Ларион. Гл. 14. Пивоварня

    – Нет такого мужика, который не знает вкуса доброго деревенского хмельного пива. Но, далеко не каждый мужик, а я бы сказал, единицы из них, постигли ремесло его изготовления. Здесь столько тонкостей, что не всё можно пояснить словами… – натягивая на валенки высокие калоши, наставлял Лариона Захар Захарович. Справившись с первым валенком, продолжил:
    – Ты за эти годы многое мог подзабыть, поэто¬му всё будешь делать сам, но только по моей команде. Без команды ничего не трогать. Испортить не сложно. Куда сложнее исправить ненароком допущенную ошибку. Запомни: на пивоварне мелочей не бывает, важное всё.

    – Такое ты мне говаривал еще лет пять назад. Может быть, что и подзабыл, но в основном в памяти сохранилось. Нас много будет, поэтому ошибок не допустим. Я побегу, Серега пришел, слышишь, по крыльцу стучит.

    – Принесите пока котлы из бани. Да аккуратнее в темноте. Проволока к кольцам прикручена, глаза не выколите. Я сейчас приду.

    Схватив шапку и рукавицы, Ларион выбежал на крыльцо. В сплошной темноте, на дороге, вырисовывались две фигуры.

    – Привет, мужики! Батя сейчас придет, калоши надевает. Велел нам котлы принести.

    Спустившись с крыльца, Ларион поздоровался за руку с Сергеем и его отцом.

    – Идите с Сергеем за котлами. Я подожду Захара. Нам еще нужно сухих дров на растопку взять.

    Пройдя сотню шагов вниз по тропинке, Ларион с Сергеем вышли на подготовленную площадку для сегодняшних дел. На самой кромке небольшого, но крутого откоса просматривались силуэты установленных двух дошников. В нескольких метрах от них стояли четыре высокие треноги с перекладинами попарно, для подвешивания котлов. В утренних сумерках на фоне снега они выглядели, как два уродливых длинноногих чудовища. Поодаль лежала большая груда крупно наколотых сухостойных дров-метровок и кучка камней.
   Такую рабочую площадку в народе и называют пивоварней. Появляется она, как правило, два-три раза в год, за пару дней до большого праздника, или иного торжества.

    Пока родители выравнивали подвешенные на перекладинах шестиведерные котлы, Ларион отправился за водой.

    – Не поскользнись у колодца, там скользко. Черпай аккуратнее, ведро не утопи… – услышал он вослед предупреждение отца.

    – Не беспокойся, батя! Что ты меня так и будешь всю жизни поучать. Сам не маленький, понимаю… – проворчал Ларион.

    Налив в каждый котел по два ведра, стали разводить под ними костры. Котлы были наполнены. Ларион в очередной раз ушел к колодцу, принести воды про запас, и долго не возвращался. Захар Захарович, почувствовав неладное, направился вслед за ним.

    – Нашего Лариона только за смертью посылать. Видать, ведро утопил. Вот эта молодежь!

    Сергей рванулся за ним, но Алексей Михайлович ухватил его за рукав:

    – Сиди! Не дергайся! Захар знает, что делает. Поправь, лучше, дрова под вторым  котлом.

    Из темноты в этот момент прозвучал голос Захара Захаровича:

    – Не слушаешь старших, паршивец! Утопил-таки ведро!... Не баламуть воду понапрасну. Неси к котлам пока одно. Второе сейчас достанем! У меня для этого специальная "кошка" сделана... Хорошо, что успел котлы наносить. Воду, наверное, взбаламутил, сдуру. Нам чистая вода нужна, не для скотины.

    – Батя! Я же не специально... А воду в колодце я не замутил. Я дна не касался...
    – Иди, иди! Бестолковый! Учишь вас, учишь! Не слушают...

    Пока вода в котлах грелась, Захар Захарович принес из дома "кошку", быстро выловил утопленное ведро.

    – Ловко ты управился, хотя еще и темно… – подметил Алексей Михайлович.
    – Впервые, что ли!? Почитай, не один десяток раз топил ведра. Столько же и вылавливал...

    – Чего нам делать, Захар Захарович? Может пока солод, да муку принести? – предложил Сергей.
    – Сходите. Солод, муку, безмен, да и колосовину можно принести. Она у меня в сарае в гуменных корзинах приготовлена.

    – А зачем безмен? Мы вчера всё взвесили… – вмешался Ларион.
    – Перед закладкой всегда проверять надо. Мало ли что перепутается. Всякое бывает.

    Пока ребята несколько раз сходили за перечисленными материалами, вода в котлах согревалась.

    – Летом проще пиво варить. Светло. Да и дошники пропаривать не сложно. А сейчас всё холодное. Поэтому, уловить "золотую середину" довольно сложно. Сначала вольём по полтора ведра горячей воды, закроем дошники покрывалами и посмотрим, что получится... Ну, с Богом! – Промолвил Захар Захарович. – Ларион, бери ведро, черпай из того котла. Старайся стенки у дошников облить, чтобы они быстрее прогрелись.

