Да уж… - Профессор нарочито небрежно повёл плечом.
- Успешно, надеюсь?
- Его там на руках качали! – сообщила Хозяйка, - и даже тайное голосование отменили, крича: «академиком назначить главным над всеми хирургами Советского Союза!»
Гости дружно смеются. Заместитель, не сводя с Аннушки восхищённых глаз, спрашивает: «А Вы тоже печатаете?»
- Если можно так сказать… но в основном – помогаю. И исключительно на заграничном языке.
- Это уже мой заместитель! – гордо говорит Хазяйка, - не всё ж Вам.
- Мамочка, кофе у тебя есть?
- А шампанское? – интересуется Заместитель.
- Сейчас сбегаю… профессор, я Вас очень поздравляю и очень за Вас рада! Но… Господи, - смотрит она на цветы, - красота какая! И - в такое время года… - она берёт розы, достаёт из серванта узорчатую вазу и уходит в кухню.
- А мне – нельзя, - грустно говорит Заместитель, - я – за рулём.
Аннушка высовывается в дверь: «Извините,.. мам, можно тебя на минутку?»
Хозяйка поднялась и, тоже извинившись, вышла. И когда гости в комнате остались одни (то есть, кроме нас, конечно), то стали между собой говорить; и как я ни крутила мордочкой, глядя во все глазки, - так и услышала ни одного знакомого слова. Затем они тихо поднялись, всё ещё обмениваясь непонятными словами, и поглядывая в сторону прихожей.
- Ку-уда? – удивилась Хозяйка, заходя.
- Зоенька, - мягко говорит Профессор, - мы, собственно, долго задерживаться не собирались. И, если честно, то заехали поблагодарить ещё раз и, если можно, договориться насчёт диссертации.
- Ох, Господи! – Хозяйка сдвинула брови, - вот и откажи вам теперь… ну что мне с вами делать? Зайдите… - она задумалась,
- Завтра зайду, - подхватил Заместитель, - и все нюансы обговорим при встрече. В какое время лучше?
- После трёх…
- Спасибо,.. профессор так о Вас отзывался.
- Врёт он половину – я вредная и зануда. Пусть лучше поведает, как я к нему придиралась за почерк и выражения нецензурные…
- Так я завтра зайду? – держась за дверь, - уточняет Заместитель.
- Милости просим.
Когда, наконец, дверь закрылась, Хозяйка вернулась в комнату, села на диван, задумалась, теребя меня за ушко. А что я опять влезла на диван – она и не заметила. В порядке вещей, так сказать.
- Мам, - Аннушка выходит с чашкой кофе, - я не помешала?
- Скажешь тоже… - ритуал. Но что мне делать с этим складом? – и она берёт бутылки. – Уже ставить некуда. Девочка моя, подожди-ка… тут конфеты какие-то, торт… Хотя нет – забери с собой всё. – Отойди! (это Марсик проник Хозяйке под локоть, плотно приставив нос к самой большой коробке и размахивая высоко поставленным хвостом).
Игнорируя это предложение, Аннушка раскрывает одну за другой коробки, всплёскивает руками: «В жизни такой красоты не видела! А если и на вкус не хуже… где только они такое берут?»
- Может, им, в свою очередь, кто подарил… может, специально купили. Скорее – первое. Хотя – какая нам разница…
- Действительно… на, Марс! Вот сладкоежка… Гошенька, на конфетку,.. Вегочка!..
Мы получили по коричневой вкуснятине. Я и белый «братик» - заглотили, не разжёвывая, и ещё дожидаемся. Арго из вежливости мусолит свою, затем оставляет и прямо-таки обвивает Хозяечку всем своим худеньким телом, заглядывая при этом в глаза. Сама нежность и преданность наш Арго.
- Как дела, мышонок?
Аннушка вздыхает: - знаешь, мамочек, я сейчас – дома! А там – обязаловка, ссылка. Виталий дома сидит, накупил за копейки какие-то детские картонные игрушки – вырезает, самолётики клеит… Ничего не пойму: сервиз хрустальный продал, и это – семейная жизнь? – Смотрит она в окно, на заснеженный двор, в уголках рта – горькие складочки. И грусть, и обида в больших карих глазах.
- Чем я могу помочь, девочка?
- Ничем… знаешь, мам, мне хотелось жить интересно, красиво, самостоятельно, если хочешь… Смотрю вот на тебя, бывало: работаешь – сутками, люди тебя уважают… - и какие люди! Профессора, министры, даже академики были, кажется… писатели. Ну что ты видишь? Машинка, бумаги, известные люди, собаки… Допустим, выйдешь – но куда? Выставка – два раза в год, на природу – два раза в месяц. А что тебе дало знакомство со всеми этими людьми?
- Значит, я, по-твоему, должна у каждого что-то клянчить?
- Мам! Пойми меня правильно: я не к тому, чтобы каждое знакомство использовать в шкурных целях. Не болеем (тьфу-тьфу), не учусь нигде. – и смотрит на мать, - а у тебя столько преподавателей университетских.
- А Израиль?
- Вот Я – там ничего не потеряла…
- Так учись! Новый год через месяц, ты пока подумай, а потом найдём преподавателей нужных, - и к лету подготовишься, поступишь, - ты ж у меня умница, - она с нежностью смотрит на Аннушку, затем присаживается поближе, берёт её руки в свои, - в школе ты училась хорошо, это потом разгильдяйничать начала (Аннушка лукаво улыбается, косясь в сторону). Ты не очень-то! Мне тогда не до смеха было, - ворчит Хозяйка, - ну да Бог с ним – дело прошлое… где бы ты хотела учиться?
- Не знаю… может, на юриста?
Хозяйка задумывается: - что-то не припомню их у себя дома… вот если бы – на врача! Из Мединститута половина преподавателей тут отметилось, Республиканская больница, Онкологический центр, ожоговый, педиатрии…
Главный венеролог – в соседнем подъезде…
- Нет-нет, - это уж никак не по мне: больные, кровь, слёзы… Не дай Бог!
- Не обязательно больные, - возражает Хозяйка, - можно на этот… как его… - таблеточный факультет. Вот уж полезная специальность!
- И что? В аптеке сидеть с мензурочками? Или исключительно для себя: диплом – в стол, сама – в переднике и шлёпанцах и с обширным знанием латинских слов и выражений?
- Воров ловить лучше, или их же допрашивать? И сослуживцы не особенно отличаются… вот где терминов наслушаешься – да не латинских!
- Юристы не только воров ловят, существует, например, международное право…
- А в нашем университете такое есть?
- Вот и узнай!
- Узнаю,.. а как же…
- Никаких «а как же» - я никуда не поеду!
Хозяйка, горестно сдвинув брови, смотрит на Аннушку. «Тебе, конечно, виднее. – наконец говорит она, - но что же дальше будет»?
- А ничего – буду учиться, а может, и работать где-то– тебе помогать.
- Забыла, время какое настало? Ты разве сможешь учиться, если русские секторы ликвидируют? А может, и ликвидировали уже…
- Независимость когда объявили? Недавно совсем, значит, пока русские секторы есть – ведь кто-то на первом курсе, а это четыре или пять лет ещё в запасе…
- Да. Но летом уже принимать, может, не станут…
- Давай, мам, пока не будем гадать. Ты где на Новый год будешь?
- А вон – моя компания сохнет, и вот, - держит в руках бутылки, - все три подъезда напоить можно.
- А ты?
- Его родители зовут, но я уже сказала Виталию, - не пойду. Там все взрослые соберутся – скукота. Позовём Вику с мужем, ещё пару одноклассников, будем веселиться… пир во время чумы, блин…
- Ох, Господи! – услышав звонок, с досадой произносит Хозяйка. – Проходной двор, блин!
- Сиди, мамочек, я открою.
- Ты хватай это, - Хозяйка кивает на коробки, - и тащи в кухню, да бутылки не забудь…
Заходит опять врач - Сёма Ситерман. Так же аккуратно вытерев ноги в прихожей, осторожно заходит в комнату, садится.
- Закончили, Зоя?
- Нет, Семён Израилевич.
- Что-то было непонятно? Он снимает очки, тщательно протирает белой тряпочкой и опять пристраивает на свой большой нос.
- Нет, всё понятно, просто у меня уважительная причина была.
- Какая же?
- Лень! И вообще… надоело всё.
- Я Вас понимаю, а что же мне делать?
- Сыграйте что-нибудь, - Хозяйка кивает на пианино, - Вы ж признались однажды.
- А что?
- «Семь сорок», - говорит Аннушка, появляясь в комнате.
- О-о, - обрадовался Сёма, - здравствуйте! – Он с удовольствием смотрит на Хозяечку, встаёт и пожимает протянутую руку, ну как Вы?
- Уже снюхались, - констатирует Хозяйка, - предатели Родины, отщепенцы! Рыбак рыбака…
- Это Вы о чём?
- Всё о том же. Только интересно: кто первый на землю обетованную ступит, - Вы, Семён Израилевич, или моя дочка?
- Сёма недоуменно крутит головой.
- Да, Семён Израилевич, - грустно кивает Аннушка, моя теперешняя родня почти оформили документы.
- Но это же замечательно! – воскликнул Сёма. – Вам повезло! Муж – еврей?
- Ну не араб же… а Вы тоже собираетесь? – безо всякого энтузиазма спрашивает Хозяечка.
- Да, но после защиты.
- Свой человек поблизости будет. Вы хоть не забудете нас там?
- Как можно! И кто же у вас едет?
- Все едут… и я – как бесплатное приложение…
- Зачем Вы так?
- А как? – Аннушка чуть не плачет, - Вы вот - врач, свекровь моя – врач, свёкр – инженер электронный, муж – бездельник, а кто я? Возьмёте меня к себе на работу?
- Его самого не возьмут, - успокаивает Хозяйка, - если только в ресторан – посуду мыть.
- Почему вы так думаете? – оскорбился Сёма, - я ж кандидатом этих… (он хмыкнул и посмотрел на Хозяйку) наук буду, практика у меня неплохая.
- Это не я так думаю. Это – Высоцкий. Не слышали про Мишку Шифмана?
- Слышал, - смеётся Сёма, - гениальная вещь!
- К тому же я Вам могу свинью подсунуть: – вот пойду в ОВИР… - и хрен Вы куда уедете, - злорадно говорит Хозяйка, - такого наговорю…
- А Вы уверены, что они Вас послушают?
- Очень может быть, Аннушка машет рукой, - Семён Израилевич, моя мамочка их главному начальнику в своё время докторскую диссертацию печатала, редактировала…
- Монографию ещё… - добавила Хозяйка.
- Да, а поскольку начальник ОВИРа мнит себя как минимум замминистра МВД, - то его бумаги сюда посыльный носит – капитан, который исключительно Израилем занимается.
- Так что уезжайте, - улыбается Хозяйка, - лучше всего к ближним родственникам на Дальний Восток, чем к дальним – на Ближний. У нас тут и климат лучше… А я и не пойду никуда – они сами здесь через день бывают.
- Если Вы не хотите, чтобы Ваш зять уехал, то причём тут я?
- Чтобы не допустить утечки мозгов… а Вы и испугались? Теперь слушайте сюда: будете придираться с диссертацией – отомстю! Когда посчитаю нужным – тогда и закончу.
- Сёма вопросительно смотрит на Аннушку.
- Да не обращайте Вы внимания, - успокаивает она. – Мам, хватит уже…
- Тогда идите сюда, - говорит Хозяйка Сёме, доставая из-за машинки бумаги. - У меня всего-то два листа осталось… Вы здесь что-то не по-русски написали – клинопись какая-то…
Сёма склоняется над бумагами, читает, затем достаёт ручку, пишет. «Извините, - говорит, - я не тот лист положил…»
- Это Вы специально, - констатирует Хозяйка, - чтобы лишний раз с нами пообщаться.
- Естественно… - машинально бурчит Сёма, - продолжая писать, - ну вот! – он протягивает Хозяйке листы, - значит, завтра могу придти?
- Можете… а я позвоню в ОВИР, этого капитана приглашу, и он Ваши бумаги тут оформит, заранее.
- Ещё КГБ есть, - сомневается Сёма.
- Ох, святая простота… чтоб Вы знали – там тоже тип сидит, на изаильских бумагах (и они, кстати, друзья). Вы же, несчастные, думаете, что у них волокита, проверки всякие, согласование с каждым телеграфным столбом…
- А как?
- Да никак. Две печати поставить – и все дела! При мне было: сижу у этого капитана в кабинете, печатаю бумаги (они очень просили у них поработать, потому что документы под грифом). Так вот: заходит один бедолага – глаза по полтиннику. «Пока нет! – говорит ему капитан, - позвоните завтра». Тот покорно уходит…
- А-а… - вспомнила Аннушка, - я тогда тоже там была.
- Что, тоже печатали? (Кажется, Сёма уже ничему не удивляется).
- Нет, - говорит Хозяйка, - она в сейфах ковырялась – израильские марки отдирала. Тогда же это экзотика была. Так вот, затем наш капитан звонит в КГБ своему другу, они болтают о том, о сём. И только в конце разговора он вспомнил, зачем, собственно, позвонил. «Я тебе, - говорит, - этого (и называет фамилию) пришлю завтра, а то он уже глаза намозолил… у тебя там против ничего нет? Поставь печать – пусть мотает…» Вот и все дела. И, чтоб Вы знали, - всё, в основном, зависит от них двоих.
- Я так знаю, - задумчиво говорит Сёма, - результаты после подачи документов – через полгода…
- Да ну их, в самом деле!
- Ну да… - Сёма поднялся, достаёт бумажник, - сколько я должен?
- Завтра, завтра… проверите всё не спеша… ошибки, может, какие…
Договорились… однако, Зоя, с Вами надо дружить!
- Ещё бы… только Вам-то бояться нечего, даже словечко замолвлю, если понадобится… а вот с них – смотрит на Аннушку, - последние штаны стяну. Да и вообще подумаю: может, тут коммерческий филиал устроить… ОВИРовец, КГБшник, и я – бумажки оформлять. Взятки – пополам! А чтоб соседи не завидовали – выселить к едрене-фене. Повесим табличку: «Частный ОВИР». Секьюрити есть бесплатные… заживем тогда…
- Бог в помощь, - смеётся Сёма, - я первым клиентом буду…
- Всего доброго, - Хозяйка провожает Сёму в прихожую.
Мам, а не зря ты такие вещи рассказываешь?
- Какие – «такие»?
- Ну. Насчёт порядков в этих заведениях.
- Девочка моя, кому надо – те лучше меня всё знают. И даже имена жён сотрудников, и у любимых тёщ дни рождения помнят. А ещё, я так слышала, что если их вообще не разгонят, то серьёзные реорганизации ждут. Кончается их жизнь холявная. КГБ – ликвидируют, а этих – по отделениям паспортистами распихают.
- Не пойдут же, - усомнилась Аннушка.
- Куда денутся… не постаментами ж..
- Кем?
- Постовыми ментами… видела таких – с полосатыми палками посреди улицы? Или метро караулить – ещё лучше!
- А чего они действительно, его караулят?
- Чтобы паровоз не украли. Слушай, да оставь ты их в покое, распереживалась – нашла объект! Что вот нам с тобой делать? А собственно, чего ты пришла? – уставилась на неё Хозяйка.
- Мешаю? – и у Хозяечки подозрительно заблестели глаза
- Ну в кого ты такой пенёк? – Хозяйка обняла Аннушку, чмокнула, привстав на цыпочки. – Слушай, у меня идея! Давай-ка, одевайся!
- Куда?
- Потом узнаешь. Быстренько…
Начали они одеваться. Хозяйка сделала это в один момент, как-будто ей «приспичило». Аннушка же топчется бестолково, суетится: то расчёску берёт, то косметичку открыла, да так и оставила, переключившись на какое-то пятнышко на юбке. Стоит Хозяйка, ждёт терпеливо, потом помогать начинает.
- Ох, - морщится она, - ну ты в своём репертуаре…
- Я должна быть в порядке.
- Наконец, кажется, у них всё готово. Аннушка подошла к кобелям, каждого погладила, меня легонько шлёпнула: «Не скучайте, братья и сёстры наши меньшие, мы сейчас!» И они ушли. Сразу стало тихо и одиноко. «Братики» встали, встряхнулись, обошли квартиру, всё понюхали. Марсик набрёл на упавшую со стула перчатку, приткнул к ней нос и покрутил хвостом, определив хозяечкин запах. Арго посмотрел на него и тоже подошёл и тоже сунул нос в перчатку. Отпихнув Марса, он взял её в зубы, отнёс её на матрасик и улегся там.
