В поисках непережитого

- Кто написал, может сдавать, - нараспев выговорила Ольга, проходя по классу между рядами. Она взглянула на часы. Время тянулось, как жевательная резинка.
   Звонок. И облегчение...
   - Урок окончен. Прошу сдать тетради. Я обещаю проверить ваши работы к следующему уроку и сообщить результаты.
   - Ольга Михайловна, а можно на переменке дописать? Мне ещё чуть-чуть осталось, - попросила одна из учениц.
   - Да, конечно, но только пока перемена, - Ольга села за свой стол, бросила контрольный взгляд на свои страницы в журнале 11 "Б" класса.
   Скрипнула дверь.
   - Простите, что отрываю вас от урока, но у меня к вам серьёзный разговор, - в класс ворвалась яркая женщина в норковой шубе, влетела как фурия и была готова испепелить Ольгу взглядом.
   - Сейчас перемена. Девочки дописывают сочинение. Если не ошибаюсь, вы - родительница Дины и Сони.
   - Вот именно! А вы - педагог! Что вы себе позволяете?
   - Простите...
   - По-моему, никто, уважаемая, не давал вам права оскорблять моих дочерей, принижая их умственные способности.
   - И что же вас оскорбило? Или их? - Ольга пыталась понять, в чём суть претензий.
   - Вы...
   - Я поставила им тройки за сочинения. За ошибки: грамматические, стилистические, фактические.
   - Да что вы говорите! У меня умные девочки! А вы относитесь к ним предвзято! - казалось, ещё мгновение, и она взорвется как петарда.
   - Я отношусь к ним, как к ученицам, - твёрдо и безаппеляционно выговорила Теплова. Её спокойный и внимательный взгляд бесил вспыльчивую родительницу.
   Девочки сдали тетради, и женщины остались один на один.
   - Может быть, мы всё-таки договоримся? - сменила тон Курагина.
   Ольга вопросительно взглянула на мать девочек. Она догадалась, к чему клонит собеседница.
   - Ведь всё дело в деньгах, правда?
   Теплова посчитала нужным ничего не отвечать.
   - Сколько стоит ваша кофточка? Юбка? Сапоги? Шуба? Я уверена, что в общей сложности не больше, чем моя сумочка... - женщина извлекла из элегантной кожаной сумочки лакированный толстый кошелёк. - С такими успехами вы так и останетесь одна... Вы в салоне красоты хоть раз были?
   - Взятку предлагаете? - Ольга почувствовала, что краснеет - потому что родительница её учениц права.
   - Гуманитарную помощь.
   - Уходите, - отрезала учительница.
   Звонок.
   - Подумайте. Я дважды не предлагаю.
   - Уходите. У меня урок, - Теплова старалась скрыть смущение за холодностью и безразличием.
   - Я через неделю зайду.
   - Аня, закрой дверь. Итак, тема сегодняшнего урока "Творчество Николая Васильевича Гоголя. Пьеса "Ревизор"...
   
   
   * * *
   Ольге Тепловой было уже сорок, но с личной жизнью не ладилось. Два неудачных брака заставили её с головой погрузиться в работу. А работала она в школе - учителем русского языка и литературы, учила детей старому, доброму, вечному.
   Где-то в глубине души она мечтала о лучшей жизни - о любви, о семье, о дорогих вещах и путешествиях. Неудовлетворённость иногда переходила в депрессию. Иногда она срывалась, и потом ей было стыдно.
   Ольга вошла в свою пустую одинокую квартиру, где в её отсутствие звуки издавали настенные часы да старый холодильник. Необъяснимая тоска охватила её.
   "Гроб", - мелькнуло в сознании. Да-да, гроб - символ бренности. И не иначе. Ольга волочила своё существование. Она не жила. Потому что не могла.
   Она устала, устала жить так, как получается. Она хотела большего. Она мечтала... И только.
   Ольга нашла старый альбом. Детские фото беззаботной Оленьки - широкая улыбка, счастливые глаза. Ольга вспомнила родителей. Отца не стало, когда она была ещё школьницей, матери не стало недавно. И теперь Ольга совсем одна.
   "Господи, если ты есть, прошу, сделай так, чтобы я стала той Олей, какой была много лет назад...", - подумала Теплова, с любовью разглядывая своё детское фото, бывшее единственной ниточкой с тем далёким прошлым, когда всё было куда добрее, чище и беспечнее.
   Когда минуты лирик прошли, Ольга принялась проверять сочинения одиннадцатиклассников.
   "Я считаю Базарова очень интересным человеком. Он - наш современник. Ужасно, что в конце Тургенев убил его. Примитивно, как в нынешнем кино, где плохих всегда убивают..", - было написано в одном из них.
   "Мне жалко Анну - она его любила. А Аркадий вообще тюфяк!" - было написано в другом сочинении.
   "Какое нынче поколение... - вздохнула Ольга. - Мы совсем другими были - не такими смелыми. Быть может, это поколение будет счастливее нас?.."
   Женщина легла спать с одной мыслью, что следующий день будет не похож на этот, как все предыдущие...
   Снова утро. Снова перед глазами серый потолок. Снова щёлканье секундной стрелки, уныло и обречённо отмеряющей мгновения её жизни.
   Всё по-прежнему. Всё по-прежнему...
   Ольга взглянула на часы, и сердце ёкнуло. Она рискует сегодня опоздать на работу. Пожалуй, это было единственным, что отличало этот день от череды предыдущих и, наверное, будущих.
   Десять минут. Одета. Слетает по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
   Во дворе её окликает мужчина:
   - Девушка, такси не нужно? Вы, кажется, спешите куда-то? Вмиг домчу!
   - Давайте, - в нерешительности Теплова села на заднее сиденье.
   Машина почти сразу тронулась.
   - А быстрее можно?
   - Конечно!
   Скорость увеличивалась. В окна замелькали дома. Мгновение, и их уже нельзя было различить... Свист в ушах... Резкая остановка. Мощный удар... Пустота... Тишина...
   "Я умерла?... К лучшему..."
   
