Глава 12 В доме Помпея

Поэты, воспевающие красоту Города, все эти витии пера и риторы восхвалений были бы до крайности изумлены, если бы они спустились с Палатинского холма вниз - к Тибру, где в сырых и грязных домах гнездилась городская беднота. Эти люди плохо знали, что такое завтрак и ужин, да и слово «обед» было им малознакомо. И поэтому их симпатии легко завоевывал любой богатый обитатель Палатина, щедро раздающий звонкие сестерции. Сейчас такой порядок вещей кажется нормальным, да и город называют Вечным, но наступит время, когда варвары более могучие и страшные, чем галлы и кельты, возьмут и осадят Рим, и в Бессмертном Городе повторятся ужасные картины чумы в Афинах, много веков назад красочно описанных Фукидидом.
Все эти мысли владели Лукрецием, когда его впервые в жизни в носилках поднимали вверх с побережья Тибра на Палатинский холм. Как это часто с ним бывало, в его воображении рождались чеканные строки столь желанной поэмы и говорили они  об афинском чумном поветрии. Странные, страшные строки, совсем не гармонировавшие с золотом солнечного дня.
Но, впрочем, довольно о чуме. Да и носилки остановились. Лукреций вышел из них и замер, потрясенный великолепием дома Помпея.
«Да, богачи могут позволить себе такие обиталища», - подумал пораженный поэт.
Из колоннады, окружавшей дом, вышел представительный, обритый наголо, по римским обычаям, мужчина.
Он, не тратя лишних слов, спросил:
-Значит, ты и есть тот самый Лукреций, о котором столько говорят
-Может быть, - потупив глаза, ответил Лукреций.
-В незнакомых людях мне больше всего нравится скромность, - произнес собеседник Лукреция, а затем добавил:
 -Ну, что же, меня зовут Гермост.
- я покажу тебе библиотеку Помпея - она одна из самых больших в Риме. К сожалению, ее хозяин сейчас находится в Испании, где ведет борьбу с наглым выродком Квинтом Серторием. Ну, это ты знать не обязан.
Они вошли в библиотеку. И Лукреций не смог сдержать возгласа удивления, увидев уходящие до потолка полки, заполненные свитками.
Гермост заметил это и улыбнулся.
-Ну что же, юноша, осваивайся в доме. Вот этот  мальчик (и из его спины немедленно вынырнул раб – мальчик) покажет тебе комнату, где ты будешь жить.
Оставшись наедине в своей комнате, Лукреций положил свой нехитрый скарб под стол, а сам принялся сочинить стихотворное послание Марции уже не от имени нищего поэта, а от лица одного из писцов славного Помпея.
Прошло несколько месяцев. Лукреций стал своим в гостеприимном доме. Затевал романы (довольно невинные) со служанками. Писал эпиграммы. Наслаждался чистейшим фалернским. Несколько раз беседовал с угрюмым, но степенным Гермостом. В общем, жизнь налаживалась. Все оборвалось внезапно…
Лукреций старательно пытался исполнить приказание Красса, но у него ничего не получалось. Он уже обследовал  – по разным поводам -  большинство комнат пустынного дворца. Но заветного погреба не нашел. Впрочем, духом не упал, и, мало того, прибавил к своей поэме о природе вещей еще две свежие главы.
Он уже несколько раз писал Локусте, умоляя ускорить изготовление эликсира любви, но она не отвечала - то ли не желала, то ли затерялась в многолюдных городах южной Италии.
На первый день октябрьских календ Лукреций наметил осмотр еще трех комнат. Стража не мешала его замыслам  - видно за него вступился кто-то сильный и могущественный. Итак, Лукреций осмотрел первую комнату, не найдя там ничего интересного. Затем - вторую. Те же результаты. Наконец, он подошел к третьей и услышал внутри комнаты сдавленый хрип. Быстрее молнии Лукреций открыл двери и увидел двух окровавленных мужчин. Один, облаченный в оборванное тряпье, был уже мертв. Вторым был вольноотпущенник Помпея Гермост. Его взгляд был затуманен, и все же он увидел Лукреция. Схватив его за руку, он попытался что-то сказать, но силы быстро покидали его, и из его горла раздалось лишь протяжное:
-Красс.