Сижу на диване, смотрю, как всегда, сверху.
- Идите сюда, - говорю, - хозяйки ушли, теперь можно.
- Мне и тут хорошо, - лениво отвечает Марс. – Я уже высох, - и начинает крутиться на матрасике, поудобнее устраиваясь.
- Там крепенько, - продолжаю уговаривать, - а тут мягко…
- Как? – смотрит на меня Арго, - «твёрденько», ты хотела сказать?
- Ага!
- Совсем обнаглела… ты на себя давно смотрела? На хозяйкину подушку похожа.
- Мне так положено, я – девочка, и – не вашей… породы.
- Видел я одну девочку, - припомнил Марс, - чумка у неё была, Долго её лечили… и не дохлела никак, и не поправлялась. Кусали её врачи, кусали, а всё без толку, так же жалко! А худющая…
- А кто была? – спрашивает Арго.
- Не помню. Вроде – пойнтер, или… короче говоря – из лысых охотников. Я ж не ходил тогда.
- Эти охотники – все худые, - бурчит Арго, - только не люблю я, когда у собаки шубка не как у меня. Одна радость – кусать их хорошо получается.
- Если догонишь, - улыбается Марсик.
- И делать нечего! Ты помнишь, как я боксёра трёс? Поймал же.
- Помню,.. не помню только – за что.
- Морда на ботинок рваный похожа.
- Почему – «на рваный»?
- А ты видел, что у рваного ботинка тоже зубы торчат, только железные?
- Господи, - вздохнул Марсик, хоть бы раз что-то приятное вспомнил, а то – дрался, да к сучкам приставал… ладно, отстань, посплю я..
Свернулся Марс клубочком, нос на свой хвостик пристроил, только задняя лапа прямая торчит. Арго покопался под матрасиком, выудил оттуда косточку и принялся грызть… смотрю я, завидно… так это вкусно у него получается. Спрыгиваю с дивана – и к своему матрасику. Обнюхала всё, проверила – нет ничего. Чем бы это заняться? И зубки новенькие чешутся как на грех. Иду в кухню – ничего интересного; сижу, раздумываю. Мячик мой порвался, от шишки давно пенёк остался, голые косточки все Хозяйка выбросила. Пойду-ка водички попью… И тут я увидела в прихожей нечто такое, что и про воду забыла: на большом таком ящике, в котором хозяйкина обувь отдыхает, лежит рыжая кошка свернувшись, и не думает бояться. Подкрадываюсь на цыпочках, принюхиваюсь… пахнет Хозяйкой (но тут всё Хозяйкой пахнет). Ещё поближе, а вдруг укусит, раз не боится? Вытягиваю шейку, и носишко мой касается шубки, не понять только – чьей. Но это не важно. Беру я эту «шубку» и несу в комнату очень гордая, предвкушая, как «братики» завидовать начнут. Держу добычу надёжно, оглядываюсь, а кобели спят – никак не реагируют. Ну и пусть. Влезаю на диван, ложусь поудобнее, обнимаю свою новую игрушку, пробую на зубок… И тут мне подумалось: какая же я собачка ловкая да умелая – добычу вот поймала и вот так кусать буду, трепать! И так я увлеклась, что вокруг моей мордочки скоро образовался целый ворох рыжих клочков, внутри которых почему-то оказалась обычная тряпка. Попробовала я ещё и из этой тряпки клочков наделать, но она оказалась покрепче рыжей шкуры. В общем, скоро мне это надоело. Положила я мордочку на лапки, вздохнула и прикрыла глазки. Так незаметно и уснула.
Когда вернулись хозяйки, я не услышала, но проснулась от ощущения какого-то беспокойства и неприятности. Открываю глазки, а перед диваном стоят хозяйки и молча, по-моему, даже с испугом, смотрят на меня, из-за их спин выглядываются две морды, принюхиваются.
- Вот получишь сейчас, - сочувственно говорит Арго, - аж не завидую.
- Да-а, - Марсик поджимает хвост, - я лучше пойду отсюда. Хватило ж ума…
- А я подожду. Если что – добавлю!
- Услыхала я всё это, прижалась к дивану. Поднимаю мордочку, нерешительно покручивая хвостишкой, смотрю на хозяек (и что я такого ужасного сделала?), прижимаю ушки, улыбаюсь, хвостик ещё быстрее вертится (Господи, да что ж они так стоят и молчат – глаз с меня не сводят?)
- Мам, - тихо говорит Аннушка, показывая на меня пальчиком, - это что?
- Это моя шапка была, лисья… из цельной шкуры, - грустно так отвечает Хозяйка. – Помнишь эту горничную из пограничной гостиницы? Три месяца с ней расплачивалась…
- Что делать будем?! – громко и грозно спрашивает Аннушка (Арго тоже поджал хвост и попятился).
- Я совсем влипла в диван, сердечко стучит – будь что будет…
- Вега! – почти кричит Хозяйка, - ты что это наделала?
Я дёрнула с дивана, но поскользнулась на шкурках и шлёпнулась на пол, вниз «мякушкой». Приземлилась я прямо на откусанный хвостик, и дикая боль пронзила весь позвоночник, до самых глаз.
- А-ва-ва!.. – жалобно закричала я; глазки почему-то перестали видеть из-за выступившей в них водички, в носишке защипало.
Хозяйка всплеснула руками и, выронив свёртки, подхватила меня, села, плотно прижимая к груди.
«А-ва-ва», - говорит она ласково, - хвостик у нас «а-ва-ва» Гладит меня по головке, по спинке, - не плачь, девочка, не плачь, собачоночка… Очень «а-ва-ва»?, - приподнимает мне мордочку и заглядывая в глазки
- Ма-а-ам, - Аннушка укоризненно качает головой, - значит, ей это так и сойдёт?
- Ты когда-нибудь на копчик падала? – спрашивает у неё Хозяйка, - представляешь, что это такое?
- Ой, было… - сморщилась Аннушка, - когда в горы на шашлыки с компанией ходили. Там речушка – перешагнуть можно. Все перескочили как ни в чём не бывало, я ж на камне поскользнулась… точно – небо в алмазах увидела, минут пять потом сидела прямо в воде… Ве-е-егочка ты моя!
Аннушка ставит на пол большую хрустящую сумку, присаживается, беря мои лапки в свои холодные розовые ручки. А на пальчиках у неё!.. Красивые жёлтые ошейнички – маленькие и блестящие. Потянулась я их понюхать, пытаюсь зубиками попробовать…
- Ну вот, вроде бы и прошло, - ласково говорит Хозяйка, - но мордочку я тебе всё равно накажу,.. потом как-нибудь…
Сажает она меня на диван, подальше от рыжей лохматой кучи, начинает её сгребать в эту же тряпку, которую мне разодрать не удалось.
- Давай, Алёнушка, раздевайся, кофе сделай, а потом за покупки возьмёмся.
- Подожди, мам, надо же письмо от бабы-деда прочитать… - и она садится прямо в пальтишке за хозяйкину машинку, нетерпеливо вертя в руках маленький бумажный квадратик, аккуратно отрывая сбоку полоску.
- Про себя читай, - говорит Хозяйка, я потом – с толком и расстановкой…
- Ага… - и Аннушка бегает глазами по бумажке.
Стало тихо. Хозяйка, наконец, управилась с бывшей своей шапкой, ушла в кухню, что-то там колдует с посудой. Хлопает дверцей холодильника, вода журчит…
- Хорошо ты отделалась, вздыхает Арго. – Я уж думал – лупить тебя Хозяйка будет.
- Ничего себе, - отвечаю, - я так на хвостик упала, думала – дохленькая сделаюсь.
- Ну зачем ты хозяйкину шапку разодрала? – укоризненно спрашивает Марс. – Мы тоже так любим, но не делаем…
- А кто хозяйкину тряпочку порвал? – вспомнила я. – Вон как она на вас гавкала!
- Это Арго начал, - говорит Марсик, - а я отнимал.
- Ты начал! – возражает Арго.
- Нет – ты!
- Вот и порвали, - назидательно говорю им, - бессовестные!
- Молчи уж, - это Марс, - а кто веник разлохматил? А кто колбасу упёр? Хозяйка потом на нас ругалась…
- Веником Хозяйка дерётся, - отвечаю, - а колбаска (я облизнулась) хотела я попробовать, а она почему-то съелась… незаметно.
Выходит Хозяйка из кухни с двумя белыми мисками, доверху наполненными коричневой размазнёй. – Идите жрать, шпана лохматая.
Братики заоблизывались, торопятся в свою «столовую» - в прихожую. Наблюдала я, как они едят: Марсик - очень аккуратно, едва прикасаясь носом, Арго же – перекопает всё, выберет мясо, затем добавит того, что осталось. При этом морда наполовину в каше, и вокруг миски нашлёпано. До конца не доедает никогда, оставляя «на потом», чем я нередко пользовалась
- На, Вегочка, на, хулигашка… - выносит мне мою зелёную мисочку и ставит возле матрасика.
- Мам, - отрываясь, наконец, от бумажки, говорит Аннушка, - чем это ты их – таким вкусным?
- Чем обычно… овсянка распаренная, тёртая морковка, зелень и чеснок – по зубику. Да свинина тушёная.
- Ещё та, что Виолетта дала?
- Ну да… много ещё – на месяц хватит, а может, и больше. Из-за этих банок пришлось все бутылки выселить в угол.
- Я тоже это хочу!
- Ну, подожди… Арго никогда не доедает. Может, оставит тебе чего.
Аннушка смеётся, откладывает письмо и снимает пальто.
- Что пишут? – не выдерживает Хозяйка. – Не болеют?
- Нет… к себе зовут, одиноко им, старые…
- Пошли обедать, - вздыхает Хозяйка.
- А это когда? – показывает Аннушка на свёртки. Уже заулыбалась, глаза блестят.
- Любишь ты обновки… ещё еле соображать начала – уже любила. Она садится, задумывается, и такая нежность, такая доброта у неё в глазах. – Знаешь, - продолжает она, - помню, тебе два годика было. Я как раз командировочные в штабе получила, немного, иду сразу же в магазин: я там платье себе насмотрела, а с деньгами плохо было. Моей зарплаты кое как нам с тобой хватало. Пришла, значит, висит оно на прежнем месте (мерила я его ещё раньше), стоит недорого. Стою я, щупаю в кармане деньги, выглядываю продавцов. И тут – прямо перед моим носом висит цигейковая шубка! Твой размер, даже с запасом.Уставилась я на неё, подхожу как под гипнозом, смотрю на бирку, а в мозгу только одно: «хватит – не хватит»…
- Хватило? – затаив дыхание, спрашивает Аннушка.
- Представь себе…улыбается Хозяйка, - даже сдачу дали – копейками. На маршрутку хватило. Так мне хотелось быстрее тебе радость принести…
- А платье, мамочек? – жалобно спрашивает Хозяечка..
- Какое там платье… я так бежала – пятки об задницу! Как будто украла, а не купила.
- Мы уже в этой квартире жили?
- Да… в апреле мне её дали, а что рассказываю – это уже в августе, что ли…
- И что, что дальше? – заёрзала Хозяечка, - рассказывай!
- Так я уже тебе сто раз рассказывала! – вернулась Хозяйка на грешную землю. – Пошли на кухню!
- Пойдём сейчас… ты так интересно рассказываешь – прямо перед глазами всё.
- Дальше – ничего, - отвечает Хозяйка, - я тебя обрадовать хотела, а ты её так испугалась (и смеётся), что померить согласилась чуть ли не через неделю. Стоило мне её достать из шкафа, да к тебе поднести – ты сразу орать начинала.
- Зато сейчас не буду, - Аннушка смотрит вожделённо на свёртки, потирая руки. – Пошли скорей, - вскакивает она, - а то мне не терпится всё понадевать…
И вот – поздний вечер. Аннушка в постели, читает книгу, подсунув поближе торшер. Хозяйка топчется на кухне, доканчивая свои дела. Я лениво перебираю сегодняшний день. Как же всё-таки хорошо, когда весь день Аннушка провела с нами - всем было хорошо… Сначала, правда, была не в настроении: всё задумывалась, но, сбегав куда-то «позвонить», сказала Хозяйке, что «всё прекрасно», и она останется до утра. Потом Хозяйка очень попросила ей «погулять собак», пока она докончит несколько бумажек. Хозяечка надулась: «Вместе, - говорит, - пойдём». На что Хозяйка ответила: «пойдём, конечно, только ты будешь скучать у телевизора я – трещать машинкой и мешать тебе. Так что выбирай: ты – гуляешь, я – работаю… а потом вместе будем чем-то заниматься, поболтаем…» Аннушка согласилась, нацепила что-то большое и неуклюжее на ноги, старую свою шубку, большие лохматые варежки из марсиковой шубки (я видела, как Хозяйка ещё осенью из вычесанной шерсти делала при помощи маленькой машинки – прялки – нитки, потом крутила их железными тонкими прутиками – и получились варежки), и белую, с тёмно-серой каймой, шаль. Надела всем нам ошейники, взяла поводки…
Вышли мы на улицу и отправились уже давно известной дорогой на площадку. Темнело, но под чёрными соснами на белом снегу отчетливо виднелись наши друзья-собаки, а под одной из них перетоптывались и курили их хозяева. Увидев всё это, мы дружно устремились к привычной компании: обнюхались, поздоровались, стали обмениваться новостями. Мои всегдашние друзья – доберманы подросли, и особенно их носы, и зубки у всех поменялись. Арго снисходительно поздоровался с эрдельтерьером: «Как ты? - спрашивает, - полохмател, я вижу…». «Женился я недавно, - сообщил эрдель, - а ты как? Тоже полохмател…»
Марсик стоит и с уважением рассматривает шоколадную дратхааршу.
- Чего вытаращился? – невежливым басом спрашивает она, - приличную суку никогда не видел?
- Тьфу! – подбежав, фыркнул Арго, - пошли, братик. Чего ты, правда? Такую во сне увидишь – и не проснёшься. Приличная она… хоть бы морду причесала, - мочалка!
- А вон тот, - кивает сука на эрделя, - тоже мочалка. Ну и что?
- Он кобель, - отвечает Арго, - ему так красиво. А на тебя смотреть противно. Тоже мне – охотник… кроме блох на пузе, небось, и не ловила никого.
- Убью сейчас, - мрачно пообещала сука, подняв тоже откусанный хвост.
- Зубы хоть есть? – продолжает издеваться Арго, - я б такой даже собачек не стал делать…
И тут сука, сипло брехнув, кинулась на него. Я, как была, с палкой в зубах, кубарем бросилась на выручку, да так удачно – прямо ей под передние лапы. Собравшаяся было прыгнуть, дратхаарша споткнулась и пропахала мордой по снегу. Я пискнула от неожиданности.
- Кто мою девочку обижает? – кричит Аннушка, подбегает и, присев, гладит меня.
Я так и сижу с палкой, прихожу в себя, а тут и «братики» подбежали, машут хвостами. И тут до меня доходит: я уже не щенок-дурачок, а настоящая собака, которая вообще никого на свете не боится! Кладу аккуратно палку на снег, чмокаю Аннушку в нос, и оглядываюсь на посрамлённую суку.
…Сколько лет прошло. Теперь-то уже понимаю, что Арго (которого уже два года на свете нет) вёл себя совершенно по-хамски, а сука эта была жалкой беззубой старухой, которую и кормили-то, видно, не каждый день… Тогда я таких тонкостей не понимала, и упивалась своей отвагой перед беспомощной старостью, и меня распирала бурлившая молодая кровь…
- Молодец, Вегочка, - ласково говорит Арго, - ты – настоящий ротвейлер!
Подошёл к нам хозяин старой суки, склонился. «Всё в порядке? – спрашивает, и обернувшись, врезал пинком под зад свою собаку, - ах ты, тварь!»
- Зачем Вы так? – вскрикнула Аннушка, - они без нас разберутся!..
В малость подпорченном настроении мы вернулись домой, но сначала побродили где-то между деревьями, поиграли… Аннушка бегала и валялась с нами в снегу. Марсик снял с неё варежку и унёс куда-то – мы её потом долго искали и, наконец, нашли. Когда Хозяйка открыла дверь, то всплеснула руками: «Девочка моя, кто тебя валял? Раздевайся скорей. Господи, шубу порвала – хорошо хоть – старая… Где вы так долго, я уж беспокоиться начала. А щёчки-то розовые какие… - заулыбалась она, - давай-ка ванну наберу, да тёплую пижамку приготовлю…
- Как хорошо, мамочек! – блестя глазами и улыбаясь, выдохнула Хозяечка, - я опять как маленькая… сказку расскажешь на ночь? – ласкается она, прижавшись.
