Глава 94. Сомнения

Когда Кройкс и Надэль обитали в кладовой замка, а потом в спальной комнате Джинджера, они говорили о многом: из прошлого и настоящего. Немного о будущем. В телеге Надэль рассказала Кройксу про свое освобождение более подробно. Практически сразу же после его ухода из Хадрамаут, тюремщик, которому Кройкс дал Меч дождя, обратился к заключенной и расспросил ее о причине ее ареста. Он сразу же вызвал доверие Надэль, потому она рассказала ему все, что знала. «Я сказала ему, кто ты! Что ты – самый-самый, что я буду любить тебя вечно, потому что даже твои враги любят тебя! Поведала ему обо всех твоих добродеяниях. Я сказала, что мы любим друг друга. Уже давно любим. И еще то, что я отдала бы очень многое за то, чтобы послушать твою речь перед Мамоном! Я так хотела послушать тебя!»
Тогда состарившийся в коридорах тюрьмы мужчина ответил влюбленной, что поможет и освободит ее через тайный подземный ход. «Скулица выпил, проснется только завтра к полудню. А тогда твой Кройкс уже выступит и, дай Бог, вы спасете… хотя б себя самих», - так сказал тюремный смотритель. «Я инсценирую ваш побег, скажу, что Кройкс принес с собой оружие и передал тебе,» - в тот момент он достал серебряный крест и вложил его тяжесть в худенькую ладошку девушки.
Надэль понимала, что этот поступок может стоить старику жизни. Она отблагодарила его, но решила не пользоваться его очень заманчивым предложением.
«Нет. Даже если я спасу свое тело, разве я смогу спасти душу, если поступлю так, как вы предлагаете? Вы можете стать жертвой своей помощи мне. Что говорить, я ведь убийца, вернее, я хотела убить…» - поникла Надэль, но старик жил дольше и знал лучше.
«Может быть, я всю жизнь помытарился в этом мире, чтобы помочь тебе!» - в размышлении вслух прозвучала мудрость, - «У меня дочь в твоем положении. Полгода как ушел ее солдатик… А тут радость какая, МИР! И вот-вот он вернется к ней с этой ужасной войны! Если бы ты знала, как я радуюсь этому счастью! И если восстановлению мира на земле  способствовал твой парень, считай, что это лишь маленькая толика моей благодарности ему. Это ему лучший подарок!» - этими словами и  отеческим поцелуем простились тюремщик и его заключенная. Надэль смущенно добавила: «Я не жду ребенка, простите!» «Ты не можешь знать. Кройкс сказал мне», - спокойно сказал старик. Надэль ответила: «Вы правы, я не знаю. Но одно я знаю очень четко - я должна быть сегодня там, на площади. Ему может понадобиться моя помощь!» «Так и есть. Он ведь любит тебя! Священник, а Креста не пожалел!» - сказал смотритель вслед спускающейся в подземный люк девушке. Его слова, словно колючка, застряли у нее в сердце, это значило, что Кройкс отдал самое ценное в своей жизни ради нее. Этот факт впервые был высказан со стороны…
- Постойте, а как же остальные? – вдруг в самую последнюю минуту, уже почувствовав отдаленное счастье освобождения и уже было опьянев от него, опомнилась  Надэль, - Нет, я останусь.
- Давай, я выпущу одного из них, тебе в спутники. Кого хочешь, чтобы вам было легче добраться до замка. Большего не проси, - сказал тюремщик, который уже начал жалеть о своем поступке. Но плотина дала щель, а, значит, неизбежно прорвется.
Надэль была поставлена перед нелегким выбором: или грудной младенец с матерью, или … - в общем, поскольку большая часть заключенных была ни в чем не виновна, выбор казался ей чудовищным. Уж лучше умереть в тюрьме всем вместе. Но тут она вспомнила о самом лучшем выходе из ситуации – о том человеке, который мог бы освободить всех остальных своим жизненным опытом, талантом и природной смекалкой…
- Освободите Левшука! Умоляю вас! – сказала Надэль, твердо посмотрев в глаза старичку.