    Через четверть часа, убедившись, что первый дошник прогрелся, и, проверив, нет ли подтеков по швам, слили остывшую воду, выдернув штырь, плотно вбитый в специально просверленное в дне отверстие.

    – Светать начинает, – взглянув на небо, подметил Алексей Михайлович, – подготовительные работы успели сделать. Наверное, пора затворять, Захар Захарович?

    Взвесив на безмене принесенные мешки с мукой и солодом, Ларион отметил:

    – Ровно по пуду во всех четырех мешках. Командуй, батя, кому что делать.
    – Ты, Ларион! Долей котел холодной водой, чтобы она была чуть теплая.

   – Серега уже долил.

   Захар Захарович подошел к котлу, зачерпнул половину ковша теплой воды, опробовал её температуру.

    – В самый раз! Сейчас я открываю покрывало, Михалыч, ты высыпаешь помаленьку муку, Ларион – аккуратно заливает ведро теплой воды. Мы с Сергеем веслами затвариваем. Делать нужно быстро, чтобы не охолонуло.

    – Так, может быть, воду погорячей? Из другого котла… – посоветовал Ларион.

    – Нельзя ни в коем случае. Мука сварится. Тогда получится не пиво, а пойло, годное только для скотины. Это очень важный момент. Главное – не сварить, и не дать охолонуть. Летом проще, не застудишь. А сейчас – и то, и другое предусмотреть надо.

    Затворив пуд муки, снова закрыли дошник покрывалом. То же самое проделали и во втором дошнике.

    – Пока мука набухает, самое время колосовину в корыте запарить. Вот, для этого нам нужен кипяток. Для начала пары ведер колосовины будет достаточно.

    Засыпали в корыто два ведра колосовины, обдали её крутым кипятком и тоже закрыли покрывалом.

    – Батя, котлы доливать?
    – Один нам нужен с горячей водой, поэтому перелей из одного в другой, а пустой – заполни из колодца. В костре под этим котлом несколько мелких камушков брошено. Сергей, один каленый камушек положи в корыто с колосовиной.

    – Руками, что ли? Клещи-то не принесли.
    – Не бежать же сейчас домой. Возьми двумя поленьями.

    Переждав некоторое время, Захар Захарович на первом дошнике открыл краешек покрывала, потрогал пальцем замешанную муку, взял на язык.

    – Пора колосовину подсыпать. Ребята, набирайте ковшиком ведро колосовины, а мы с Михалычем веслами поработаем. Колосовину старайтесь без воды.

    В оба дошника досыпали колосовины, перемешали. Снова дошники закрыли покрывалами.

    – А сейчас горячее не опасно? – уточнил Ларион.

    –  Конечно, нежелательно, но пока колосовину набирали, пока высыпали, она поостыла. А пока перемешивали, вся масса опять подогрелась, что нам и нужно. Набухать начинает. Еще чуток подождем, и солод можно будет закладывать.

    – Припомни, Захар Захарович: когда к Тихвинской пиво варили, то солод засыпали почти сразу же. А сейчас выдержку большую делаем.

    – Правильно. Можно и так, но летом. Сейчас мука холодная, солод – тоже холодный. Да и выстывает быстрее. Летом долго охлаждать приходится, а сейчас – наоборот. Кстати, камни тоже холодные. Давайтека ребята, костер для камней разложим, пока время свободное есть. Смотрите, куда дым от костров тянет. По ветру от нас и расположимся.

    Для этого костра дрова были специально напилены метровой длины из сухостойной елки, расколоты на крупные поленья. Думается, нет сложности в том, чтобы накалить камни на костре, но это только несведущему, на первый взгляд, со стороны. На самом же деле от того, насколько умело сложен костер, сумеют ли на нем накалиться камни одновременно, зависит успех дела. Особенно зимой.

   На месте будущего костра снег вычистили до самой земли. Положили два, средней толщины, полена на расстоянии чуть менее метра один от другого. Между ними разложили бересту, стружки, сухие щепки, и клеткой уложили два ряда не толсто наколотых поленьев на небольшом расстоянии друг от друга, "чтобы огонь лучше пристал". Для третьего ряда подобрали самые толстые поленья, их тоже уложили клеткой с небольшими щелочками. Поверх третьего ряда, на некотором расстоянии один от другого разложили камни.

    – Мужики! Пора солод замешивать. Делаем в том же порядке, что и с мукой. Михалыч, бери мешок… – скомандовал Захар Захарович.

    Засыпали солод. Вода, на этот раз, была несколько горячее, чем при замешивании муки. Влили её по два ведра в каждый дошник. Снова укрыли покрывалами. Долив котлы доверху, добавив под них дров, все вместе продолжили укладку костра для камней.

