Донецкие отдыхают

         В распахнутые ворота пансионата влетела кавалькада чёрных навороченных джипов. Растерявшийся охранник ничего не успел сделать и только беспомощно развёл руками. Обычно въезжающие притормаживают у пропускного пункта, объясняют цель визита, получают пропуск, спрашивают, куда можно поставить машину. А эти пронеслись вихрем. Сквозь затонированные стёкла ничего не видно. «Гробики» лихо покружили воронами по стоянке в поисках лучших мест и, наконец, «приземлились».
           Из распахнувшихся дверей «Меринов», «Бэх» и «Лексусов» шумно, под шансон, с визгами, хохотом и матами, начали вываливаться бочкообразные молодые люди, чем-то похожие друг на друга, как близнецы-братья. Пузатые и закормленные, в длинных шортах, пляжных тапках и солнцезащитных очках. На лоснящихся шеях золотые цепи, толщиной в палец, с огромными крестами, свисающими чуть ли не до пупков. На пальцах увесистые печатки. Подбегающего охранника встретили по-свойски «радушно»:
         – Ну, шо ты, братело! Не обосрался?
         Вслед за ними на божий свет повылазили полуобнажённые девицы. Все на одно лицо: блондинки худые и плоские, как велосипеды, бледные, как поганки, с жиденькими, выпаленными краской волосами. На детских фигурках узенькие, с высокими краями шортики, являющие миру тоненькие ножки с ягодичками. Тёмные, закрывающие половину лица очки, пальцы с массой золота, длинным ярким маникюром и дамскими сигаретками.
         Двое телепузиков, засидевшихся в дороге, тут же принялись толкаться, резвиться и играть в догонялки прямо по цветочным клумбам, выкрикивая матерные слова. Их явно подростковый интеллект никак не гармонировал с тучными фигурами. Одна из девиц прильнула к любимому борову и принялась прилюдно его облизывать, как конфету, изображая дикую страсть. А он, запустив волосатые лапища ей под шортики, массажировал ягодицы. Ещё один крендель, видимо с большого бодуна и не соображающий кто он и где сейчас находится, высунув небритую рожу из машины, истошно орал:
       – Ээээ, братаны! Куда вы меня привезли? Хочу пива, мать вашу…! 
         Среди отдыхающих, прогуливающихся с детьми дорожками и тенистыми аллеями, пошёл разговор:
         – Какой кошмар! Кто это?
         – Донецкие приехали отдохнуть.
         – Вот же кому-то не повезло. Не дай бог таких соседей через стенку или на этаже – пропал отпуск.
         – Да о чём Вы говорите! Весь корпус, если не пансионат, спать не будет. Они тут частые гости, почти каждые выходные и праздники. Для них на день-два смотаться на море за двести кэмэ не проблема. Одно успокаивает: не надолго.
         – Может попытаться с ними поговорить? Всё же тут дети.
         – Вам что – жить надоело? Это бесполезно, только себе во вред. Вы от них про себя такое услышите, что до конца жизни болеть будете. Потерпите, через два дня праздники закончатся, и они уедут.
         – А если к администрации обратиться….
         – Какая там администрация? Я Вас умоляю! Это ж до-нец-ки-е! У них денег немеряно. Администрация перед ними на коленях ползает. Если те захотят, для них весь корпус зафрахтуют и нас переселят, чтобы не мешали им веселиться. Теперь главное, чтобы мы понравились этим мордам, а то не приведи, господи, чего…
         Побросав свои немногочисленные вещи в номере, донецкие ринулись шумной толпой в кафе, располагающееся тут же под открытым небом в тени деревьев. Сразу сдвинули в кучу несколько столов в центре площадки напротив большого плазменного экрана, чтобы лучше смотреть чемпионат мира по футболу. Как по команде, закурили, пуская паровозом клубы дыма.
          Официанты погрустнели. Обычно кафе работает до последнего клиента, то есть приблизительно часов до двенадцати ночи. А с этими донецкими спать не придется. Они будут куролесить до утра, а потом – всё с начала. Вон уже свистят и машут руками, зовут, значит:
         – Слышь, чувак, вали сюда! Шо там у тебя сегодня пожрать и выпить?
        Щупленький парнишка робко предлагает меню в большой кожаной папке.
