Глава 80. Трагедия Осмии и измена Нобля

После того, как Кройкс и Надэль собрали свои вещи и распрощались с жителями подземного города, прошло уже больше года. Еще тогда, поручив все свои немногочисленные пожитки и  личные дела своему товарищу и другу Джою, Кройкс отправился в свое опасное путешествие с легким сердцем. Джой получил полную инструкцию о жизни лимитов во  временное отсутствие Кройкса, а также о том, что делать, если его не будет слишком долго, когда можно считать его пропавшим без вести и многое другое.
- Жену мою я доверяю тебе. Ты не предашь, знаю. Помогай ей во всем. Если же со мною случится беда, и я погибну, не скрывай от нее – быть может, она найдет еще свое счастье. Если что-нибудь случится с Пальмиром, сам возьми все его храмовые дела и ответственность за Осмию на себя. До моего прихода, конечно.  А я  пока не собираюсь сдаваться, дружище! –  сказал он при прощании.
- Надеюсь, ты вернешься очень скоро, Крис! А то слишком хлопотное хозяйство ты мне оставил, - шутка Джо пыталась снять напряжение,  они обнялись, - Будь. Я не хочу прощаться. Не умею.
- Прощай, на всякий случай! Береги Осмию! – Кройкс взял свой рюкзак и направился к месту, где когда-то прощалась со своими друзьями Надэль. Вскоре они ушли в том направлении, куда обычные люди боялись даже смотреть.

Когда прошло полгода с того времени, как два отважных человека – Кройкс и Надэль, оправились на поиски  Мамона, начала развиваться трагическая стадия истории взаимоотношений двух любящих людей - Осмии и Нобля.
«Ответственный по Осмии», Джо понимал вопрос ответственности по-своему. «Верно, нет уже их в живых… Но тогда бы все показали по Интердизайнеру! Надо  ждать вестей!» - так думал Джой и все, кто были рядом с ним.
 Лимиты после ухода Кройкса немного образумились, заскучали по парню, который силился спасти весь мир и, казалось, напряженно ждали развязки. Каждый понимал, что если не он, то кто же? В городе было полувоенное положение – ждали вестей или знамения, о котором говорили зороастрийцы – алую звезду Сидэрис. При появлении этой звезды зороастрийцы уверяли лимитов покинуть селение и отправиться на кораблях в поисках прибрежных священных гор.
Каждую ночь на побережье дежурили люди – лимиты и зороастрийцы, которые фиксировали изменения в звездном небе. Пока все было благополучно – без алых звезд.
Все с нетерпением и смирением ждали своего избавителя.