     – Теперь дрова можно все подряд? – уточнил Ларион.

     – Нет. На четвертый ряд опять выбираем самые крупные, на пятый – тоже самые крупные из оставшихся. Сделаем так, чтобы в верхних рядах остались более тонкие. Кругляшки для этого костра не сгодятся, их откладывайте в сторону, под котлы.

   Камни разложили еще на три ряда дров, а седьмой и восьмой ряды проложили без камней наиболее тонкими поленьями. Получилось красивое и довольно внушительное сооружение полутораметровой высоты. Сергей отошел в сторону, полюбовался выполненной работой, предложил:

    – Может быть, сразу запалим его? Такой огромный костер до вечера не сгорит.

    – Сережа! Нет повода для беспокойства. Только стоит пару угольков под этот костер бросить, так через полтора часа от него ни одной крупной головешки не останется, окромя двух нижних подкладин. И камни накалятся, как следует. Всё сделано потолку… – с чувством командирской гордости ответил Захар Захарович.

    Запарили еще пару ведер колосовины, добавили её в дошники, перемешивая веслами. Попробовав на язык эту мешанину, Захар Захарович заключил:

    – Хорошо набухает. Из солода сахар выделяться начал, но крупинки еще не разопрели. Под котлами разведем огонь посильнее, чтобы минут через пятнадцать можно было начинать заливать кипятком. Михалыч, замочи еще колосовины, теперь целое корыто. Ларион, а ты помнишь, в каких пропорциях сейчас воду в дошники заливать?

    – Помнится, на пуд солода ведер пять лили. Так?
    – Значит, по сколько на каждый дошник надо заливать?

    – По пять ведер… – утвердительно провозгласил Ларион.
    – Так и есть! Забыл-таки самое главное. У нас ведь пуд солода и пуд муки! Значит надо по десять ведер. Понял? И сусла – тоже десять ведер будет.

   Ларион несколько смутился, но тут же нашелся с ответом:
    – А если пять, то сусло вкуснее будет. А значит и пиво ядренее!

    – Был шалопаем, шалопаем и остался! – сплюнул Захар Захарович, но уточнил:
    – Твое сусло, с пяти ведер, будет настоящим киселем и не побежит... Уловил разницу?

    – Уловил. Но по три ведра мы уже влили.
    – Эти три ведра не в счет. Мука, солод, колосовина многое на себя возьмут. Часть воды с паром в воздух улетает безвозвратно.

    – Да пока батя пробует, с полведра убавится... – ехидно, в тон отцу пробормотал Ларион.
    – Хватит трепать! Вода закипает. Вливаем в каждый дошник по пять ведер, и сразу доливаем котлы. Всем за работу… – снова скомандовал Захар Захарович, давая понять, что попусту болтать языком, уже нет времени.

    На этот раз Ларион с Алексеем Михайловичем взялись за ведра, а Сергей с Захаром Захаровичем усердно перемешивали содержимое в дошниках. Снова закрыли дошники покрывалами, долили котлы. На этот раз Захар Захарович, взяв из-под котла пару лопат горящих углей, запалил костер с камнями. Под котлы добавили самолучших сухих дров, поэтому вода согрелась довольно быстро. Захар Захарович снова заглянул в дошник, веслом помешал его содержимое, капельку жидкости с конца весла взял на язык, посмаковал, попробовал пальцами на слипаемость, подметил:

    – Надо добавить колосовины и влить еще по пять ведер горячей воды. Всё идет нормально. Котлы снова дольем. Вода нам еще нужна будет.

    Выполнив очередную операцию, присели отдохнуть, глядя на костер, который разгорелся в полную силу. От костра наносило таким жаром, что даже в этот зимний день на расстояние до десяти шагов приблизиться к нему было невозможно.
 
    – Славно горит! – восхищался Алексей Михайлович, – вот что значит правильно подобрать и расположить дрова. Смотрите, все эти неуклюжие чурки горят одновременно. Такое редко увидишь!

    Костер уже догорал, когда Захар Захарович снова скомандовал:

    – Сбегай Ларион домой. Принеси двои клещи для камней. В коридоре приготовлены. А мы пока соломенные кольца, да вехи поставим. Минут через десять камни сажать начнем.

    Еще раз размешав содержимое дошника, на штырь натянули туго скрученное кольцо из сухой соломы, поверх его – веху. Двумя веслами опустили их до самого дна дошника. Вторую веху нанизали на штырь перпендикулярно первой, и тоже протолкнули веслами вниз до упора.

    Эту операцию проделали и на втором дошнике. Подошел Ларион, неся в одной руке двои огромные металлические клещи, в другой – корзину.

    – Мать прислала перекусить, – поставив корзину в сторонку, доложил Ларион, – времени-то знаете сколько!