       – Да нахрен ты мне эту ксиву тычешь! Я шо, на профессора смахиваю? Я кроме букваря в своей жизни ничего не читал, так шо не парь мне мозги.
       – Вау, Димон! Так у тебя теперь будет новая погремуха – профессор! 
          Компания залилась диким ржанием. Полуголые девки, восседавшие на коленях у любимых, солидарно завизжали, обнажая потемневшие прокуренные зубы.
         – Короче, пацан, тебя как зовут?
         – Сергей, – робко отвечает официант, внимательно следя, как бритоголовый боров чешет своими толстыми, как сардельки, пальцами волосатый живот.
         – Короче, Серый. Давай сюда побольше водки и пива. Видишь, братаны с дороги хотят горло промочить, и чего-нибудь пожрать вкусненького. Мы не любим, когда стол пустой. Так что следи и всё время подноси свежего. Хотим «оттопыриться» по полной. А тёлкам потом на десерт сладкого принесёшь, там типа мороженного.
         – Ну, Дима! – одна из мамзелей состроила обиженное лицо, сморщив лоб и надув и без того накачанные коллагеном губы. – Я не хочу пиво и водку!
         – Вот же коза драная. Постоянно какие-то манцы выбрасывает.
        Смачно выругался в её адрес. Та обиженно отвернулась.
       – Ладно, не бычься!
       И уже обращаясь к официанту, добавил:
      – Принеси ей шампанского, пусть хоть зальётся. А насчёт «бабок» не парься – заплатим.
            И в качестве доказательства достал из шорт толстенную трубку купюр, скрученных резинкой.
           – Тебе какими лучше? Баксами или нашими тугриками? Ты, видать, новенький. А мы тут часто «зависаем», и нас все знают. Не ссы, братуха. За базар отвечаю. Пацан сказал – пацан сделал!
         И гулянка понеслась полным ходом с визгами, криками, матами, ржаниями, приковывая всеобщее внимание. Бедный официант Серёжа оказался полностью к ним привязан. Стоя в сторонке с обречённым видом и подносом в руках, ловил момент, чтобы вовремя унести пустую посуду и принести свежего. Он уже смирился с мыслью, что спать несколько дней не придётся, но согревала надежда неплохо заработать на безумных заказах этих толстосумов.
         Отдыхающие, заходившие в кафе поужинать и провести вечер, старались сесть подальше от такой кампании и тихо наблюдали всё это действо со стороны. С наступлением темноты включили освещение, пришёл диск-жокей. Попытка провести заранее спланированную танцевальную программу не удалась. Как только он включил аппаратуру и проиграл несколько композиций, от бурлящей компании отделилась пара подвыпивших «квадратиков». Подойдя к музыканту и растопырив пальцы, они стали объяснять «по понятиям», что хотели бы услышать, приправив свою просьбу несколькими небрежно брошенными купюрами. И вот уже:
          – Для наших уважаемых ребят из Донецка и их очаровательных подруг звучит «Владимирский централ» в исполнении Михаила Круга.
        – Вау!!!
         Блатная кампания просто взвыла и, опрокидывая стулья, ринулась на танцпол. Пьяные мужики в танце пытались прижаться к таким же пьяным девкам, но раскормленные животы явно этому мешали. Обезумевшая подруга, танцуя стриптиз, тёрлась о стойку, подпиравшую крышу навеса. Припев песни орали хором, выкрикивая невпопад отдельные фразы. По окончании довольно засвистели, захлопали в ладоши. Вернулись на место.
          После этого прозвучала пара популярных композиций, но такая ситуация донецким пацанам совсем не понравилась.
         – Сэмэн! Пойди, почирикай с этим композитором. Чего он морозится и всякое фуфло толкает? Объясни, шо он должен играть.
         Квадратный Семён понятливо кивнул головой и, невзирая на танцующие пары, побрёл медведем напролом к дискжокею. Навалившись одной рукой на хрупкую фигурку музыканта, он что-то говорил ему прямо в ухо, а второй, растопырив пальцы веером, жестикулировал перед его носом. Разговор видимо был более чем убедительным, так как музыкант согласно кивал головой при каждом его слове. Напоследок Семён одобрительно хлопнул его по спине, да так, что того аж перекосило, и добавил:
         – Ну, короче, чел, ты меня понял и не гони порожняк. Донбасс порожняк не любит.
