Дневник капитана Омри Шварцмана. Сбор урожая

                Будь Человеком, покажи
                Трудом, что есть сказать,
                Чтоб красоту твоих идей
                Могли мы все понять.

                Картиной, словом и стихом
                Построй дворец иль сад создай.
                Не пулей, хамством, кулаком...
                Ты - Человек? Так оправдай!

                Ефим Владимиров


Война за оливки, принадлежащие земледельцам из деревни Бейт Джибрин длилась уже третий год.
Два года назад военная администрация , под контролем которой находился район  деревни Бейт Джибрин , объявила принадлежащие местным  земледельцам оливковые плантации закрытой военной зоной.
Не знаю, какими стратегическими соображениями руководствовалось армейское командование, но для жителей деревни это означало, что отныне они не смогут собирать урожай на своих участках.
Жители деревни, для большинства из  которых оливковые деревья были единственным источником существования, пытались протестовать, но тщетно.
Деревня даже по местным меркам была небольшая, а жителями ее были в основном дети и старики- молодежь в поисках заработка перебиралась в более крупные города.
Адвокаты земледельцев пытались оспорить решение военной администрации в израильском суде, а правозащитники- арабы и евреи, собирали петиции и проводили акции протеста. Но от всех этих усилий было мало толку- земледельцы так и не получили доступ к своим участкам.
Так было до тех пор, пока в дело не вмешался Реувен Голдберг.
Это был  удивительный человек. Многие считали его странным и даже сумасшедшим.
Нормальные люди сколько ни силились, никак не могли понять, зачем преуспевающий врач из Лондона вдруг оставил свою клинику и приехал в Израиль.
Но еще больше их шокировало то, что религиозный еврей, уважаемый раввин, помогал палестинцам.
Если его приезд в Израиль нормальные люди еще как-то могли объяснить религиозным рвением, то стремление Рувена добиться справедливости для жителей оккупированных территорий казались им явным признаком сумасшествия.
Сам Рувен объяснял причину столь радикальных перемен в своей жизни просто: -Моя жизнь  и опыт врача привели меня к Богу.
До сорока лет Рувен был преуспевающим врачом и жил со своею семьей в Лондоне.
  Хирург-ортопед , он прославился на весь мир своими уникальными операциями.
 За помощью или просто советом, люди приезжали к нему в клинику со всех концов земли .
Однако в сорок лет он вдруг начал читать Пятикнижие и посещать занятия в ешиве. Чуть позже он принялся за изучение иврита и арамейского , а затем, еврейского религиозного права, Галахи.
С тех пор все свое свободное время Рувен посвящал изучению священных для иудеев книг Талмуда.
Изучал он и труды Рамбама, Егуды Галеви и Раши.
Теперь каждый день начинался и заканчивался для него молитвой.
Молился он не только в синагоге, но и садясь за руль своей машины , дома, за столом, во  время каждой трапезы , ложась ночью спать и вставая утром. Спустя несколько лет он сдал экзамен на даяна- раввинатского судью и вскоре после этого, оставив свою клинику в Лондоне , переселился в Израиль.
Его уже взрослые сыновья со своими семьями остались в Лондоне и в Израиль он перебрался со своей женой Хаввой.
Поначалу он поселился в еврейском квартале Восточного Иерусалима, среди наиболее фанатичных религиозных евреев .
Работал он в иерусалимской больнице Шива, где как и раньше, в Лондоне, продолжал оперировать .
Ему предлагали высокие административные должности, но он отказался, довольствуясь высоким статусом врача-специалиста.
Работы было много.
Его пациентами часто были как солдаты израильской армии, так и палестинцы с территорий.
Он никогда не делил своих больных на евреев и арабов  и как никто другой, он хорошо был знаком с результатами бесконечного противостояния.
Однажды к нему привезли отца и четырех его дочерей, которые нуждались в срочной операции.
Все они были ранены снарядом израильского танка.
За несколько дней до этого палестинцы обстреляли наш патруль. Среди солдат были убитые и раненые.
Тогда армейское командование решило провести "акцию возмездия".
Наши части при поддержке танков и вертолетов вошли в сектор, при этом один из танков сразу же подорвался на фугасе.