    – Самое время камни сажать. Это особо ответственное дело. Перекусим потом. Михалыч, вы с Ларионом будете работать клещами, мы с Сергеем – веслами. Согласен?
    – А почему бы и не согласиться! Мастер должен всегда находиться у дошника, а мы сегодня – подмастерья. Выполняем всё, что прикажешь.

    От костра к этому времени осталась огнедышащая куча раскаленных камней, толсто укрытая и сверху, и с боков, яркими красными углями.

    – Батя, угли разгребать?
    – А зачем? Клещи у вас длинные. Так с краю и берите по камушку. Камни под этими углями, как под теплым одеялом.

    Надвинув шапку на лоб, чтобы не обжигало лицо, Ларион ухватил клещами камень, поднес к дошнику.

    – Куда?

    Захар Захарович,  придерживая веслом вехи, чтобы не сбились, указал:

    – Давайте, ты с этой стороны опусти камень в дошник и выдерживай на весу,  пока кончит от него бурлить. Михалыч, ты опускай с другой стороны. Сергей,  придерживай веслом веху. Пошло дело!  С Богом!

    Так опускались в дошник камень за камнем, а Захар Захарович каждый раз указывал место, прощупав дно веслом.

    Примерно треть камней было посажено в дошник,  когда его содержимое стало резко подниматься,  бурля по всей поверхности и издавая приятный запах свежеиспеченного хлеба.

    – Еще? – выкрикнул Ларион.
    – Переждем минуту. Кипящая масса в дошнике должна подняться, не доходя до кромки на пару вершков. Выше – опасно. Ниже – тоже ни к чему. Наблюдайте. Вот она остановилась,  больше не поднимается, хотя и бурлит. Давай, Ларион, еще камушек, помельче.

    Ларион, выбрав самый мелкий камушек,  величиной не более гусиного яйца, ухватил его клещами,  поднес.

    – Куда класть?
    – Вот в это место. Как можно ближе к штырю, чтобы по центру был. Держи на весу, не отпус¬кай.

    Как только Ларион окунул этот камушек, содержимое дошника сразу же стало неумолимо подниматься всё выше и выше.

    – Держи! Держи! – командовал мастер, а дождавшись, когда жидкая хлебная масса дошла почти до кромки, прокричал:
    – Топ!  Вытаскивай!

    Переждав несколько секунд, камушек снова опустили, затем опять вытащили. Только на четвертый раз содержимое дошника установилось на нужном уровне.

    – Всё в лучшем виде! Переходим ко второму дошнику. Этот на часок закроем покрывалом.
    – Ларион! Из тебя никогда не получится настоящего пивовара! – съязвил Сергей.

    – Это почему же? Видел, как я камни толково сажал?! Ни одного не уронил. И уровень четко выдержали.

    – А какой камень главную роль сыграл?   
    – Последний, конечно! Самый маленький.

    – Вот и подумай. Выходит, что все остальные вы ворочали зазря! Надо было с этого, маленького начинать.

    У второго дошника работа кипела вовсю, когда со стороны деревенской улицы донеслись задорные детские голоса:

    – Пивоварня! Ура-а-а! Пивоварня!
    – Ребятишки со школы идут. Этого нам сейчас только и не хватало! – Проворчал Алексей Михайлович.

    Десятка полтора ребятишек вмиг заполнили всю площадку.

    – Дядя Захар! Дядя Захар! Когда сусло будем пробовать? Скоро сусло побежит, дядя Захар?
    – Цыц отсюда, шпана ненаглядная! На десять шагов не подходить. Обжечься можете, ненароком. Видите, мы только камни сажаем. Приходите часа через два. Только уговор: со своими кружками. Договорились?!

    – Договорились! Договорились!
    – Вот и хорошо! А сейчас все по домам.
    – Мы не по домам, дядя Захар, мы на гору! – прокричал невысокий парнишка и с радостным криком бросился бежать. Остальные – за ним.

    – Времена изменились, что ли? – недоумевал Сергей, – раньше около пивоварни ребятишки с утра до вечера торчали. Да и взрослые заходили. А сегодня – никого. Чудно!
    – Что же тут чудного? Середина недели. Все при деле, а ребятишки – в школе. К вечеру ос¬вободятся и подойдут. К тому времени и сусло побежит. – Пояснил Алексей Михайлович.

    По той же технологии, в таком же порядке закончили посадку камней и во второй дошник.

    – Теперь можно и перекусить. Вот и Ванька идет, – подметил Захар Захарович, – он всегда к обеду поспевает. Пойдемте, мужики, опять к тому котлу, посидим, перекусим. У огонька веселее. Ларион, вытаскивай из корзины, посмотрим, что нам сегодня Бог послал к обеду.
    – Батя! Я же говорил, что это мать прислала!
    – Не богохульствуй, схватили воли!