- Ой, ручки-сосульки, - испугалась Хозяйка, - не простудилась бы! Давай-давай – раздевайся…
Вышла Аннушка из ванной – вся розовая, в широкой хозяйкиной пижаме, потом они пили чай в кухне, без умолку болтая, сидели совсем рядышком у телевизора, а нам, чтобы не приставали, Хозяйка выдала по смачной косточке, и мы разбрелись по лежанкам. Из этого я сделала вывод, что если у Хозяйки настроение плохое, а ты вертишься под ногами – попадёт по «мякушке», а хорошее настроение – угощение. Надо бы это запомнить…
Вернулась Хозяйка из кухни, присела на диван, уже разобранный и приготовленный ко сну. «Ну-ка, оставь книгу, - говорит Аннушке строго, но не сердито, - глаза портишь. Они тебе ещё пригодятся…»
- Ложись, мамочек, - тихо говорит Аннушка, - кладя книгу на подоконник, - помнишь, сколько мы на этом диване переговорили всего? Когда у меня свадьба была?.. полгода прошло, а кажется – вечность. Нет,.. – вздыхает она, - уйду я от него. Квартира эта бабкина, матери Беллы, - уточняет она, - прописана я здесь, так что делить они со мной нечего не будут… не лыком они шиты. Что меня там держит?
- Вы опять поругались?
- Опять… подружки ему звонят чуть ли не каждый день, и ещё спрашивают – кто я такая.
- Ну, ерунда это, - у кого в ваши годы нет друзей-подружек? У тебя разве мало?
- У меня, мамочек, - Аннушка привстаёт на локте, - их дофига и больше! Но я, во-первых, не каждому номер телефона дам; во-вторых, - все мои знают, что я замужем, и если звонят, то прежде поздороваются и представятся, и скажут – зачем, если не я трубку беру… К тому же Виталий всех знает, кто звонит. А ему уже полгода каждый раз новая звонит, то сколько же их – батальон? Или, что скорее всего, он им не говорит, что женился… про запас что ли держит?
- Солнышко моё, - отвечает Хозяйка, - утро мудрее вечера… вот и давай отложим.
Ложится Хозяйка на диван, тушит свет. Я, немного помедлив, запихиваю косточку под матрасик, и тоже влезаю на диван, пристраиваюсь у хозяек в ногах.
- Мам, - тихо говорит Аннушка, - не хочется спать, давай поболтаем?
- Ну о чём?
- Не знаю даже. Только не о проблемах. Хочется отключиться от них.
- А есть такое?
- Ой, не говори…
- Тогда давай от противного, - предлагает Хозяйка.
- Давай, а как?
- Сначала определим, что – проблемы, и отложим это.
- Ну, начинай, - с готовностью соглашается Аннушка.
- Ты и тут лодырничаешь…
- Я – твоя дочка, ты много чего видела-слышала, вот и учи меня.
- Где ж ты раньше была, впору было к стулу привязывать. Ну да ладно. Так, значит, не будем про твой «замуж»…
- Про политику…
- Кстати, клиентов у меня поубавилось.
- Почему?
- А потому, я думаю, раз уж стали мы отдельным государством, то практически все писатели, журналисты, все конторы республиканские отказались от русского языка. И знаешь, что выяснилось? Оказывается, многие чиновники с многолетним стажем едва могут пользоваться официальным родным языком. Тот же ОВИР или прокуратура. На бытовом уровне – без проблем, хотя и тут, если вникнуть, ассимиляция – будь здоров – какая. Что же касается диссертаций – тут много внутренних документов – уже мимо меня, и в ВАК теперь не посылают…
- Это что?
- ВАК? Высшая аттестационная комиссия в Москве.
- Значит, ВАК решал, дать кому-то учёную степень или нет?
- Не столько решал, сколько утверждал… формально, чаше всего, я думаю. Ну посуди сама, сколько там специалистов по топонимике, филологии, языкознанию любой бывшей республики? Ну ладно – медицина, физика, математика… Склероз – он и в Африке склероз. А кому это так важно, скажем, почему где-то в Татарии эта гора так называется, а не иначе…
- А в Татарии тоже есть горы?
- Не знаю, я к примеру… не придирайся! И хоть мне лично это не выгодно – тут они правы. Происхождение названий рек, деревень… или исследование фольклора какого-то района республики если и интересно, то очень мало кому за её пределами. Короче говоря – это уже не мои клиенты. Вся пока надежда на врачей. Знаешь, девочка, - и Хозяйка смеётся, - хреново им сейчас. Сидят у меня иногда, хлопают глазами и жалуются: привыкли к русским терминам, особенно по узким специальностям, но – приказано…
- Оно, может, и правильно…
- Да правильно, конечно. А семьдесят лет никому даром не прошли. Многие своё лицо терять начали, и русские – не исключение.
- Мам, - перебивает Аннушка, - тут более или менее всё ясно, что же «не проблемы»?
- Природа, книги…
- Собаки… (я приподняла ушки, на лежанках послышался шорох).
- Это – тоже «проблема», вернее – может скоро стать. Соседи косятся, сучка вон подрастает, течковать скоро начнёт, и с кормёжкой всё труднее. Мясо – по талонам в магазинах, а в коммерческих – никаких денег не хватит.
- А Виолетта?
- Это единственная надежда осталась. И у неё не всё гладко. Она ж там – одна русская, хоть и работает за троих. Пьёт опять же…
- Да все они там пьют!
- За собой не видно. К тому же умеют это втихаря делать. А русский не столько иногда нашкодит, сколько звону наделает – особенно в пьянке-гулянке… Виола же вообще одна осталась, все её родные уехали в Россию.
- Так пусть на другой рынок перейдёт… или в ветлечебницу вернётся.
- У них начальство одно, и называется «Республиканская станция по борьбе с болезнями животных». И если с одного рынка попросят, чтобы устроиться на другой – хорошее знакомство нужно (таких и без неё хватает. К тому же ветинститут новых каждый год штампует, а в деревни – коров и баранов лечить – никто не хочет). Тут только взятка поможет, и не маленькая. И здесь ей многие переплюнут. В общем, как ни крутись, а жопа сзади…
- Пусть собак лечит!
- Она, может, уже и не против, но – практика прервана, ну это полбеды, потом – вряд ли где вакансии есть, а если и есть – опять подмазать надо. Но уже частники появились – и неплохие. Богатые собаколюбы в основном с ними имеют дело, а такие, как мы – идём в районные, там пока бесплатно, зато лекарств не хватает, и работают на энтузиазме, почти на одну зарплату.
- Мам, - серьёзно отвечает на это Аннушка, - нашим, если, не дай Бог, понадобится – на частных денег найдём! Я вот посмотрю ещё на это дело – и пойду работать. Действительно, останешься ты без работы (тьфу-тьфу!) и что?
- Ты меня содержать, значит, будешь?
- А что? Знакомых у меня много – магазины пооткрывали, кафе…
- Магазины – жирно сказано, - вздыхает Хозяйка, - и ты думаешь, платить тебе будут, что до дома не донесёшь? К тому же, частный бизнес только появляется, они сами ещё толком ничего не умеют. Это как у Высоцкого: «Наугад, как ночью по тайге…»
- А ты, мам? Ты ж тоже – частный бизнес…
- Не сравнивай. У меня – школа серьёзная – штаб округа – мы там сутками вкалывали… другое дело, что половина в корзину, но там скорость и качество были на первом месте, других просто не держали.
- Кстати, а как случилось, что ты дома работать начала?
- Ты разве не знаешь?
- Откуда… (по-моему, Аннушка надулась) я ж тогда у деда-бабы жила в Бресте, училась там. И тебя два раза в год видела. Знаешь, как скучала?
- Ах, ты моя лапочка… Сколько тебе лет было? Второй класс, кажется. Ты не помнишь, сколько времени в сутки ты меня видела? Ни пообщаться нам времени не было, ни учёбой твоей заняться, у меня – ни выходных, ни праздников. Росла ты у меня беспризорником, хорошо ещё послушная да уменькая. Зато школа с музыкальным уклоном – заслуга дедов твоих. Вроде, и консерваторией пугали. В телевизоре тебя показывали – «юный композитор» - помнишь?
- Всё равно, отправлять не надо было, если проблем со мной не было…
- Были, Алёнушка, и ещё какие! Ты ж не знаешь…
- Какие? Школа – рядом, училась я хорошо.
- Девочка моя, это уже конченные дебилы в первом классе плохо учатся. А я – в Оперативном Управлении работала завмашбюро – он считался мозгом всего штаба, приграничного, к тому же. Учения – круглый год, штабные тренировки. Наш генерал, что начальником был, - когда он только спал – непонятно. Вот где эксплуататор был! Сам сутками не спал и подчинённым не позволял. Погиб он потом – на самолёте разбился. Полетел в дивизию какую-то… накануне своего отпуска. После этого происшествия разбежались все. Перспективных работников он держал, даже пьяниц… Они пили, но дело знали. Вот, прислали нам нового – из Генштаба, трамплинщика… Так у нас называли искателей больших звёзд и должностей.
- Почему «трамплинщик»?
- Я ж объяснила… ну, представь себе: Генеральный же штаб выше, чем штаб округа? И вот, полковник, допустим, прыгает оттуда вниз – к нам, то есть, на генеральскую должность. И летит потом?..
- Ещё выше?
- Всё правильно.
- А если промахнётся?
-Этот не промахнулся. Звание получил через месяц, но работу нашу, налаженную годами, успел развалить. Вот и разбежались, кто мог. По заграницам, в тот же Генштаб, а кто – и в Афганистан.
- И ты тогда же?
- Да… а машинку я ещё раньше купила по случаю. Ведь некоторые машинистки в штабе имели возможность брать «левую работу» и неплохо зарабатывать. Я тоже намеревалась.
- Не разрешили?
- Со своей еле справлялись. А на меня ещё и Членов Военного Совета навесили, не считая Начальника штаба и Командующего. Мою работу «экстра-классом» называли.
- Отказаться нельзя было?
- Наш генерал был в курсе, а у военных не принято начальству отказывать, - смеётся Хозяйка, - в общем, вкалывала как сивка, причем – за тот же оклад. Дома же у меня ни сил, ни времени не оставалось А тут ещё маленькая моя куколка дожидается. Ты ж помнишь, редко я когда вовремя домой приходила.
- Да затемно, даже летом.
- А тут ещё дед твой приезжал: отдай нам Алёнку… баба, мол, училкой до пенсии проработала, присмотрит квалифицированно. Устроим, говорит, в самую лучшую школу, пианино купим, если захочет… И меня, говорит, меньше пилить будет.
- Ох уж это пианино, - ворчит Аннушка, - а ведь бабина заслуга, что музыкальную школу с отличием закончила.
Наши хозяечки немного помолчали, видимо, думая каждая о своём. Наконец Аннушка говорит: «Так что ж нам делать, мам? Как жить будем?»
- У тебя своя жизнь, фиалочка моя…
- Да не буду я с ним жить, - вскрикнула Аннушка и поддала меня ногой под бочок, - кто это там? А-а-а… щеночек нагленький. Надо перекур устроить… - и нажала кнопочку торшера, - расстроила ты меня.
- Чем это? – жмурится от света Хозяйка.
Стоит наша Аннушка на коленях в широкой нарядной пижамке, бровки сдвинуты, смотрит на Хозяйку просительно.
- Можно я вернусь домой, мам?
- Что, прямо сейчас? – и Хозяйка, приподнявшись, смотрит на будильник. – Два часа ночи, дождись уж утра…
Аннушка хватает подушку и хлопает прямо на хозяйкину голову.
- Я уйду от него, - кричит, - с тобой жить буду!
Спрыгивает с дивана и босиком бежит в кухню. Хозяйка, вздохнув, отправляется следом.
- Да я ж не против, - слышится оттуда…
- Мам, нас же двое – уже легче. Много знакомых, неужели никто ничего не поможет? Не посоветует, наконец.
- Это – да… только знакомые мои – голенькие перед надвигающимся капитализмом. Это же учёные, писатели, врачи. Единицы из них останутся на своих местах, остальным же придётся семечки на углах продавать, или цветы… Смотри, неразбериха какая: беззаконие, делёж власти, сфер влияния. Хорошо – ещё воевать не начали
- Не исключено, - почти шепчет Аннушка.
- Именно… и не зря многие отсюда лыжи навострили. Далеко ходить не надо. Ну, пошли спать?
- Поговорили, называется, - бурчит Аннушка, - без проблем… исключительно на отвлечённые темы… лютики-цветочки… да не обнимайся ты!
«Братики» встрепенулись, оценили обстановку и один за другим отправились в кухню, чтобы быть в курсе; я пока лежу. Тут так уютно, тепло, к тому же ничем вкусным не пахнет.
- Ну вот, опять колючки выставила – розочка моя…
Я – розочка, а почему?
- А помнишь – «Маленький принц»? Читала же?
- Нет, пластинка у меня была… ты тогда много сказок покупала.
Заходят хозяйки в комнату, садятся на свою постель. За ними следуют «братики», но поняв, что ничего интересного не предвидится, постояли немного и пошли опять укладываться.
Хозяйки ложатся, устраиваются поудобнее и гасят свет.
- И что про розочку? – тихо спрашивает Аннушка, - и я при чём?
- Ну, ты помнишь, у Маленького Принца была роза, а у неё – два шипа… так вот, она воображала, что очень защищена от всех неприятностей, а на деле… беззащитная, трогательная и красивая – вот как ты. А шипы – кому они помешают – видимость одна.
- Ты права, наверное,.. и вообще, мам, мне кажется, что иду я по жизни шёпотом и на цыпочках, вдоль стеночки… другие же, смотрю я на своих подружек, - уверенно и с песнями, как на демонстрации. Я же – как будто виновата перед всеми. Так я завидую людям, уверенным в своих силах… что это со мной?
- Я, наверное, особенно не отличаюсь. По-моему, это потому, что нас воспитывал один человек.
- Кто?
- Да баба твоя. Тридцать лет учительницей проработала – и всё в младших классах. Дома – тоже школа была: ни шагу никуда без команды. Хочу свой дом, - резко меняет тему Хозяйка. Вот хочу – и всё! Как можно жить в таком курятнике?
- Чего это ты вдруг?
- Ну представь: небольшой такой домик на две-три комнаты, пусть и маленьких, чтоб удобства хоть элементарные, и – весь лохматый двор, и садик с деревьями и сиренью…
- Как это – «двор лохматый»?
- Ой, ну что тут непонятного… стены дома и забор – плющ, розы насажаю, сирень, жасмин, вдоль изгороди гранаты можно – ты ж видела, как они цветут? Немного смахивает на китайскую розу. А цветов всяких – на каждом свободном сантиметре…
- Помидоры лучше…
- Вот не знала, что ты такой прагматик! Хотя можно и помидоры… они тоже красивые. Понимаешь, Алёнушка, не люблю я всё такое квадратное, прямоугольное – все эти грядки, бороздки. А так представь: земля ровненькая, травка на ней газонная или луговая, чтобы камней несколько живописных – естественный ландшафт. Розы, другой кустарник, пионы можно… и чем помидорина хуже, или тот же салат? Красиво и полезно… скворечников бы настроила…
- Да-а, мамочек, представляю, какой бы ты там зоопарк устроила…
- Какая ж ты противная, - ворчит Хозяйка, - я только разбалделась, прямо наяву себя в этом раю представила, а ты…
- Мам, никто нам не подарит такой домик, чего ж мечтать?
- Эту квартиру поменять можно.
- Думаешь? Какой дурак сюда пойдёт?
- И не обязательно дурак, - в запальчивости шепчет Хозяйка и садится. – Мало ли одиноких, старых… и хоть квартирка наша как клетка попугайская, зато район – самый толковый: метро, базар, рынок, магазины любые – доплюнуть можно!
- Вот-вот… - и Аннушка тоже садится, - зато домик твой – где-нибудь на углу города, и никакой клиент с бумагами не доберётся, заблудится…
- Переведутся клиенты скоро, - грустно отвечает Хозяйка, - как динозавры… зато, правда, хоть помидоры свои будут, яблочко какое… собак вот выгуливать не понадобится – открыл дверь – и гуляй! Благодать!
- Вот с этого и надо было начинать, - ехидничает Аннушка.