Жертв к счастью не было. Затем пехотные подразделения и танковый батальон не встречая никакого сопротивления подошли вплотную к крупному по нашим масштабам городу на самой границе сектора, но в город входить не стали.
Указаний на этот счет не было, и в ожидании приказа о продолжении или свертывании  операции подразделение заняло позиции прямо напротив города.
Было совершенно тихо, палестинцы огня не открывали- то ли готовились к уличным боям в самом городе, то ли просто выжидали.
Эта тишина еще больше усиливала неопределенность , царившую вокруг.
Видимо, чтобы избавиться от этой неопределенности, командир батальона отдал приказ командиру танка стрельнуть разок в сторону города.
Не знаю, какими соображениями руководствовался командир подразделения, отдавший этот приказ .
Но  снаряд угодил прямо в дом, где в это время находилась большая семья- родители и восемь их детей.
Мать и трое ее детей погибли на месте.
Их собирали буквально по кускам.
Еще один ребенок умер по дороге в больницу.
Отца и четырех его дочерей доставили в больницу к Рувену.
Всю ночь Рувен и его команда врачей боролись за жизнь оставшихся в живых членов семьи.
Их удалось спасти, правда самой младшей девочке, которой только исполнилось семь лет, пришлось ампутировать обе ноги.
Эта трагедия потрясла  Рувена и после этого он стал совершенно другим.
С тех пор его часто можно было увидеть теперь в компании анархистов и левых активистов там, где летели камни, дымясь ядовитым облаком шипели газовые гранаты, свистели резиновые пули.
Вместе с местными жителями он протестовал против строительства бетонного забора  на палестинских  землях или  преграждал путь бульдозерам , пытавшимся снести дома в деревнях.
Его несколько раз задерживали вместе с израильскими анархистами, но предъявить ему обвинение ни в полиции, ни в суде, так и не решились.
Кроме того, он выступал по всей стране с лекциями , рассказывая об истинном положении дел на оккупированных территориях.
Вскоре он основал организацию с непривычным  названием : "Раввины за справедливость".
Главным направлением  деятельности его организации было отстаивание в суде прав палестинцев перед израильской  гражданской и военной администрацией.
Он судился с государством по любым вопросам, начиная с отнятой армией у палестинских земледельцев земель и заканчивая арестами активистов из числа арабов и израильских левых.
Именно он и его единомышленники пришли на помощь  земледельцам деревни Бейт Джабарин, когда военная администрация отняла  принадлежащие им участки земли.
Армейское начальство его побаивалось, хотя и старалось этого не показывать, а местные земледельцы относились к нему с глубоким почтением, почти с благоговением, как к древнему библейскому пророку.
В нем и правда было что-то библейское.
Исполинского роста, широкоплечий, лет пятидесяти, с густой черной бородой и смуглой кожей, он возвышался над любым собеседником как библейский царь Саул, будь то солдаты, местные земледельцы , или представители военного командования .
Взгляд его темнокарих глаз был  суровым как у судьи и как-будто прощупывал собеседника.
Я ни разу не видел его улыбающимся- он был суров и немногословен, но если говорил, то казалось, что каждое его слово оставляет глубокий след в душе собеседника.
Одевался он так, как одеваются ортодоксальные евреи-всегда одинаково: широкополая черная шляпа, всегда белая рубашка, строгий черный костюм и такого же цвета, всегда до блеска вычищенные туфли .
Из-за пояса его брюк  выглядывали пучки нитей, какие носят все богобоязненные евреи в память о заповедях, которые Бог дал евреям через Моисея на горе Синай- все белые, по числу заповедей и лишь одна-голубая- в напоминание о том, что Бог един.
Рувен и его соратники долго судились с военной администрацией по поводу оливковой рощи, принадлежащей местным земледельцам.
Когда их иски в мировой суд не были удовлетворены, Рувен добрался до Высшего Суда Справедливости- главной судебной инстанции страны- и там, наконец, добился решения, обязывавшего военную администрацию не препятствовать земледельцам в сборе урожая.
Суд обязал армейское командование не препятствовать жителям Бейт Джабарин в сборе урожая маслин и военные уступили, выделив крестьянам на сбор урожая четыре дня.
Для того, чтобы собрать весь урожай требовался по меньшей мере месяц.