    В корзине оказалась горбушка свежего хлеба, огромный кусок сала и не менее увесистый кусок отваренной лосятины. Уложив всё это на расколотую плаху, Захар Захарович, взяв приготовленный нож, неторопливыми движениями и сало, и мясо порезал на кусочки.

    – Бог в помощь! Хлеб, да соль! – прокричал подошедший Иван, – а я закончил своё дело, вижу – камни сажаете. Ну, думаю, самое время к мужикам зайти, обед будет! Батя, гляди, сало-то совсем замерзло, а под камни, по давнишней традиции, по шкалику пропустить надо, чтобы сусло побежало. Я принес!
    – Ну, ежели принес, тогда присаживайся, – разрешил хозяин пивоварни, – наливай по махонькой.

    Иван вытащил из подмышки бутылку водки, а из бокового кармана медную кружку, протянул Алексею Михайловичу:

    – Бери, Михалыч, разливай. У тебя ловчее получается.
    – Настасьи, небось, сказал, что кружку для сусла берешь? – уточнил Ларион.
    – Как же?  Проведешь её! Она мои мысли научилась определять даже на расстоянии. Сейчас мы здесь сидим, а она – во дворе у скотины, но, наверняка, подозревает, что я к вам ушел.

    В этот самый момент, как бы в подтверждение слов Ивана, со стороны их дома донесся голос Настасьи:
    – Ваня. Ушел на пивоварню, а доску к кормушке так и не приколотил.

    – Вот, слышали? – кивнул Иван и, уже громко, прокричал, – только час назад ты просила, чтобы я ту доску оторвал. Говорила, что высоко. А сейчас – наоборот. Скоро приду, сделаю.

    Налив на дно кружки горячительного, Алексей Михайлович передал её Захару Захаровичу со словами:
    – Бери первым, мастер! А ты, Ларион, мотай на ус: женишься – такая же участь ждет, как и Ивана – "от дома ни на шаг".

    – Я еще не совсем спятил, чтобы в такие годы жениться. Еще холостяком погуляю.
    – А что! Дело нужное! Невесту подберем. Тебе уже двадцать один. Сколько гулять-то можно… – поддержал Захар Захарович.

    – Нет, батя! Пока гулять мне приходилось только по окопам. Поэтому невесту искать не надо. Буду гулять – сколько захочу. Ну, к примеру, еще столько же! Никто не запретит! А надумаете женить, то получится у вас такое только после того, как рак на Крутой горе свистнет!
                *     *     *

   Можете меня оспаривать, уважаемый читатель, относительно достоверности такого разговора. Свистнул ли рак на Крутой горе, или не свистел, никому достоверно неизвестно. Известно одно: Ларион Захарович женился в 1939 году, когда ему было 42 года, или ровно в два раза больше, чем в тот далекий 1918-й.

   Были тому причины, или не было никаких причин, сегодня уже никто толком сказать не может. Мне же, как автору этих строк, более всего пришлась по душе одна из воображенных  историй, послужившая, на мой взгляд, главным критерием в этом вопросе.

                *     *     *

    Просидев за разговором добрых полтора часа, мужики выжидали начала заключительной стадии на пивоварне – пуска сусла. Тем более что малые ребятишки уже неоднократно прибегали, звеня принесенными кружками.

    – Батя, глянь, может быть уже пора.
    – Пойдемте, посмотрим, – вставая, проговорил главный пивовар и направился к первому дошнику.

    Откинув покрывало, он внимательно осмотрел содержимое дошника, небольшой щепочкой взял каплю на язык, на палец, заключил:

    – Варится нормально, но еще не готово. Смотрите сюда: успокоилось, осело нормально, но видите – там еще мутноватое. Скоро оно примет равномерную расцветку, а потом сверху появится тонкая пленочка. Можно, конечно, откинуть покрывало и пленка возьмется быстро, но это только навредит делу. Летом – после посадки камней можно и не укрывать, а сейчас – охолонет. Спешить не будем, но приготовить корыта, ведра, ковшики – самое время.

    Горячим кипятком сполоснули и чисто намыли деревянные корыта. Установили их на место, в специально прокопанные траншейки под дошниками. Чистые ведра и три ковша, один огромный, литра на три, два других – небольшие, тоже стояли в ожидании главной команды.
    Еще раз внимательно осмотрев оба дошника, Захар Захарович, наконец, скомандовал:

    – Михалыч, бери топор, постучишь по штырю снизу. Большой ковшик сразу поставь под струю. Я буду регулировать штырь сверху. Ларион, вытащи корыто и стой с ним наготове, чтобы установить его обратно, когда Михалыч освободит место.

    Откинув покрывало, мастер положил весло на кромки дошника, прислонил его к штырю. Медлительными, но уверенными движениями вонзил в штырь нож и через весло, как рычагом, попробовал вытащить штырь.

