Деепричасник

Не знаю, откуда я это знаю, но знаю наверняка: если идёшь в церковь - на сердце должно быть чисто: не осуждаешь ни встречных, ни поперечных; а на душе - фиолетово. Ну, а если дело к причастию, тем более - даже ультрафиолетово как бы всё. Чтобы для принятия Святых Тайн Христовых «ауру» свою не испортить нечаянно. Ведь навстречу всякие попадаются, и разные ситуации возникают.

Вот однажды, в день святых апостолов Петра и Павла я на Божественную литургию шествовал с намерением причаститься. А что? Во-первых, три дня постился по крайней мере.
Правда, перед тем весь пост Петров в командировке провёл, в неимоверных условиях Заполярья, где пищу выбирать приходилось не очень-то, как говорится, лопали, что дают. Да по дороге домой принял напитка коньячного граммов сто пятьдесят. Чтоб высоты не бояться, собственно. Летать-то нынче аэрофлотом совсем опасно стало, да боязно!

Зато накануне я по телесным слабостям исповедью серьёзно-таки ударил: чистосердечно, без утайки грехи свои по полочкам перед батюшкой разложил. Да и вообще, в Петров день мне сам Бог причаститься велел, однако! Меня же Петром зовут.

На этой смиренной мысли я к храму и подошёл, а там, на паперти топтался детина – двойная косая сажень. Одна сажень косая у него брюшной мозолью распоясалась, а другая - между ушей расползлась. В общем – бройлер особо увесистый с остаточными последствиями. Из тех прихожан, которые настолько боятся Бога, что в храм заходят, лишь изрядно приняв для храбрости.
Он стремился попасть за двери слишком настойчиво, а бабушка (из послушниц) препятствовала ему, вежливо объясняя, что наши люди в пьяном безобразии по святым местам не шатаются.
Я-то сразу подумал вразумить его по-хорошему. Да вот как бы «ауру» не поломать? Но поскольку переговоры велись спокойно, мимо прошёл. А там видно будет, где-нибудь рядом покараулю, на всякий случай.

И пока я пиджак свой приладил в притворе на вешалку, увесистый, значит, бабушку уболтал: заходит, я на пути у него как раз, а служба вот-вот начнётся. Но тот, как будто бы не врубился, куда попал, да спрашивает меня:
- У вас, случайно, ма, закурить, ма, не найдётся?
В храме это звучало, по меньшей мере, абсурдно и просто глупо, но я повёлся и ответную глупость брякнуть успел в замешательстве:
- Может тебе ещё и сто грамм?!
Да товарищ совсем не понял, куда я гну:
- А то! Конечно, ма, начисляй! – и даже осклабился.
Однако меня уже передёрнуло, как затвор от «калашникова»:
- А может, в репу тебе начислить?!
- Чего?!
- Выходи, давай, на крыльцо! Урод! Там узнаешь, чего? - на «ауру» свою я не то, чтобы вовсе уж наплевал, мне было куда важнее в храме Божьем пресечь беззаконие.

На крыльце товарищ бройлер попытался дискуссию навязать, мол, ты кто такой, чтобы мне?! Но я за ответным словом в карман не полез. Зря, что ли руки уже чесались? Да к счастью Валентина из церковной лавочки вышла следом за нами. Ты, дескать, Пётр с Богом иди, помолись, тебе же сегодня к причастию? А мы тут, мол, сами управимся.

И вдруг с этим бройлером метаморфоза чудесная произошла:
- Пётр? А меня Алексеем зовут – и руку мне подаёт. – Только обидно, что ты, ма, уродом меня назвал.
- Да я же в хорошем смысле этого слова! (Уж, прости меня Господи!) Не обижайся, друг!
- Ну, тогда, ма, другое дело!

Не знаю, за какого Петра я был принят на самом-то деле? Ведь ни бороды у меня, ни ключей - ну, типа, от Рая - на поясе не было. Но с Алексеем мы точно расстались умиротворёнными.

А причастился я без последствий, о которых ещё апостол Павел предупреждал. Тогда выходит, и насчёт «ауры» не подкачал я всё же? Дай Бог, и дальше не подкачать!

Святые апостолы Пётр и Павел, молите Бога о нас!

31.03.2009 г.