   
   * * *
   Минутная стрелка успела сделать сто двадцать оборотов вокруг собственной оси.
   - Ну, что там у неё?
   - Ей повезло... А водитель погиб... А у неё открытый перелом - руки, сотрясение мозга. И виском ещё ударилась. Вон, видишь - я шов наложил?
   - Угу.
   - Я такого давно не видел - будто в рубашке родилась, - проговорил доктор Любшин, и мужчины вышли из операционной, предоставив право дальнейших действий компетентному медперсоналу.
   - Может, спиртику? - шутливо предложил своему приятелю и коллеге Пётр.
   - Нет. Не надо. У меня сегодня ещё плановая операция, - на полном серьёзе ответил Виталий.
   - Ну, ладно. Как знаешь. Если что, я у себя в лаборатории, - выговорил Ерёмин и, беззаботно порхая, отправился к себе.
   Терзаемый смутными сомнениями, Любшин обратился к дежурной сестре и выяснил, что у неизвестной пострадавшей не было никаких документов, которые помогли бы установить её личность.
   - Виталий Евгеньевич, вот телефон только...
   - Чей?
   - Пострадавшей этой. Пока вы швы накладывали, звонил без умолку.
   - Без умолку?
   - Ага. Я не смотрела. Может, это кто из знакомых или родных. Вы возьмите - позвоните.
   Любшин взял руки в телефон, покрутил и вернулся к себе. Его продолжали одолевать странные чувства, и всё же он позвонил по номеру, который был зафиксирован как последний пропущенный вызов.
   - Здравствуйте. Вас беспокоит доктор Любшин. Владелица этого телефона попала в аварию. Я - её лечащий врач... Понимаете, для истории болезни нам нужно... Да-да. Большое спасибо.
   "Это она...", - ёкнуло в груди. Мужчина занервничал.
   
   * * *
   Вихрь... Резкий свет, бьющий по глазам. Боль в виске, в районе затылка, и где-то у темени - всеобъемлющая боль, свинцовая. И ещё рука...
   - Ну, что, красавица, очухалась? - послышался женский голос откуда-то издалека. - Да-да, я к тебе обращаюсь. И не делай вид, что ты в отключке. Подумаешь, руку сломала да башкой треснулась.
   Женщина присела около Ольги.
   - Мне вон - аппендицит вырезали. Шов, знаешь какой?.. - она распахнула, было, халат, чтобы продемонстрировать, но тут же передумала, видя, что новенькая ещё не в состоянии что-либо адекватно воспринимать.
   Тишина.
   - Эй, ты чего, контуженная? Ты слышишь меня? Алё?
   Ольга пошевелила ногами.
   - Ну, вот! А то лежишь тут как труп, ни тятя, ни матя... Звать тебя как?.. Имя?.. Ну, давай, миленькая! Я вот Лизавета Ивановна...
   "Имя... А как? Имя... Имя, имя, имя... Ааа..." - Ольга почувствовала пустоту внутри себя, вакуум... Страх... Паника!..
   - Эй, ты чего?..
   - А?.. Ааа... Аааааа... - застонала Теплова. По телу прошла мелкая судорога. Волна за волной.
   - О, Господи!.. Я сейчас... - Лизавета Ивановна решительно направилась за доктором.
   - Дама, а вы далеко? - преградила ей путь пышнотелая медсестра. Судя по выражению лица, она была очень категорично настроена.
   - За доктором. Тут новенькая... Хреново ей. Доктора надо.
   - А капельница? Вы что думаете, вы у меня одна? - с возмущением выговорила медсестра.
   Через пару минут в палате появился Любшин. Он присел рядом с Тепловой, взял за руку и прощупал пульс.
   - Да её аж трясло всю, Виталий Евгеньевич!
   - Как вы себя чувствуете?
   Лицо Ольги по-прежнему выражало беспокойство.
   - Вы что-нибудь сказать можете? - доктор внимательно посмотрел на Теплову. И ему стало страшно.
   - Виталий Евгеньевич, а, может, она контуженная?
   - Так, дама, я долго ещё буду вас ждать?
   Лизавета Ивановна нехотя опустилась на свою койку:
   - Давайте, дырявьте меня.
   Любшин взял себя в руки.
   - Вы можете сказать что-нибудь?
   - Я... - Ольга захлопала глазами, точно кукла, пытаясь хоть как-то ухватиться за окружающую её действительность. Но все попытки найти спасательный круг в этом бушующем море неизвестности потерпели фиаско.
   - Та-ак... Как вас зовут?
   - Меня... - детский испуганный взгляд, доверчивый, наивный. - Я... Не знаю.... Не знаю... - из глаз брызнули слёзы. Ей снова затрясло. Волна за волной - одна судорога за другой, вызванные глубинным страхом.
   - Может, ей психиатр нужен? - спросила Лизавета Ивановна.
   - Я ... не помню... - одними губами произнесла Ольга. - Не знаю...
   Её глаза, полные отчаяния, молили о помощи. Такими глазами обычно смотрит бездомный котёнок в надежде, что прохожий сжалится и возьмёт его к себе домой.
   - Вера Степановна, - Любшин обратился к медсестре, - поставьте новенькой капельницу, - потом перевёл взгляд на Ольгу. - Я скоро вернусь.
   - Виталий Евгеньевич, а я?
   - Я скоро вернусь.
   Мужчина решительно открыл дверь кабинета психотерапевта Гавриловой Валентины Юрьевны, женщины зрелой, но ещё очень активной, чуткой и проницательной.
   - Виталий Евгеньевич? - спросила она, не отрываясь от бумаг. - Какими судьбами?
   - Доброе утро, Валентина Юрьевна. Требуется ваша консультация.
   - Кому-то из свеженьких?
   - Тепловой.
   - А что с ней не так? - психотерапевт внимательно посмотрела на хирурга.
   - Вот я и хочу, чтобы вы диагностировали.
   - А с чем она у вас?
   - После аварии. Перелом и сотрясение.
   - В хирургии? - изумилась Гаврилова.
   - На висок швы пришлось наложить...
   - Томограмму делали? ЭЭГ? Она в сознании? Какие жалобы?
   - Не помнит ничего.
   - Хорошо. Сейчас посмотрю её. Только томограмму и ЭЭГ обязательно сделайте.
   А в это время в палате.
   - Ну, ты как? - спросила Лизавета Ивановна.
   Теплова промолчала.
   - Хм, может быть, тебе хоть капельница мозги прочистит... Эй, ну, ты хоть скажи чего-нибудь. А то знаешь, как скучно говорить сама с собой. Ещё немного, и я сойду с ума... - с иронией выговорила женщина.
   - Здесь светло. Тихо... Прохладно.
   - Ага. Прям как в морге.
   - А?
   - Я говорю, из-за капельницы это. Раствор ледяной, потому и...
   В палату вошли Любшин и Гаврилова.
   - Здрасте.
   Психотерапевт присела рядом с Тепловой. Она внимательно осмотрела её, пощупала руки, провела ещё несколько манипуляций.
   - Так, как вас зовут?
   В глазах Ольги уже в третий раз за короткое время появился страх. Она промолчала.
   - Какой сегодня день?
   Теплова отрицательно покачала головой и снова едва не заплакала. Эти вопросы действовали ей на нервы.
   - Понятно. Это что? - Гаврилова продемонстрировала свой мобильный телефон.
   - Телефон.
   - Отлично. Ну, что ж, выздоравливайте. Я ещё к вам зайду. Виталий Евгеньевич, на пару слов.
   Врачи оказались в коридоре.
   - Что с ней?
   - Ориентация во времени и в пространстве есть. Реакции и рефлексы в норме. Частичная амнезия. Насколько частичная, нам с вами ещё предстоит разобраться.
   