- Знаешь что, - Хозяйка уже сердится, неужели тебе нравится, что дверь квартиры открываешь, а там, как в метро на эскалаторе: эти – вверх, эти – вниз. Здоровается каждый, улыбается, а что в мозгах – большой такой вопрос. Да и винить глупо: мы же в противоестественных условиях живём, как в муравейнике. Никак человек не должен жить таким табором, оттого и скандалов столько, и нервы у всех… мне, может, никого видеть сегодня не хочется, а выйдешь за дверь… Зато когда сам себе хозяин, то с утра и до вечера можно немытой-непричёсанной бродить; гамачок развесишь… - и она тоскливо вздыхает.
После небольшой паузы слышится задумчивый голосок: «Устала ты, мамочек. Я слышала, ты с шестнадцати лет работать начала, а отдыхала когда?»
- Два раза – точно помню…Гагра и Сочи. Тебе тогда еще года не было. А знаешь, синичка, что до меня дошло: так получилось, что я всегда в больших коллективах работала – в огромных просто! Первое моё место – зона, усиленный режим, штаб округа – десять этажей, которые буквой «П».
- И в зоне столько же работало?
- Там сидело столько же.
- Расскажи про зону – интересно.
- Интересно, когда детектив читаешь, а окунёшься во всё это – противно только. Я там в оперативном отделе работала и через мои руки столько ориентировок проходило – я первое время обедать не ходила…
- Ну расскажи, мам…
- Алёнушек, ты когда-нибудь вечерком видела приблатнённые компании на лавочках с пивом и другими дешёвыми бутылками? Мат-перемат оттуда…
- Конечно…
- Вот это – основной контингент. А вся эта воровская романтика – бред сивой кобылы, песенки надрывные «Ой, мамочка, зачем ты меня вором родила….» действуют на малолеток с одной извилиной. На деле же: за маленькую поблажку от начальства готовы перезаложить друг друга по пять раз.
- Господи, и все там такие? А как же убийцы, аферисты?
- Хватало и таких, но в основном – шпана мелкопакостная… давай о чём-то приятном.
- Значит – про твой домик будущий? Это ж только мечты…
- Если поставить себе цель… потом, частные дома и в нашем районе есть. Только здесь не получится – тут ты права. Здесь – особняки и с лифтами, и с бассейнами. Да и на что жить и дом содержать будем?
- Я тебе больше скажу, - оживилась опять Аннушка, - зато пылесосить и окна там перемыть, а?.. Слушай, а если опять в штаб округа вернёшься? Таких машинисток, как ты – поискать.
- Знала б ты, девочка, как я устала от машинки! К тому же я избаловалась, чтобы сидеть ненормированный день и получать твёрдый оклад, а если выкладываешься от души – ничего не меняется. Сейчас же – имею в пятнадцать раз больше, работаю, когда хочу, в смысле – день по- своему планирую. Никто не приказывает, а просят. Уважают опять же… А там – каждый недоносок наорать может. Если погоны нацепил, то остальные – сортом ниже, хотя сами же и бездельники. Говорят: «нам платят не за работу, а за должность, выслугу и звание». Солдат такие вообще за людей не считают…
- Ладно, мам. Вот что я тебе скажу. Если будет такая перспектива, чтобы на домик поменяться, тогда ты будешь работать женой, а я – мужем. Ты языка не знаешь, тем более печатать не сможешь, значит, будешь дома сидеть, хозяйничать, а работать буду я!
- Ух ты, монстрик мой! Вот заживём…
- Не смогу, думаешь?
- Ты ж учиться хотела…
- И учиться буду!
- Знаешь, Алёнушек, - опять тихо вздыхает Хозяйка, - я где-то слышала, что мать-одиночка передаёт этот синдром одиночества. Слушаю я тебя и ловлю на мысли, что ты собираешься рассчитывать только на свои силы. Ты вот посмотри на своих подружек – чуть ли не с двенадцати лет уже знают свою цель – выйти замуж, да не за кого-нибудь… и, кстати, это естественно…
- Ну я ж сходила замуж, и что из этого получилось? Козёл какой-то попался.
- Ты сама козел в чём-то… ладно, спать-то будем?
- Не будем. Пошли курить!
- Курить вредно, спи…
- Тогда я пойду туда, не знаю – куда. – И Аннушка, перебравшись через Хозяйку, зашлёпала босиком в прихожую. И тут же из туалета потянуло сигаретным дымком. Хозяйка, помедлив, тоже опустила ноги на пол. В этот момент, как мне показалось, очень громко динькнул звонок.
- Ой, - тихо и испуганно сказала Хозяйка, - кто это?
«Братики» подскочили и, наперебой забрехав, бросились к двери. Хозяйка нажала кнопочку на торшере, встала и, жмурясь, ищет свой халат, нашаривает тапочки и приглаживает волосы. Я тоже спрыгнула с дивана и, потявкивая, присоединилась к стае.
- Отойди, - строго сказал Арго, - тут не до шуток. Может, кусать кого придётся.
- Я помогу, - отвечаю, - я уже умею!
- А если это «чужой»?
- Какой?
- Такой, которых цапать за «рукав» надо!
Сбил он меня с толку, смотрю на него, соображаю: «чужой»… «рукав»… (много позже, уже на дрессировочной площадке, я поняла значение этих слов, а пока хлопаю глазками и не знаю, что делать).
- И не чужой это, - небрежно сообщает Марс, - это – муж, только пахнет мерзко…
Пока мы с Арго препирались, он один догадался принюхаться к щёлочке под дверью, и теперь, мирно помахивая хвостом и снисходительно оглядев нас, ушёл в комнату. Зато из туалета выглянула Аннушка и, привстав на цыпочки у двери, заглянула в глазок. «О, Господи, - говорит, щёлкает замком и чуть приоткрывает дверь.
- Ты чего припёрся? – спрашивает злым шёпотом. И тут же изумлённо добавляет: «Ты пьяный?»
- Кто это? – высовывается из комнаты хозяйкина голова.
- Всё в порядке, мамочек, тут все свои в доску, вернее, - в стельку… - и Аннушка открывает дверь пошире
- Здравствуйте, мама, - на пороге стоит муж Виталик. – Извините, что поздно… я тут недалеко в гостях был…
Муж Виталик переминается с ноги на ногу, улыбается несмело и поглядывает исподлобья на нашу хозяечку, а она – прислонилась к стенке, руки скрестила на груди, и так смотрит! Кажется, от такого взгляда может дырка получиться даже в двери, не говоря уж…
- Да заходи, конечно… да не стой так – холодно, - и Хозяйка, запахнувшись в халат, уходит. Я тоже плетусь следом, затем, опередив её, вспрыгиваю на диван и удобненько укладываюсь на привычное место. Садится Хозяйка рядом со мной. Почёсывает за ушком, задумывается. Слышно, как тихо закрывается дверь, затем – лёгкие шажки и неровные тяжёлые последовали в кухню, и дверь тоже закрывается. Снова стало тихо, только слышим быстрый и сердитый полушёпот, изредка негромкое бурчание. Сколько так продолжалось… а Хозяйка всё сидит. Я чувствую, что не прислушивается, не дожидается чего-то, а словно её выключили, как лампочку – ни мыслей, ни эмоций. Есть Хозяйка и нет её…
- Ты знаешь, братик, - слышится из аргошкиного наместа, - кажется, я этого мужа всё-таки кусну… давно хочется.
- А за что? – серьёзно спрашивает Марс. – Мне он тоже не нравится, да вроде бы не за что.
Лежат они на своих матрасиках, обе морды в сторону кухни торчат, уши насторожены. Вижу по их хвостам – волнуются.
- Братики, - вмешиваюсь я, а если я там надоедать буду, чтобы мне на лапочку наступили… Мне будет а-ва-ва, а вы заступитесь. Ну. как?
- Закрыто там, - сердито говорит Арго, - я б тут не лежал, и твоё «а-ва-ва» не надо.
- И кто эти двери придумал, - говорю, - сплошное неудобство. Сколько там вкусного!
- Да нет, рассудительно вставляет Марс, - двери надо. А то из коридора всякие чужие носы бы к нам совали; холодно опять же…
- Это ерунда, - поморщился Арго, тогда это всё кусать бы можно было – даже интереснее.
- Тебе только волю дай, - ворчит Марс, - что за интерес? Зачем на эту тётку горластую напал вчера?
- Она шла и плохо думала, - говорит Арго, - и смотрела противно – прямо мне в глаза.
- Боится тебя, - заметил Марс, - ты же во дворе бегаешь как в собственном, а это всехний.
- Когда боится – это хорошо, - тебя зато гладит каждый. Глаза б мои не видели!
- А мне приятно…
- Меня тоже не гладит никто, - опять вмешиваюсь, - тоже боятся!
- Тебя чтобы погладить, - говорит Арго, - ещё найти надо, да наклоняться далеко.
- Вот как цапну сейчас! – забыв про всё, кричу ему, - что ты мне всё вредные слова говоришь?
- Ты пробовала однажды, - смеётся Арго, - помнишь, как зубки заблудились?
- Найду голое что-нибудь…
И тут из кухни выходит Хозяечка, сразу видно – расстроенная. Подходит к дивану, садится.
- Поеду я, наверное, мам, - тихо говорит она. – Видишь – сидит… никогда таким пьяным не видела.
- Откуда это он? – тоже шепчет Хозяйка.
- От Вики, говорит. Они с Сашкой рядом живут, ты не знала?
- Не врёт?
- Долго проверить?
- Хорошо, а на чём поедете… или пешком?
- Такси, может, словим, или частника…
- Денежки есть?
- Так, мелочь… Дай на всякий случай.
Аннушка, помедлив, начала одеваться, причёсывается, не глядя, как всегда, в зеркало. Похоже, что занимается она чем-то ненужным и противным, раздражённо копается в сумочке, хмурясь, берёт у Хозяйки деньги, ещё что-то… Хозяйка следит за ней жалостно и беспомощно. И всё это – молча, торопливо и противоестественно… самое время – спать без задних ног.
- Ну, пошла я, мам, - шепчет Аннушка, обозначает улыбку и прижимается на миг к Хозяйке. – Извини, что так… я забегу скоро. Ты не волнуйся – всё будет хорошо… очень скоро. – И она торопливо выходит.
- Пошли, алкаш! – негромко обращается в кухню.
Выходит муж Виталик, придерживаясь за стенку, заглядывает в комнату: «до свидания, мама. Извините… спокойной ночи. А я вот… немножко…»
- Пошли уж! – Аннушка дёргает его за руку, увлекая в ночь. Дверь захлопывается, слышны затихающие шаги. Мы, молча, смотрим на Хозяйку – жалко её: сидит, смотрит в никуда и совсем ничего не думает.
Х Х Х
А однажды я заболела. Получилось всё так: накануне вечером, хорошо погулявши, поели, посудачили с «братиками», и под бесконечный стук хозяйкиной машинки, улеглись спать. Колли – на своих матрасиках, а я – поближе к горячей железяке над диваном. Настроение у меня при этом было какое-то корявое, и всё казалось, что дует откуда-то. Оглядываюсь, принюхиваюсь – вроде всё как всегда. Вот на улице – действительно – пронизывающий ветер, слякоть; на дорогах – колючая мокрая каша. Сидеть бы в такую поганую погоду дома и но не высовывать, да вот беда: есть такие потребности, что вынуждают бежать за дверь, не смотря ни на что… Один бочок уже горячий весь, надо теперь другой погреть. Привстаю, а лапки задние прямо как деревянные, а одна – вообще плохо слушается и ноет где-то в коленочке. «Стукнулась что ли, или бегала неловко, - размышляю. – да нет… побегаешь тут, когда лужи со снегом и ветер злой. Где же, интересно, дворняжки прячутся, - лениво размышляю, - неужели в подъездах? – и я снова поёжилась. – И шубка не у каждого надёжная, и мисочку-то некому подставить под самую мордочку… ещё и погладить при этом… Господи, и почему так несправедливо? Нам вот – всё, а им – ничего. Хорохорятся перед нами, морды независимые корчат… Знаю я, как отчаянно завидуют нам, вида только не показывают. Когда выходим на улицу, то и дело ловим на себе взгляды никому не нужных собратьев… тот же Тобик из соседнего подъезда. Прижился там под лестницей, занятие себе придумал – весь подъезд охраняет, выучил всех там живущих, а на чужих брешет - не пускает, особенно ночью, за что и подкармливают, и тряпку какую-то дырявую подарили под бочок. Он и рад: старается как может, только всё равно иногда то пинка получит, то палкой по спине. И кого там бить, - думаю, - маленький он, хоть и взрослый. Только и умеет, что гавкать на весь подъезд, да кошек гонять от скуки…
Проснулась я утром, хотела потянуться как обычно, но чувствую: лапка моя не позволяет, и так ноет противно! Испугалась я: как же гулять идти? Это ж ещё с дивана спрыгнуть надо… а я и шевельнуться боюсь.
А тут и Хозяйка поднимается, и опять всё происходит одинаково: и кофе, и «братики» с ошейниками в зубах, и недолгие сборы в прихожей – только я всё лежу на диване, не принимая участия в утренней суете.
- Вегушка, ты что вылёживаешься? – озабоченно спрашивает Хозяйка, подходя. Она уже одета, в руках поводки и мой уже изрядно потрёпанный ошейничек. Я виновато смотрю на неё, шевелю хвостиком. «Лапочка болит, - жалуюсь я ей, - и другая – тоже…». Но, к сожалению, Хозяйка меня не понимает и даже не слышит, смотрит внимательно и серьёзно, и даже, кажется, испуганно. Зато всё отлично поняли кобели, выглядывая из-за хозяйкиной спины.
- Не валяй дурака, - говорит Арго, - не могу я ждать больше.
- Ага, и мне очень надо, - смущённо добавляет Марс, - ну пойдём, Вега…
- А мне, значит, не надо, - отвечаю плаксиво, привстаю и плетусь, приседая, к самому краю.
- Вега, - испуганно говорит Хозяйка, - стой-ка…- Она мягко кладёт меня на бочок, осматривает задние лапки, коленочки, коготки, проводит рукой по всей лапке. Затем, помедлив, несильно вытягивает. Я пискнула, приподнялась и жалобно смотрю Хозяйке в глаза.
- Ничего не понимаю, - тихо произносит Хозяйка, - вроде бы – всё в порядке…
Она надевает мне ошейник, аккуратно берет на руки, и мы направляемся к двери. Придерживая меня одной рукой, открывает Хозяйка дверь. «Братики» выскакивают на улицу, мы же выходим спустя несколько мгновений, следом. Относит меня Хозяйка от подъезда, мимо машин, ставит под дерево и смотрит внимательно. Отхожу, волоча лапки, присаживаюсь, не сводя с Хозяйки глаз, затем бреду подальше, кручусь на месте, нюхаю и опять присаживаюсь… Ну вот, вроде бы, и всё. Смотрю вопросительно на Хозяйку, делаю к ней несколько шажков и сажусь прямо в снег. Пока я занималась этим ответственным и необходимым делом, Хозяйка не сводила с меня глаз, напрочь забыв о «братиках», уже смывшихся куда-то.
- Пошли домой, Вегушка, - ласково говорит она, направляясь к подъезду.
Надо бы побежать следом, тем более, что Хозяйка удаляется и часто оборачивается. Это так понятно: на нашем, собачьем языке, означает «следуй за мной». Я, было, привстала, но тут же хлопнулась обратно. Лапки отказались слушаться окончательно.
- Господи! – Всплеснула Хозяйка руками, - этого ещё не хватало… в ветлечебницу надо, - и вернулась ко мне.
В это время из-за угла соседнего дома пулей вылетает пятнистая кошка. Поставив вопросительным знаком хвост, она длинными прыжками сиганула между мной и Хозяйкой к дереву – и в одно мгновение влетела на него. Забыв обо всём на свете, я ринулась следом, но сумела только несколько шажков сделать, и опять села на занывшие и обмякшие лапки. А тут ещё налетело на меня что-то чёрное и лохматое, сбило и остановилось где-то рядом. Лежу на боку, зажмурив глазки и слышу:
- Валяешься на дороге… где кошка?
Арго – кто ж ещё, - и как было сразу не догадаться? А тут и Марсик подоспел, остановился, оценил обстановку, принюхался:
- Ты чего, - спрашивает меня, - разлеглась?
- Арго сбил, - хнычу, - валяюсь вот,.. как тряпочка. Тоже кошку словить хотела.
- А где она? – оборачивается Арго. Он потерял след и бестолково крутится между деревьями.
- Вон сидит… - показываю глазками на корявый сук.
Подошла Хозяйка, подняла меня с земли, заносит в подъезд, Заходим, провожаемые дружным гавканьем «братиков», в квартиру. Приносит меня Хозяйка в мой уголок и кладёт на матрасик. – Полежи тут пока, сучок, - скоро вернусь и лечиться поедем.
