Erinnerungen-xxviii

ОВИР ЗАТРЕТ ДО ДЫР

   Татьяне не составило труда получить паспорт, Таллинн – город маленький, а знакомых у нее много. «Кто бы мне помог, - думал я, подходя к РУВД на Скороходова, - получить паспорт? Боюсь, не  выдержу такую очередь». Вдруг слышу…
- Ой, Алекс, привет! Ты зачем сюда?
   Опа! Аннушка! (Я ведь занимался еще в одной театральной студии, в каком-то ДК неподалеку. Не помню, как туда попал, и из всех занимавшихся запомнил лишь Аннушку, что не мудрено с ее своеобразной внешностью; она была похожа на куклу. Режиссеру «Господина оформителя» повезло, что он нашел ее; это стало «попаданием в яблочко». Возможно, поэтому фильм произвел на меня впечатление, впрочем, это к делу не относится.)
- Я паспорт получать. А ты?
- А я уже получила! А ты куда едешь?
- В Италию. А ты?
- Здорово, в Италию! А я…
- Слушай, Ань, говорят, там безумные очереди! У тебя случайно нет знакомых, чтобы помогли без очереди?
- Да я сама стояла в общей. Извини, Алекс, не могу помочь.
- Ну ладно, попробую и я выстоять.
- Да не расстраивайся ты! Вот мой телефон, звони, не пропадай. Я тебе устрою хороший отдых, если устанешь в очереди!
   Иду в ОВиР и думаю: «Ха-ха, если Аннушка, которая на такой тачке ездит, не может без очереди, то мне и подавно не светит!» Хочется в Италию, но очередь расхолаживает.
   Первый взгляд на очередь меня ужаснул, и я ретировался в надежде, что «завтра, возможно, она будет меньше»! Куда там! На следующий день она стала даже больше! Ладно! Попытка не пытка! Скрепя сердце, я занял очередь…
   Сейчас не вспомню досконально «устройство» этой очереди, но надо было приезжать каждый день и торчать там подолгу. Мужество скрепленного сердца стало покидать меня на 3-4 день, очередь двигалась медленнее ледника…
   Но в процессе стояния я заметил одну деталь: стоило человеку из очереди или с улицы сунуться в «заветную дверь», как тут же народ вскипал, начинал шуметь и готовить скандал, но если в кабинет входил кто-то, не обращающий внимания на очередь (да еще и с папкой), то и очередь, в свою очередь, не обращала внимания на него.
   «Дружище, - сказал я себе, - эту очередь ты не выстоишь! Остается один выход…»
   На следующий день я важно прошел мимо очереди  (сжимая папку под мышкой) в кабинет, совсем ее не заметив. («Что, серьезно?! Там была очередь?!»)
    Внутри стояли три или четыре стола с «горами и долинами» бумаг на каждом из них; у каждого стола сидел посетитель. Существовало правило: пока место не освободилось, никто из очереди не мог зайти в кабинет, если кто типа «я тут тихо постою», то женщины клерки так отвязывались на наглеца, что он выскакивал из кабинета, как пуля из дула. В то время я не знал о своем даре в критические моменты становиться человеком-невидимкой; не знал, но пользовался, как тогда в кабинете…
   Я прижался к стене и довольно долго на меня никто не обратил внимания! И, как в игре со стульями, как только освободился один из них, я оторвался от стены и плюхнулся на него. «Законный» следующий заглянул в кабинет и с удивленным лицом( человек вышел, а свободных мест нет) Втянулся обратно, прикрыв дверь…
- Давайте вашу анкету, фотографии, приглашение, - совершенно не интересуясь моей очередностью, предложила клерк. Я не заставил себя долго ждать.
   Так неожиданно быстро и легко я стал обладателем «паспорта №2»!