   * * *
   Спустя два дня.
   - Интересный случай, хотя нередкий, - начала психотерапевт. - Одна из иллюстраций по Фрейду. Стрессовая ситуация, и сознание как бы сбрасывает в корзину все ненужные файлы. Сознание самоочищается. В эзотерике можно найти много трактовок этому случаю, но с точки зрения медицины - это лишнее подтверждение глубокой связи психики и соматики.
   - А это хорошо или плохо?.. То есть я хотел спросить, что вы собираетесь делать с Тепловой?
   Гаврилова внимательно посмотрела на хирурга и ответила:
   - Предстоит очень деликатная работа. Очищенное сознание - большая ценность. Это ведь tabula rasa. Важно восстановить память и не засорить сознание... Вы знаете, Виталий Евгеньевич, самые свежие её воспоминания - где ей 5 лет!.. Я предпочитаю работать поступательно. Но есть и методы шоковой терапии.
   - Через яркие воспоминания...?
   - ...путём создания идентичных условий. Однако результаты зачастую бывают непредсказуемы.
   - И сколько времени вам понадобится?
   - Во-первых, не мне, а ей. От неё всё зависит. А во-вторых...
   - Что?..
   - Я прошу вас, не напоминайте ей о том, что у неё амнезия, и не говорите с ней на эту тему.
   - А...?
   - Есть опасность, что память мы ей не вернём, а вот сознание может стать идентичным на момент аварии. Вы меня понимаете?
   - Конечно. Спасибо.
   Больше всего Виталию не давала покоя мысль о шоковой терапии.
   - Эй, приятель! А ты чего кислый такой? - спросил Ерёмин Любшина, бесцельно разгуливающего по коридору. - Давай ко мне.
   Мужчины пошли в лабораторию.
   - Как видишь, у меня тут ничего новенького. Ты знаешь, мне вот до сих пор кровь снится - эритроциты, тромбоциты... Мда, скоро к Гавриловой!..
   Петр разлил по чашкам чай.
   - Держи.
   - Спасибо.
   - Ну, что, как новенькая? Как там её?
   - Ольга. Ольга Теплова. Частичная амнезия.
   - О как!
   Любшин рассказал другу всё, что ему поведала психотерапевт.
   - Ясно. Ну, я не знаю, как там правильно, но вот лично мне кажется, что шоковая терапия эффективней. Раз, и всё вспомнил!.. Не, приятель, ну, я вижу, ты нереально загруженный по поводу этой Тепловой... Или я не прав?
   - Прав, - не сразу ответил Виталий.
   - Ну, конечно! - Ерёмин сделал артистичный жест руками. - Это же я!.. Да уж. Я не думал, что от этой дамочки у тебя столько проблем будет.
   - Петь, а как ты думаешь, это хорошо или плохо - то, что случилось с Тепловой?
   - Не знаю... - опешил лаборант. - Ну, наверное, плохо... Да, скорей всего именно плохо.
   - Я тоже не знаю.
   - А ты-то тут при чём? Давно ли о морали задумался?
   - Знаешь, я сразу понял тогда, что у неё амнезия... Иначе бы она меня узнала...
   Лицо Петра превратилось в вопрос.
   - Да, я её знаю... Знал когда-то...
   - Так, а... А чего ж ты раньше молчал? Чего ж ты...?
   - А что бы это изменило?
   - Ну, не знаю. Я ж не в курсе, как вы друг друга знали. А, кстати, как вы друг друга знали?
   Любшин не отвечал.
   - Нет уж, дорогой! Раз сказал "а", говори "б"!.. Дружище, я не психолог и не экстрасенс, но, судя по твоему лицу...
   - Не смешно, Петь, - Виталий был на нерве.
   - Знаешь, я повода для слёз чего-то тоже не вижу.
   - Было у нас всё, да не сложилось... - не сразу проговорил Любшин. - Я виноват.
   - Ты?
   - Я.
   - А ... в чём?
   - Она тогда только начинала работать. Я в интернатуре учился, работал.
   - Почему вы расстались?
   - Меня послали в Москву на стажировку как особо одарённого и подающего надежды. Мы с Олей не успели пожениться... На билет до Москвы у неё не было денег. Занимать было не у кого. Сам понимаешь. Это после путча было. Народ ещё от шока не отошёл...
   - И вы потеряли связь... Ну, а потом, когда ты вернулся, почему не нашёл её?
   - Почему-почему... Не знаю... Лучше бы я не уезжал тогда. Я мог отказаться, мог!.. Мы бы подали заявление в ЗАГС, стали бы полноценной семьёй ... и ребёнок был бы жив.
   - Ребёнок?.. - Пётр едва не проглотил собственный язык.
   - Оля не успела сказать мне, что беременна... А потом я узнал, что наша дочь ... что наша девочка родилась недоношенной и ... и не выжила... И в этом я виноват.
   - Ты не виноват. Так вышло. Так, если хочешь, судьба распорядилась, - Ерёмин был глубоко поражён историей своего друга и во что бы то ни стало хотел его поддержать.
   - Да, конечно. Но если бы я остался... Если бы я остался, всё было бы иначе.
   - И что ты теперь будешь делать?
   - Петя, давай оставим этот разговор. Просто оставим и всё.
   Пётр хотел продолжить тему, но вовремя остановился, сдержался.
   А в это время в палате.
   - Слушай, а ты что, правда, ничего не помнишь? - Лизавета Ивановна перевернулась с бока на бок, чтобы иметь возможность видеть Ольгу и её реакцию на вопросы. - Ничего, кроме того, что ты этой врачихе сказала?
   - А что я ещё должна помнить? - усмехнулась Теплова и по-детски наивными глазами посмотрела на соседку по палате. - Я рассказала всё, что со мной было, - женщина встала с кровати и подошла к окну. - Посмотрите-ка, снег идёт. Господи!.. Какая красота!.. Белый, чистый, пушистый...
   Ольга открыла форточку.
   - И воздух такой свежий, морозный, чувствуете?
   Лизавета Ивановна только хмыкнула в ответ снисходительно.
   - Оп! - Теплова ловко поймала несколько снежинок, и они вмиг растаяли у неё на ладони. Она рассмеялась. - Какое чудо! Снег - это вода. Мгновение - и превращение!..
   - С тобой всё в порядке?
   - Да. Рука ещё немного болит, но доктор сказал, что это скоро пройдёт.
   Благодаря работе Валентины Юрьевны Ольга успокоилась и приняла своё нынешнее состояние как гармоничное. Ей стало легко и хорошо - она обрела удивительную возможность смотреть на мир с любовью.
   