    – Михалыч, подстукни легонько. Ковшик сначала не забудь подставить.

    Алексей Михайлович, устроившись поудобнее, лежа на снегу, несколько раз ударил по штырю. Штырь стронулся с места и сразу же из-под дошника донесся звук ударяющейся о дно ковшика струи сусла.

    – Сильно бежит, приубавь, – подсказал он мастеру.
    – Пусть немного промоет. Ковшик не полный?
    – Пока нет. Примерно половина.
    – Прижимаю, следи.
    – Еще немного... Еще прижми... Топ. Оставим пока так. Ларион, я вытаскиваю ковшик, а ты сразу ставь корыто.

    Корыто уже стояло на месте, когда Захар Захарович взял ковшик с парящим в нем суслом, внимательно осмотрел набежавшее в него сусло и аккуратно вылил обратно в дошник около самой его стенки. Дошник закрыл покрывалом.

    – Всё в порядке. Сусло сварилось на славу!
    – Батя, как же ты можешь утверждать, что сварилось на славу, если сам его не попробовал? 

    – Я до этого десяток раз пробовал. Чувствовал, как сусло набирает вкус. А сейчас взглянул его на цвет, опробовал на аромат.
    – Зачем же обратно в дошник вылил?

    –  А вот это уже мой секрет... Но, если честно, то в первой струйке всегда попадаются крупинки солода, а я не хочу, чтобы мое сусло с крупинками кто-то пробовал. Вот сейчас в корыте – совсем другое дело. Чистейшее. Пробуйте на здоровье.

    Зачерпнув ковшиком сусло из корыта, и дав ему немного остудиться, мужики, по кругу, произвели первую дегустацию сваренного сусла. Отхлебнул немного и мастер.
    – Отменное сусло у тебя, Захар Захарович! В нашем дошнике такое же сладкое будет?

    – Почти такое же. Немного послаще, но чуток посветлее. Солод у нас с тобой по-разному приготовлен. Твоя хозяйка, видать, его немного перерастила. Да, это не беда. Уверен, что даже многие из вас не заметят разницы. Каждое сусло будет хорошо по-своему. Что болтать попусту? Сейчас пустим – и увидим.

    Попробовав сусло, набежавшее в корыто, из своего дошника, Алексей Михайлович радовался как ребенок. За всю прожитую жизнь ему ни разу не удавалось сварить такое вкусное сусло, даже летом. А что бывало зимой? Припомнилось, как неудачно сложилась эта затея в прошлую зиму. Пиво варили к Николе зимнему. Вроде бы сделали всё, как полагается, но вместо сусла пошла никуда не годная барда. Сходили тогда за Захаром Захаровичем. Взял он на язык массу из дошника и кратко пояснил: "Поспешили, мужики. Камни не накалили, как следует. Захолонуло. Не сварилось. Вытаскивайте обратно камни, разводите груду, надо камни пересаживать". Обычно в таком дошнике, с закладкой на десяток ведер, пиво варят часов с шести утра и до девяти-десяти вечера, а они тогда промучились почти двое суток. Но и сусло было уже не то. А пиво выходилось только на третий день праздника.

    Ребятишки, как воробьи на солому, нескончаемой вереницей сыпали на пивоварню. Почти у каждого была своя кружка.

    – Ларион! Сергей! Наливайте этим желторотикам, пусть пробуют, на здоровье! – продолжал командовать Захар Захарович, но тут-же обратился и к малышам:

     – Ребятки! Не все сразу! Дошник опрокинете! Построиться в походную колонну. По одной кружке все получите, больше – не будет. Надо же и мужикам на пиво оставить. Договорились?

    – Договорились! Договорились! – сыпалось в ответ, но в походную колонну ребятишки даже и не собирались становиться, всем хотелось в числе первых получить кружку сладкого ароматного сусла.

    День заканчивался, наступали вечерние сумерки. Ребятишки, вдоволь напробовавшись сусла, занялись разведением огня на пепелище костра, пылающего несколько часов назад. Но, многие из них, время от времени, снова и снова, подбегали, то к одному, то к другому дошнику и просили плеснуть в кружку, еще чуток. "Что-то пить сильно захотелось, а домой бежать нельзя, иначе родители на улицу сегодня больше не выпустят", – поясняли они.

    С коромыслами на плечах потянулись к колодцу женщины. Всякий раз и Захар Захарович, и Алексей Михайлович предлагали им заглянуть на пивоварню, отведать горяченького сусла. Никто не отказывался. Все с величайшим удовольствием пробовали сладкий напиток и с благодарностью хвалили мастера-пивовара, не забыв поинтересоваться, как обошлись дела в Боровичах у прибывшей с фронта молодежи. Хотя можно с уверенностью отметить, что не более, чем через пару часов после возвращения Лариона с Сергеем из Боровичей, результаты их поездки были известны до мелочей всем жителям деревни. Практически, все они искренне радовались, что еще два парня живыми вернулись с фронта.

