***

В основу отрывка из книги "Есть много мудростей на свете" лег случай из жизни моего прадеда и его первой жены Анастасии.

Когда мы отмечали рождение сестры,отец сказал:
-Я, вашу удивительную мать и вас, люблю безмерно, вы – все, дыхание моё!
Он мать любил, нас учил любить и к женщине красиво относиться.
Цепи брачные, отец сам мастерил, задумка не сразу получилась. На медвежьем когте сидела птица Сокол, глаза как камушки сверкали, то белым, то зеленым светом,  ночью из глазиков струился лунный свет!
Первенец родился, приехал дед,  лошадок передал в наследство. Намеревался  семьёй  к нам перебраться. Да постоянно, что-то им мешало, то  простудился, то на охоте ногу повредил, то при морозе сильном лёд проломился перед ним. В письме последнем написал, думается мне, нечистая нам  козни строит, не ясно, почему?

-Ты говоришь так складно и красиво, - старик погладил ласково рукой.
-Не моя заслуга, родители десятки раз нам жизни открывали, запомнил сказы их.
-Сколько детей они родили?
Семь сыновей.
-Ваши говорили, сестренка младшая была.
 -Я, в камышах ребеночка нашел. Плот течением  снесло, как раз в то место, где мы удили рыбу. Колокол  напомнил об обедне, оставив удочки на берегу, дружно отправились домой. Раньше всех прибежал, услышал детский плач, думал, дурачатся друзья. Раздвинул камыши,  увидел плот с корытцем, а в нем  дитё. Внимание обратил, корытце к плоту привязано умелыми руками. Примерно в двадцати шагах старик рыбачил, спросил его, то ваш ребенок? Пожал плечами и ответил, давно сижу, никто не проходил. Друзья окликнули, вернулся к ним. Рыбу наловили, собрались уходить, старик остановил:
-Дитя от голода кричит, может,  беда  какая приключилась, или  подбросили его, мне уходить пора, плот покараульте.
Старик исчез, дитя исходит криком, мать не является, что делать? От  веревок освободили тельце, на руки  кроху взял, домой понесся. Оставили охрану у плота, на случай объявления хозяйки.  Мама ребенка подхватила и сразу в дом, соседи набежали, распеленали, оказалась девка, к шейке привязана бумага. Писал старик. Просилась женщина заночевать. Слышали, рыдала сильно, в дела чужие носа не совали. Ночью ребеночек заплакал, мать плач унять не подошла и след простыл. Неделю ждали, думали сжалится над стариками и над малявкою  своей. Видит небо, мы бы оставили сиротку, но руки у старухи слабы настолько, что даже легкое дитя держать не в силах.  Помогите подкидышу в семейство доброе попасть.

Пришел отец, допрос устроил и матери сказал:
-Я вести разошлю  во все жилые поселения, наверняка блудницу сыщем,  дитя пусть поживет у нас.
Мне наказал:
-У матери забот невпроворот, пока мы разберемся,  нянчиться с  находкой  будешь.
Достали старые узлы,  люльку в которой мы росли, корытце детское,  кроватку, друзья игрушек нанесли. Когда купали кроху,  семьёю собрались, давненько в нашем доме не гукало дитя.  Однажды вечером, забрался к ней в кроватку и  притулился рядом, сон незаметно завалил. От шепотка проснулся, родители над нами наклонились, у матери без остановки катились слезы по лицу.
Малышка быстренько к рукам привыкла, пока ответ добыли, успели привязаться  к ней. 
Узнали, мать,  гулёною была, не знает, кто отец ребенка. Девочка по счету третья, первого растили старики, второго отдала проезжим людям. Соседи помощь предлагали,  устроили отдельное жильё. Полгода с девочкой возилась, уехала к кому-то погостить, вернулась одиночкой.
Мы все в недоуменье прибивали, как можно отказаться от нежности такой! Девочка окрепла, за загородку самостоятельно держалась, ползала меж нами, а улыбалась как!  Сравнивал с детьми другими, все подтвердили, наша - краше.