   * * *
   Пока Гаврилова занималась лечением Тепловой, Любшину удалось связаться с руководством школы, где работала его подопечная. В качестве делегата к доктору была выслана молодая преподавательница Олеся Григорьева.
   - Здрасте. Мне, наверное, к вам.
   - Смотря, кто вы.
   - Я от школы. Мне сказали, что вы - лечащий врач Ольги Михайловны Тепловой... - неуверенно ответила женщина.
   - А, да. Присаживайтесь.
   Олеся присела и обратила вопросительный взгляд на Любшина. Больше всего ей хотелось уйти.
   - В общем, дело у меня к вам не столько юридического, сколько чисто человеческого характера... Вы же знаете...
   - Да. Я знаю. Да.
   - Мы можем себе позволить продержать здесь вашу коллегу не более недели. У неё ведь только перелом и сотрясение. А это лечится амбулаторно. Ещё у неё частичная амнезия. В таких случаях у нас обычно родные домой забирают...
   - У Ольги Михайловны никого нет, - выговорила Олеся и прикусила язык.
   - Я потому и к вам обращаюсь. Нужен человек, который смог бы о ней позаботиться, помочь восстановить память. Может быть, кто-то из педагогов?
   - Вы знаете, - начала Григорьева таким тоном, будто опасалась, что кто-то из коллег её ненароком услышит, - я бы с радостью, но у меня ребёнок маленький. А наши педагоги - ... им, откровенно говоря, наплевать на Ольгу Михайловну, потому они и послали меня... А, может быть, вам с её соседями поговорить? Я сейчас вам адрес её напишу, - и женщина быстро написала домашний адрес Тепловой на листке своего блокнота, потом вырвала и отдала Любшину. - Вы извините, но мне пора, а то на работу опоздаю, - и исчезла.
   - Отказалась? - в дверях Ерёмин столкнулся с молодой учительницей, увидел грустный взгляд друга и всё понял.
   "Она совсем одна... И всё из-за меня..." - подумал Любшин и на вопрос друга утвердительно кивнул.
   - Слушай, а, может, тебе взять патронаж на себя?
   Виталий отрицательно закачал головой.
   - Зря... Ну, я же вижу, что ты её до сих пор любишь.
   - Это не любовь. Это чувство вины за несбывшиеся надежды, - грустно выговорил хирург.
   - А если она вспомнит вашу любовь, и это поможет ей восстановиться?
   - Я боюсь себе представить, что будет, когда она это вспомнит... Я перед ней слишком виноват.
   - Дружище, а не много ли ты на себя берёшь? Откуда ты знаешь? Может, судьба даёт вам шанс?!
   Признаться, эта мысль то и дело проходила сквозь сознание Любшина, но так и не засела в нём.
   - Пусть пока будет, как есть. Гавриловой ничего не рассказывай. Обещай.
   - Обещаю.
   