КОРРЕКТИРОВКА ПЛАНОВ

   Приехала Татьяна и мы снова отправились в консульство. Сдали паспорта, приглашения и настроились на ожидание виз…
   Сереже это приключение пошло на пользу: он почти не пил, посвежел; появилась какая-никакая цель и потянула его из «болота»…
   Обычно, если Татьяна куда-то уезжала одна, то потом находила меня на «катьке», но в тот день мы почему-то не встретились, и она поздно вечером приехала на 8-ю Советскую, причем не одна. Около художников  познакомилась с Леной. Эта девочка была полной противоположностью Татьяны. «Итальянскому типу» противостоял истинно «русский тип», скажем так, это была «китежанка». Это выражалось не только внешне: брюнетка – блондинка, но и в характере и во многом другом. Татьяна была жесткой, иногда злой; могла интриговать, если понадобиться и т.п. Кстати, все это читалось в ее внешности.
   Лена воплощенное добродушие и простота; порой даже чересчур. У нее наблюдалось полное равнодушие к одежде; мешковатые джинсы и куртки, простые футболки, кроссовки составляли ее гардероб. Также она относилась и к косметике; у нее даже помады не было! Простота и естественность мне всегда нравились!
   Мы засиделись допоздна, и Лена опоздала на метро, а жила она где-то в «спальном районе». Почему-то не вышло вызвать такси, так что пришлось ей позвонить домой и остаться ночевать.
   Наконец настал «торжественный день получения виз»! Как-то получилось, что я забрал свой паспорт раньше Татьяны, увидев визу, она так просияла! Мы с Потапычем ждали ее на улице еще более сияющей и совсем не ожидали увидеть ее такой! Из консульства «выплыла туча»! Такой мрачной я ее никогда не видел!
- Что случилось?! – не сговариваясь, хором, выпалили мы с Сережей.
- Мне в визе отказали, - казалось, она сообщает о «конце света» на завтра, а не о печати в паспорте. Мы стали ее успокаивать, но бесполезно, она надулась. В этот же день она съехала от меня к подруге и, более того, зачем-то вызвала маму из Таллинна.
   Помню последнюю нашу встречу. Сережа виновато объяснял, что «все это Стешка! Его итальянская жена. Вроде ей позвонили из консульства, мол, твой муж пригласил в Италию какую-то девушку и парня, а она, скорее всего, попросила девушке в визе отказать»!
- Но это ничего, - уверял ее Потапыч, - мы с Алексом поедем, а из Турина кто-нибудь из моих друзей сделает тебе новое приглашение!
- Да, Татьяна, - вторил я Сереже, - виза на три месяца, успеешь приехать! А там еще можно ее продлить, как говорит Сережа.
- Да, Таня, - поддерживает нас ее мама-добрая душа, - подождешь немного и потом тоже поедешь!
- Никуда я не хочу ехать! – отрезает Татьяна и навсегда уходит из моей жизни…
   (Не знаю, сбылась ли ее мечта о цветочном магазинчике где-нибудь в Швейцарии; вполне возможно, что сбылась – красивая и умная девушка многого тогда могла добиться…)

ВЕЧЕР ВЕРЕН ОБЕЩАНЬЮ

- А Татьяна уехала?! -  огорчилась Лена, заглянув в «ее» комнату и не учуяв женского духа.
- Да, уехала. А ты где пропадала?
- Домашние дела. А мне она ничего не передавала?
- Нет; она была не в духе, ей в визе отказали.
- Ой, а почему?!
- Долгая история.
- А тебе?
- А мне дали.
- И когда ты едешь?
- А фиг его знает! Еще надо валюту получить, билет купить.
- Ну ладно, тогда я пойду.
- Да куда ты так торопишься? Раз уж зашла, оставайся на чай. Ликер есть вкусный и пирожные.
- Если ненадолго.
   «Ненадолго» растянулось почти на полгода. Сначала это жутко напрягало соседей: новый человек в коммуналке воспринимается, как нечто враждебное, этакий «пожиратель метров»; но незаурядное обаяние Лены тихонько взяло верх и к ней привыкли (полюбили для той жизни слишком жирно)…