И все-таки это была победа.
До сих пор никому еще не удавалось оспорить решения армейского начальства.
Армия чувствовала себя здесь полным хозяином и любые свои действия, в том числе и произвол,  оправдывала военной необходимостью.
Именно из-за военной необходимости временные армейские лагеря устраивались в оливковых рощах, на принадлежащих земледельцам участках.
Именно из-за этой необхомости устанавливались блокпосты , перекрывавшие жителям деревень въезд и выезд в любом направлении, проводились рейды в деревни , аресты и снос жилых домов.
Получив наконец возможность собрать урожай, местные земледельцы, всей деревней, от мала до велика, выстроившись в колонну, направились к своим оливкам нестройными рядами.
К ним присоединились израильские анархисты, которые приехали  помочь местным земледельцам в сборе урожая.
Был здесь и Рувен со своей женой.
Вместе со старейшинами деревни  Рувен и его жена возглавили шествие.
Мы могли наблюдать это шествие из своего палаточного лагеря, раскинувшегося на холме как раз напротив оливковой рощи.
Было что-то торжественное в этом шествии и радостное в работе людей.
Работа кипела вовсю с раннего утра.
Я наблюдал в биноколь за этой сценой и не мог оторвать взгляд от происходящего.
Я мог видеть мельчайшие подробности обычного казалось бы для этих мест события.
Может быть непосвященному все происходящее и показалось бы чем-то вроде местной экзотики, не более того.
Но я то хорошо знал сколько борьбы предшествовало этому дню.
До сих пор я видел лишь осиротевшие маслины , превращенные в армейский лагерь .
Вроде бы маслины как маслины…
Но было что-то неестественное и уродливое в этой одичавшей масличной роще.
Она выглядела как-то безжизненно… Впрочем, может быть это было лишь мое восприятие.
Но сейчас казалось, что роща ожила.
Под деревьями земледельцы расстелили что-то вроде широких покрывал, на которые сыпались от легких постукиваний спелые плоды .
Те, у кого было еще достаточно сил , собирали маслины вручную- для нежных плодов это лучше всего.
Тут же , в тени деревьев, прямо на земле,  несколько пожилых женщин и девочек от семи до одиннадцати лет перебирали собранные плоды, отделяя спелые от перезрелых или порченных.
Самой старшей из женщин, с круглым , добрым лицом и большими темно-карими глазами было на вид лет семьдесят пять, а может и все восемьдесят.
Ее привычные к работе , загорелые, морщинистые  ладони напоминали в этот момент руки музыканта , так быстро и умело она преебирала спелые оливки.
Женщины почти не говорили между собой , вытянув перед собой загорелые ноги  с босыми ступнями, они были целиком поглощены своей работой.
Несколько юношей суетились, аккуратно укладывая собранные оливки в кузов легковушки.
Была здесь и телега, запряженная ослицей, на которой тоже возили собранные оливки.
В ожидании когда телега будет загружена, ослица щипала травку , всем своим видом выражая долготерпение.
Как только кузов или телега заполнялись , кто-нибудь из жителей деревни тут же отвозил драгоценный груз в деревню, где из собранных маслин сразу же начинали делать масло или солить.
После разгрузки шофер сразу же возвращался обратно.
Торопились все.
Как только спелый плод покинул оливковую ветвь, дорога каждая секунда.
Чуть промедлишь- и вот уже драгоценный плод безвозвратно потерян.
Нежные плоды маслин погибают и уже никогда не дадут масла и никогда уже не окажутся на семейном столе.
Рувен ,оставшись в одной рубашке, рукава которой он подкатал, без шляпы- на голове его была только кипа, стоя на леснице, осторожно собирал нежные оливковые плоды.
Его черная с проседью борода задорно задиралась вверх, когда он тянулся к плодам наверху, а на лице играла, будто солнечный зайчик, улыбка.
А может быть он и не улыбался, а лишь морщился от солнца. Как знать, человек он был суровый.
Его жена Хавва перебирала плоды вместе с жительницами деревни.
Начав работу с рассветом, земледельцы закончили работу лишь когда начало смеркаться.
На следующий день, земледельцы пришли на свои участки и продолжили сбор маслин уже без израильтян.
В Израиле была середина рабочей недели и Рувен с остальными израильтянами  были на работе.
