Совсем еще молодой Кеша

 - Вот он, тот самый парк. - Невольно уголки тонких губ окрашивает робкая улыбка.

Совсем еще молодой Кеша бредет по извилистой мощеной дорожке, петляющей между миниатюрными фонарными столбами. В опущенных головах горят белые Луны. Освещают камни мостовой, старательно очищенные от снега.

 - И снег идет. Как по заказу! - Удивляется Кеша.
Он туже затягивает пушистый шарф, повязанный поверх пальто. С наслаждением вдыхает свежий воздух истинной шведской зимы. В Москве такая зима - исключительная редкость. В Швеции - благостная норма. По шведской мощеной дорожке не обязательно бежать, потирая уши перчатками в страхе заполучить обморожение. По шведской мощеной дорожке, старательно расчищенной счастливым шведским дворником, можно гулять по-шведски: неторопливо плывущим шагом, с нежной истомой разглядывая текущие мимо лица снежинки.

Только вот из-за сутулой спины фонаря выскальзывает полицейский и требует гражданство. И Кеша бежит... бежит по мощеной дорожке парка, обязательно прикрыв уши от звонкого Московского мороза. Но даже в Москве Кеша слышит за спиной предупредительный выстрел шведского полисмена. Это особенно ярко подчеркивает блеснувшую мысль: в Швеции без гражданства - никуда.

- Есть варианты. - Думает Кеша.
И тут же пред ним предстает милое лицо светловолосой красавицы-шведки. Она сидит за столиком богемного ресторана в шикарном вечернем платье. На нежной шейке ее блестит изящное бриллиантовое колье. А Кеша!.. Кеша склоняется у ног ее и выразительным, голливудским жестом протягивает маленькую бархатную коробочку с сверкающим кольцом внутри. Но девушка хмыкает и презрительно отворачивается. Как лопнувший мыльный шарик, она исчезает, и вместе с ней рассыпается в крупинки ресторан, кольцо и вся богема.

Кеша недовольно поджимает губы.
- Ну тогда так...
Тучная пятидесятилетняя женщина целует Кешу у алтаря. Беззубая пролетарская родня, сидящая на скамье неподалеку, вопит что-то несуразное шведское.

- ...ф больезны ы стравьийи, да консйа зваией жысны. - По-русски пастырь изъясняется коряво.
- Ладно... - Со вздохом соглашается Кеша, - Сойдет.

Жилы взбухают и, кажется, сейчас лопнут. Невеста весит неполный центнер, и потому внести ее в дом - достаточно непросто. Но, к счастью, когда-то в далеком детстве отец привел Кешу на борьбу, и потому сейчас он все-таки втаскивает любимую в прихожую. Ставит на ноги и, смахнув крупинки пота с собственного лба, пронзает ее страстным взглядом. Жена хитро улыбается, указывает взглядом куда-то в сторону. А там, из дверного проема в гостиную, является муж. Второй. Щетинистый и в трусах, с крошками имбирного печенья на пузе.

ОТЧЕТ ПО ШВЕДСКОЙ СЕМЬЕ:
МУЖЕЙ: 2
ЖЕН: 1
ДЕТЕЙ: 0 (хоть это, Слава Богу)
ИТОГО СЕМЬЯ: 3

- Ну это уже слишком. - Шепчет Кеша. - Спасибо, нет.
Утекает прихожая, жена и муж вместе с трусами.

Жарко. Здесь теперь так жарко, как никогда не бывает в Швеции. Здесь по обе стороны ворот зелеными каплями сидят фикусы, а небо так низко обнимает землю светло-молочной синевой.

При входе во двор Кеша снова невольно улыбается: его глаза смотрят истинный дом мечты. Так говорит надпись при входе, и Кеша ей безусловно верит. И невозможно не верить, когда за невысоким каменным забором цветет нежной прохладой сад, а над макушками фруктовых деревьев желтеет черепичная крыша. Окна в доме распахнуты, но потрескавшаяся дверь заперта на засов.