Она вышла, оставив меня совсем-совсем одну. Открылась дверь, впустив досадливое брехание «братиков», кошку на дереве, и вообще – всё интересное, чем наполнена улица.
И вот едем мы «лечиться». Я лежу на мягком диванчике, укутанная тёплым хозяйкиным свитером. Хозяйка – рядом, а впереди нас – Человек. Я вижу только его голову и какие-то смешные оттопыренные уши. Он что-то без конца говорит Хозяйке, изредка оглядываясь; я ж вытягиваю шейку и таращусь в окна, за которыми очень быстро мелькают дома, голые деревья и шумно ухают встречные машины. Если бы не лапки – счастье было бы полным, тем более, что ехать-то как приятно! И отчего, думаю, мы не ездим всегда на таком диванчике, а в этих здоровенных, как наша квартира, троллейбусах… а потому, вскоре дошло до меня, что нас-то трое, да ещё Хозяйка с Хозяечкой. Нет, осматриваясь, понимаю я, не поместимся мы все тут, поэтому и троллейбусы эти вонючие. Приеду домой, думаю, похвастаюсь «братикам», как я ехала красиво. То-то завидовать будут!
Но вот мы, кажется, и приехали. Достаёт меня Хозяйка, прижимает к себе, поправляя свитер, а машина, развернувшись, вливается в гудящий поток других разноцветных и разнопородных машин – и теряется в нём.
- Эй, айболиты! – Хозяйка толкает плечом дверь, затем спиной закрывает её и тяжело опускается на ближайший стул.
Какой-то противный и тревожный запах пропитал здесь даже стены. Я чувствую чьи-то кровь, страдания, отчаяние и даже…Незаметно для себя скукоживаюсь, желая слиться с любимой и единственной защитой – Хозяйкой. Сунула мордочку ей подмышку и замерла. Чувствую, меня даже трясти начинает.
Открывается одна из дверей, помедлив чуток, оглядываюсь: это выходит худющая тётка с маленькой кудрявой собачонкой на руках.
- Скажете тоже, - неожиданно щенячьим голосом, произносит. – Не купать собаку… вонять псиной будет, зараза всякая от неё, а от хозяйственного мыла – одна польза!
- Потому и воняет, - терпеливо объясняет ей высокий и тоже худой Человек, одетый в белый халат (а я-то думала – только Хозяйка в халате ходит. Ни одного Клиента я ещё в халате не встречала у нас. Занятно!), - ещё раз вам повторяю: нельзя собак купать с мылом, очень это шерсть портит. Облысеет она у вас скоро…
- Все купают, - всё больше раздражается тётка, - и соседка моя, и дочкина подруга…
- А потом выкидывают, - с досадой парирует Айболит, - игрушка нужна – купите плюшевую…
Но дверь захлопывается за тёткой и, развёв руками, Айболит поворачивается в нашу сторону. На носу у него очки, а белая шапочка на голове чем-то похожа на кастрюльку. Он взглянул на Хозяйку и тут же преобразился.
- Кого я вижу… Зоенька (он прикасается впалой щекой к хозяйкиной, касается руками её плеч и садится напротив). – Что ж ты о нас забыла, не звонишь? А главный только вчера тебя вспоминал…
- Где он?
- В операционной.
- А что там?
- Ничего-ничего… в пузырьках ковыряется, с утра не в духе. Ты ж знаешь его характер, - и Айболит подавляет вздох.
- Зна-а-аю,.. – тянет Хозяйка очень добрым голосом. – Но знаешь, Игорь, после того, как я видела результаты его операций, да ещё присутствовала… весь его характер прощаю.
- Но ты ж и помогала?
- Да, ну и что?
- Рассказывал он как-то, - кивает Айболит Игорь на дверь, - очень тебя хвалил. Как-будто, полостная какая-то была… крови не боялась?
- Да? – на полном серьёзе удивилась Хозяйка, - он, кажется, доберманиху резал… кишечная непроходимость, что ли… я ж только морду фиксировала.
- Что, под местным?!
- Ну что ты… общий, конечно. Он мне поручил за зрачками следить, потом командовать взялся: дай то, дай это… Ох, и наслушалась же я, - смеётся Хозяйка, - уши завяли навечно!
- Он может… - снисходительно улыбнулся Игорь, - а за что?
- Господи, - Хозяйка высвободила руку из-под моей шейки, - откуда ж мне знать, как ваши операционные дрючки называются… - она смотрит куда-то поверх головы Айболита, опять улыбается, - а закончилось тем, что откомандировал меня в аптеку за стрептомицином.
- Да-а… - вздыхает ещё раз Игорь, - с лекарствами у нас… А ты что пришла? – вдруг спохватился он, - протягивая к моей мордочке руку, - это твой? Я сморщила нос и показала зубки.
- Ты смотри! – удивился Айболит, - это ротвейлер?
- А что, непохоже? – насупилась Хозяйка.
- Игорь! – послышалось из другой двери, где была привешена чёрная дощечка. – Иди сюда!
- Иди ты сюда! – отзывается Хозяйка, подмигивая привставшему было Игорю. И тихо добавляет: - сиди, не суетись…
Резко распахивается дверь, а в ней – тоже высокий, но с более удачным экстерьером и удивительно голубыми глазами – главный Айболит. На нём тоже белый халат, но без шапочки-кастрюльки. Смотрит он, сурово сдвинув брови.
- Что с собачкой, - говорит, указывая подбородком, - болеет?
- Воспитанные люди здороваются сперва, - скучно замечает Хозяйка.
Главный Айболит вдруг очень по-детски улыбается. Он стоит, придерживая рукой дверь, смотрит на нас с Хозяйкой, затем опять серьёзнеет, брови сходятся в одну сплошную линию. Голубое небо занавесила туча…
- Важа Сергеевич, - говорит Хозяйка, - ты мне объясни, что ты за грузин такой, если голубоглазый? Племенной брак?
- Нет, - отвечает Главный Айболит, - настоящий я… сколько твоей собаке?
- Полгода уже…
- Прививки есть?
- Да, в Клубе сделали поливалентную
- Почему не у нас?
- Ну что ты придираешься, - повысила голос Хозяйка. – Я понимаю – клубы между собой грызутся, всё контингент не поделят. А ты чего возникаешь? У тебя – по бешенству план, вот и приедем к тебе…
- Клубы за клиентов грызутся… - еле успел вставить Игорь.
- Ты – мой район! – сурово продолжает Главный, - и не план у нас как таковой, а поголовная вакцинация. А после клубных прививок я потом собак с того света достаю. Вон у Лёни из ДОСААФа сколько случаев…
- Я в другом Клубе, - так же запальчиво возражает Хозяйка. Я – в «Фауне»! Наш Начальник – гений в собаковедении, хоть и молодой. И не деньги и собственная персона у него на первом месте, как у этого мудака – Лёни. Я его сама терпеть ненавижу…
- Приехал кто-то, - бесцветно сказал Игорь. Айболиты выжидательно уставились на дверь.
- ДОСААФ отменили, не отрывая глаз, - бурчит Главный, и Советскую власть – тоже. Мы – отдельное государство…
Широко распахивается дверь, и сразу в приёмной становится тесно. Первой, переваливаясь и натягивая нарядный плетёный поводок, врывается толстая лоснящаяся молодая сука. Ох, а ошейник у неё! Я совсем вывернула мордочку: блестящий и весь из мелких железных колечек, да на чёрной шубке… Сука, унюхав, и тут же увидев меня, притормозила, напряглась.
- Ты кто? – спрашивает, - слазь оттуда!
- Хер в пальто, - отвечаю, вспомнив Арго, - чеши отсюда, шавка!
- Я – ротвейлер, - гордо отвечает она, - я на Марседесе приехала, с хозяином.
- А я – на такси, - небрежно отвечаю, - с Хозяйкой.
- Такси, - удивляется она, - собака, на крысу похожа.
- Это ты – крыса, твоя хозяйка и твой хозяин – все крысы… а я – на машине породы «такси».
Сука надолго задумалась. Последнее слово осталось за мной, и я небрежно отвернулась, поудобнее угнездившись на хозяйкиных коленях. Вместе с этой расплывшейся сукой пришли сразу двое хозяев: молодой, очень самоуверенный Хозяин, похожий на мужа нашей Аннушки и, наверное, его мать – шумная, резко пахнущая. На нём вся одежда кожаная, на ней – длинная рыжая шуба. У моей Хозяйки такая шапка когда-то была.
- Важа Сергеевич, - говорит сукина Хозяйка, - наша Лоточка кушает мало. Я уж извелась вся, даже мигрень у меня из-за этого, и ещё – давление, особенно вечерами, скачет…
- Климакс, - хихикнул Айболит Игорь в хозяйкино ухо.
- У суки? – шёпотом удивилась Хозяйка.
- Ага – у рыжей.
Хозяйка прыснула, отвернулась. Но пришедшие не обратили ровно никакого внимания.
…И ещё, Важа Сергеевич, - продолжает дама в рыжей шубе (вот интересно, а из этой шкуры сколько бы клочков получилось?), - вот здесь у меня колет, как вздохну глубоко…
- Мама! – вмешался сын и скривился презрительно, - ты забываешься…
- Ах, да… Лоточка! (сука задрала голову) Она очень плохо кушает, и стул у неё… я Вам сейчас объясню.
Они все скрылись за дверью с чёрной табличкой.
- Не покормить неделю, - ворчит Игорь, - сухие корки жрать будет. Эх! По-моему, любая дворняжка счастливее такой вот «любимицы» домашней. Те хоть по воле бегают и живут по своим нормальным собачьим законам.
- Игорь, - говорит Хозяйка, - эта сучка откуда? Наша или привозная?
- А это мы сейчас посмотрим. – Он вытащил из стола здоровенную книгу, полистал, водит пальцем. – Не… - говорит наконец, - наша… Вот: Лота… 22 июня родилась в прошлом году… заводчик – Долбнев. Адрес у них…
- Не надо адрес, - отрешённо говорит Хозяйка, - знаю я его… - и замолкает.
- Так что ты к нам? Не поздороваться же на такси приехала?
- Ага. – говорит Хозяйка, потом спохватывается: - Игорь, у моей девочки лапки задние что-то… посмотри.
- На пол поставь! Что я так увижу…
- Зараза тут у вас всякая, - продолжая думать о чём-то другом, говорит Хозяйка.
- Ну, на мой стол поставь, - морщится Игорь. – Исключение для тебя сделаю. Ну-ка…
Водружает меня Хозяйка на письменный стол, прямо на бумажки, убирает свитер, в котором я так пригрелась.
- Миозит, - я думаю, - говорит наконец Айболит, пощупав и повертев меня.
- Что это?
- Не пугайся. Ну… воспаление мышцы. Продуло где-то. Под дверью или на сквозняке не спала?
- Скажешь тоже…
- Ну, может, у батареи горячей, а потом сразу на улицу. Зима же…
- Вот это может быть, - соглашается Хозяйка. – Матрасик её, видишь ли, не устраивает. А диван – у батареи и разложен постоянно.
- Зачем приучила?
- Это несущественно… А что делать?
- Ничего, - небрежно отвечает Айболит, - держи в тепле, не переохлаждай, не гуляй с ней много – само пройдёт.
- Спасибо, доктор, - с преувеличенной вежливостью говорит Хозяйка.
- Ну. хочешь, укол ей сделаю В6 или С. Тебе легче будет? Подожди, пока шеф освободится, он то же скажет, - пожимает Игорь плечами.
- Ну не обижайся,.. а чего они там, правда, застряли?
- Богатые клиенты, - поясняет Игорь,.. – чтоб не ушли к частникам – надо соответствовать.
- Да-а… - бриллианты видел, какие? И «Чёрная магия»… - и Хозяйка как-то непроизвольно вздохнула.
- Не видел я «чёрную магию», я на собаку смотрел.
- Духи это, Игорь, - французские. Их нюхают обычно.
- Вот начальник пусть её и обнюхивает. А мы – люди простые.
Вскоре шумная компания во главе с толстой сукой покидает кабинет Главного Айболита и, не удостоив наш даже взглядом, вываливается на улицу, впустив большую порцию холодного воздуха.
- Входите, - приглашает нас Главный, так же придерживая дверь с табличкой. – Что у вас?
- У нас задние ножки барахлят, - вздыхает Хозяйка. – Где это ты мягкой мебелью разжился?
- Поставь собаку на пол.
- Не поставлю. У тебя тут интериты с чумками.
- Она ж вакцинирована?
- Всё равно не поставлю. И после прививок, бывает, заражаются.
- Это после клубных, да импортных, которые «сразу от всего», - говорит Игорь. – Откуда ты знаешь, как их хранят, бывает, и просроченные в ход идут. Отечественные надёжнее – адаптированы к местным условиям.
- Ой, братцы! – вспомнила Хозяйка, - я своими глазами объявление у Лёни в клубе видела! За точность не ручаюсь, но смысл такой: «Администрация клуба за гибель щенков после сделанных прививок ответственности не несёт».
Айболиты переглянулись. Игорь хихикнул:
- А что? Чем их больше умрёт, - тем больше покупать будут. Дерут деньги за вязки, родословные, регистрацию… ещё чёрт знает, за что, за прививки эти.
- Кто у них ветеринар? – подал голос Главный.
- Никто. Лёня – по совместительству…
- Какое имеет право?
- Пока вам наплевать – имеет. Я тебе больше, Важа Сергеевич, скажу, - кляузно продолжает Хозяйка, - он ещё дома уши и хвосты режет. Сходи… может, опытом обменяетесь.
- Я вот позвоню сейчас… куда надо.
- Ага, давно пора, - соглашается Хозяйка и ставит меня на зелёный кожаный диван. Посмотри, пожалуйста, сучку.
- Игорь, дай термометр
Ну и противное же это дело, скажу я вам, хоть и не больно. Терплю такое безобразие только из уважения к Хозяйке.
- Повышена немного… так…
Главный довольно бесцеремонно вертит меня, щупает лапки… ой! Неожиданно даже для себя, я развернулась и цапнула его за руку.
- Ах ты!.. Айболит выпрямился, трясёт рукой. Предупредить надо было… намордника нету?
- Я этим гнусным приспособлением такую мордочку оскорблять не собираюсь, - отвечает Хозяйка. – Это ты ей больно сделал!
- А ты как думала? Может, я ей диагноз, сидя за столом, ставить буду?.. Миозит! – и Айболит бережно рассматривает свой палец. – Держи морду, сейчас укол сделаю.
- Какой?
- Хороший…
А палец повылизывать бы надо – враз пройдёт! Да кто меня послушает.
- Зоя, приучай к наморднику всё-таки. – Это Игорь возится с какими-то стекляшками и даёт одновременно советы, - могут в транспорт не пустить, а уж в метро – точно.
И вот мы снова на улице. Идём медленно, потому что я кое-как тащусь за Хозяйкой на поводке и поглядываю завистливо на свитер у неё подмышкой. Оказывается, «пусть идёт сама, ничего тут страшного»… Вон как лапки болят… да куснул ещё два раза! Мало я его… и я нахально села в снег. Поводок довольно чувствительно натянулся, даже приподняв меня, и Хозяйка обернулась: – Ну. пойдём, Вегочка, - просит она, - ещё метров двадцать, и остановка,.. пойдём! Хотя подожди-ка… наша маршрутка, кажется!
Х Х Х
Дома нас ждал сюрприз. А уж хороший или плохой – это как посмотреть. Мы так с «братиками» очень были рады. Зайдя с Хозяйкой в квартиру и раздевшись, мы прежде всего наткнулись на два чемодана, а на диване, в длинном хозяйкином халате обнаружилась спящая Хозяечка.
- Боже мой… - прошептала Хозяйка , обойдя мотавших хвостами собак, приблизилась к дивану, присела. – Куколка моя, - едва послышалось оттуда, - что же это делается?.. - С огромной нежностью всматривается она в пушистые тёмные ресницы, порозовевшие щёчки, немного приоткрытые губки с тёмным над ними пушком. Мы тоже остановились у дивана и тоже смотрим. Спит наша Аннушка так безмятежно… и что тут удивительного? Она же дома…
Я положила мордочку на диван, как всегда делала, чтобы влезть и поспать там, но получила… правда, не сильно. «Иди на место!» - прошипела Хозяйка, и достав из шкафа клетчатый плед, бережно укрыла Хозяечку, затем вышла в кухню, притворив дверь
- Где ты была? – спрашивает Арго и принюхивается: - воняешь же… чем-то… - и он зашёл с другой стороны, - мерзким…
- Лечилась я, - поясняю, - лапки болеют, а за это ещё и куснули… в лапку, - и я вздыхаю.