    По одному, по двое, стали подходить и молодые ребята. Несмотря на то, что за два минувших вечера все они встречались и с Ларионом и с Сергеем, каждому еще и еще раз хотелось расспросить, или просто послушать рассказы о минувшей войне, о немцах, о газовых атаках. Небольшими "кучками" подходили и девчонки. Так незаметно на пивоварне собралась вся молодежь деревни. Командование у дошников перешло к старшим. Детвора, видя, что уже не вечер, и, тем более, не день, постепенно удалилась по домам.


    Мысль о встрече с Татьянкой ни на минуту не покидала Лариона. Он не знал её "в лицо", но по голосу мог безошибочно отыскать даже из тысячи таких же девчонок. После того памятного вечера в Крещение, сотни раз в воображении Лариона представлялся её загадочный образ. Поначалу, еще в землянке, она вставала перед ним в виде статной чернобровой девицы, с длинными, по-цыгански черными волосами. Он никак не мог припом-нить, как она выглядела тогда, в далеком четырнадцатом, когда их, восьмерых ребят из Соинского призвали в армию.
   Известно, что дети зачастую бывают очень похожи на своих родителей, а Ларион хорошо знал её мать Варвару. Появилась интересная мысль: воссоздать образ Татьянки по подобию её матери, только молодой по возрасту. Много вариантов проносилось в голове, но в конечном итоге у него получалась приземистая, толстая, рыжая, конопатая мымра с отвисшей нижней губой, с которой при разговоре постоянно слетают пенистые брызги слюны.
   Представив такой портрет,  Лариона каждый раз всего передергивало и, в  конце концов, он на целые полдня отгонял  всякие мысли о Татьянке.

    "А почему именно в мать, – думал он, – у каждого человека двое родителей. Её отец, дядя Дима, мужик – что надо. Он среднего роста, крепыш, известный в округе весельчак, гармонист. Летом он всегда носил кепку, из под которой лихо развевался кучерявый чуб". Но, девчонка в кепке и с кучерявым чубом никак не могла вписаться в его воображение.
   Чувствуя безысходность своего положения, Ларион навсегда отбросил идею воссоздания образа Татьянки, который никак не мог получиться. За то, был в памяти звонкий, как серебряный колокольчик, всегда неунывающий, веселый её голос. Вот и сейчас, разговаривая с ребятами, весь он превратился в слух, который направлен на подходивших двух евчонок.    Услышав их голоса, Ларион с досадой швырнул в снег докуренную цигарку, потеряв всякую надежду.

    – Ларион! Подай-ка чистое ведро, – услышал он голос отца, – мое наполнилось! Девчонки! Ну-ка подходите, кто сусло не пробовал!

    – Мы уже попробовали, а теперь лучше пива подождем, дядя Захар, – прозвучал в ответ бас Васьки Осипова.

    – Тебе-то, предположим, лучше пива подождать, а вот девчонкам наше пиво ни к чему. Так девчонки?
    – А зачем оно нам?! Горькое! Фу! Правильно, дядя Захар, мы лучше сусла попробуем.

    Словно электрическим током ударило Лариона от прозвучавшего голоса. "Татьянка! Это же Татьянка! Только которая из них?"

    – Тогда подходите смелее, пока приостыло, не шибко горячее, – зачерпывая ковшиком, предложил Захар Захарович, – бери, Ларион, угощай невест! Пусть попробуют нашего сусла, на здоровье!

    Взяв из рук отца наполненный ковшик, Ларион протянул его подбежавшей девчонке. Он чувствовал, что рука его дрожит, не слушается, а сердце внутри заколотило, как крупнокалиберный немецкий пулемет.

    – Бе-бери, попробуй! – пробормотал он.

    – Добавь: на здоровье! – поучительно подметил Захар Захарович, – вот ведь эта молодежь, всё учить их надо!

    – Не ворчи, дядя Захар, видишь, у него и так руки затряслись. Видать, боится пролить. Так, Ларион?

    – Не боюсь я пролить! Просто руку повернул неловко, а может быть, тебе показалось. Свет от костра смотри, как мелькает.

   Татьянка отпила немного, сжала губы, причмокнула:

    – Какая вкуснятина! Дядя Захар, сейчас у тебя сусло получилось вкуснее, чем летом, когда варили к Тихвинской.

    – Ну, сравнила, голубушка! Тогда – я варил, а сейчас – Ларион!

    –  Да - ну? Правда? – ткнув Лариона в бок своим кулачком, радостно выкрикнула она. И не дождавшись ответа, тут же обернулась к подругам:

    – Девчонки! Чего стоите, как истуканы? Идите сюда. Попробуйте, какое вкусное сусло Ларион сварил!