Все шло как обычно, но в самый разгар работы на участке вдруг появилась группа молодых парней с железными прутьями.
Кто они, разобрать было нельзя, потому что их лица были закрыты какими-то тряпками.
Они набросились на земледельцев и стали избивать их прутьями, давя обутыми в кроссовки и армейские ботинки ногами, собранные плоды .
Перепуганные дети кричали от страха, женщины закрывали собой детей.
Несколько юношей из местных пытались дать отпор налетчикам, но силы были явно неравными.
Налетчики хорошо подготовились к нападению, использовав эффект внезапности.
Заметив неладное, мы на двух джипах помчались к месту сбора урожая.
Увидев наши джипы, налетчики скрылись так же стремительно, как и появились.
Особенно досталось пожилой паре- налетчики жестоко избили мужчину – семидесятилетнего старика, сломав ему несколько пальцев на правой руке, когда тот пытался закрыть лицо.
Его жене- шестидесятидвухлетней женщине, налетчики разбили голову.
Обоим нужна была медицинская помощь, и я вызвал скорую.
Остальные земледельцы отделались более легкими травмами, но многие были напуганы , а дети были в шоке.
Налетчики достигли своей цели- сбор урожая был сорван.
-Пусть полиция с ними разбирается,-махнул рукой командир базы, когда я доложил ему о нападении неизвестных на местных крестьян.
Впрочем, ни у кого не было сомнений насчет того, кем были эти «неизвестные».
Такие методы как избиения местных арабов, поджоги и вырубку оливковых деревьев, еврейские поселенцы использовали довольно часто против своих соседей как средство давления , чтобы заставить их отказаться от земли..
Армия и полиция ни разу не нашли вандалов .
Даже следствие по факту этих случаев не открывалось.
А под утро мы вдруг почувствовали запах дыма. Дым шел со стороны оливковой рощи.
Вместе с патрулем я выехал на место пожара.
Там уже были жители деревни.
Картина, которая нам открылась, ужаснула меня.
Несколько деревьев были сожжены, другие- еще примерно десяток олив были жестоко порублены топорами.В тот же день мы узнали, что ночью, кто-то отравил воду в источнике, где жители деревни пасли свой скот.
Источник был очень древний, легенда гласит, что он был здесь еще во времена библейских пророков и местные земледельцы строили колодцы, которые пополнялись за счет этого источника.
И вот ночью кто-то отравил воду в колодце.
Жертвами отравления стал домашний скот местных земледельцев, в том числе и ослица , еще вчера мирно щипавшая траву и возившая оливки.
Жители деревни искали защиты у полиции, но в управлении полиции им ответили, что полиция не распологает достаточными силами для охраны олив.
Полиция вандалов не нашла, да скорей всего и не искала.
Срок, отведенный жителям деревни на сбор урожая истекал, но земледельцы уже не решались выходить на свои участки.
Несмотря на бесчинства поселенцев, члены нескольких семей все-таки решили прийти на свои участки и продолжить сбор урожая.
Но у самой рощи им преградили дорогу поселенцы , вооруженные железными прутами.
Они чувствовали себя здесь хозяевами и уже даже не прятали лица.
Бояться им было некого- полиции и армии было вроде бы не до них , а местным арабам было не под силу справиться с хорошо организованными и вооруженными поселенцами.
-Убирайтесь отсюда!- кричали поселенцы арабам, -Это наша земля!
Жители деревни повернули обратно и  на следующий день, уже никто из местных не решался  снова выйти на сбор урожая, не без оснований опасаясь за себя и за детей.
Оливковая роща казалось снова осиротела.
Но тут в деревню снова приехал Рувен .
С ним была его Хавва, неотступно следовавшая за мужем везде, где бы он ни был.
Маленькая и хрупкая, она в отличие от своего мужа была мягкой, улыбчивой, говорила охотно и много.
Рувен сразу направился к старейшинам  деревни, с которыми он долго говорил.
После разговора с Рувеном старейшины собрали у себя  всех глав семей деревни.
Я мог лишь догадываться, о чем они говорили с ними, но на следующий день вся деревня вновь направилась в сторону оливковых деревьев.