После такого «общения» зазвучали только блатняки, самыми популярными из которых были «Золотые купола», «Кольщик», «Владимирский централ», «Девочка пай», «Жиган-лимон».
          В туалете я столкнулся с одним из пьяных братков.
          – Что-то нашего дискжокея заклинило? Одни и те же темы играет весь вечер.
          Довольно сверкнул золотыми фиксами:
         – Это пацаны так захотели. Теперь он будет крутить то, что нужно, а не всякую там хрень.
         – Интересно, а сколько стоит заказать песню?
         – Не знаю. В натуре. Мы ему бабла порядком кинули на аппаратуру, и теперь он наш до утра.
         Подозрительно посмотрел на меня:
         – Слыш, чувак, а ты сам откуда?
         – Из Донецка. Киевский район.
         – А мы из Буденовского. Ё-моё! Земеля! – расплылся в улыбке, полез обниматься, дыша жутким перегаром. – Бери свою тёлку и давай к нам, братуха. Погудим!
          – Спасибо, но мне завтра рано вставать, – деликатно выкрутился я.
          Уже глубокой ночью, несмотря на плотно закрытые пластиковые окна, услышал пальбу и взрывы. Подумал сквозь сон: «Гудят, черти. Дома покоя нет от этих салютов и фейерверков и тут тоже самое. Интересно, когда они спать пойдут?».
          Ранним утром, когда горя желанием поплавать в прохладном и абсолютно спокойном море, я вышел на пляж, то увидел следующую картину. Прямо на берегу, посредине песчаной полосы раскинулся огромный шатёр, под куполом которого стояли собранные в кучу столики из кафе. Вокруг восседала донецкая братва. Самые стойкие ещё бодро держались и вели шумную беседу, чередующуюся тостами. Некоторые, притащив пластиковые лежаки, похрапывали тут же. Женская половина всё же ушла в номера. На столах всякой всячины, а посредине гордо возвышалась невероятно больших размеров, литров на восемь, бутылка коньяку, на три четверти пустая. Это были, пожалуй, самые тихие минуты их пребывания на море.
         Часам к десяти, когда солнце уже крепко припекало, и пляж заполнился отдыхающими, донецкие вдруг вспомнили, что им пора покушать. Начали истошно орать и звать на берег прямо из кафе официантов. На столы принесли снедь узбекской кухни: манты, шарпо, лагман. Явились из номеров девки в ничего не прикрывающих купальниках. Гудёж возобновился.
          Вот из тени шатра, прямо на песок выпала пара толстячков и началась борьба. Сидевшие за столами весело посвистывали и подзадоривали товарищей, делая ставки. А те в длинных и широких шортах катались по песку колобками. Наконец одержавший победу взобрался верхом на партнёра и заорал на весь пляж:
           –  Ура! Я поймал бегемотика, я поймал бегемотика! Давайте будем его трахать!
            Принялся изображать брачный танец тучных животных. Немного раструсив жир и повеселив своих, борцы вернулись к застолью. Звон рюмок, выкрики, ржания, чавканья. Обливания пивом и шампанским. Бросание орешками. Невероятная куча мусора вокруг. Девахи почти ничего не едят – берегут фигуры. Посасывают пиво вприкуску с чипсами. В море тоже не заходят – на лицах тонны косметики.
          Вот объявился зазыватель на водные аттракционы. Прохаживаясь по пляжу, выкрикивает заученно в мегафон весёлую фразу:
          – Уважаемые жители и гости нашего города! Приглашаем вас спуститься с водной горки, полетать на парашюте, проехаться на банане и шайбе! Мужчинам помогает протрезвиться! Девушкам топлес аттракционы бесплатны! Ну, кто смелый, кто желает попробовать?
          Зря он это сказал. Шёл бы лучше тихо и подальше.
            – Э! Чувак с матюкальником в руках. Да, ты! Ходи сюда! Почирикать надо.
           Когда зазывальщик шагнул под шатёр, то понял, что попал конкретно и аттракционы под угрозой.
          – Так шо ты там насчёт топлес заикался? А если мы трусы скинем, ты нас бесплатно покатаешь? Во, кайф! Ща мы попробуем и сразу протрезвеем!
           Всеобщее дикое ржание на весь пляж. Один даже свалился со стула и, обливаясь пивом, судорожно задёргал ногами. Опешивший парнишка с громкоговорителем не знал, что сказать.