- А ты что?
- И я куснула, - вспомнила я и приосанилась, - за лапу.
- Кого? – удивился Марсик.
- Этого… в белом халате.
- Правильно, - сказал Арго.
- Неправильно, - сказал Марс.
- Не слушай ты его, - говорит Арго, - сдачи всегда надо дать.
- Это смотря кому, - говорит Марс, - вот куснул он, а потом хорошо так будет… приятно так… спать захочешь – я помню…
- Сучка, ты спать хочешь?- интересуется Арго.
- Я подумала и честно отвечаю: «нет, я кушать хочу».
- Тьфу! И Арго ушёл на свою лежанку.
Марсик, взглянув на спящую Хозяечку, приложил уши, улыбнулся и тоже отправился к себе. «Иди, - говорит мне, - полежи немного. Мы тоже пока не ели».
- А почему? – спрашиваю капризно.
- Вы же с Хозяйкой ходили долго… - Марсик опять топчется на своём матрасике, - кто нам даст… - и с шумом хлопается на лежанку.
- Как мешок с дровами, - ворчит Арго. Один – хромой, другая – косолапая… виварий сплошной, - и полез под матрасик за косточкой.
Хотела я выяснить, что это слово значит, но не успела – Хозяйка вынесла наш обед: две большие миски в прихожую для «братиков», и мне – персонально, в мой уголок.
Х Х Х
… - Вот так, мамочка, всё и получилось, - слышу я сквозь ватную дрёму (а может, снится?). – Теперь я опять с тобой… ни о чём не жалею, наоборот – гора с плеч… пока тебе помогу, да к весне работу, может, найду…
- Тогда уж к осени. Летом отдыхать надо.
- А я так переработалась!
- Худенькая ты… может, к бабе с дедом съездишь?
- Ох, надо бы… а ты как?
- Потом я… кушать?
- Пошли… ещё съездить придётся… там осталось кое-что…
- А что…
- бу-бу-бу, бу-бу-бу…
Окончательно я проснулась, когда в дверь позвонили. Привстала я на передние лапки и пару раз тявкнула. Чувствую, вроде лучше мне, приободрилась.
Аннушка вбегает на цыпочках и, округлив глаза, шепчет: «Он это, мамочка! Я в туалете спрячусь… не хочу его видеть. Скажешь – нету меня…»
- Постой! – шипит Хозяйка, - а если он туда войдёт… в какое положение ты меня поставишь?
- Не срать же он сюда пришёл! – и Аннушка исчезает.
Хозяйка так и осталась сидеть за своим столом с веером бумаг. Ещё раз динькнул звонок и она, наконец, пошла открывать что-то бурча и покачивая головой.
- Здравствуй, Виталий, - слышим мы, - проходи.
- Здравствуйте, Зоя Николаевна, - Виталик заходит, останавливается нерешительно, - я бы хотел…
- Нету её… иди, сядь…
- Хозяйка подождала, пока муж Виталик пристроится на диване, села напротив.
- Что у вас случилось?
Он пожимает неловко плечами, глаза бегают, а выглядит (ох!) нелучшим образом. На Тобика похож, когда ему пинка дали. Из аргошкиного угла послышалось приглушённое рычание.
- Заткнись! – не оборачиваясь, говорит Хозяйка.
Огорошенный такой командой, наш вожак притих.
- Значит, так, - собравшись с мыслями, говорит Хозяйка. – Виталик, ты знаешь, что я никогда не вмешивалась в вашу жизнь, и теперь не собираюсь. Единственное, что мне хочется сказать: я не в восторге, что она может с вами уехать.
- Но…
- Может… ещё всё может быть.
- Вы так думаете? – встрепенулся он.
- Не сбивай меня, пожалуйста. Один Бог знает, что может произойти и завтра, и через пятнадцать минут… так вот: мне ещё не нравится, как вы тут живёте – не работаете, болото какое-то, а не семья, неразбериха.
- Мы ведь документы оформляем. Отец сказал – в мае-июне уже будем там. Потом – Вы к нам, может…
- Я к вам – исключено! Вон, - Хозяйка оборачивается в сторону Марсика, - самая первая причина. А ведь у меня ещё родители есть, к твоему сведению. И у меня в проекте всё-таки уехать к ним: насовсем ли, на какое-то время… но это – глобальная причина. А впрочем, разговор сейчас не обо мне.
- Виталик, дочь-то у меня одна. Вот и получается: мои старики и она – всё! Хорошо – пусть едет с вами, я слова против не скажу. А если вы и там фокусничать начнёте… найдёшь себе израильтяночку, - невесело улыбается Хозяйка.
- Скажете тоже…
- А что? Исключено? Небось, и брак-то ваш в Израиле не считается действительным, а?
- Не знаю…
- Зато я знаю (и ты уж не поспоришь), что с точки зрения любой нормальной еврейской семьи – еврейская невестка предпочтительнее. И что с моей Алёнкой будет, а, Виталик? Ну был бы ты материально независим ни от кого – так ей хоть бы на билет обратный наскрёб. Не будет, как теперь: «мама, дай»?..
- Я ж устроюсь…
- Не сомневаюсь. Но не думаю, что тебе там уже всё приготовлено.
Повисла долгая и неловкая пауза.
- Пойду я, Зоя Николаевна…
- С Богом… что Алёнке передать?
- Пусть позвонит. После трёх буду дома.
- Передам.
- До свидания.
- Ты всё слышала? – обращается к вошедшей Аннушке.
- Всё… - вздыхает она, - и чего припёрся?
- А мне его даже жалко…
- А меня?
- Да ну вас обоих! Вот вспомнила я вашу свадьбу… эти «Волги» во дворе… цветы… Гости с его стороны – нарядные такие, породистые! Помнишь? А вы - красивые, вроде даже напуганные поначалу… так всё трогательно выглядело, - и тут Хозяйка засмеялась, зато соседи – помнишь, как из окон повысовывались? Как только не вывалились…
- Кстати, мам, откуда «Волги» взялись? До сих пор не знаю.
- Как это? Пока ты прихорашивалась, я сгоняла в министерство автомобильного транспорта (они же рядом, за проспектом), я их замминистру диссертацию по смазочным маслам делала за два месяца до свадьбы твоей. Ты ж ещё и помогала.
- Помню, так он и дал?
- Девочка, - поучительно говорит Хозяйка, - запомни истину: гораздо важнее знать не начальство, а их подчинённых. Шоферюги там – монстры! Мне ещё повезло, что личный шофёр этого зама во дворе слонялся. Помнишь его – высокий, молодой и носатый?
- Что к нам писанину привозил?
- Ну…
- Так смотрел на меня всегда…
- Ничего удивительного, - улыбается, глядя на неё, Хозяйка. – Вот он и организовал всё. Пошёл по боксам, собрал коллег, те срочно ремонтироваться побросали, ободрали клумбу тут же, во дворе, утыкали свои машины – и к нам, стройной колонной.
- Дорого заплатила?
- По четвертачку на нос.
- И тут сэкономили, - шепчет Аннушка.
- Кто?
- Белла с Лёней, кто ж?..
- Да ладно, - отмахивается Хозяйка.
- Что – «ладно»? Ты – машины, Тимур наш, - показывает в потолок, - квартиру для гулянки… вино из деревни привёз… цистерну. Они ж – стол накрыли – большое дело!
- Зато торт – помнишь, какой?
- Ну. помню… а посуда, мебель откуда?
- Алёнушек, кто старое помянет, тому зуб вон! К тому же эти машины у всех из головы вылетели.
Я за час до ЗАГСа только спохватилась. А у Тимура дома – хоть на велосипеде катайся, у него ж квартира из двух объединена. Там три свадьбы усадить можно… Зато, помнишь, как он там веселился: сам себя тамадой назначил.
- Сколько ж мы драили эту квартиру, - припомнила Хозяечка, - все пять комнат.
- Опять повезло соседу, - разводит Хозяйка руками, - нет худа без добра… а после свадьбы убирали сколько, знаешь?
- Нет уже… я ж у Виталия была.
- Всё правильно. Но собаки наши дюже довольны были. Трое суток пировали в твою честь!
- Да, мам… а чего ты с Вегой персонально гулять начала? Вваливаюсь домой – тебя с сучкой нет, встречают одни старые знакомые – очень такие лохматенькие, - и она прижимается щёчкой к прибалдевшему вожаку.
- А что ты беленького игнорируешь? – преувеличенно возмущается Хозяйка, - гляди, он чуть не всплакнул от зависти… - иди тогда ко мне, мой интеллигентненький, снежиночка моя.
Надо срочно напомнить о себе. Несмотря на тугое брюшко и пострадавшие лапки, кряхтя, выбираюсь на свет Божий. Строю самую жалобную мордочку и ковыляю к общей стае. Хозяйка берёт меня за подлапки (и почему – «подмышки»?) и с трудом тащит к себе на колени.
- Подросла-то как… - удивляется Аннушка.
- Да, застудила она лапочки. Были мы в ветлечебнице, у Пайчадзе.
- Что-то серьёзное?
- Говорят – нет. Сделал он пару каких-то уколов, через несколько дней сказал позвонить. Кстати, - и Хозяйка почему-то вздыхает. – Видела я там вегушкину сестру…
- Ну наша же лучше?
- Естественно… она вообще лучше всех на свете! Но вот мордочка у нас… - фигушка против той. Знаешь, какое мурло! И сама тяжелее, наверное, раз в пять.
- Мама, - отвечает самая умная в мире Хозяечка, - мы собачку приобретали, а не свинью. И весовая категория здесь не при чём. Зато наша – самая умненькая, да, девочка?
Хвостик мой заработал с невиданной скоростью. Я, в общем-то, никогда в этом и не сомневалась, зато у меня появился повод посмотреть на «братиков» свысока и в прямом, и в переносном смысле. А что касается мордочки… ну, что ж, я и такой мордочкой цапнуть могу! Уже проверено. - Будешь Виталию звонить?
- А как же… очень даже интересно.
- Алёнушек, а что же всё таки произошло?
-Давай, мам, потом как-нибудь. Только знай, что ничего особенного. Из-за какой-то мелочи пошло слово за слово. Никто никому не уступил…
- Подала бы пример.
- Да почему всё время я?! Аннушка еле сдерживает слёзы. – Ведь ты же не присутствовала там. К твоему сведению, только этим и занимаюсь – надоело! В гробу я его видела!
- Знаешь что, - почти кричит Хозяйка, - ты всё-таки выбирай выражения!
- А-а-а… тебе его жалко. – Аннушка воздела руки, - вот и целуйся с ним, и всей его еврейской кодлой заодно…
Динь-динь.
Аннушка шмыгнула в прихожую, возится с замком, открывает. «Братики» уже стоят наготове, чтобы попринимать участие, если понадобится.
- Мам, тут мужик какой-то… - устало говорит она и уходит в кухню, прикрыв за собой дверь.
- Где мужик? – Хозяйка идёт встречать. – Это не мужик, а клиент, кажись…
- Почему это я не мужик? – удивляется высокий симпатичный гость. – вот ещё и жениться собираюсь скоро. Можно войти?
- Можно… даже и сесть можно, вон туда. –Хозяйка кивает на диван. –Вы пришли нас к себе на свадьбу пригласить?
- Не исключено, - улыбается гость и по-свойски устраивается, заложив ногу на ногу. Погладил «братиков», аккуратно нюхающих его коленку. – Какие красавцы!.. Значит так: зовут меня Костя, я врач-кардиолог, и у меня в машине докторская диссертация. Я и бумагу привёз, и копирку, и вот… - он копается в кармане, - даже две ленты, - и выкладывает на стол.
- Вы на самосвале?
- Да нет… всё на заднем сиденье. А, кстати, - улыбается он Хозяйке, - что это за девочка мне дверь открыла, почему прячется?
- Стесняется она. Это – моя горнишная, - жеманничает Хозяйка. – Аннушка!
- А! – доносится из кухни.
- Кофэ нам, и жюльены!
Высовывается искренне удивлённая мордочка и, приподняв бровки, спрашивает?
- А что это?
- Хрен его знает, зато звучит.
Клиент весело рассмеялся, запрокинув голову, - кофе так кофе. Я мигом, девочки, а «жюльены» - за мной!
- Алёнка, - Хозяйка воззрилась на дочку, - ты чего-нибудь поняла?
- Хм… симпатичный… мужик. И куда я торопилась? – задумчиво добавляет она.
- То-то же, - поддерживает Хозяйка и ласково добавляет: - «жопа».
- Ну, пойду кухарничать… как тут не выпить?
Снова заходит Клиент Костя с большой кожаной сумкой и картонной коробочкой.
- Я вот исключительно вкусные пирожные купил для мамы… - он поставил коробочку на хозяйкин стол, приподнял картонку, - смотрите. Какая прелесть… что значит – частники…
- Действительно, выглядит вкусно. Спасибо, Костя, но Вы же своей маме купили… неудобно это.
- Очень удобно! А маме я ещё куплю, это, знаете, где? За два дома от вас, у гастронома.
- Вам деньги девать некуда?
- Ой, - вздыхает он. – Очень даже есть куда. Но не будем о грустном. Сейчас я Вам лучше покажу своё детище… четыреста листов почти!
Костя извлекает из сумки увесистую папку и протягивает Хозяйке: «Всё! Теперь моя судьба в Ваших руках»
- Если Вы скажете, - принимая бумаги, говорит Хозяйка, - пятилетку – в три дня, я Вас пошлю…
- Я настырный, - говорит Костя, - я тут ночевать буду, если понадобится.
- Размечтался… да у Вас ещё и отпечатано? Это очень ускорит.
- Красиво напечатано?
- Да как Вам сказать…
- Как есть!
- Хреново тогда.
- А я так гордился собой… нос задирал!
- Для дилетанта, - успокаивает Хозяйка, - годится. Или смежную специальность хотите освоить?
- Если честно – ради экономии. Да по ходу дела удобно изменения вносить
- Это так…. – Хозяйка медленно перекладывает листы, потом кладёт всю пачку на свой стол. – А почему на оккупантском языке? – и смотрит исподлобья.
- Не надо, Зоя Николаевна, - морщится Клиент Костя, - давайте будем выше этого. Пусть бы себе шеи свернули, кто это затеял, а нам надо оставаться самими собой и не поддаваться,.. а защищаться я в Москве буду. Тема у меня серьёзная.
- Подождите, - Хозяйка уставилась на гостя, - а я ведь Вам, помнится, не представилась.
- Ваш сосед, Тимур, - рентгенолог в нашем институте. Так что я всё про вас знаю, даже больше, чем надо. Про трубу на стенке тоже, - и он опять смеётся, - мы всем институтом веселились!
- Уши надеру! – пообещала Хозяйка.
- Кому? – это входит Аннушка с подносом.
- Тебе! Ты там щи варила, или кофе?
- Я очень старалась, мамочка. – Она ставит поднос и тоже присаживается: - Анна Альбертовна, - и протягивает через стол руку.
- Очень приятно! – привстав, Костя берёт Хозяечку за пальчики и прикасается губами.
- Ой… - Аннушка смущённо прячет руку за спину.
- Сколько Вам лет, Костя?, - спрашивает Хозяйка.
- Это Вы по какому поводу?
- Я думала, Вы шутите насчёт докторской.
- А-а, вон что, - и он бросает взгляд на Хозяечку, - двадцать восемь.
- Как это? – не поняла Хозяйка. – Вы кандидатскую в третьем классе сочиняли?
Клиент пожимает плечами: «да нет… умный я очень. Все так говорят. А Вам, Аннушка, сколько?»
- Шашнадцать.
- Всё правильно. Так мне и надо!
Когда весёлый Клиент Костя, наконец, ушёл, наши хозяйки некоторое время сидели молча.
- Первый раз вижу человека, - говорит Хозяйка, опустив руку с пирожным (я в это время торопливо вылизываю крем), - а такое впечатление, будто всю жизнь знаю…
- Руку вот мне поцеловал… мелочь, а приятно.
- Это он насчёт обручального кольца убедиться.
- Эх, мамка, весь кайф испортила.
- Поправлю сейчас.
- Как?
- У него «список литературы» на двадцати девяти листах – исключительно латинский шрифт. Долго кайфовать будешь.
- Нет, лучше, - отвечает Аннушка, - с мужем мириться.
- Желаю успеха… ты, вроде бы, звонить собиралась?
