Ягодники

Колючие  синие  ёлки  согнулись  у  дороги  как  старушки  в  глубоком  поклоне.  В  таким  же  поклоне – длинные  кустистые  травы  седовато-жемчужного  цвета.  От  росы  холодно  и  зябко. Как  умудряются  люди  ходить  по  лесу  бесшумно, не  хрустя  ветками?

Коричневые  резиновые  сапоги  высоки, но  серые  штаны  всё  равно  отсырели  по  самую  ветровку,  и  идти  трудно. Мягкие  длинные  иголки  кедров-подростков  нежно  гладят  щёки. До  черничника  ещё  далеко. В  лесу тихо.  Даже  не слышно
Птиц. Лес  ждёт, когда  обыгАет, как  говорят  местные, то  есть   просохнет  всё. Обычно  это  происходит  часов  в  одиннадцать.  Тогда  и  птицы  начинают  кричать  и  бурундуки  пересвистываться.  И  гоняют  они  тогда  друг  за  другом  озорные  и  весёлые, растопырив  свои  смешные  лапки.

А  пока  сыро,  мокро  и  противно.  Пахнет  грибами  и  хвоёй  можжевельника. Гнилые  поваленные  деревья  как  сердитые  крокодилы  колются  и  кусаются  сквозь  мокрую  траву. Слышен  шум  ручья. Сбегая  с  одного  скользкого  камня  на  другой, вода  словно  разбивается  на  множество  ступенек. И  громкий  спокойный  звук  заставляет  нагнуться  и  зачерпнуть  горьковатую  ледяную  воду, от  которой  всё  немеет  внутри.

Тропа  выводит  нас  на  заросшую  ледяную  дорогу,  потом  на  старую  ЛЭП  с  чёрными  деревянными  столбами  и  белыми  разбитыми  изоляторами. Шиповник,  малинник  и  кусты  красной  и  чёрной  смородины  переплелись  намертво. Редкие  бархатные  синие  ягоды  жимолости  провожают  грустными  глазами, словно  зная, что  всё  равно  не  сорву, не  попробую  их  неимоверную  горечь,  хотя  они  и  напоминают  сладкую  мелкую  синюю  хурму, которую  покупала  на  базаре  в  Чечне, когда  мне  было  двенадцать или  тринадцать  лет.

Вслед  ха  хурмой  вспоминаю  мушмалу,  не мушмулу, как  говорят  все, а  мягкую коричневую  мушмалу,  тутовник  и  крупный  кавказский  шиповник, у  кустов  которого  почти  не  было  колючек. И  ещё  вспомнилось, как  бывший  «чеченец», парень  из  Шелехова, служивший  в  Чечне  в  том  самом  Гудермесе, в  котором  я  выросла, никогда  не  покупал  там  на  базаре  синюю  хурму, думая,  что  это = жимолость. Странные  совпадения. Особенно  странно,  что  он  побывал  в  том  самом  доме,  где  прошло  моё  детство.

Наш  двухэтажный  дом,  в  котором  жило  восемь  семей, в  котором  было  два  подъезда  и  широкие  лестницы  с  гладким  серым  цементным  полом  и  такими  же  серыми  ступенями. Друг  этого  парня  чуть  не  подорвался  на  фугасе, встроенном  в  бачок  унитаза. Дёрнул  за  цепочку  и  мгновенно  сообразил, что  нужно  бежать. Стены  в  нашем  доме  толстые, крепкие,  и  поэтому  солдат  не  погиб.

В  той  квартире  раньше  жили  Сафроновы. Витька  Сафронов – пацан  с  большими  круглыми  глазами, дружил  с  моим  братом. Витькина  мать  была  начальником  райфинотдела. И  вообще  во  всех  квартирах  этого  дома  тоже  жили  начальники:  первый  секретарь  райкома, начальник  ОКХа, главный  редактор  местной  газеты, военком,  инспектор  уголовного  розыска, главврач  районной  больницы  и  мой  отец, который  тоже  был  начальником  – то  директором  горэлектросети, то  главным  инженером  на  заводе  медицинских  инструментов.

Большая  толстая  ветка  сильно  хрустнула  под  ногой и  я  чуть  не  свалилась  в  мокрую  траву, но  сбалансировала  руками  и  удержалась  на  ногах. Муж  громко  окликивает  меня.  Сын  хрустит  ветками  где-то  рядом. 

Тропа  выводит  на  большую, заросшую  травой  дорогу, проложенную  по  верху  сопки. Здесь  всегда  ветер.  Он  качает  деревья  из  стороны  в  сторону  и  шумит, недовольный  и  сердитый. После  поворота  начинается  открытая  местность  и  видно  текущую  далеко  внизу  Лену.  На  ней  - редкие  самоходные  баржи  и  длинный  большой  грузовой  теплоход.  Это  идут  грузы  на  север, в  Якутию. Муж  смотрит  на  часы. Скоро  должен  пройти  пассажирский  пароход  тоже  до  Якутска. Можно  было  бы  подождать, полюбоваться  издали. Но  надо  идти  дальше.  Нас  ждёт  ягода.

Следующий  поворот  скрывает  красивый  вид  реки и  сопок,  словно  охраняющих  её  от  злых  ветров.

Сворачиваем  в  лес.  Начинает  попадаться  черника. Достаём  из  турсуков  совки, еду  и  устраиваем  привал. Все  довольны.  Ягода  есть. Спешить  никуда  не  надо.  Вон  её  сколько. Никуда  не  убежит.  Можно  собирать  до  вечера. Тем  более, что  трава, пока  мы  шли, высохла, успели  просохнуть  штаны  и  куртки. Птицы  поют, бурундуки  персвистываются. Пароход  с  реки  гудит  густым  басом. Изредка  пролетает  шумная  кедровка, вереща  и  беспокоясь, что  мы  отнимем  у  неё  шишку. Но  нам  шишки  пока  не  нужны.  Мы  пришли  за  ягодой.

30.11.08  г.