   * * *
   Странная хворь Тепловой не давала покоя не только врачам, но и соседке по палате. После очередного визита Валентины Юрьевны Лизавета Ивановна поймала её в коридоре, извинилась и спросила:
   - Скажите, а вот Ольга Теплова..., что с ней происходит - это нормально?
   - Она нормальней всех нас, уважаемая, - подчёркнуто вежливо ответила врач.
   - А, по-моему, она того... Я просто переживаю за неё.
   - Не стоит. С ней всё в порядке.
   - А ну, ладно тогда. Спасибо вам. Пойду я.
   И всё же слова психотерапевта не убедили Лизавету Ивановну. Всю ночь она не спала и всё думала о Тепловой. Лишь под утро ей удалось заснуть. Однако часа через три она была разбужена. Резкий свет ударил в глаза. В палате появилась пышнотелая медсестра и заявила:
   - Дамы, готовим попы на укольчик.
   - Ааа! Когда же это кончится-то, а? - взвыла Лизавета Ивановна.
   - А у вас сегодня вечером последний, - сделала уколы и ушла.
   Ольга лежала на боку и восторженно глядела в сторону окна.
   - Какие причудливые узоры нарисовал мороз на стёклах! Вон, видите, деревце - справа в углу. А ещё, если присмотреться, то можно разглядеть гномика и снеговика... А ещё кактус...- усмехнулась она.
   - Оля, ты меня прости, конечно, но это ненормально. Ты, прости, дебилка какая-то или даун - я не знаю. Тебе ведь сорок лет! В твои годы люди ведут себя иначе... Вот, если бы я забыла такой огромный кусок своей жизни, я бы с ума сошла.
   Теплова повернула голову в сторону соседки по палате.
   - Я ведь добра тебе хочу!.. Я... Я ума не приложу, как можно забыть столько важных моментов жизни - школу, университет, в конце концов, первый поцелуй и первый секс?!.. Понимаешь, не бывает лишних воспоминаний! Это всё - опыт! Плохой ли, хороший ли, но он твой и только твой. От него нельзя отказываться!..
   Ольга доверчиво внимала словам Лизаветы Ивановны.
   - Да, ты же не знаешь, кто ты в этом мире. Тебе не страшно?
   - Я знаю. Я - человек, - ответила Теплова. Она точно светилась изнутри - как светлячок.
   - Человек... А я - повар второго разряда, работаю в военной части вот уже тридцать лет. Я - мать и бабушка. А ты?
   Это "А ты?" звенело в ушах у Ольги и до завтрака и во время, и после.
   - Капельница! Кому капельница?.. Так, дамы, готовим ручки.
   Медсестра по очереди поставила женщинам капельницы и ушла.
   Кап-кап-кап. Теплова чувствовала, как по капельке в кровь попадал ледяной раствор хлорида натрия. А тут ещё эта навязчивая фраза "А ты?" щёлкала в голове, как метроном. Неведомый страх овладел сознанием: "А как же жить дальше, если я не знаю, кто я?.. Она права. Ведь она не может меня обманывать. Она желает мне добра. Она - хорошая...".
   Ольга вытащила из вены катетер. Из иглы выливался раствор. Ольга оцарапала себе руку. Она бесстрастно и даже с любопытством смотрела, как из вены по руке стала вытекать кровь. Ольга почувствовала лёгкость и стала улыбаться. Боль и страх куда-то ушли.
   Неожиданная тревога в это мгновение охватила Лизавету Ивановну. Она повернула голову в сторону Тепловой и едва не заорала. Женщина выключила свою капельницу, вынула иглу из катетера и подбежала к соседке по палате.
   - О Господи... О, Господи, что ж ты творишь-то? Что ж ты творишь? Идиотка ненормальная! Горе луковое! Что ж ты творишь?! - Лизавета Ивановна с помощью пояса от халата перетянула вены, чтобы остановить кровь. - Точно ненормальная! Идиотка!.. Идиотка! Да я из-за тебя чуть Богу душу не отдала!
   - Дама, а почему мы встали? - уперев руки в боки, возмущённо спросила медсестра.
   Всё ещё пребывая в аффекте, Лизавета Ивановна приняла ту же позу, развернулась к медсестре и заговорила:
   - А какого чёрта ко мне в палату эту двинутую положили? Чтоб я ей каждый день жизнь спасала?.. Давайте, делайте, что требуется в таких случаях... А мне - карвалола! И побольше!.. Я сюда лечиться легла!..
   Лечащий врач Ольги тут же был поставлен в известность. Он вошёл в палату и присел на стул рядом с кроватью Тепловой. Теперь обе её руки были в бинтах.
   - Вот если бы я вовремя не заметила, Виталий Евгеньевич, она бы уже белые тапочки примеряла, - многозначительно выговорила Лизавета Ивановна. - Свалилась на мою несчастную голову! Сумасшедшая... Вы меня слышите? - женщина приподнялась на кровати. - Если она вдруг решит в окно выброситься или на капельнице повеситься, спасать не буду, - заключив монолог, она покинула палату с гордо поднятой головой.
   - Она переживает за меня очень, - Ольга решила оправдать грубость соседки по палате. - Вы её простите... И меня... - она виновато опустила глаза. - Я заставила вас всех переживать. Простите. Простите, пожалуйста. Я не хотела.
   - А... А зачем вы это сделали? - Любшин всё ещё не мог понять, отчего пациентка вскрыла себе вены.
   - Я ... не знаю, как это вышло... - пожала плечами Теплова. - Перед завтраком Лизавета Ивановна спросила меня, кто я. А я не знаю, кто я, кроме как человек. И, вы знаете, мне стало страшно. Потому что она права. Она говорила правду - то, что думала и чувствовала... Она волнуется за меня... А потом я подумала, как же мне жить, если я не знаю, кто я... А тут ещё эта капельница! Я вытащила иголку и нечаянно оцарапала руку... Будто не я это делала, а кто-то другой. Потекла кровь... И мне стало легко, будто из меня ушло что-то лишнее... А Лизавета Ивановна испугалась и перевязала мне крепко руку, чтобы кровь не шла.... Вы простите меня. Простите?
   Виталий не понимал. Она говорила сеqчас словно ребёнок, который ничего не боится, который любит людей и чувствует их.
   - Я не хотела ничего плохого. Пожалуйста, вы на меня не сердитесь. Не сердитесь?
   - Нет. Всё в порядке. Всё в порядке, - Любшин приободрительно пожал ей пальцы рук.
   Ольга. У неё что-то будто дрогнуло внутри, как будто на гладь её души бросили камешек, и от него пошли круги.
   Он ушёл, а минут через пять вернулась Лизавета Ивановна.
   - Хороший доктор, правда? - женщина игриво подмигнула Тепловой.
   - Хороший... Добрый и тёплый такой очень... Хороший... Сильный и умный. А ещё крепкий, как скала. Ветер дует - ему нипочём, вода точит - непреклонен, а огонь только согревает.
   - Ну-ну, ну-ну, Лизавета Ивановна легла на кровать. - Давай, Оль, расскажи мне что-нибудь ... эдакого. Право, я начинаю к тебе привыкать... Хм, а сегодня уже двадцать пятое декабря. Выписывают меня завтра...
   - Вы знаете, а я вспомнила, как мы с родителями Новый год встречали однажды. Папа принёс ёлку - искусственную. Мы поставили её в центре комнаты и стали наряжать. Нам было весело. Дождик, гирлянды, игрушки. И ещё эти мгновения, когда стрелочка отсчитывает последние секунды старого года. Это невыразимое ощущение чуда, и что всё-всё сбудется!.. И ещё снежинки... Вы знаете, когда снежинки падают, они как будто играют, соревнуются друг с другом и ещё смеются!..
   - Смеются?..
   - Да. Смеются... А вы прислушайтесь и обязательно услышите!
   