Только один человек не хотел, чтобы Кройкс возвратился с победой, вернее, чтобы вообще вернулся. И это был его некогда лучший друг  - Нобль. За это время он очень  сблизился с Осмией, которая была увлечена горячностью, с которой он выражал свои дружеские чувства  к ней и к ее мужу. Они много времени проводили вместе, и никакой Джой не мог этому помешать. То они были на рыбалке (Нобль, естественно, смотрел за всеми удочками), то они играли в шахматы, то он декламировал ей стихи, которых знал целую сотню. Осмия чувствовала, что не только дружба держит его около нее. Она почти наверняка знала, что если продолжать привечать этого молодого повесу, то ничего хорошего это не сулит.
Со временем, ей показалось, что его чувства постепенно превращаются  в самую настоящую одержимость. Сначала это льстило ей, затем начало надоедать, раздражать, а потом она стала бояться его. С каждым днем в нем рос зверь, которого он не хотел держать в клетке. Только постоянное общество Джоя или Пальмира воздействовало на него, более-менее, отрезвляюще.
И вот, однажды, после очередных недвусмысленных намеков Осмия не выдержала и сказала ему прямо:
- Дорогой Нобль! Вы уже выходите за всякие рамки. Я прошу вас – достаточно! Может быть, моя вина заключается в том, что не останавливала вас прежде – простите. Неужели вам хочется, чтобы все вокруг говорили, что мы с вами… Но вы же друг моего мужа! Как вам не стыдно!
- Я не хотел обидеть ваши чувства к Кройксу. Поверьте, я уже сам не могу контролировать свои чувства – будто в меня вселился бес. Только вы можете мне помочь. Помогите мне,  - а все его существо просило: поцелуйте меня. Хорошо, что она не могла видеть этого – иначе трудно сказать, чем это могло обернуться для них обоих.
- Если вам нужна помощь – обратитесь к вере. Быть может, она поможет вам побороть ваш недуг. Я говорю это от чистого сердца! – с болью сказала Осмия, чувствуя, что, к несчастью, он не был так безразличен ей, как хотелось бы. Но она была замужем и по-своему любила и очень уважала своего избранника, – Уходите, Нобль. Я прошу у вас немногого: никогда больше не приходите к нам и никому не говорите о том, что здесь произошло. Ваши чувства ослабеют, и, надеюсь, вы еще встретите хорошую девушку, которая составит ваше счастье…
- Ты любишь меня, Осми. Я знаю, что это так. Ты можешь говорить что угодно! – ответил Нобль.
- Нет… Но даже если это и так? Что это могло бы изменить? – одуванчик ее волос колыхнулся в воздухе.
- Скажи Пальмиру. Ведь Кройкс не станет держать тебя. Он всегда говорил об этом.
Всегда всего очень стыдящаяся и боящаяся Осмия не могла себе позволить такого греха, на который ее провоцировал молодой человек.
- Я очень люблю тебя, Нобль, - искренне открыла она свое чувство любимому человеку, -  Но это же позор! Народ с нетерпением ждет возращения Кройкса, и что скажет о его распущенной жене?
- Что она тоже человек! – с горечью и злобой вскипел Нобль, - ты же всегда знала, что Кройкс не любит тебя как свою…
- Надэль?
- Да! Как Надэль.
- Мне все равно теперь. Я не могу принимать такие решения, а поделиться мне не с кем. Отцу я никогда не скажу об этом. Хотя он и так догадывается, - с досадой произнесла Осмия.
- Давай я поговорю с ним, - предложил Нобль, который в этот момент еще верил в счастливый финал своей патологической любви, неумолимой привязанности к девушке.
- Не смей! Я не могу быть посмешищем у народа! – резко высказалась она.
- Даже из-за меня? – серо-синие, ожидающие ответа глаза  сверкнули в слепые голубые облака Осмии.
- Даже из-за тебя, Нобль. Я тоже имею гордость и честное имя! – так Осмия  сделала свой выбор.
Как молния вонзилась в сердце пронзительная мысль - «вот оно – его отражение – гордое, надменное и непоколебимое. Вот его собственный грех, который был мягким и пушистым, а по сути – одно с ним целое, как в добродетелях, так и в грехах.
Особенно в грехах».

Его губы сжались до состояния тонких нитей. Всегда благородное, точеное лицо выразило жестокость, разочарование, ненависть и злобу. Он резко встал и, не прощаясь, вышел из комнаты Осмии, а потом  забыл всю мораль и нравственность, и начал материться отборными лимитскими выражениями, посылая проклятия на дом Кройкса.
Но, предсказанная Джо еще в самом начале этой истории, трагедия была уже неминуема.
Нобль принял на душу все, что было у него припасено из алкоголя и забытых им на время увлечения Осмией наркотиков. Еще будучи подростком, он время от времени  принимал психоделические таблетки, которые, по его мнению и по мнению продавцов наркотиков, были вполне безобидны и только поднимали настроение. Потому он и не считал нужным говорить об этом со своими друзьями и товарищами. Он думал, что у него нет этой проблемы. Проблемы зависимости.
После транса, из которого он не мог выйти около недели, его мысли и чувства сплелись в одну отвратительную кашу, переполненную гноем обиды, кровной ненависти и страстной любви. Он и любил и ненавидел  этих двоих - Осмию и Кройкса. В минуты прозрения, он пытался дойти до храма и объяснить все Пальмиру, который, будучи  священником, должен был бы отнестись ко всему  беспристрастно. Но ничего не выходило. Как только Нобль вылезал из своего логова – его добивала ломка, с которой было невыносимо тяжело справиться. Нобль сворачивал со своей дорожки к храму и уходил в подворотню, где скапливались все «отщепенцы», готовые продать и клей, и гашиш, и «винт», и другую «наркоту». Особой популярностью пользовался  и считался самой последней «фишкой» новый LSU, который приводил к полной деградации и был смертелен уже после пятой дозы…