Отец уехал по делам, а бабы одиночки или бездетные совсем, к нам стали наезжать. Одной нахалке  приглянулась, просила  с нею поиграть, услышал:
-Зачем тебе довес восьмой, тебе родить, раз плюнуть, способные вы оба, а мы из кожи лезем, никак внутри не заведем, отдай находку нам.
Как коршун налетел, из рук её малышку вырвал и на обоих накричал:
-Не дам, ни вам и никому другому, раз я её нашёл, она моя!
Закрылся в комнате своей и заревел.  Домашние стучат, а я не открываю,  упрямство на меня нашло.  Брат вышиб дверь, малышку матери отдал, по заду всыпал, в подпол посадил. К ночи мать сжалилась, лючок открыла, от слов её мороз по коже:
-Не думала, что младший сын на старшего посмеет голосить. За жизнь семейную, такого не припомню. Девочка не вещь, чтоб ей распоряжаться,   себе принадлежит! Отец все меры принимает, чтобы при матери росла.
Мамины слова и страх лишиться маленькой сестренки, тяжелой ношей навалились, я от неё не отходил, забросил игры и рыбалку. Друзья по очереди догляд вели, как подходили к дому люди, они свистели, знаки подавали.
Отец приехал, не ведая, что натворил, обнял меня. Когда родители отправились в покои, нутро подсказывало, речь  обо мне велась, уши пылали словно факел.
Утром, как обычно, мать подала еду. Отец спросил:
-Ну, младшенький, а мне ты пригрозить не хочешь?
Я поднялся и тихо молвил:
-Грозить не буду, с нею убегу из дома.
-Из-за неё всех нас покинешь, а чем кормиться будешь?
-Буду побираться, у вас,  к примеру, у соседей, друзья помогут.
-Раз так решил, сегодня же и можешь уходить.
Слова отца я принял за серьёз и потихоньку собираться стал. В мешок сложил одежду, у друга выпросил тележку. В секретном месте вырыли землянку, постель  свою   пристроил и вещи свез. Упрямство, как шило  выпирало из мешка,  на братьев бычился, родителям молчанку объявил. Внутри  бесенок поселился, ума не приложу, как он в меня пролез?  Отец опять уехал,   к его приезду добро малышки приводил в порядок.
 Перед воскресным днём, дождь тихий землю окропил,  выглянуло солнце и осветило лес осенний. Картину эту на всю жизнь запомнил, пытался в красках передать, уменье не хватало. В доме с утра все наряжались, соседки засновали по двору. Отец и мать, взяв на руки  малышку, ни слова не сказав, ушли, за ними братья потянулись. Старший брат нарядил меня, перемигиваясь с бабами, сказал:
-Потопали за мной, защитник главный.
Я подозрительно спросил:
-Далёко топать?
-На площадь, сегодня свадьбы да гулянки, повеселимся миром всем.
На площади народу тьма. Протиснулась нахалка, поклон отвесила моим, поцеловала мать и почему-то попросила дать подержать ей напоследок моё дитё. Похолодел, кровь схлынула с лица, с трудом сдержался, что бы не пнуть ногою.
Вокруг столов народ собрался, за ними, как обычно,  Главный учетчик и хранитель книг,да писари сидели. Рядом с ними, всегда отец мой восседал, а нынче он стоял среди просящих. Оформляли разные бумаги, на вновь родившихся детей, на новую семью, на подтверждение или раздел наследства, владение землёй. Вызвали отца и мать, за ними стали братья, меня поставили вперед.
Главный зачитал бумагу:
-Я, жительница Полесья, Пастухова дочка, навечно отрекаюсь от третьего дитя и никогда,  в мыслях и делами не буду о себе напоминать. В присутствии свидетелей,  добровольно,  сею бумагу заверяю, и запись об отказе дочки  в Законной книге подтверждаю.
Первую бумагу мимо ушей пустил, когда вторую начали читать, я замер, слово боялся пропустить, родители просили находочку мою, отдать в нашу семью навечно! Со мной, необъяснимое случилось, бросился обнимать отца и мать, братьев, и даже ненавистную бабенку. Терпеливо ждали, пока утихнут смех и бабьи слезы,  каждого из нас спросили:
-Каким ты правом  наделяешь кроху?