Возглавлял жителей деревни снова Рувен. Вместе с ним была его Хавва и еще человек двадцать анархистов и религиозных евреев.
Накануне я выставил патруль, чтобы они охраняли оливки и не допустили уничтожения деревьев поселенцами.
Я сделал это после разговора с Рувеном .
Встретил я его на блокпосту, когда тот направлялся в деревню.
-Я обеспечу вам охрану,-сказал я Рувену. Меня мучило чувство вины.
-Мне?- переспросил Рувен, -А почему же вы им,- и он указал рукой на деревню -не обеспечили охрану? Почему не защитили их от поселенцев?
Он посмотрел на меня пристально, с укором, и я вдруг испытал жгучий стыд, как школьник, которого застал учитель за неблаговидными делами.
Мне нечего было ему ответить, но после разговора с Рувеном я твердо решил выставить охрану возле участков земледельцев и поклялся самому себе, что не позволю им больше уничтожать оливки или калечить земледельцев..
Я видел, как жители деревни возлавляемые Рувеном и старейшинами, шли к своим оливкам.
На двух джипах, мы подъехали к оливковой роще, чтобы предотвратить в случае необходимости столкнвения с поселенцами.
Впервые мы охраняли земледельцев, а не отнятую землю от ее хозяев.
Рувен шел во главе колоны как библейский Моисей во главе древних евреев.
Но как только они вышли к холму, перед ними как из под земли выросли десятка два поселенцев. 
В руках у них были железные прутья.
Колнна остановилась.
Я хотел уже было прогнать поселенцев, но Рувен остановил меня: -Не надо, я сам с ними поговорю.
-Это небезопасно,-предупредил я его.
-Если вы их сейчас арестуете или прогоните, завтра, а может быть сегодня, они снова вернутся и продолжат осквернять Святую Землю. С ними должен говорить я,-твердо заявил раввин и один направился в сторону поселенцев.
 Я и еще несколько солдат со мной, двинулись за ним следом.
Когда Рувен приблизился к поселенцам, мы остановивились метрах в десяти от них.
Поселенцы, по-видимому, не ожидали увидеть перед собой раввина и немного расстерялись , но уходить не собирались и все так же сжимали в руках железные пруты.
Сейчас я мог их как следует разглядеть.
Это были молодые парни в вязаных кипах, все рослые, худощавые, спортивного вида.
Какое-то время, они стояли и молча смотрели друг на друга.
-Зачем вам железные прутья?-наконец обратился к парням Рувен. На иврите он говорил с чуть заметным британским акцентом. Не так, как говорят на иврите американцы, начисто лишенные слуха и насилующие каждое слово.
-Чтобы защитить Святую Землю от таких как ты и тех, - парень пренебрежительно кивнул подбородком в сторону ожидавших поодаль земледельцев и израильских анархистов,- кого ты привел за собой.
Парень говорил с вызовом. Он был примерно одного роста с Рувеном , держался развязно  и по-видимому, был главным у поселенцев.
Его бледно-голубые глаза на выкате казались пустыми и даже какими-то остекленевшими.
-Почему ты решил, что от нас нужно защищать Святую Землю?- снова спросил его Рувен.- Мы не вырубаем оливковые деревья, не травим колодцы… Мы пришли для того, чтобы собрать священные плоды Святой Земли и тем выполнить заповедь Господа.  Ведь Святая Земля- это сад Всевышнего, а все мы – труженники в Его саду…
Парни обступили Рувена плотным кольцом, но слушали, не перебивая.
Слушали и мы, готовые каждую минуту вмешаться в случае необходимости.
Но такой необходимости не возникало.
В стеклянных глазах парня отразилось что-то похожее на недоумение. Лица остальных, тоже выражали удивление.
По-видимому, то, что говорил Рувен, они слышали впервые.
Но предводитель поселенцев тут же совладал с собой и перешел в атаку.
-Всевышний завещал эту Землю евреям- своему народу. Поэтому жить и работать на этой Земле должны только евреи! –Парень говорил все это как заученный текст, будто долго репетировал все, что что сейчас говорил Рувену.- Так написано в Торе.

-Если бы ты внимательно читал Тору и понимал смысл прочитанного, то тебе и твоим товарищам сейчас не понадобились железные прутья в руках.- Снова заговорил Рувен,- И вы бы не уничтожали оливковые деревья и не стали бы травить колодцы.