    Девчонки несмело, все разом, приблизились, из рук в руки брали ковшик, пробовали сусло, хвалили, а Татьянка видя, что ковшик опустел, перехватила его, подала Захару Захаровичу:

    – Черпни еще, дядя Захар. Наши девчонки сегодня, видать, чем-то соленым объелись.
    – Пробуйте! Для того и сварено. Пейте на здоровье!

    – Водичка найдет дырочку! – в тон ему добавила Татьянка и залилась своим, ни с чем не сравнимым, звонким веселым смехом.

    От её слов Ларион смутился так, что уши, щеки, а может быть даже и спина, загорелись жгучим красным огнем. Но, к его счастью, при мерцающем свете костра, никто этого не заметил. Отступил к ребятам в тенек, где Сергей увлеченно рассказывал об одном из боев с немцем в 1915-м.

    – Ларион! Два ведра у нас полные! Понесем. Ванька, остаешься за командира у нашего дошника. Ведро свободное есть. Мы скоро вернемся.

    С этими словами Захар Захарович прихватив клещи и лопату, направился к дому.

    Ларион взял наполненные ведра в руки, без коромысла, чинно с гордостью прошагал мимо толпы. Десятки глаз, с величайшим завистливым любопытством, сопровождали каждое его движение. Да ничего удивительного в том и не было: просто все они впервые увидели, что наполненные ведра прибывший с фронта Ларион понес без коромысла. Такого в деревне еще не бывало. "А вдруг они уйдут, не дождавшись моего возвращения? – пронеслось в мыслях Лариона, – нет, не должны уйти. Подождут. А если уйдут? Вместе со всеми уйдет и Татьянка... А я её толком еще и в лицо не разглядел"... Обернувшись, выкрикнул:

    – Ребята! Пока не уходите! Я мигом!

    Поднявшись на крыльцо, Ларион поставил ведра, намерился бежать обратно на пивоварню.

    – Ты куда? Неси на кухню. Там бочка приготовлена. Не забыл, как сусло в пиво превращается?
    – Да, вроде, нет.

    – Думаю, тебе не повредит, если и приголовок сделаем вместе.

    Придержав двери, хозяин пропустил Лариона с ведрами вперед. Сам, пройдя на кухню, дос¬тал с полки глубокую керамическую миску, размельчил в нее две осьмушки пивных дрожжей и до половины залил теплым суслом, размешал, а сверху положил десяток сухих шишек хмеля.

    – Вот и готово. Выливай сусло в бочку, а когда приголовок забродит, его тоже сюда вольем и добавим хмеля. Всё понятно?
    – Конечно! Очень даже просто!

    – Просто, но и здесь есть свои тонкости. Дрожжи следует разводить в теплом сусле, не в горячем. В горячем сварятся. Поначалу пойдут, но дальше… – одним словом, сусло они не провернут, мощи не хватит. Если не смог раздобыть пивных дрожжей, то можно применить и
простые – пекарские. Но соотношение уже другое должно быть: пекарских дрожжей нужно будет раза в полтора больше. А если дрожжей больше, то и вкус у пива будет другой. Как и везде, в этом деле надо искать "золотую середину".

    – Батя, а хмель какую роль играет?

    – Да, почитай, самую главную. Хмель – он для пива многое делает: первое – помогает брожению, а значит и крепость увеличивает, второе – пиву придает особый аромат, третье – не выпускает из сусла тепло, которое требуется для брожения. Ну, одним словом, без хмеля настоящего пива не получится, как ни старайся.

    – В бочку сколько сусла заливать будем?

    – Думаю, ведер пять сразу зальем. Ведра три, или два оставим, чтобы пиво подмолаживать.
    – А остальное? У нас ведь десять ведер будет.

    – Какое остальное?! Ты не забывай, что ведра два, а может быть и все три, на пробу уйдет. Почитай, вся деревня на пивоварне побывает. Всем хочется на вас, фронтовиков, посмотреть, а, заодно, и сусла попробовать. Скажу тебе прямо: я еще не встречал такого человека, который бы не хотел отпить глоток свежего горячего сусла, особенно зимой. Пусть пробуют на здоровье. Таким суслом, как получилось сегодня угощать не стыдно.

    Вылив сусло в бочку, Ларион покачал головой, обернулся к отцу:

    – Маху дал, ты, батя, на этот раз. Уж больно высокая бочка. Пиво из нее доставать неудобно.

    – Это не я, это ты маху дал. Смотри лучше. Видишь, в нижней части бочки штырек дубовый? Он вытаскивается, а через отверстие пиво само наливаться будет: хочешь – ковшик, а хочешь – сразу ведро подставляй. С ковшиком в бочку теперь лазить не нужно и пиво пойдет чистое, без хмеля. Уловил разницу? Ладно, бери пустые ведра и дуй на пивоварню. Я скоро подойду.