- А за домом еще бассейн! - Улыбаясь шире Чешира, возглашает смуглый риелтер. - И все в разы дешевле московской однокомнатной!..
- А гражданство!? - Басит хмурый полицейский.
- Гражданство!.. - От такой улыбки лицо может и порваться, - А гражданство на Кипре выдают мгновенно, если, конечно, Вы приобрели здесь землю в частную собственность!

В блокноте Кеша вычеркивает московскую однокомнатную, и потрескавшаяся дверь кипрского домика соблазнительно отворяется.

Кеша, томясь в теплой неге, опускается на простыню простецкой односпальной кровати. За окном трепещет листва, потрескивает цикада. Гражданин Республики Кипр блаженно опускает веки и, наверное, засыпает.

Ему снится его собственная цветочная лавка в центре уютного кипсркого городка. Снятся приветливые покупатели, каждому из которых он бережно подбирает букет, способный подчеркнуть индивидуальность. Снится шелковый южный вечер. Дорога с работы домой. И война.

- Война?
- Война.
- Какая война? - Кеша оторопело таращит глаза.
- Как - какая? - Удивленный Солдат брутально присасывается к фляжке, и по пыльному небритому подбородку стекает вода, - С турками, конечно.

Треща, словно молния, гремит взрыв, вонзившийся где-то неподалеку. Проснувшись, Кеша находит себя не в кровати уютного дома. Он сжимает в руках "калашников", выглядывает из окопа.

- С какими турками? - Кричит Кеша Солдату.
- С турецкими. - Отвечает Солдат и, спрятав фляжку запазуху, хватает автомат.
- Но... у меня же цветы... магазин!

Солдат недоверчиво всматривается в растерянные глаза Кеши.
- Постой-ка, рядовой! А не шпион ли ты случаем?..

Кеша смахивает солдата. Прямо так: рукой. Смахивает Солдата, и тот разбивается в тысячу песчинок. Стирает в пыль окоп, автомат, злобных турецких турков. И остается Кеша один - в Нигде. Здесь даже стенд есть: на белом фоне выдавлено жирно - "Нигде". В Нигде есть Никто и Ничто, как и следует ожидать.

Кеша садится на пол, которого нет. Сжимает лицо ладонями и ожесточенно думает. Думает он о месте, где нет войны, где есть гражданство и где нет Москвы.

Из Нигде выплывают сизые океанские волны. Растекаются по широкому песчаному пляжу. Вырастают за пляжем невысокие горы, а на них все отчетливей вырисовыаются стрелы-пальмы. Желтое выпуклое солнце повисает в небе, а в тропических зарослях у берега рождается само собой сколоченное бунгало. Между двумя стволами вяжется гамак... и Кеша - в нем.

Оглянувшись, Кеша замечает, что по дикому пляжу неторопливо шагает корова. Видит, как в океане плещется смуглозадая индусская ребятня... и улыбается. Невольно. Счастливо.

- Кеша, ёб-твою-налево!!!

Гамак рвется. Кеша опрокидывается лицом в песок.

- Где, ****ь, сраный отчет за ноябрь!?

И Кеша, совсем уже не молодой, обнаруживает себя не на берегу Индийского океана, не в окопе и даже не в составе шведской семьи. Он обнаруживает себя, скрючившегося у бледного монитора, с висящим над головой начальством.

Спустя совсем немного Кеша бежит по заледенелой парковой дорожке. Потирает уши перчатками и жадно ищет взором столь желанную красную "М".

Безымянный голос динамика отмеряет станции, и с каждым повторением "Осторожно. Двери закрываются" в лицо Кеши врезаются морщины. А, смотрясь в зеркало в лифте, Кеша наблюдает, как с каждым пройденным этажем его волосы белеют.

Проходя по коридору стандартной квартиры в единственную ее комнату, Кеша на ходу раздевается. Сняв наручные часы - кладет их на тумбу, а одряхлелое тело свое помещает в одинокую постель.

Накрывается одеялом, словно плотной деревянной крышкой. Опускается во тьму.