-Первое, что сделал наш отец Авраам когда пришел в Святую Землю- построил здесь колодцы ,  чтобы напоить Землю и ее жителей водой.  – Рувен сделал короткую паузу , и продолжал:
-Его сын Ицхак продолжил дело отца и тоже строил колодцы, чтобы напоить жителей этой земли, чтобы земля жила и плодоносила .
А вы отравили вчера колодец у своих соседей, порубили и сожгли оливковые деревья – самый драгоценный дар Господа жителям Святой Земли!
 Священным маслом олив были помазаны на царство цари Израиля.
Масло олив горело в Храме…
Ты ссылаешься на Тору. Где в Торе написано, что нужно уничтожать оливковые деревья и травить колодцы?!- Глаза Рувена гневно засверкали.
-В Торе написано, что эта Земля принадлежит евреям,- криво усмехнулся юноша.
-А ты,- продолжал он, обращаясь к Рувену,- плохой еврей. Ты не любишь свой народ и его землю.

-Если ты любишь эту землю, то почему уничтожаешь ее плоды? Зачем отравляешь воду в ее колодцах?-Не отступал  Рувен. Зачем вы бьете и калечите тех, кто трудится на этой земле?
-Мы выполняем заповедь Торы  отвоевывая  нашу землю у гоев,-С вызовом ответил юноша.-Мы любим нашу землю и наш народ, а ты- нет.
-Ваша любовь к Святой Земле- это любовь насильника, который не умеет любить и хочет лишь одного- владеть, владеть любой ценой!-Слова Рувена звучали как приговор.
-Вы хотите  владеть этой землею, но это еще не означает, что вы ее любите.
Вспомни притчу о двух женщинах, которые пришли к царю Шломо , чтобы он рассудил, кто из них истинная мать.
И когда царь Шломо велел им тянуть ребенка, пока не разорвут его на части, и таким образом, каждой из женщин достанется часть ребенка, истинная мать воскликнула: -Пусть лучше будет ее, но цел и невридим!
 А ваша любовь к Святой земле сродни любви той женщины, которая готова была разорвать ребенка на части, лишь бы он принадлежал ей.
Все время пока Рувен говорил, парни лишь крепче сжимали железные прутья в руках.
Заметив это, Рувен едва заметно усмехнулся, но тут же, его  лицо снова стало серьезным и он сказал:- Наши мудрецы говорили, что Храм разрушили не гои, а ненависть людей друг к другу.
Я пришел к вам без оружия, потому что мне хватает Слова.Вы же встретили меня с желелезными прутами. Что они заменяют вам: Слово, или силу духа?
При этих словах парень с досадой отшвырнул железный прут и пошел прочь.
Остальные поселенцы последовали за ним.
Рувен повернулся к ждавшим его жителям деревни и колонна земледельцев- арабов и евреев уверенно двинулась на свои участки.
А спустя еще какое-то время, работа по сбору урожая уже закипела вовсю.
Сборщики урожая торопились и работали до самых сумерек.
Лишь несколько раз они сделали перерыв для трапезы и молитвы.
Молились они совсем рядом- раввины и мусульмане, так же, как и собирали урожай.
Я мог все это наблюдать и еще подумал тогда, что Бог у людей наверное все-таки один.
Я не стал снимать охрану, лишь менял посты как того требует служба.
Уже в сумерках, когда земледельцы возвращались в деревню, Рувен подошел к нам и пожал руки.
-Нам пондобится еще неделя,- сказал он. Завтра я попробую добиться разрешения от армии.
-Справимся за неделю? –спросил он пожилого жителя деревни, с которым они вместе возвращались.
-Справимся,- ответил тот, -Если поселенцы не будут мешать.
-Они не будут больше мешать,-уверенно сказал Рувен.
Я подтвердил его слова.
Разрешение он получил и урожай был собран.
Все это время мы, на всякий случай, почти круглосуточно охраняли  земледельцев и их деревья.
После того, как сбор урожая закончился, я видел Рувена еще раз, когда он привез нам масло из тех самых оливок, которые мы охраняли.
У масла был особенный цвет и особый вкус…
Хотя, может, это мне так только казалось.