        – Слышь, братуха, скока тебе бабла отвалить, чтобы пацаны душу отвели по полной?      
           Глядя на наколки, трёхдневную небритость, фиксы, цепи, кресты и квадратные головы, парнишка начал осторожно перечислять заученный прейскурант.
          – Да ты не парься! – Со всех сторон в его сторону полетели мятые купюры. – Тут тебе на три дня хватит, шобы не работать. А другим скажешь, шо будет занято, пока нас не торкнет.
           Мужская половина с гиканьями, наперегонки бросилась «оттопыриваться», а женская с визгами и хлопаньями в ладоши осталась наблюдать на берегу.
           Первой приняла на себя удар надувная горка. Родители, поняв грозящую опасность, быстро увели своих чад подальше. Донецкие спускались с неё и передом, и задом, и боком, и с прискоком, и лёжа, и стоя, и кувырком. Этого им показалось мало. Решили паровозиком, чтобы внизу хорошо брызнуло. Потом просто толкались, спихивая друг друга вниз. Надувное сооружение раскачивалось и жалобно скрипело. Казалось, ещё немного и горка не выдержит. Со стороны это напоминало весёлое игрище мохнатых бабуинов в джунглях Амазонки.
            Бросив уже частично сдувшуюся горку, принялись за банан, шайбу и полёты на парашюте. Маленький катерок, напрягаясь изо всех сил, еле-еле тянет на буксире парашют, поднимая очередные тучные тела в небо. И каждый раз гром эмоций. Загорающие вертят головами то в море, то в небо. Незнающие удивляются:
             – Кто это так орёт благим матом?
            – Донецкие отдыхают. Купили все аттракционы и уже несколько часов разрывают их на части.
           – Это ж сколько денег нужно, что бы вот так?! Поди, целую зарплату спустили. И откуда столько?
          – Оттуда. Не в шахте же они себе на такие джипы заработали или стоя у мартена?! Металл и уголь последний продают за границу. Наворовали вот и жируют. Сорят направо и налево. Сейчас им всё можно – дерьмократия.
         – Нет. Те, что уголь и металл продают, на Канарах отдыхают. А эти скорее на ночных клубах и наркоте поднялись. Ещё молодые и явно блатные. Стригут купоны и море им по колено.
         – Эхе-хе! А у моего брата на заводе уже полгода зарплату не платят. Хотя каждый день работает, и всю жизнь там работал. Всё обещаниями кормят. Сами сытые, закормленные и наглые, как эти.
           –  А у нас денег на лекарство не хватает. Последние соскребли и привезли ребёнка к морю. Может, полегчает. А эти вон персиками и ананасами бросаются. Какой ужас!
           – Да.... У кого щи пустые, а у кого жемчуг мелкий.
         Очередного пупсика привезли к берегу после полёта на парашюте. Встречающие «коллеги» интересуются:
          – Дэн, братуха, ну, как там? В штаны не наложил?
           Расстёгивая лямки спасательного жилета, орёт во всё горло, как малолетний:
           – Пацаны! Я вам отвечаю: охренительно-охиретительно! Отвечаю! Бля буду! – и далее следует шестиэтажный набор ненормативной лексики, выражающий одновременно восторг, восхищение и удивление от испытанного. – А людишки внизу все малюсенькие-малюсенькие, как букашки. Накрыл кулаком, и нету половины.
           Очередной боров впрягается в стропы, напяливает жилет:
           – И я так хочу. Чтобы наверху, а все подо мной маленькие, как букашки! Вот это кайф! Тока скорости маловато.
            Свою скорость они показали позже, в день отъезда, когда трасса напоминала автомобильную реку, текущую от моря в сторону Донецка. По встречной полосе, обгоняя бесконечный поток, один за другим со свистом промчались чёрные джипы, нарушая всё и вся. При обгоне было ощущение, что стоишь на месте. Я глянул на спидометр. Около сотни. Интересно, сколько же у них?
          Наверняка кто-то из едущих в колонне удивлённо спросит:
           – Кто это так полетел?
           – Донецкие. Возвращаются после отдыха в родные пенаты.
           – А как же посты ГАИ?
           – Они никогда не останавливаются. И попробуй за ним угнаться. А штрафы придут – не проблема. У них денег – куры не клюют.


7 июля 2010 г.