Глава 84. Горькая полынь

               
Слушание дела Надэль было назначено на следующую пятницу, собрание же народа для исцеления Мамона было назначено на день раньше, на четверг. Кройкс прибыл на побережье Арктического моря, где должны были состояться два этих события (ну не на райском острове же казнить и вешать людей?), на неделю раньше.
Укрепление, которое называлось очень романтично и драматично  - Замком «Горькая полынь», стало для Кройкса на эти несколько дней домом. Это было очень неприятное, пробирающее до костей своим промозглым холодом, мистически-романтическое место.
 Неблагодушная северная природа, порой все-таки захватывала воображение уставшего от ежесекундных дум Кройкса. Своей пустотой, дикостью и, в то же время, своей неподдельной суровостью. А он уважал все неподдельное…
 Он почти что не заходил в замок, напротив, необычайно много времени проводил на воздухе, искренне радуясь ему. Только тут он понял, в чем причина – ведь  он всю свою жизнь провел вне воздуха – то в душном здании интерната, то в катакомбах лимитов, то в армейских палатках. И только теперь он мог свободно, не боясь, выйти на открытый воздух. «Надышаться бы на всю оставшуюся жизнь. Интересно, сколько там уж осталось, той жизни …»
Он очень много  молился, готовил свою речь к лимитам, вспоминал многие моменты своей жизни – самые плохие и самые светлые. Но душа его была омрачена. Даже все вместе взятые счастливые минуты, связанные с долгожданным прекращением Всемирной войны, не могли перевесить мрака, который окутал его с ног до головы. Сердце изглодали слова Мамона о том, что он может сделать с Надэль. Он не сомневался, что поступил правильно, сделав выбор в сторону спасения народа, отдав тем самым на заклание самое дорогое существо в своей жизни - Надю.
Ему было невыносимо думать о том, что она оказалась жертвой, которую никто никогда не заметит. Но ее смерть  до конца его дней будет висеть на его шее тяжким непомерным грузом.
Кройкс немного общался с людьми в те дни напряжения и молитв, но все-таки нашел общий язык с одним добродушным и веселым рыжеусым  охранником Джинджером. Вечером они  в отсутствие Интердизайнера разговаривали о жизни, Кройкс читал ему «ответы» из Библии на житейские вопросы  зауважавшего его Джинджера и порой вместе они выпивали целый чайник горячего «горькополынного» чая, который был у Джина «фирменным блюдом».
Как-то, в одно прекрасное утро, Кройкса, уходящего с самого утра в северную степь, неожиданно остановил опечаленный красноусый Джинжер. Было видно, что ему  не хотелось расстраивать Кройкса своей катастрофической новостью, но сказать он был должен.
Не спавший всю ночь парень сразу же заметил нетипичное для этого добряка  грустное и тревожное лицо: 
- Что случилось, старина? 
- Беда, Кро. Беда пришла в твой дом! – ответил Джин и, чуть не плача, посмотрел в глаза Кройксу.
- Говори немедленно, что произошло? – повысил голос Кройкс, у которого что-то оборвалось в душе, - ну, говори же, немедленно!
- Хорошо, хорошо, три недели назад  в армейскую часть, где ты служил, прилетел белый голубь из «летающей почты».
- Это письмо от Веррата, но что там было написано? – спросил, все больше негодуя,  молодой священник.
- Страшное: Ваша жена, Осмия, прошло уже полгода, как она…  она погибла…
- Как? – Кройк не мог поверить своим ушам, казалось, что сердце его разорвалось на сотни маленьких частей, которые все вместе вопрошали: «как»??? – Я не верю, этого просто не может быть! Подожди, я-то ушел из поселка месяцев… год назад… неужели, как только я ушел, ее настигла беда? Говори мне немедленно, что с ней произошло? Что?
- В сообщении не было ничего объяснено. Сказано только, что погибла она и ее отец, и еще ваш друг Нобль.
- Нобль? Не может быть? Это какой-то бред… - но его негодование начало пробуждать память о той ситуации страннейшего треугольника, который возник между Кройксом, Осмией и Ноблем еще до свадьбы, - Боже мой,  - простонал он, постигая, что смерть их двоих явно связана с теми чувствами, которые испытывал Нобль.
- Было написано так же, что сообщил о смерти вашей жены и друга старец Пальмир. Он будто бы нашел их растерзанных бандитами в поле  и похоронил их вместе. И тем же вечером от горя он испустил дух. Его с почетом хоронила вся деревня, его чествовали как святого.
- А кто сейчас в храме?
- Ничего не знаю, Кро.
- Мне надо срочно быть там. Но как, ведь… надо выступить на площади уже через неделю. Я не успею, не успею, Боже ты мой! За что ты так наказываешь меня? – но ответ был уже в мозгу  - за упрямство и глупость, за гордыню, за то, что не предотвратил все это, за то, что не обратил должного внимания на чувства друга, за то, что хотел быть не тем, кто я есть на самом деле, хотел подать пример, а получилось, что преподал страшный урок.
Мужчина побледнел. От Джинджера не ускользнуло то, что для Кройкса эти смерти казались полностью его виной. Джин поторопился разуверить его в этом:
- Ты не виноват, Кро. Ты слышишь, ну, не виноват ты.
- Я убил трех великолепных людей, Джин. И после этого я не виноват? – отстранено с остекленелым взглядом произнес парень.
- У каждого своя судьба, Кройкс. Ты не Господь Бог, не можешь за все и всех отвечать.
- Но ведь я взял ответственность за этих людей.
- Но ты не мог прожить жизнь за них, так, как это тебе казалось правильным, - настаивал Джин.
- Нет, Джин, ты совсем не понимаешь, о чем тут речь. Я знал, что Нобль полюбил ее… но даже не с этого надо начать. Уж лучше бы я знался с той вакханкой, чем потревожил святое семейство Пальмира. Но мне казалось, что людям нужно увидеть прототип нормальной семьи, нормальных отношений и… да, я долго выбирал невесту, а выбрал жертву. Я чувствовал, что Осмия не моя, она прекрасна, замечательна, она любила меня по-своему. Но она никогда не была моей. Никогда… просто замечательный человек рядом, который был бы замечательным другом на всю жизнь… моя ошибка стоила им жизни…