Теперь пришло время рассказать о враче Косте подробнее и даже не потому, что оказался он одним из последних наших клиентов, а ещё и потому, что сыграл он в нашей жизни довольно-таки важную роль. Что касается его диссертации – здесь было как всегда: наши Хозяйки делали её вдвоём, без особой спешки, так как других клиентов пока не было, и отвлекались они, в основном, на прогулки с нами, да на вои домашние дела. Ситуация вне нашего мирка всё осложнялась. Ближе к весне на улицах увеличилось число военных с оружием и без; где-то на окраинах нашего, уже самостоятельного, государства, назревали вооружённые конфликты: кто-то от кого-то ещё раз собирался отделяться. Вокруг нового, уже выбранного всеми, президента, группировались единомышленники; и тут же образовалась оппозиция. Как грибы возникали и распадались новые партии. Всё это бурлило, ругалось, интриговало и дралось – бывало, что и в буквальном смысле. Однако, до открытых столкновений пока не доходило. И если доходили слухи о перестрелках, - пока это выясняли отношения обычные уголовники. Наши хозяйки молча и растерянно слушали местное радио, задавали вопросы всё реже забегавшим клиентам.
- Мамочек, что-то будет, а?
- Если будешь спокойно сидеть на пороге своего дома, то увидишь, как понесут труп твоего врага, - изрекает Хозяйка.
- Это ты что-то заковыристое выдумала!
- Не я, а какой-то древний китаец… Ладно, кареглазка моя, пойду я в Республиканскую больницу, собак погуляю, а ты Костю карауль; да пусть не уходит без меня. Тут что-то уточнить надо.
- Мам, а мне что делать?
- Прибери чуток, да покушай.
- А ты?
- Не буду пока, не лезет. Лихо что-то на душе.
- Я знаю, почему, мамочек… вот придёшь, и давай бабе-деду позвоним от Тимура. Ты же о них беспокоишься?
- Не только… Господи, как жить-то дальше будем? – выдохнула Хозяйка. – Эй, собаки, на выход!
Пошли мы гулять в скучное место: друзей нет; кустов, где весело шастать и играть в охоту, тоже нет. Стоят одни сосны и далеко всё видно вокруг. Хозяйка медленно бредёт по старой прошлогодней хвое, потрескивают под ногами сучки. Я не спеша, наслаждаясь свежим, уже попахивающим весной, воздухом, следую за ней, а «братики» крутятся немного в стороне, вынюхивая что-то у замшелого пенька, и по очереди поднимая задние лапы.
- Вегочка, - окликает меня Хозяйка, поднимая с земли шишку, - апорт!
Шишка летит не очень далеко, попадает в сосновую ногу и летит обратно. Пока я соображаю, куда же бежать, Арго, как всегда, меня опередил, и вот уже плавной рысцой несёт шишку Хозяйке. Я немедленно обиделась и пошла жаловаться Марсику. Очень кстати он держит в зубах палку, косит на меня глазом и размахивает хвостом. Останавливаюсь, и, не сводя с него глаз, поджимаю лапку. Марс, припав на передние лапы, вдруг прыгает в сторону и начинает носиться по кругу, не теряя меня из виду. Уф, запыхалась я. Хоть и больная у него лапа, но догнать – целая проблема.
Идём мы домой, а кажется, вышли только что. Мы с Хозяйкой уже в квартире, вот и Марсик благополучно взобрался по лестнице, только Арго опять застрял где-то. Стоит Хозяйка в дверях, терпеливо ожидая Аргошку, я – рядышком.
- Иди сюда, Арго, - зовёт Хозяйка негромко.
Распахивается соседняя дверь, из неё с веником высовывается молодая крашеная соседка и невозмутимо выметает пыль прямо мне в мордочку и Хозяйке в ноги. И тут же, как чёртик из коробочки, и такой же чёрный, выпрыгнул из-под лестницы Арго, и – на соседку: «гав!» Та взвизгнула и бросила в него веник. Перехватив в воздухе трофей и воинственно задрав хвост, наш вожак влетел в квартиру. Хозяйка машинально захлопнула дверь.
- Проститутка!- послышалось из коридора, - тимурина подстилка!
- Ах ты, падла, - бурчит никем пока не замеченная, наша Аннушка, - ну-ка открой, мам…
- А ты, - приоткрыв дверь и высунувшись, громко и чётко отвечает, - хоть и машину купила, всё равно на хер никому не нужна… сучка белобрысая!
Хозяйка тащит её за руку: «не связывайся с дураками, сто раз просила!» - и захлопывает дверь. «Братики» брешут не переставая, Хозяйка тащит Аннушку в комнату, я прыгаю рядом – весело!
- Мам, тебе вот так и будут в глаза плевать, а ты только утираться будешь?
- Девочка, да ты ж её за самое больное место колупнула! Нельзя так… А что я «проститутка» - она и сама не верит, лишь бы гавкнуть что-нибудь оскорбительное. Ну, пошли котлетки лепить, ты же не ела, наверное?
- Пошли лепить котлетки, - покорно соглашается Хозяечка. И за ними закрывается дверь в кухню.
Сижу на диване, смотрю на «братиков»: Арго с упоением терзает чужой веник, Марсик же на своей лежанке вылизывает лапу.
- Марсик, - говорю, - а почему эта тётка – «сучка», и что такое «белобрысая»?
- Хозяечка так ругается, - отвечает Марсик.
- А разве «сучка» - это ругательство? – оскорбилась я. – Сучка – это очень хорошо и красиво; животик гладенький, нет ничего лишнего… а что такое «белобрысая?»
- Вот-вот… пусть ответит, - злорадно вставляет Арго, выплёвывая кусок веника.
Выручил Марсика из щекотливой ситуации дверной звонок. Это пришёл Клиент Костя.
- Здравствуйте, Аннушка… - Костя проходит в комнату, садится за Хозяйкину машинку, рассматривает торчащий из неё лист бумаги… - Молодцы Вы всё-таки, - чуть погодя, говорит он. – А твоя мама – просто клад. Я всегда ревниво отношусь к постороннему вмешательству в мою писанину. А тут – и хотел бы, допустим, придраться, и – язык не повернётся… некоторые мои фразы она так усовершенствовала, то лучше и не придумаешь.
- Знаете, Костя, - отвечает Аннушка, - Вы-то врач, но и филологи то же говорят. Трудно даже определить, какой именно талант она в себе похоронила.
- Главный её талант – всегда при ней. Очень она добрая, и знаешь (Костя дотрагивается до хозяечкиной руки): очень беззащитная и открытая… береги ты её. А что хорохорится – это форма защиты такая, очень уязвимая, кстати. Ты, по-моему, сильнее.
- Да-а… если будешь молча сидеть на пороге, увидишь, что понесут гроб твоего врага.
- Лао Цзы, - удивлённо сказал Костя, - молодец ты, китайской философией увлекаешься?
- Если моя мамочка умная, то я, по-Вашему, пенёк?
- Я так не думаю, но удивлён, не скрою.
- Возьму-ка я полено, да пойду в подъезд, посижу на пороге…
- А вот это не советую! Тем более, что поленом не обойдёшься. Да и не стоит вмешиваться, они сами, как пауки в банке, истребят друг-друга. – Костя принюхался, - какой аромат… вы не гостей ждёте?
Аннушка улыбнулась и вышла из комнаты.
- Костя, - послышалось из кухни, - идите-ка сюда! (я трусцой опередила Клиента и просклизнула в щёлочку, влезла под стол, облизнулась и принялась ждать).
Скоро мои хозяечки и Клиент уселись за стол обедать. Аннушка молчит, Костя же не устаёт нахваливать, рассыпая Хозяйке комплименты.
- Перестаньте, Костя, - отмахивается Хозяйка, - можно подумать, у Вас дома готовить не умеют… может, стопочку чего-нибудь налить? Для аппетита?
- Ей-Богу, не откажусь. Я ведь с дежурства и едва соображаю, если честно. Вот… спасибо.
Костя бережно принимает рюмку с коньяком. Нюхает и медленно выпивает. – Ох, как Боженька босичком прошёлся,.. теперь вот до койки доберусь – и спать! Если получится еще…
- Почему? – удивляется Аннушка, маме своей скажите, чтоб не пускала никого, да телефон отключите.
- Какая «мама», какой «телефон»?.. Я ж на квартире, да такой чулан убогий снимаю, сыро… А мама приезжала навестить меня, да подлечиться.
- Костя, говорит Хозяйка, Вы же – доктор наук без пяти минут, да не абстрактных каких-то, - кардиолог,.. что у Вас в институте думают?
- А кому это нужно? Ведь кроме рук и головы у меня нет ничего, даже родственников богатых не водится. Одна мама у меня, да вот женюсь скоро… хотя, куда я её приведу…
Костя подпёр голову, задумался.
- А Вы на такой женитесь, - подаёт Аннушка голос, - чтобы дом двухэтажный был с бассейном, и штук пять машин в гараже.
- Не получается что-то. Не на той я орбите кручусь… И что это со мной? – как бы очнулся Костя, - с каких это пор я в жилетку плакаться начал? Всё ваш коньяк…
- Коньяк – ваш, клиентский… а почему бы Вам не купить квартиру, а? В нашем только доме две или три офицерские семьи продают, хотят в Россию, да на Украину податься.
- Ну что вы, девочки, не хватит у меня, даже если назанимаю на пять лет вперёд. Если только на однокомнатную… вот как Ваша.
- Ну возьмите нашу, - это Аннушка вступает в разговор и протягивает мне под стол котлетку.
- А вы куда?
- А вы нам домик подыщите с участком. Лишь бы нам подошло, а там хоть за трояк покупайте. Запросы у нас соответствующие. Ну, что?
- Надо подумать… значит, по-Вашему, я должен, с Вашего одобрения, купить домик и сделать с вами обмен?
- Ага.
- Надо подумать… и попробовать. Как это вам срочно?
- Так же, как и Вам Только будет одно условие, Костя. Если Вы не согласитесь – ничего не выйдет. Оформление документов - за Вами, и не в финансовом даже смысле, а в этическом.
- Не понял…
- Ваш президент-уголовник…
- Да нет, он – политический узник.
- Допустим. Теперь мы вот – национальные меньшинства – должны расхлёбывать его политические амбиции. Короче, прав у нас никаких, только одно – уехать. И обмен вряд ли разрешат, и вообще не пропишут.
- Зато, - подала голос Аннушка, - те, кто уезжают, продают дома очень дёшево. Мам, можно мне тоже коньячку… за успех предприятия? Лунариха ещё эта, выдра…
- Кто, - удивился Костя.
- Соседка, - вздыхает Хозяйка, - Лунара зовут. Давно Тимуру глазки строит. Нам сегодня скандал устроила.
- А он что?
- А он, как домушник, по лестнице прокрадывается мимо их двери, зато изредка к нам заглядывает. Как-то в голову не приходило, что к нам его ревновать можно.
- Ну. не скажите. А сколько ей?
- Под сорок, я думаю. Но одевается и красится, как подросток. Моя Алёнка куда скромнее. Отец ей и квартиру купил, и машину. Купил бы и мужа, да вот не завезли подходящих.
Костя засмеялся, помолчал немного и говорит: «а что за имя у неё странное? Среди наших я такого не встречал».
- Имя это её отец изобрёл, скорее всего. Он на киностудии – завхоз там какой-то. Пообтёрся, умных слов наслушался. А вообще – они деревенские, вся их родня – там. По осени чуть ли не телегами дары земли доставляют.
- Хорошо это, - мечтательно говорит Костя. – Я ведь тоже деревенский… золотое время было, пока отец не умер. Потом очень трудно нам с мамой приходилось; всю деревенскую работу знаю, и скучаю даже.
- Костя, - говорит Хозяйка, - если с утра хоть раз встанешь босыми ногами на СВОЮ землю, - этого уже никогда не забудешь. И вообще, заткнитесь все, а то заплачу.
Она поднялась, шагнула к холодильнику и вытащила бутылку: «Я сейчас пьянствовать буду на тему долгожданной кончины Советской власти и всех её ярких представителей, превративших все наши народы в люмпинезированнй сброд, перемешав их и перессорив, а вот теперь – и разгородив заборами и таможнями. Мы ж как скот, едрена-феня! Подчиняемся…»
Она достала ещё две рюмки, разлила коньяк.
- Ну, будем?
Когда все выпили и помолчали, Костя как-то размягчено пробормотал: «девочки, я у вас как дома, даже уходить не хочется».
- Уже? Чего-то Вы как-то быстро себя дома почувствовали… аж подозрительно.
- Ага, - говорит Аннушка, опять протягивая мне котлетку на вилке, - а Вы ещё домик нам найти должны… сад-огород.
- Найду! – решительно сказал Костя. – И в гости к вам буду ходить. Примете?
- Если не зазнаемся, - смеётся Хозяйка. – Мы ж тогда кулаками заделаемся. Я – петрушкой на рынке торговать, Алёнка –гусей с хворостиной пасти..
- Собак я буду пасти, с хворостиной.
Не про каждую ночь я рассказывать собираюсь. На это никакого времени не хватит. Но очень-очень часто перед тем, как уснуть, наши хозяечки долго разговаривают, перебирая прошедший день; те события, что им кажутся важными. Иногда спорят с обязательными перекурами в кухне, и совсем редко засыпают молча, оставив на потом свой «горизонтально-дискуссионный клуб», как они это называют.
Сегодня же, пошелестев книжными и газетными листами, выключив свет и немного повозившись, Хозяйки затихли. Включил своё «пф-ф-ф» Марсик, несколько раз пискнул и что-то пробурчал во сне Арго. И когда я уже было совсем уплыла в мир ночных грёз, вдруг услышала тихое:
- Мам, ты спишь?
- А? – не сразу откликнулась Хозяйка.
- Спишь, я спрашиваю?
- Ага… без задних ног.
Последовала довольно долгая пауза.
- Алёнушка, ты что-то хотела?
- Да нет, спи.
- Обиделась, что ли, - уже совсем не таким голосом продолжила Хозяйка, - вот дурка. Ну, говори, что тебе в головку пришло, что тревожит?
- Мам, ты в Бога веришь?
- Хм, что это ты вдруг?
- Не вдруг… Бог есть?
- Есть, конечно.
- А что ты об этом никогда ты со мной, да и вообще – никогда не говорила?
- У каждого свой Бог, девочка. И потом, к этому каждый приходит сам.
- У тебя какой Бог?
- Может быть, это банально, но - относиться к каждому так, как хочешь, чтобы относились к тебе… заботиться обо всех своих ближних, не навязывать никому своего мнения, и – любовь! Любовь ко всему, что тебя окружает, для всех открытая душа.
- В открытую душу плевать легче, а у тебя – просто «любовь».
- Моя лапочка, «любовь» - это не так просто. Знаешь, когда-то был такой анекдот про лектора, приехавшего в отсталый колхоз с лекцией о любви. Он сказал собравшимся, что есть несколько видов любви: мужчины к женщине, матери к ребенку, и любовь гражданина к своей Социалистической Родине, о чём он и намерен рассказать аудитории.
- Хи-хи…
- Ну да, «хи-хи», - согласилась Хозяйка. – А любовь, как и всё настоящее и сокровенное, объяснить невозможно.
- Но книг же сколько, стихов, песен.
- Да, сколько существуют мыслящие существа, столько они и пытаются выразить это чувство. И заметь – каждый по-своему. Когда человек выражает свою любовь в творчестве, он хочет разобраться в себе и своей душе.
- Значит, живопись и скульптуры – тоже любовь?
- Конечно, если не халтура..
- Значит, мам, чем музыка сложнее, тем больше композитор запутался в своих чувствах?
- И так, и не так. Знаешь, иногда охватит тебя всю, в чём ты растворишься, потеряешься, и ты уже не ты, а то, из-за чего душе уже тесно, и даже ты и душа твоя – само блаженство и радость, радость – с большой буквы.
- Ты любила кого-нибудь так? – прошептала Аннушка.
- Господи, да не кого-нибудь, а что-нибудь!.. И кого-нибудь - в том числе. Похоже на то, что ветерок вдруг принесёт аромат цветка или трав; или увидишь синичку на цветущем дереве, шмеля – на невзрачной былинке, согнувшейся под его тяжестью – а ты вдруг проникаешься, впустишь это в душу, сольёшься с этим – это счастье, это – любовь, это – Бог.
- Мамочек, мне дед как-то говорил, что в Библии написано: «Любовь – это Бог». И ты говоришь то же.
- Не читала я Библию.
- Почему? У нас же есть.
- Может, тебе покажется смешным, но я, по-моему, ещё не созрела для Библии. Читать как детектив – смешно, но Евангелие читала.
- И что?