   * * *
   На следующие сутки после выписки Лизаветы Ивановны...
   Ольга стояла у окна и провожала её взглядом. На душе стало немного грустно и одиноко.
   В палату неслышно вошёл доктор. Теплова чуть вздрогнула и обернулась.
   - А. Простите. Я без стука... - смутился мужчина.
   Ольга поманила его к себе пальцем.
   - Поглядите-ка! Вы должны это видеть. Обязательно! Любшин с интересом приблизился к окну.
   - Вы видите те два деревца?
   - Да.
   - Я давно за ними наблюдаю. Когда я впервые их увидела, им было холодно, ветви их торчали. Они болели и были одиноки... А теперь... Вы видите, что они будто наклонились друг к другу?
   - Да. Хм, действительно, - усмехнулся доктор.
   - Им стало теплее и радостней... А весной ... весной они зацветут и станут почти как одно целое. Под порывами ветра будут шелестеть листочки, и от них будет веять нежным сладковатым запахом... Я обязательно приду сюда весной...
   - Простите... У вас через пару дней выписка...
   - Правда?... А мне сон приснился, что я скоро буду дома. Я очень хорошо запомнила этот сон.
   - А вы ... вы что-нибудь ещё вспомнили? Людей, события...
   - Родителей... Отец мой уже давно умер, а мама ... мама недавно... Папа был высокий с тёмными волосами. У него ещё чёлка была так на бок зачёсана, - Ольга показала, как. - И улыбка у него была мягкая, сердечная, солнечная... Я вспомнила, как он меня в детстве на руках носил... А мама - у неё были голубые глаза, такие чистые, почти прозрачные. Бездна. Волосы золотистые. Знаете, на солнце так блестят красиво... Она была очень худенькая, и от неё всегда пахло карамелью и ванилью... Я их сейчас как живых вижу.
   - Не страшно?
   - Почему вы об этом спросили?
   - Вы вспомнили, что ваши родители умерли. Я подумал...
   - Это ничего. Не страшно. Ведь смерти нет. И мои родители живы, только не здесь, а там. И им там хорошо.
   - Ольга...
   - А?
   - Простите. Ничего. Я пойду, пожалуй.
   Направляясь в свой кабинет, Любшин пытался осмыслить то, что только что услышал.
   Ощущения были более чем странные. Вдруг возникло яркое желание прекратить анализировать. Это оказалось непросто. На выручку, сам того не подозревая, пришёл Ерёмин.
   - Здорово, приятель. У меня к тебе дело любопытное. Пойдём в лабораторию.
   - Ну, пойдём.
   В лаборатории Петр сразу же включил компьютер.
   - Ты помнишь, когда Ольга себе вены вскрыла?
   - Она не вскрывала. Это случайно...
   - Неважно. Кровь-то была? Была. Я в перевязочной взял бинты с её кровью - как раз ей тогда перевязку делали.
   - И что?
   - Клянь, какой ДНК интересный.
   - Да, интересный. И что?
   - А! Темнота!
   - Ну, ты чего, обиделся?
   - Да, нет.
   - Ты дальше слушай. Пару дней назад мне школьница сдавала кровь - ну, на клинический анализ.
   - Ну и...?
   - Ты ведь знаешь, что я делаю со всеми образцами после основного анализа?.. Правильно - анализирую с точки зрения темы моей диссертации.
   - Продолжай.
   - В общем, у этой девчонки ДНК-код схож с Ольгиным... Я пока досконально не сравнивал, но чисто на глаз - это потрясающе!..
   И ... что ты хочешь этим сказать?
   - Пока ничего. Я просто хотел бы, чтобы ты кровь сдал, а то твой генокод у меня затерялся.
   - Ну, давай... А зачем?
   Лаборант игриво подмигнул другу, мол, все вопросы потом.
   На следующий день Ольга проснулась от странных ощущений. Она поняла, что сегодня что-то должно произойти, что-то очень важное.
   После обеда она отправилась гулять по больнице. В одном из коридоров она услышала детский плач - плач новорожденного.
   Теплова опёрлась о стенку и медленно сползла - её посетили воспоминания. Растворившись в них, она потеряла счёт времени. Когда она вернулась в сознание, ноги понесли её в кабинет Любшина. Но встреча произошла раньше.
   Они столкнулись в коридоре.
   - Ой, простите! Простите, Ольга. Я как раз к вам шёл.
   - Виталий Евгеньевич... - глаза женщины были широко раскрыты. - Я вспомнила!.. - стали появляться слёзы.
   По телу Любшина пришла нервная судорога.
   - Давайте к вам в палату пройдём. Там и поговорим.
   "Что же она вспомнила? Господи, что же она вспомнила?.." - только и успел подумать мужчина, прежде чем они оказались в палате.
   - Виталий Евгеньевич, я вспомнила...
   - Что?... Что вы вспомнили?..
   - Что я - мама, - улыбнулась Ольга чистой и светлой улыбкой. - У меня есть ребёнок... Я даже понять не могу, как могла забыть о том, что у меня есть ребёнок. Это девочка. Моя дочка.
   - Ольга, вы...
   - Я это чувствую... Да, много лет назад, когда она родилась, мне сказали, что она не выжила, потому что недоношенной была... Я вспомнила... Меня обманули - она жива, она кричала тогда. Я слышала, как она кричала. Она здоровенькой родилась... Я хочу найти её. Ведь она где-то живёт и не знает, что я - её мама.
   Пронзительный взгляд Ольги заставил Виталия опустить глаза. Он сию секунду почувствовал себя слабым, обезоруженным.
   - Я чувствую, что только вы знаете, как мне помочь... Я не знаю, как это объяснить...
   - Простите...
   - За что?
   - Я не знаю, как вам помочь...
   - Просто прислушайтесь к своему сердцу. Оно вам обязательно подскажет.
   - А вам оно что-нибудь ещё подсказывает?
   На мгновенье Теплова погрузилась в себя.
   - Мне кажется, что я вас знаю очень давно... Меня выписывают завтра, а вы для меня стали таким родным, - Ольга приблизилась к Виталию.
   Искры!
   - Ольга, вы говорили, что нужно слушать своё сердце...
   - А что оно сейчас вам говорит?
   - А вы хотите это знать?
   Мужчина утвердительно кивнул.
   Ольга коснулась его губ. Поцелуй унёс обоих глубоко в подсознание... Перед глазами пролетели кадры из жизни, самые яркие её моменты.
   Когда их губы разомкнулись, и мужчина, и женщина изменились в лице. Им открылось самое сокровенное.
   Виталий заговорил первым.
   - Слушать своё сердце... - просиял он. - Оля, ты меня помнишь?
   Женщина утвердительно кивнула. Она была счастлива. Впервые за долгое время ей хотелось жить и дышать полной грудью.
   - Мы найдём нашу девочку.
   - Оля, а ты ... всё вспомнила?
   - Да. Я вспомнила самое главное: хочешь быть счастливым - будь им... И я буду ... теперь.
   Виталий обнял женщину.
   