КРУГЛОСУТОЧНЫЕ ТУСОВЩИКИ ПОНЕВОЛЕ

 Итак, виза была в кармане, но тут снова по-черному запил Потапыч.
- Что теперь делать? – пытаю его маму.
- А что делать, покупай пока билет! Меняй валюту, а он к отъезду, глядишь, оклемается… Знаешь, где билеты продают?
- Нет.
- Где гостиница «Москва» знаешь?
- Конечно.
- Вот со стороны набережной, там ж/д кассы.
- Ясно, завтра же поеду.
   Видел я очередь, но такую! Она была гораздо больше очереди в ОВиР и раз в сто больше очереди в мавзолей. Пример ее масштабности хотя бы в том, что она была…круглосуточной!
   Человек приезжал, находил концы, ему присваивали номер, спец.дежурный заносил его данные в журнал, и с этого момента возникало обязательство один раз в сутки приехать к кассам и отметиться; если этого не сделал, вылетаешь из очереди! Напоминало «игру-бродилку» с костями и фишками: переход хода, напал на «плохое место», вылетаешь на несколько ходов назад и т.д.
   Занимать очередь я не стал, в кармане лежало письмо,в котором мама требовала «заглянуть домой» перед поездкой…
   Время имелось: я должен был въехать в Италию до 1 августа, лето же только намечалось, так что на следующий же день я улетел домой…
   В «Пулково» нас выпустили на взлетную полосу, а в самолет долго не сажали. День был ужасно ненастный; пассажиры, как цыплята, собрались в тесную кучечку, но плохо грели друг друга и продолжали клацать зубами от холода. В этом был свой плюс, к тому времени, как подали самолет, люди так замерзли, что у них пропал всякий страх полета, было лишь одно желание – поскорее согреться…
   В салоне держалась средняя температура, но когда мы приземлились в Минводах и стали спускаться по трапу, казалось, что опускаешься в горячую воду до краев налитой ванны…
   Дома успокоил маму и, подкрепив свое финансовое положение «соками малой родины», снова рванул в Минводы…
   Вечерний рейс; полный салон; самолет все стоит и стоит, и соседи по креслам начинают знакомиться. Моя соседка, бойкая грозненка средних лет, не успев еще опуститься на сиденье, сразу же начинает беседу, которая вскоре прерывается стюардессой: «Уважаемые пассажиры! Наша авиакомпания приносит вам свои извинения за задержку рейса. Обнаружены технические неполадки, на исправление которых понадобится некоторое время. Просим вас покинуть самолет и находиться в пределах аэропорта, чтобы не пропустить объявление о посадке».
    Аэропорты «Пулково» и «Минводы» отличались, как…земля и небо. В «Пулково» было уютно, в «Минводах» ужасно. Минводский аэропорт напоминал большой аул, в который съехалось пол-Кавказа; тесно, шумно, душно, грязно, в общем, «полный набор радостей жизни».
- А пошли вон на свежем воздухе посидим, - предложила грозненка, - вон на тех лавочках.
- А почему бы и нет, - принял я предложение, - там всяко лучше, чем внутри.
   Просидели всю ночь, благо, что темы для разговоров не иссякали, и время пролетело незаметно…
   В «Пулково» обменялись адресами, и я получил настойчивое приглашение приехать в гости в Грозный, но не вышло, не вышло…
   Вернувшись в Ленинград, сразу же занял очередь за билетами и валютой. Хлопоты не были в тягость, ведь часто предвкушение поездки стоит не меньше поездки…
   Вскоре «весь Невский» знал, что я еду в Италию. Кто-то что-то заказывал; кто-то давал советы; кто-то просил не забыть, если что… АлексФеликс нашли художницу, которая снабдила меня кучей «царапок» («царапка» - вид картин на картоне, которые царапаются швейной иглой. Обычный размер, где-то с большой конверт, что удобно для транспортировки. Кстати, техника «царапок» придумана в Италии) на продажу там; кто-то подарил матрешек, кто-то расписную доску, но больше всего мне запомнилось напутствие одного старого портретиста с «катьки»…
- Привет, Алекс. Слышал, ты в Италию едешь?
- Да, собираюсь; вот, хлопочу: билеты, валюта…
- Надеюсь, остаться там не думаешь?
- Не знаю, как получится.
- Нет уж, Алекс, лучше возвращайся.
- Почему?!
- Ты понимаешь, я столько людей каждый день вижу и заметил, таких, как ты, мало; среди наших, советских.
- То есть?!
- Ну, у тебя глаза…живые! Понимаешь, у большинства наших глаза «убитые» так что ты тут нужен!
P.S. – 2007.  В те времена подобный разговор был не редкость; не в том смысле, что кого-то уговаривали вернуться, а в том, что многие мечтали, как это называлось «свалить из совка». Скажу честно, абсолютно не зацикливался на этом, видимо, потому что всегда был «человеком дня»; кто-то строит планы; обдумывает и из-за них забывает о сегодняшнем дне, не замечает, как он может быть чудесен и т.п. Видимо, умение радоваться простым вещам и сохраняло глаза «живыми». В 2007г. я «открыл» Пришвина (а через него Тютчева) и столько у нас оказалось похожего: и то, что я испытывал в Ленинграде, он испытывал в Берлине: «Ведь прошло всего только несколько недель, как Алпатов вышел из тюрьмы и обрадовался людям. Ему представляется, будто это обычное для берлинца мытье улиц, чистка жилищ, бодрый ход масс на работу […], постоянное узнавание чего-нибудь нового, - все это является городским людям новой даровой прибавкой к жизни, обеспеченной силой к земли. Все это какое-то ДАРОМ против обыкновенной жизни, к чему в городе привыкли и не чувствуют, светилось в глазах Алпатова»…