- Хорошо, ты оставайся здесь, я открою его камеру. Но больше никого я выпускать не буду, учти это, - недовольно сказал старик.
- Скажите, если ли разница в результате, когда человеку перерезают сонную артерию, или перерезают все горло? – неожиданный жуткий пример высказанный арестанткой заставил содрогнуться. Она сама ответила на тот же вопрос:  - Нет. А если нет разницы, тогда слушайте Левшука, он возьмет вас и вашу семью с собою. Он знает, куда идти. Вы можете ему верить.
Тюремщик потер свое лицо рукою и направился к камере Левшука, а Надэль, не дожидаясь развязки, упорхнула в люк, прекрасно зная, что Левшук теперь обойдется без нее. Ведь не раз Надэль рассказывала ему о жизни на священных горах, на которых можно построить нормальные сообщества. Она рассказала ему все то, что говорил ей Кройкс, что передали о его жизни и рассуждениях лимиты.

Теперь, когда любимый был так близок, совсем рядом, она снова вспомнила последние слова старичка о том, что он, будучи священником, не пожалел для нее креста.
Установилась продолжительная тишина.
Она начала разговор первой, возвращаясь к этому удивительному событию – освобождению из самой страшной тюрьмы, где остался хоть один сердечный человек, но цель разговора была совсем другой:
- Ты знаешь, Кройкс, похоже, старичок был прав, что я… жду ребенка? – и, не дожидаясь его ответа, добавила,  - самое странное, что мне кажется, что это правда. Я не могу описать это в обычных словах и выражениях, но, кажется, будто, как бы,… чувствую это…
- Я тоже почувствовал, потому и сказал ему… - ответил молодой мужчина немного сурово.
- Но ты, похоже, совсем не рад этому?  - словно защищаясь, произнесла Надэль и попыталась поймать его взгляд, - Ну, говори прямо, ты не рад? Да?
Кройкс не знал, что сказать: за это время все так перемешалось в его голове, что он не мог выловить из целого котла чувств и мыслей что-то определенное. Он поник головой и смотрел на уплывающий гравий дороги под  телегой.
- Ребенок - это новая беда, новые болезни, новый страх… Да? – догадалась Надэль, глядя на философствующего мужа.
Ответа не последовало. Кройкс был удручен правдой. А Надэль не знала, как изменить эту ситуацию:
 -  Если так, уж лучше я буду воспитывать его одна! Я никогда не скажу ему, что ты его отец! Если это для тебя так тяжело и неприятно сознавать… – с решимостью произнесла Надэль, бросив соломинку из телеги в сторону заката, - Не подозревала, что ты такой трус!
Кройкса больно задели ее слова. Глаза его яростно засветились, в потом вдруг сразу потухли:
- Я… да я и не знаю, что ответить тебе. У меня кризис, тупик, ступор. Я думаю, правильно ли поступил с тобой…? Перед людьми я был неким идеалом, примером для подражания. И что сейчас? Какой пример я могу подать остальным? Не молюсь, а только женюсь… Ты прости, что я говорю тебе это, но с кем же мне еще поделиться этим? Меня мало кто поймет… начудил я со своими мирскими страстями… теперь всю жизнь буду платить за это, - услышав все это, Надэль была ни жива,  ни мертва.
- Ты боишься, что народ скажет про меня? Неужели в твоих глазах люди такие черствые и глупые? Неужели ты думаешь быть для них святым или даже Богом? Открой им правду, скажи, что ты человек! Большего от тебя требовать невозможно! – громко сказала Надэль.
- Да дело даже не в людях, ты права. Дело в том, что я согрешил перед Господом Богом. Люди смогут понять и простить. Но Он сможет ли поверить тому, кто так яростно доказывал Ему свою преданность… А потом так скоро предал Его завет? – он громко вздохнул.
- Предал, да? Только не меня ли ты предал, когда женился на женщине, которую не любил? Или проблема в том, что ты хотел стать монахом? Чтобы достичь своего Бога?  - она правильно поняла смысл душевных страданий Кройкса. Он думал, что «женский вопрос» мешает ему на пути познания Бога, но и отказаться от них, а точнее, от нее, он не мог.