   * * *
   Пришёл новый день, а с ним и выписка.
   - Я перееду к тебе или ты ко мне?
   - Не знаю.
   - А что тебе сердце подсказывает?
   - Место не имеет значения... Оля, а как мы будем искать нашу дочь? И что мы будем делать, когда найдём?
   - У неё другие родители... Я хочу посмотреть на неё, подружиться с ней... Я не смогу отнять её у тех, кто её вырастил, у тех, кого она считает своими родителями.
   - Оль, а почему тебе сказали, что она умерла?
   - Не знаю. Наверное, потому что она недоношенной была, и врачи подумали, что не смогут спасти её, не стали меня обнадёживать... А она выжила, и её могли отдать той семье, где ребёнок и, правда, умер.
   - Может быть, и так. Но мне почему-то кажется, что у тебя её просто отняли.
   - Отняли?
   - Да... Оль, я хочу, чтобы мы воспитывали нашу дочь.
   - Тук-тук. Можно? - в кабинет Любшина заглянул Ерёмин.
   - Можно. Проходи. Оль, этой мой друг - Пётр.
   - Я вас помню. Вы из перевязочной бинт...
   - Да. Это я, - перебил её лаборант. - А ещё я пишу докторскую по ДНК, и, Виталик, у меня для тебя информация.
   - Какая?
   - Ну-у...Удивительная!... - сгримасничал Пётр.
   - Говори.
   - Я произвёл сравнительный анализ ДНК, и оказалось ... что я прав.
   - Прав в чём?
   - Карвалол готовь!.. Я дочь твою, кажется, нашёл. Верней вашу.
   - Кто она?
   Виталий и Ольга замерли, затаили дыхание, на мгновение обратившись в статуи, превратились в слух. Неужели?..
   - Минуточку терпения, - лаборант достал бумажки, сделал умное лицо и выговорил. - Дина Андреевна Курагина. Родилась 7 января 1992 года в этой самой больнице... Домашний адрес нужен?
   - Это ... это ... моя ученица, - с изумлением выговорила Теплова. Сердце бешено заколотилось, ноги стали ватными. Она присела. Открывшийся факт заставил её сильно занервничать. Голос запутался в связках. Так странно было узнать, что одна из её учениц - её родная дочь. - Очень способная девочка, талантливая, но грамотность хромает, - она посмотрела на Виталия.
   - Ну, виноват-виноват. Прости, - усмехнулся мужчина и чмокнул любимую в висок. Его мышцы сводила судорога - нервный тик стал бросить по всему телу, появляясь то там, то сям.
   - Мавр сделал своё дело - мавр может уходить, - иронично произнёс Пётр.
   - Как же это так?.. - недоумевала Ольга. - Неожиданно и странно... Ты не находишь?
   Виталий только растеряно улыбнулся в ответ.
   - Спасибо, Петь. С меня ... с меня... Я у тебя в долгу. Проси, чего хочешь.
   - Та-ак, - Ерёмин, уже направившийся к выходу, развернулся на 180 градусов. - Значит, хозяин-барин?
   - Ну, только в рамках разумного.
   - Ну, разумеется!
   - Валяй.
   - Хочу-у... быть свидетелем на вашей свадьбе!
   - Хочешь - будешь. Правда, Оль?
   - Да. Только я хочу внести поправку.
   - Вноси.
   - Пусть свидетельницей будет Лизавета Ивановна. Она - очень хороший человек.
   Вот так махом было всё решено.
   