Хозяйка вздыхает: «Откроешь Библию: этот родил того, тот – этого… скукота. В середину заглянешь – там ещё непонятнее: ни сюжета, ни логики. Твоему деду, да и многим, кто в религию вдруг ударился, каждое слово свято, а смысл… цитирует оттуда некоторые фразы, типа «враги его – домашние его»… Я так не могу, это ж не китайский цитатник.
- Наш дед – дурак, что ли?
- Далеко не дурак, Алёнушка, и ты это знаешь не хуже меня. Только вот нагрешил он в жизни много, и жизнь его била очень жестоко, хотя не нам судить. Родился он в Смоленской области: голод, уехал в Питер в училище, а там – война и блокада, с блокады вывезли, подремонтировали – и на фронт… И по жизни ни в чём тормозов не было: ни в работе, ни в пьянке одно время, ни в любви к нам с тобой. Это, как у Некрасова: «народу русскому пределы не поставлены»… А он – с четырьмя классами образования – а такая начитанность, за что ни возьмётся – всё по плечу: и по электричеству, и автомобиль до винтика разберёт, и дом бы построил, если бы не рука, да ещё правая. Но это уже после войны, в шахте взрыв был, а он там электриком работал.
- По-моему, мамочка, у него и слух абсолютный. Подойдёт иногда к пианино и наиграет одним пальцем мелодию какую-нибудь – безошибочно.
- Я же, бывало, пока в этих палочках-ноликах разберусь.
- В чем, Аленушка?
- Мы ноты так в школе называли.
- Ноты… это бы ещё ничего. Я как-то заглянула в твои ноты – и вообще охренела: там на одной палке вертикальной их навешано, как облепихи, да ещё загогулины какие-то – кошмар! Это ж надо – в них так разбираться. У меня бы мозгов не хватило.
- Хватило бы, мамочек. Это не сложнее твоей машинки..
Хозяйки ненадолго замолчали.
- Мам, а почему в России всё спокойно, а на всех окраинах вон что творится? Хоть бы и у нас… Мой одноклассник в армии служит, у пограничников…
- Это кто? Я знаю?
- Да видела ты его пару раз… о-о, в мае, перед моей свадьбой его забрали, так он прощаться приходил. Артур – помнишь?
- Да нет, вроде.
- Мамочек (точно знаю – улыбается), мы как-то поздно собак гуляли, а шли обратно – они его под лестницей нашей заловили, брехню устроили на весь подъезд. Как же он испугался… потом уже рассказывал.
- Что-то такое помню, но подумала, что это – очередной зассанец под лестницей; и, кстати, тоже испугалась, что соседи утром ноту протеста предъявят… и что твой Артур?
- Говорил, из армии вернётся, и мы с ним поженимся.
- Вон что… любовь, значит.
- Ага. Так вот: он сейчас возит какого-то большого пограничного начальники и, естественно, имеет уши. Войной, говорит, пахнет.
- Это пограничный начальник своему шофёру докладывает? – ехидно уточняет Хозяйка.
Аннушка, игнорируя подковырку, продолжает: «Он, видишь ли, возит начальника не всегда в одном экземпляре, как ты иногда изволишь выражаться, и не только на работу-с работы…
- В командировки, видимо, на заставы…
- Умнеешь на глазах, мам, а ещё – в баню, на природу с бабами и шашлыками.
- Боже, какие у пограничников нравы, однако… Артуру хоть что-то перепадало?
- Да ну тебя! Я не про это сейчас? Кстати, можно подумать, что ваши генералы не из того теста, что только лампасы красные, а не зелёные.
- Боже упаси! У нас политуправление из семидесяти рыл состояло. Было кому следить за нравственностью старых дедов в погонах.
- Я не пойму, мам, ты шутишь, или серьёзно?
- С политрабочими, девочка, да ещё особистами шутки плохи, - смеётся Хозяйка, - ты мне лучше вот что скажи: ты едешь в Израиль или тут останешься, Артура из армии дожидаться? Да, а почему он служит по месту жительства?
- У него одна мать, да брат с сестрой маленькие.
- Понятно.
- Ты чего, серьёзно думаешь насчёт Артура?
- Ну да, а то ты как-то подозрительно всё знаешь: кого и куда возит, чего там разговаривают. Диверсанта на тебя не хватает – цены бы не было!
- Мам, я думаю, что всё далёкое (типа заграницы этой) – как пейзаж из окна поезда: издалека – красиво и заманчиво, а вылезешь, да окажешься там – кочки, болота и крапива.
- Ты поэт, оказывается…
- У нас вообще, не жизнь, а сплошная поэзия. Ты помнишь, позавчера я уходила?
- Ну.
- У Виталия была дома, попросил он зайти.
Хозяйка зашевелилась, потом зажёгся свет, она села и, жмурясь, смотрит на Хозяечку.
- Ты, мам, по-другому слушать не можешь? – Аннушка тоже жмурится и тоже садится.
- И что вы там?
- Как что… любовью занимались.
- Фу! («Братики» одновременно подняли головы и недоумённо смотрят на Хозяйку).
- Мам, я туда пришла, а там – кворум, как в клиентских бумажках написано. Белла с Лёней, ещё кто-то из бывших гостей, и даже бабка… все на меня накинулись, уговаривать стали, просить…
- О чём?
- С ними поехать, о чём ещё?
- Ты, видимо, какие-то их планы нарушила.
- А я думаю, Виталий иастрополил… любит он меня всё-таки. Как душа чувствовала – не хотела идти.
- Так зачем пошла?
- Помнишь, что мне Белла перстень с изумрудом подарила?
- Ну.
- Забрать хотела, ещё цепочку и несколько вещиц – тоже золотых.
- Ты, дочь, - ворчит Хозяйка, - чей-то рваный свитер не забыла… Ладно, не боись, ещё не вечер. Они это золото сами принесут, да ещё добавят. А если квартиру поменяем – найдут и там!
- Шутишь?
- А посмотришь. Короче: может, уже и ложиться не будем? Светает, кажется…
Первым оценил это предложение Марсик. Не спеша поднявшись, вкусно зевнув и потянувшись, подошёл к «братику», посоветовался о чём-то и скрылся в прихожей. Арго задумчиво проследил за ним и тоже встал.
- Сучка, - говорит мне, - слазь к нам.
- Зачем?
- Братику приспичило, и я бы не отказался.
- Хорошо тут, - говорю, - ещё полежу немного. Лень что-то на холод и мокроту идти.
- Вставай, - сердито продолжает Арго, - если все вместе запросимся, Хозяйки выведут. Ты подумай хорошенько, и сразу захочется лапу задрать, ну или…
Лежу, прислушиваюсь к своим ощущениям и начинаю понимать, что в этом что-то есть. Ясно представила, как выбегаю из подъезда, поворачиваю мимо машин к деревьям (там моё обычное местечко). Ох, чёрный братик, похоже, прав, и спрыгиваю на пол. Хозяйки, сидя рядышком в постели, смотрят на нас. К тому же из прихожей с ошейником в зубах является Марс, шагает к дивану и кладёт его на подушку, улыбается Хозяйке, приветливо размахивая высоко поднятым хвостом.
- Ну что они со мной делают, - простонала Хозяйка, - неужели сразу всех понос пробрал?
- А я тебе говорила, мам, не корми на ночь.
- Именно и надо на ночь! Не понимаешь, не лезь с советами. Надо на ночь кормить, причём покалорийнее – надёжнее спать будут.
- Оно и видно, - охотно соглашается Аннушка.
Хозяйка, бурча и путаясь, надевает спортивный, кладёт в карман сигареты, ключи и бросает взгляд на будильник.
- Пять часов… это ещё ничего, ещё вздремнуть можно будет. Ты чего, тоже встаёшь?
- А что делать остаётся, ты ж сигареты забрала. Собак одевать?
- Нет, - отмахивается Хозяйка, - не думаю, что там соседи толпами рассвет встречают. Выведем их, дождёмся результата – и спать. Если у собак серьёзные намерения, то это недолго.
И вот мы на улице. И не мокро вовсе, и не холодно, а очень даже приятно, оказывается: тихо, безлюдно, лишь изредка в высоких деревьях попискивают ранние птицы. Небо побледнело, вовсю пахнет весной. Апрель… Хозяйки бредут вдоль спящих окон, поворачивают за угол дома. Впереди – большая спортивная площадка, окружённая деревьями и домами. Обычно мы там не гуляем. Бегают и резвятся на ней дети под неусыпным надзором ворчливых старух. По-моему, чем человек старше, тем хуже он относится к собакам, но тем лучше – к кошкам. Загадка…
Хозяйки пересекли площадку и направились к лавке под огромным деревом и, поёживаясь, оглядываются.
- Вегочка, девочка, - говорит Аннушка, - одна ты у нас охрана надёжная, эти же обалдуи – опять в бегах.
- Щас прибудут, - успокаивает Хозяйка, - они на мокрое дело пошли.
И тут как из ничего возникли две одинаковые неясные фигуры. Ничего, вроде, особенного, но в них угадывалась непонятная пугающая угроза, причём именно в этой одинаковости и внезапности. Из моего горлышка само собой вырвалось суматошно-визгливое тявканье, шубка на загривке поднялась. Собравшиеся, было, присесть, Хозяйки застыли, словно наткнувшись на что-то. Остановились и незнакомцы. На долю секунды мелькнувшую паузу прервало уверенное и всё усиливающееся перебрёхивание «братиков». Вот они вынырнули с противоположной стороны площадки и двумя лохматыми клубками бросились мимо нас к застывшим фигурам. Я на прямых передних лапках запрыгала следом. Неуверенности как не бывало; громче стукнуло сердечко, сам собой возник азарт и такое дорогое стайное чувство бесстрашия перед любым врагом, посягнувшим на твою территорию.
Но… фигуры сделали одинаково резкое движение, из-за их спин возникли неуклюжие палки. Фигуры ими тряхнули по направлению к нам, и палки, звякнув, ощетинились металлическими клинками. Братики резко кинулись в стороны – пришельцы развернули своё оружие по направлению к ним, почти касаясь собак. Незаметно стало ещё светлее: почти касаясь друг друга спинами, опустив к земле и нацелив на брехунов стальные ножи, почти без эмоций, стояли два удивительно светлых человека. Одеты они были одинаково: сапоги, пятнистая чёрно-серая одежда, на головах – пирожки.
- Вы чего! – первой очнулась Хозяечка. – Колли испугались? Или из дурдома сбежали? Уберите автоматы, партизаны хреновы!
- Собаки, ко мне! – прорезался голос и у Хозяйки. – Ребята, вы откуда взялись? – Держа за шкирку всё ещё ворчащего Арго, она отбросила окурок и присела, обняв за шею и Марсика.
Незнакомцы остались на своих местах, но кончики лезвий опустили к самой земле, сменили позы и теперь стояли свободно, спокойно нас разглядывая.
- Мать, - подал, наконец, голос один из солдат, - сигаретки не найдётся?
- Так бы и сказали, - облегчённо произнесла Хозяйка, - а то брякаете тут автоматами. Объект подходящий – ничего не скажешь… слушайте здесь, мальчики, я собак сейчас отпускаю, не бойтесь – не тронут… (солдаты переглянулись и заулыбались).
- Да уж как-нибудь… - снисходительно сказал второй.
- Мам, я бы для них даже бычок пожалела,- сердито вставляет Аннушка. Им, наверное, первый раз в жизни автоматы доверили, вот они и развлекаются… а может, на складе украли.
- Да не украли, девушка, а дома ваши охраняем от чурок. Комендантский час до шести утра, или не в курсе? Вы же в военном городке живёте…
- Не знали,.. – еле слышно говорит Хозяйка, выпрямляясь, и уже сердито: «Фу! Свои это…». – А что-то случилось?
- Пошли на лавку, мам, - говорит Аннушка, - и вы тоже, - это через плечо солдатам. – Покурим вместе и поговорим… расскажете, что можно… во, дела!
Хозяйки направились к покалеченной скамейке, солдаты, помедлив и пропустив их вперёд, тоже сдвинулись с места. Кое-как разместившись на лавке, солдаты спрятали за спину своё оружие, устало вытянули ноги в пыльных сапогах, дружно закурили из предложенной пачки.
Марсик доброжелательно обнюхал им колени, пробрался между сапог и вполне по-домашнему уселся рядом. Арго же исподлобья наблюдает с расстояния вытянутой руки: хвост напряжён, обычно развешенные уши стоят торчком. Стоит наш вожак неподвижно, наблюдает мрачно, а что «фу» - то это ещё ничего, по его мнению, не значит. Я пристроилась подальше, сижу на какой-то ужасно холодной железке, но терплю: все отлично видно и слышно, к тому же интересно и необычно. Два солдата и Хозяйка сидят рядышком, чуть ли не прижавшись друг к другу, Аннушка же – на самом кончике поломанной скамейки, и к ним – вполоборота. Поставила локоток на колено, опёрла мордочку на ладонь, смотрит молча на солдат и хмурится. А они курят, тоже молчат, следя за тлеющими кончиками сигарет. Плечи у них опустились, расслабились, светлые ресницы всё реже и медленнее открывают непривычно голубые глаза. С каждой минутой они всё больше походят на усталых и обиженных мальчишек… я переместила застывшую макушку на более удачное место и тоже расслабилась. Арго, опустив нос, небрежно и неторопливо патрулирует взад и вперёд между мной и скамейкой, обнюхивая землю и бросая недовольные взгляды.
- Вы откуда, ребята? – наконец спрашивает Хозяйка.
- Как – «откуда», родом, что ли? – уточняет один.
- Да.
- Я – из Тобольска, а он… ты откуда, Серёг, забыл я.
- Из Рязани, где Есенин…
- Да уж как-нибудь… наслышаны. – Это Аннушка подаёт голосок, - ты б еще добавил, что у вас «грибы с глазами»!
Солдат едва заметно улыбается: - А вы-то что здесь потеряли? Вы тоже - семья офицерская?
- Допустим.
- Подожди, Алёнушка, - перебивает Хозёяка, - что у нас не спокойно – это да. Но почему «комендантский час»? Случилось что-то? Или это военная тайна? Всё равно ведь скоро всё известно будет…
- Можно ещё сигаретку?.. простите, - старательно моргая, просит рязанский Сергей, - кончились наши,.. купить негде…
- А для чего у вас автоматы? – ехидно замечает Аннушка и улыбается, - встретили кого, ну и…
- Комендантский час… - еле слышно шепчет парень и почти роняет голову на грудь.
- Эй! – резко толкает его в бок напарник, - ты чё, салабон!
- А! – откликается рязанец, едва не оказавшись на карачках, - что?
- Возьмите, ребята, - Хозяйка протягивает пачку, - всю заберите.
- Мне одну оставь, мам, - тянет руку Аннушка.
- Обойдёшься, есть ещё дома.
- Не стоит красивой девочке курить, - улыбается второй солдат, забирая пачку, - цвет лица испортится. Спасибо, мать. Устали мы, правда. А этот, - кивает на товарища, - совсем салага, вот и раскис. Подменить нас должны были, да вот…
- И куда вы теперь?... скоро шесть утра, по-моему.
- Вон там, слабо кивает головой вбок «салага», - грузовик… сейчас прапор придёт. Спать поедем…
- Если получится, - отзывается старший. – Сбесились чурки совсем, третьи сутки на центральной площади тусуются, или не знаете?
- Знаем, конечно, - говорит Аннушка, - ну и пусть себе… вас-то зачем?
- Затем, - отзывается сердито старший, разгонять их приказано вроде бы. Сам точно не знаю. Ночью туда танки, БэТээРы попёрли… врежут по первое число!
- Боже мой, - прошептала Хозяйка, - кто это всё придумал?
- Не мы, - пожал плечами солдат, - на хрен оно нам…
- А ещё, - всё ещё полусонным голосом продолжил Сергей, - спецназовский полк сюда перебросили… - и тут же от толчка очутился на четвереньках. Недоумённо таращит глаза, поднялся, отряхивая руки, поправил автомат: - чего пихаешься?
- Не слушайте вы его – с усталости и не то приснится, - натянуто улыбнулся солдат. – До свидания, землячки, нам пора, - и взглянул на часы: - ого, шесть… торопись, салабон. Ещё раз спасибо за сигареты, - уже на ходу и обернувшись, добавил он.
Стоя у лавки, Хозяйки молча провожают их взглядом, пока солдаты не достигли угла дальнего дома. Перед тем, как скрыться из виду, оба снова оглянулись, махнув на прощанье рукой.
Уже совсем рассвело, окреп и усилился птичий хор в распустившихся кронах, зато на грешной земле будто вымерло всё и затаилось. Утро наступало тревожное. Оно открывало не просто новый день, но и новый
Свидетельство о публикации №210070900050