- Я же все ясно понимаю. Обуза в качестве меня и моего ребенка тебе не нужна. Ну что ж, я попытаюсь разрешить твою проблему… – в минуту девушка сделала резкий рывок к краю телеги. Этот резкий шаг мог решить все, или почти все. Еще секунда, и она бы уже корчилась в пыли от боли… Но на счастье, Кройкс посмотрел на ее в этот решающий миг и молниеносно разгадал намерение. Успел предупредить поспешное, но кардинальное решение вовремя. Он схватил ее и потянул к себе, как вынимают из воды утопленников, и стиснул в свои железные руки -тиски.
- Я ненавижу тебя, отпусти меня, не-на-вижу! – кричала она, выбиваясь из его рук.
- Надя? Ты очумела, что ли? Хватит! – не думая, что делает, он со всей силы надавал ей по щекам. Молодая разгоряченная женщина была не в себе, слезы горечи текли из закрытых глаз. Кройкс кричал на нее: - Если ты еще раз попытаешься что-нибудь сделать с моим ребенком – я убью тебя сам, и Страшный Суд меня оправдает! Я никогда не бил женщин, но, видно, этот день настал, дуреха пустоголовая! Нужно было влюбиться в такую дуру!
- Ты! Ты? Ты… что делаешь? – плакала от обиды Надэль с пунцовыми щеками и выбившимися из косы непослушными золотистыми волосами, пытаясь освободиться, чтобы самой ударить его, - Ты погубил меня и еще бьешь?!
Он прижал ее к себе с такой силой, будто никогда прежде не обнимал. «Прости меня! Прости меня, я такой плохой, я так запутался, я не знаю, что делать дальше…» - он говорил все это тихо и быстро, как будто поток из его груди, который был намеренно заперт, вдруг освободился наружу, а бедной девушкой он хотел заткнуть дыру в своей душе. Он утонул в ее пахнущих свежей травой волосах, будто надеялся, что никто больше не увидит его слез и падения.
Надя на минуту отстранилась. В слезах и с горьковатой улыбкой она посмотрела на него с неизменной любовью и нежностью:
- Я ведь все понимаю, Кройкс… ты все равно всегда будешь для меня самым хорошим, самым лучшим на свете. Ты остановил войну, ты смог спасти миллионы людей. Ты сделал столько добра своими проповедями. Никогда не забывай об этом. Ты – мой герой! Хоть я и нехорошая, и ревнивая, но мне это очень приятно. Я счастлива, что могу быть рядом с тобой…
Он еще сильнее прижал ее к своей груди, горячие слезы проникли в ее сердце. Чуткая девушка поняла, что его надо спасать:
- А твой грех – это и мой грех.  Хочешь, я буду молиться вместе с тобой, я возьму все на себя. Только не мучай себя, пожалуйста! Лучше я сгорю в аду, чем ты будешь всю жизнь убиваться о том, что мы с тобой сделали.
- Какая же ты хорошая, родная моя. Как же я могу не любить тебя, если ты такая хорошая?..
Когда буря улеглась, Кройкс немного успокоился. За это время он совершенно ослабел. Он ни в чем не был уверен, начал всего бояться. Он искал Надэль, как опору во всем. Ей начало казаться, что он не может сделать без нее даже шага. Он страдал и маялся. Все ее бодрые слова, обращенные к нему, были бесполезны. И вот, через какое-то время, Кройкс обратился к ней:
- Пообещай мне, Надя, что если родится девочка, то мы назовем в честь моей первой жены, назовем ее Осмией. В знак моих чувств к ней: братской любви, уважения и благодарности. И нам в память о происшедшем. Надеюсь, что ты поймешь меня… и согласишься…- сказал Кройкс, взяв ладонь Надэль в свои руки.
- Я думаю, что это будет правильно, Крой! Это нелегко, но мы можем сделать это, – ответила уставшая Надэль.
- Эх, молодо-зелено, - подумал смолящий цигарку Кормчий…