Мы все ответили:
-На равных, с  наследством  для неё.
Кроме шестого брата и меня, бумагу подписали все. Учетчик Главный предупредил, когда  четырнадцати лет достигнем, взросления срок,  сознательно подпишем  договор. 

Вечером, я попросил отца,   мне  место рядом с мамой уступить, внутри скопился важный разговор.  Постучал в родительскую дверь,  получив согласие, вошел. Стал перед мамой на колени и молвил:
-Мамочка, родная! Я не обещаю, что завтра поутру получишь славного сыночка, во мне пороков много и сразу, не смогу  отмыться.  Прости за грубые слова.
Поднял глаза, слезы катились по   лицу. Мелькнула мысль, как я её обидел! Она  меня к себе прижала и успокоила:
-Нет, нет, не от обиды, от радости я плачу, ты мой любимый и прекрасный сын, пойдем со мной к святому  родничку, к нему в любое время, ослабленных приводят здоровье укрепить и дух поднять иль просто так,  воды святой напиться.
У родника разделся до гола, она в посудину набрала воду, шепча волшебные слова, умыла с головы до ног.  Мне жарко было, несмотря на холод. Отцову тень заметил у дороги, он покрывало на меня накинул, понёс, как малую сестру. Спать положили меж собой. Сон одолел отца и мать, а я лежал и думал, мне повезло от  них родиться!
Когда душа болит, и думы тяжкие одолевают, я вспоминаю родничок, холодную водицу,  руки несущие меня, телесное тепло. 
-Слышал, сестра слепою родилась.
-Поначалу  не замечали. В год Осенька на ножки встала.
-Кто именем таким назвал?
-Много имен мы перебрали, но я решил, раз осенью  нашли, пусть Осенькой зовётся. Мои все согласились. Однажды вечером, друзья ко мне пришли, Осенька ползала меж нами. Вдруг с корточек поднялась, постояла, сделала несколько шагов. Немедля мать позвал обычай соблюсти, принять её  в свои объятья. Поставили  напротив мамы,  игрушками гремели, привлечь внимание хотели. Доченьку  в объятия приняла, опустила на пол, та стала ручкой ощупывать вокруг, нашла игрушку, засмеялась. Мама в лице переменилась, к себе прижала кроху и молчаливыми слезами залилась.  Укорил:
-От радости не плачут так!
Детям объявил, в воскресный день откроем двери, всех сладостями будем угощать, таков обычай наш, шаг первый отмечать. Сам шарики катал из теста, обжаривал на жире, мёдом заливал, шаньги пекли и пироги, на празднике свои стихи читал. У моей сестренки ножки, ножки, сами зашагали по прямой дорожке. Обойдите белый свет, красивей сестренки не было и нет.
Проводив гостей, мать передала Осеньку отцу,  игрушкой погремела и тут же переложила  в другую руку.    Сестренка на звук  протянула ручку,  прошлась рукой по маме, добралась до игрушки. Так быстро получилось, я не заметил ничего. Родители печальны были, подумалось, от суеты устали.  Они в дорогу собрались и Осеньку с собою взяли. Я  с братьями  корм подвозил на  Свинский остров, несли недельную  охрану от зверья. Там были общие загоны для свиней, дубы росли, боярышник,  кустарник. Каждая семья в свой срок кормила  и охраняла стадо.
Родители приехали домой, на шее матери повис, она просила не шуметь, устала Осенька с дороги. Семья собралась за столом, веселья не видать, с осторожностью спросил:
-Какое горе навалилось?
Отец, обняв меня за плечи, произнес:
-По поводу здоровья дочки сомненья были, чтоб их развеять,  к лекарю  возили. Увидев дочку,  огорошил, с этим дитем другая мать была,  она с рождения слепа.
Я засмеялся:
-Выдумали, у нашей Осеньки красивые и зрячие глаза! Прячусь,  ползет ко мне, находит, к чужому не идет.
-Она нас видит по иному, слух, обоняние и ощупь, ей заменяют глазки.
