День рождения семьи. Гл. 4. Баба Тася

                (Продолжение. Начало на http://www.proza.ru/avtor/rozashornikova)


Таисия Петровна открыла глаза. За окном было еще совсем темно. Прямо напротив окна  среди ярких звезд висел молодой месяц. Желтый, сочный такой. Почему-то вспомнилась заставка к детской телевизионной передаче. Там на таком же рожке месяца раскачивался маленький полосатый тигренок. Он сидел на нем, скрестив ножки и свесив вниз длинный-длинный хвост. Смешной такой, словно хотел зацепиться своим хвостом за что-нибудь, чтобы не упасть. Таисия Петровна улыбнулась, вспомнив, как перед сном внучки всегда бежали к ней: «Баба Тася! Баба Тася, сказка начинается!» Они сажали ее между собой. И она смотрела, хотя дел было – непочатый край.

Таисия Петровна снова закрыла глаза. «Внученьки мои, Лялечка, Лилечка. Двойняшки, а совсем не похожи. Ни внешне, ни характером. Особенно, по молодости. И не скажешь, что сестры родные.  Лиля – та гордая, заносчивая всегда была. А Лялечка – сама простота. И не было меж ними тепла сестринского. Месяцами могли не видеться. Не то, что у них с Тонечкой, царство ей небесное! – Таисия Петровна тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок.» – «Слава Богу, что сейчас меж внучками все наладилось! И то хорошо!»
«Тик-так, тик-так…», – ходики на стене мерно отстукивали секунды. «Сколько же лет этим часам?» – ни с того, ни с сего подумалось Таисии Петровне. – «Еще Андрейка был маленьким. Все сторожил, чтобы кукушка не улетела. Теперь она уже и не кукует вовсе, а часы – ходят себе. Время отмеряют, а сами не стареют. Тик-так, тик-так…не уснуть теперь никак…», – Таисия Петровна села на кровати.

Ох, уж эти бессонные ночи… О чем только не передумаешь, чего не переберешь в памяти, с кем не поговоришь, тихо, без слов. Сама спрашиваешь, сама отвечаешь. За всех. Бессонное время течет медленно. Мысли то разбегаются в разные стороны, то возвращаются, перебивая друг друга, неожиданно всплывая из самых дальних уголков, чаще всего, восстанавливая в памяти то, о чем хочется забыть вовсе и не вспоминать никогда. Почему бессонные мысли такие навязчивые, такие тягучие, такие прилипчивые?

Таисия Петровна выпила несколько глотков воды из стоящего на тумбочке около кровати стакана и снова легла.

«Тонечка, сестричка моя родная!» – снова подумалось ей.
Как они с сестрой берегли друг друга! И, когда остались одни, без родителей. И потом, когда появился Пашка. Тоня тогда ничего никому не сказала, в город уехала. Решила, что помешает молодым. Дом-то маленький. Комнатка  да сени. Вот, чудная, ей-Богу.
Таисия Петровна вспомнила, как бегала по всему городу, искала ее. Нашла на вокзале, замерзшую, маленькую такую, беззащитную. Как они плакали прямо там, на огромной деревянной лавке, среди снующих пассажиров, чемоданов, тюков, узлов. А Пашка стоял в сторонке и не вмешивался. Ждал, пока наплачутся.
А потом все вместе поехали домой. Хороший он был…

«Пашенька», – прошептала Таисия Петровна и крепко зажмурила глаза. Как-то сами собой появились слезы. Они скатывались по изъеденным временем щекам, омывая и наполняя каждую морщинку живительной влагой памяти.

«Чего это я», – Таисия Петровна приподнялась на локте и достала из-под подушки носовой платочек. «Столько лет прошло, о-хо-хо», –  она вытерла глаза дрожащими пальцами. Потом аккуратно сложила платок и положила его на прежнее  место.

«Ладно, Пашенька, не серчай на меня. Уж, больно я тебя любила», – Таисия Петровна медленно опустила голову на подушку и натянула на себя одеяло. – «Завтра – наш день. Не забыла я твой наказ. Через всю жизнь пронесла. Детям передала. А помру, так их дело: помнить, или нет. Но, пока я жива…» – она закрыла глаза, – «пока жива…»

                (Продолжение следует)