ЧУТЬ БЫЛО НЕ УЛЕТЕЛ РАНЬШЕ ВРЕМЕНИ…

   Питер город хоть и северный, но и в нем бывают реально жаркие дни. Один такой день я провел на ногах с утра до вечера…
    Пробегая в полдень через*** площадь и заметив лавочки, с грустью подумал: «Эх, сейчас бы завалиться на любую и полежать!» Но лежать было некогда: куча дел требовала мобильности; мобильность требовала «горючего», чем и являлось неимоверное количество кофе и сигарет, в виде бонуса к  которым перепадали бутерброды…
   Возможно, пользуйся я чаще гор.транспортом, силы бы экономились, но ждать автобус на остановке было выше моих сил, так что выбиралась спортивная ходьба…
   И вот, когда я вечером наконец-то добрался домой и предвкушал, что хоть тут-то воспользуюсь «транспортом», оказалось, что лифт не работает!
   В прежнем темпе я взлетел на 6-й этаж, чем, видимо, и переполнил чашу… В глазах вдруг стало темнеть… Наощупь отперев входную дверь, я, опираясь о стену, добрел до комнаты Симсона…
   Уходя, он не задернул шторы, и в комнате, выходившей на солнечную сторону, стояло спертое пекло, и здесь силы совсем оставили меня; я успел прижаться спиной к стене и возможно, поэтому удержался на ногах… И вот в полном мраке и в невероятной слабости я вдруг почувствовал, как некое блаженство наполняет меня; при этом казалось, что-то во мне движется вверх и чем выше, тем сильнее блаженство…
   Потом остановка и это что-то двинулось вниз, тут же стала проходить слабость и возвращаться свет, но при этом сердце внезапно сжал страх… Я присел на кровать; силы возвращались и страх усиливался… Но тут я вспомнил, что мне нужно срочно позвонить! Вскочил, бросился в коридор к телефону и страха как не бывало!

СТРАННАЯ НОЧНАЯ ВСТРЕЧА

   Можно ли запомнить человека, которого видел полчаса в прожитых «миллионах часов»?! Сомневаюсь.
   Но обстоятельства встречи с этим человеком прочно врезаются в память, потому что человек этот говорит тебе странные вещи, такие, что очень удивляют и впечатываются в память, как знак, печать в горячую глину…
   Это поздней и пустой летней ночью, на углу Суворовского и ***… Навстречу мне шел мужчина среднего возраста; поравнявшись, мы как единственные прохожие, естественно, взглянули друг на друга, и вдруг незнакомец бросися ко мне со словами:
- Слушай, знаешь, на кого ты похож?!
- Нет!
- Ты похож на бога!
   Вот тут я не нашелся, что ответить. Ладно в армии, когда литовцы приняли меня за своего, было чудно, но не настолько, как сейчас. Впрочем, мне и не надо было говорить, только слушать пылкий монолог, суть которого сводилась к тому, что он потерял веру…
   «Я верил в Партию, в страну свою верил! В себя, в конце концов! Все не то, не то! Все не то! Все рухнуло!»
   В средине своей речи он воскликнул: «В кого верить?! Давай в тебя! Ты похож на бога!» И бухнулся передо мной на колени… При этом мне почему-то стало жутко стыдно, я начал его поднимать и убеждать, что лучше верить в Бога, а не в меня, потому что я не бог, а просто счастливый человек и т.п. Это была моя «партия», а потом началась «вторая часть его монолога». Тут он уже почему-то стал гораздо спокойнее и не жаловался на свою жизнь, а просто рассказывал о ней.
   Мы довольно долго стояли на углу двух улиц, и за это время в поле зрения не появилось ни единой живой души, лишь иногда шуршали мимо скромные легковушки, так что никто не мешал человеку изливать душу…
   Если весной Танина мама была весьма скромна и неопределенна, сказав: «Знаете, Алекс, вы похожи на одного артиста; но вот не могу вспомнить, на какого…» То тут вдруг такое «повышение»! Что-то изменилось во мне за эти несколько месяцев? Что-то изменилось вокруг? Кто знает… Но именно с этой встречи, как прорвало, и именно на подобное сходство…
P.S. – 2007. Не так давно смотрел фильм, главная героиня которого – голландка, выросшая в Японии. После универа или чего там еще она устроилась на работу в какую-то токийскую фирму. Ей никак не удавалось поспевать за японцами, поэтому приходилось часто задерживаться допоздна, чтобы доделать свою работу. И вот одной ночью она, видимо, не выдержав японского автоматизма, вдруг начинает скакать по столам, разбрасывать бумаги и т.п. При этом она орет на весь офис: «Я свободна! Я – бог!»
   Тут-то я и подумал: «Вот одна из составляющих моего прежнего сходства – Свобода! Свобода + любовь + радость бытия + энергия и, может, что-то еще ( кто-то сказал: «человек то, что он ест»,  я бы продолжил «человек то, что он читает»; к тому времени мне удалось прочесть «Новый завет» и Христос произвел на меня огромное впечатление, так что и это могло играть роль), чего, видимо, не хватало окружающим, и что, вероятно, они считали малодоступным человеку, относя это больше к божественной природе, а увидев «воплощенным», удивлялись и говорили: «Ты похож на бога»…

                Продолжение следует…