   
   * * *
   Вечер тридцатого декабря. Квартира Ольги.
   Чудеса случаются...
   - Оль, а мы расскажем Дине правду?
   - Я хочу рассказать, но переживаю, как она это воспримет. У неё есть семья - родители, сестра. Да и возраст сложный...
   - Оль, а она на меня похожа? - спросил Виталий, обнимая Ольгу и заглядывая ей в глаза.
   - Да.
   Мужчина улыбнулся, повёл рукой по её волосам и стал целовать. Ольга не удержалась и плюхнулась на подушку.
   - Ой, Виталь, осторожно: рука.
   - Прости, Оль. Прости, пожалуйста... - Виталий виновато смотрел на любимую и не знал, что ему дальше делать.
   Женщина рассмеялась.
   - Олечка... - мужчина прилёг рядом и блаженно потянулся как кот на солнышке.
   - Мне до сих пор кажется, что я сплю. Будто проснусь, и всё исчезнет... Мы с тобой поженимся ... спустя столько лет.
   - Ну, лучше поздно, чем никогда.
   Тишина стала сгущаться, наполняясь флюидами любви. Привкус карамели на губах, томная полутьма, в которой очертания казались мягче, чем в реальной жизни. Обстановка располагала к интимной близости, однако ей не суждено было случиться в этот вечер.
   Едва влюблённые предались взаимному влечению, как раздался звонок в дверь. Потом ещё и ещё.
   - Ну, и кого же там нелёгкая принесла?.. Оль, давай не будем открывать?
   - Давай!
   Но звонки продолжились.
   - Надо открыть.
   Виталию пришлось отпустить любимую и объятий. Ольга отправилась в прихожую, ещё не предполагая, что автором всех звонков была её дочь.
   - Ольга Михайловна, здравствуйте. Вы простите меня, что я так поздно. Мне не к кому больше обратиться...
   - Что-то случилось?
   - Ольга Михайловна, я из дома ушла... Я в больнице вас искала, но мне сказали, что вас выписали уже... - девушка была потеряна и очень взволнована. - Только вы не прогоняйте меня, пожалуйста, и родителям не отдавайте. Они чужие мне. Они - никто. Они давно мне никто. Всегда чужими были... - она расплакалась.
   - Тише. Тише, Диночка, - женщина обняла девочку. По телу прошла током нервная судорога. Сработал материнский инстинкт, наверное. Ольга почувствовала "свою кровь" - она обнимала родную дочь. Это странное невыразимое чувство заполнило её до краёв.
   В прихожей появился мужчина.
   Девушка вздрогнула и испуганно посмотрела на него.
   - Дина, это Виталий Евгеньевич, мой будущий супруг.
   - Дина? - вскинул брови Любшин и вопросительно посмотрел на Ольгу.
   - Дина Курагина.
   - Я - не Курагина. Я никогда не была ей и не хочу ей быть больше!
   - Пойдём, попьём чай. Тебе надо успокоиться.
   Спустя десять минут на кухне.
   - Я поругалась с ними. Они признались мне, что украли меня, купили, у врача. Они отобрали меня у моих настоящих родителей.
   - Купили?
   - Да. Моя мама была не замужем и почти нищей. Я недоношенной родилась... Эта семья... Я нужна была им, чтобы получить наследство от богатого родственника... Они никогда меня по-настоящему не любили. Соню любили, а меня - нет...
   - Дина, а почему ты именно к Ольге Михайловне пришла?
   - Я не знаю, - всхлипнула девочка. - Наверное, потому что остальным преподавателям на нас наплевать.
   Любшин задумался.
   - Хапычев!.. - воскликнул он через мгновение. - Когда я вернулся - в феврале - он увольнялся. Получается, это его рук дело.
   - Вы что-то знаете? - вытерев с глаз слёзы, Дина вопрошающе посмотрела на мужчину.
   - Оля... Я - врач, Дина. Хирург.
   - Вы что-то знаете?
   - Оля...
   Мужчина и женщина стали испуганно и растеряно переглядываться.
   - Говорите же! - занервничала Дина. - Говорите!
   Ольга прижала дочь к груди и заговорила...
   Шок, недоумение, растерянность, неверие, страх и нежность смешались внутри девочки. Ей предстоит ещё время, чтобы до конца всё осознать и принять.
   
   * * *
   Наступил день бракосочетания. В ЗАГСе собрались только самые-самые.
   - Оль, ещё раз скажи мне, это, правда, твоя дочка? - Лизавета Ивановна то и дело поглядывала на Дину.
   - Моя.
   - А почему она в больницу к тебе не приходила?
   - Она тогда не знала, что мы с Виталием - её родители.
   - Мда... Живут же люди! - в который раз изумилась женщина. - Ну, дай Бог тебе и твоей семье счастья! - она крепко обняла невесту.
   - Дружище, признаться, я думал, Ольга твоя шутила, когда про Лизавету говорила...
   - А ты что думал?
   - Я думал, ты мне в качестве свидетельницы будущую супругу подгонишь, - усмехнулся Ерёмин и франтовски щёлкнул туфлями.
   - Молодой человек, разрешите с вами познакомится, - обратилась к Петру Лизавета Ивановна.
   Еремин опешил.
   - Да чего ты занервничал так, милый? Не бойся, не укушу, - рассмеялась женщина. - Я здесь из корыстных соображений. Узнала, что ты будешь, и решила придти.
   - И чем же я вас заинтересовал?
   - Дочку младшую замуж хочу выдать за хорошего человека. Ты как, планируешь семьёй обзаводиться?
   - А дочка красивая?
   - А то! А ты чем похвастаешься? А то, может, я зря...
   - Не зря! Я, знаете, кандидат медицинских наук! У меня уже докторская почти готова...
   А в это время в учительской той самой школы, где работала Ольга Теплова.
   - А что с ней было-то?
   - Говорят, амнезия.
   - Амнезия?
   - Да, нет! У неё же рука ещё сломанная! Она, наверное, упала...
   - Да ничего вы не знаете!
   - Я знаю! Она на такси ехала. Это была авария. Водитель погиб, а она виском сильно ударилась - швы накладывали. Ещё сотрясение и рука сломана.
   - Погодите-погодите! Она же совсем рядом со школой живёт. Через дорогу... Зачем она села на такси?..
   
   
   
   
   
   
   
   
   21.01.-07.02.2010