Однажды, Джой, приглашенный Ноблем на обед, заметил странный плывущий взгляд своего друга. В последнее время они практически не виделись.
- С тобой все в порядке? – насторожился Джой. Он  был по тем временам зажиточным человеком -  знатным рыбаком.
- Ты не беспокойся за меня – обычная простуда. Послушай, можешь одолжить мне пару десятков рупей? – спросил Нобль, как бы невзначай, хотя его одержимость к деньгам выходила наружу очевидным подрагиванием рук.
- Зачем тебе  такие деньги? Говори, что с тобой? Ты запил, или что, еще похуже? – Джо на секунду ощутил запах разложения, - Ты что, принимаешь наркотики?
- Легкие, слабенькие самые. И привыкания никакого нет. Ты видишь, я же в порядке – его руки затряслись еще сильнее. Нобль занервничал.
- Послушай, друг. Я не врач, помочь знаниями не могу. Ты что, из-за Осмии? Говорю тебе – выброси из головы эту девчонку, далась она тебе! Она спит и видит, когда вернется  Кройкс. Пойми, уже ничего не изменить. Она замужем. Да и если бы была одна – неужели она стоит твоей жизни? – рассуждал Джой, обняв своего опустившегося товарища, - давай, я отведу тебя обратно домой, к «лесным» людям, мы вернемся к отцу, он же врач! Он точно знает, как избавить тебя от зависимости. Хочешь, мы пойдем прямо завтра?
- Да-да, пойдем завтра… завтра пойдем … завтра…  А сейчас дай мне на хлеб, пожалуйста! Умоляю!...- болезненно кивал Нобль, предвкушая четвертую дозу  LSU, которую он знал - достанет любой ценой.

Когда Джо отвел его домой, купив по дороге две буханки хлеба и две банки сгущенки, Нобль уже вертел в своей больной голове план, как добиться своего. Из кармана Джо пропало несколько рупей. Четвертая доза была уже через секунду.
В диком состоянии транса он пробыл не так долго, как хотел. В голове его роились фантазии и мыслеформы, которые были ненавистны ему самому. Голова и тело уже практически не были подвластны разуму.

Было около четырех, когда ему понадобилась пятая доза. У него созрела идея, как взять от остатка своей жизни «максимум». Он составил план своей смерти.
 Завтра же он покинет город, только без Джо, конечно. А сегодня пришлет мальчишке из подворотни свое фамильное кольцо (последнюю драгоценность, переданную когда-то его мамой-княгиней), пошлет его же за пятой дозой LSU. А ближе к вечеру направит его с конфиденциальным  сообщением к Осмии. Сделает все так, как будто Кройкс вернулся, и попросит ее пойти ему навстречу, так как он первой хочет увидеть именно ее. Чтобы народ не обрадовался прежде времени, он якобы просит ее молчать и не говорить об этом даже отцу. Мальчишка поможет ей добраться до побережья.
«А мы, наконец-то, встретимся…»

- Мэм, для вас сообщение! – оборванный мальчишка потревожил приготовившуюся ко сну Осмию, которая не ждала гостей так поздно. Малец притянул ее к себе, сказал что-то на ушко.
- Не может этого быть! Кройкс!? Где он? Далеко? Ты его видел? Немедленно пойдем ему на встречу!  - она зашла в комнату, чтобы одеться и пойти в сопровождении мальчугана. Но нехорошее предчувствие томило ее сердце – «Если я знаю Кройкса, то он бы никогда не поступил так. Встречаться тайно, когда тебя ждет целый город? Он не мог поступить так!» - Мальчик, а ты уверен, что это был он?
- А, я забыл передать вам, мэм! – и он протянул небольшой букетик полевых цветов с побережья. Именно те, которые при первой встрече с ней в ее доме подарил Кройкс, это мог знать только он. Осмия даже не вспомнила, что Нобль был тогда с ним рядом.
- Да, это он! Мой любимый! Кройкс вернулся! – она была на седьмом небе от счастья, и, казалось, могла взлететь. Он разрешит все ее противоречия.
Добравшись до открытой местности, прекрасная девушка услышала шум моря. Она услышала приближающиеся шаги мужчины.
- Кройкс! Это ты? –  с тревогой и радостью спросила Осмия, делая неуверенные шаги к нему.
- Я, - хрипло отвечал пьяный мужской голос.
- Ты не Кройкс! Это какой-то обман! Мальчик, мальчик! Где ты? – она  трогала руками воздух, но мальчишки простыл и след.
- Иди сюда, любимая моя. Наконец-то я докажу тебе, что я умею любить не хуже Кройкса! – прорезались знакомые надменные интонации.
- Нобль? – она отпрянула, поняла и погрузилась в ужас, - Это ты придумал, чтобы выманить меня сюда? Только попробуй не доставить меня домой, да я…
- Иди сюда, мой цветочек. Хватит жаловаться на жизнь. Я дам тебе все, что ты захочешь. Мы уедем с тобой отсюда и заживем нормально, по-человечески. Ты хочешь этого? Ты хочешь?
- Нет, нет, нет! – она кричала от того, что сейчас она была полностью в его руках. Одинока и беззащитна, - Я не хочу так!
- Ах ты, дрянь! – он устрашающе приблизился к ней, пытаясь напугать. Он быстро добился своего, - Ха-ха… Я так любил тебя, а этот полудурок украл тебя! – он зарыдал и заканючил как маленький ребенок.
- Кого? – но она поняла, что Нобль был невменяем, - Нобль, подумай, так ли я тебе нужна? Ты же будешь потом жалеть о содеянном. Я же к тебе очень хорошо отношусь, ты был таким благородным молодым человеком, ты можешь стать прежним. Еще не все потеряно, пойдем обратно, и все будет хорошо… - Осмия проявляла чудеса мужества.
На минуту показалось, что он понял смысл ее слов.
Его черные от страсти, ненависти и отчаяния глаза смотрели на нее – такую хрупкую, такую чистую и нежную, невидящую и неземную в этом сиреневом свете луны. И такую искреннюю в своем заблуждении. Но он не смог перебороть себя.
 - Ты моя…