Осенька проснулась, закутав дочку  в покрывало, мама подошла ко мне. Словам,  не веря, приблизился к  лицу,  в глаза ей заглянул,  она меня признала, забилась  ножками и ручки протянула. Я с укоризной произнес:
-Видит она, я голоса не подавал!
Мать поднесла ей кружечку с питьем, с шумом поставила на стол, бесшумно  со стола убрала. Осенька,  зашарила руками.
Закрыл глаза, как мог, представил черный мир без солнца, неба голубого, лугов зеленых, лиц родных, машинально стал шарить всё вокруг. Не помню, что сказать хотел,  крик вырвался наружу. Сестренка испугалась и плачем залилась, мать скрылась  с нею за дверями. Не в силах совладать с собой,  вопил и бился в братовых руках.  Отец поднял меня, тряхнул, влепил затрещину, искры посыпались из глаз.
-Ни криком, ни слезами,  глазки  любимой не вернуть! Подумать надо, как дальше жить ей в темном мире, не потеряв душевной красоты и радости земной. Слепых по жизни видел часто, но, то была чужая боль, и на неё смотрел обычным взглядом. Когда с бедой столкнулся сам и съездил в поселенье Свет, где семьями живут слепые люди, влюбляются, как мы, детей рожают, ведут хозяйство. Перевернулось все внутри, для помощи, мы отчисляем  положенную дань, но как же им для жизни  мало!
Я прошептал:
-Испуг нашёл, ночь вечную представил пред собой.
Отец сел рядом, я умастился на  коленях, брат сзади обнял нас, признался:
-Когда впервые осознал, что Осенька слепа, над нею слезы лил всю ночь. К ней подойди, она должна услышать от тебя спокойные слова, что бы зарубка от испуга не осталась.
К маменьке пришел, она возилась на полу с малышкой. Ласково позвал, Осенька, сестреночка моя! Испуг припомнив, губки затряслись, захлюпал носик. Я рядом лег на спину и положил сестренку на живот. 
На следующий день, я попросил мою лежанку поставить рядом с  детскою кроваткой.  Ровно через неделю,  проснулся, кто-то настойчиво по имени позвал:
-Есии, Есии.
Я подскочил, меня звала сестра! От гордости так распирало, она произнесла ни папа и ни мама, ни дай, ни  нет, а моё имя –Весин!
Верные друзья, беду раньше меня прознали, за слепым соседом следили неотступно, запоминали движения, походку, пытались сами слепышами быть.  Сосед, обрадованный вниманием, делился всем, что в жизни приобрел. Больше всего нас поразило, что с ним жена жила на равных, ворчала иногда, гоняла за водой и в погреб, он сам ухаживал за птицей, хозяйство вел, рубил дрова.
Накопив знаний, вызвали меня для разговора. Сбегали на речку, лед ночью треск издал, сдвигались льдины и громоздились друг на друга, проверили, какие земли успела затопить вода, в секретную пещеру забрались, лепёшкой подкрепились. Меня обняли, душевною была беседа, признались:
-От горечи мы тоже выли,  словно полыни напились, поклялись, Осеньку считать  сестрой и помогать до дней последних. Решили сообща, малышке несказанно повезло, плот   в наши камыши прибился, в семью достойную вошла, не просто так, а с правом на наследство.

(Имя учетное, Анастасия,данное родной матерью, забыто было навсегда, все звали Осенькой её, холера оборвала жизнь. Прадед женился вновь, жена вторая от крупности ребенка, при родах умерла. Дочку (бабушку мою) растила старшая сестра. Сиротство перешло и к маме. В семь лет, отец её, мой дед (он медик), спасал людей от тифа. Лошадь, полуживого, сама доставила домой, почувствовав болезнь, он привязал к оглобле кусок от простыни, знак, чтобы к нему не подходили. Бабушка перенесла его во флигель, запретив детям подходить туда. Похоронив мужа, заразилась тифом. Выжила.  Через пять лет бабушка, заболев крупозной пневмонией, легла в больницу. В бане искупали и в сильный ветер, в одной накидке повели через двор в палату. Застыла голова. Детей осталось четверо, Зинаида, Капиталина, Михаил, младшая Фаина (моя мама).