Если о чем-то очень просить  - то оно обязательно сбудется. Но в какой момент, и в какой ситуации – неизвестно, это явно предрешено свыше.
Событие, которое Осмия и Пальмир ждали столько лет, проливали сотни слез, лечились у известных «лесных» офтальмологов, верили в чудеса – все-таки должно было случиться.
Над берегом, заросшим цветами, вставал тяжелый красный диск солнца, которое будто тоже не спало, и было скрытым за ночной завесой свидетелем ночного преступления.
Осмия привычно открыла глаза и вдруг впервые в жизни – увидела неясные пестрые краски, а уже через какие-то минуты различала все, что окружает ее вокруг – плоский берег, песочный пляж, тихие усталые всплески волн серого моря, слепящий красный круг солнца. Она терла глаза и улыбалась, не веря, что все это происходит с ней. Она видит! Эта счастливая минута обернулась болью уже через несколько секунд. Она различила грязного обросшего мужчину, который лежал с ней рядом. Ей стало страшно и больно. Она всмотрелась в его лицо. Как красиво оно было когда-то, эта изысканная благородная красота ничем не может быть скрыта. И как трагично все произошло. Как неминуемо трагична была ее и его - их судьбы.
Она  все вспомнила. И возненавидела.
Рядом с ней предательски лежали подвявшие со вчерашнего вечера, рассыпавшиеся на земле полевые цветы. На ее голубые глаза, с которых наконец-то спала пелена, навернулись горячие слезы: «Вот и сбылась твоя мечта, Кройкс!» Молодая избитая грязная женщина в разорванной одежде  взяла в свои руки эти вялые стебельки и плакала над ними, будто  в ее жизни не было ничего более дорогого и любимого, чем маленькие цветки, что потеряли свою жизнь вчера вечером.

Потом пошла к морю, хотела отмыться от грязи. Она заходила все дальше и дальше.
Пьяный мужчина неожиданно проснулся, увидел ее в море и пошел за ней. Неузнаваемое подобие, фантом по имени Нобль, боялся, что девушку заметят «звездочеты», идущие со смены. Он зашел в воду по колено, Осмия заметила его, когда-то благородного, а теперь абсолютно безумного. Она  зашла в воду по грудь. Мужчина  понял, что чем ближе он будет подходить к ней – тем дальше в глубину пойдет она.
«Она не умеет плавать!» - Нобль резко нырнул в небольшие накатывающие волны. Осмия подумала, что ее ждет расправа и в тот же миг, прикладывая все силы, которые у нее были, нырнула в морскую мутную воду и стала жадно вдыхать и глотать ее. Время вдруг остановилось… Волосы спутались с морскими водорослями. Прозревшие глаза увидели на глубине стайку серебряных рыбок. Мозг на прощанье подумал: «Вот какие красивые. Слава Богу, я увидела что-то прекрасное в своей жизни  – этих серебряных рыбок……………»

 Стайка подплыла к ней ближе и вмиг повернула от утопающей, направившись дальше.

Ноблю, вытащившему утопленницу из воды только через некоторое время, не пришло в голову применить простейшие способы спасения утопающих. Для него она умерла, так же, как и он сам.
 «Хорошо, что она умерла. Она не выдержала бы позора»,  - думал он, вводя пятую дозу LSU в свою синюю израненную вену.
В последние минуты своей жизни, под заунывные песни далекой туманной родины, хранившиеся в его больном мозгу со времен такого  далекого, как и родина, детства, мужчина, склонившийся над женским бездыханным телом, вплетал в запутанные влажные волосы любимой вялые разноцветные полевые цветы.