Притворщик. ч. 5. гл. 4

 
           За первой композицией последовала вторая – и всё те же лёгкость и ощущение невыразимого простора...
 
           Он забылся, почти даже задремал, но осторожный звяк посуды заставил его вздрогнуть и открыть глаза. Елена наблюдала за ним, пряча за бокалом улыбку.

           - Извини, - смущённо пробормотал Крапивин, выпрямляясь в кресле, - что-то я, кажется, задумался. Вот так всегда... Чудо, что за музыка!

           - А давайте потанцуем? – вдруг предложила Елена.

           - Как! Здесь, сейчас?

           - А что?

           - Да нет, я, собственно... - Он выбрался из-за стола и подал ей руку.

           Елена встала, смущённо улыбнулась и шагнула к нему. Он взял её за талию и медленно стал вести, подстраиваясь под плавные звуки мелодии. Руки девушки покоились на его плечах; она пыталась сдерживать дыхание, отчего грудь её вздрагивала, и самое тело точно сотрясалось под действием невидимых токов. Она то вскидывала голову и, немного кося глазами, смотрела ему в лицо, то утыкалась ему в плечо и ненадолго замирала. Щёки её горели, а от волос шёл чуть слышный запах цветочного шампуня.

           Его слегка пошатывало не то от вина, не то отчего-то ещё, но он старался сохранять присутствие духа, сосредоточив всё своё внимание на музыке, а заодно и на том, чтобы не сбиться с ритма. И всё же к концу он стал ошибаться - тело его не слушалось, а один раз он даже наступил своей партнёрше на ногу. К счастью, музыка скоро закончилась.

           Он проводил девушку до места и поспешил вернуться в своё кресло. Но и на расстоянии он словно продолжал чувствовать её своими руками. Даже казалось, что он продолжает слышать запах её волос. Он поднял голову. Елена смотрела на него с задумчивой улыбкой.   

           - Знаешь, - кашлянув в кулак, сказал он, - пожалуй, я ещё немного выпью. – Он разлил по бокалам вино и сделал несколько жадных глотков. Потом закурил. На Елену он старался не смотреть.

           «Проклятье! Да что же это такое? - хмурился он. Мелькнула даже мысль сейчас же встать и уйти. – Но, с чего это вдруг? И что это я, собственно, разволновался? Ну, девушка, и что с того?.. Опять же, она вон сколько всего наготовила, а я вдруг вот так возьму и уйду. Что за бестактность?» - Но тут же усмехнулся, поймав себя на том, что ему вовсе и не хочется никуда уходить. Напротив, ему было даже любопытно, куда это всё приведёт.

           «Однако, - пронеслось у него в голове, - как было бы обидно, закончить с ней обыкновенной постелью. А ведь и она, кажется, не против... Да что за вздор? О чём это я думаю?» - И вдруг ему  сделалось жаль тех невинных отношений, которые их связывали до сих пор. Теперь же всё менялось. А, может, ему это только казалось?

           - Что? – спросила Елена. – Вы что-то хотели сказать?

           - Да нет, ничего, - Он пожал плечами и стряхнул пепел с сигареты. – А впрочем, - прибавил он, немного подумав, - хочешь, я расскажу тебе одну историю?

           - Историю? Конечно. – Она поправилась в кресле, как бы изъявляя готовность его послушать. – Обожаю истории, особенно, когда их рассказываете вы. И вообще, мне ужасно нравится вас слушать. – Она взяла со стола бокал, немного отпила вина и поставила его на место.

           Разумеется, ей и в голову не могло прийти, что идея с историей, не более, как уловка. Или приём - назовите, как хотите. Обычно Крапивин прибегал к нему в ситуациях, подобных этой. То есть, когда он ставил перед собою цель подавить в себе, скажем так, двусмысленные желания. А вся суть этого приёма сводилась к тому, чтобы говорить, и говорить много. Обычно таким образом он заговаривал себя, тем самым притупляя в себе всякую чувственность. Но это ещё не всё – требовалось  говорить не о чём попало - так это могло не сработать, - а именно о чём-нибудь очень важном, а ещё лучше - о сокровенном. Ну, и, разумеется, доверительный тон – это уж обязательно.

          Он лихорадочно рылся в своей памяти, но, как на грех, в голову лезла всё какая-то дрянь. 

          - Ну и где же ваша история? – напомнила Елена, лукаво улыбнувшись.

          Крапивин почесал затылок и заворочался в кресле. Ему казалось, что девушка его разгадала и теперь ждёт посмотреть, как он станет выкручиваться. Она откинулась на спинку кресла и, положив ногу на ногу, смотрела на него затуманенным взглядом.

          - Да, так вот... - начал он, отводя глаза в сторону. Голова его плохо соображала, но, как к случаю, ему припомнилась вдруг одна давняя история – довольно, впрочем, сентиментальная и с грустным концом.

           Она касалась девчонки из параллельного класса. Как-то так получилось, что он вдруг в неё влюбился. Обычная девчонка, ничего особенного – по крайней мере, до девятого класса он вообще её не замечал – а тут она вдруг представилась ему какой-то совершенно необыкновенной красавицей. Но, что в этой истории было самое удивительное, - подобного с ним потом больше не повторялось, - так это то, что он так и не обмолвился с ней ни словом.

            Рассказывать её во всех подробностях было бы очень длинно, а, начав сокращать, он окончательно запутался и бросил.

            Елена сидела, наклонив голову, и теребила кончик своего пояса. Когда он замолчал, она всё продолжала о чём-то думать.

            - Да, что-то я заболтался, - смущённо проговорил Крапивин. – Что ж, мне, пожалуй, пора. - Он сделал движение, чтобы подняться, но Елена вскинула голову и стала попросить его задержаться ещё. 

            - Да, но я уже и так отнял у тебя кучу времени, а тебе бы нужно отдохнуть.

            - А я и так отдыхаю. Ну посидите ещё.

            Вдруг за стеной как будто что-то упало. Крапивин вздрогнул и обернулся в ту сторону.

            - Это у соседей, - улыбнулась девушка. – Наверное, опять что-то уронили. Дядя Паша, он как выпьет, так у него всё время что-то падает.    

            Крапивин пожал плечами, вынул из пачки сигарету и потянулся за зажигалкой.

            - А вы её любите? – вдруг спросила Елена.

            - Кого? –  Его рука так и застыла в воздухе.

            - Ну, ту девушку, с которой я вас видела?

            Секунду он смотрел на неё, не зная, что ответить.

            - А почему ты спрашиваешь?

            - Да так... Просто мне показалось, что она очень вас любит.      

            - Тебе показалось? Ну, ну. – Он взял зажигалку, но она выскользнула  у него из руки и упала на пол. – Чёрт, да что же она прыгает, как живая? –  Он достал её из-под стола и нервно стал чиркать. – Как же, любит она, - ворчал он. – Да она... Ну, да впрочем, меня это уже не касается. И знаешь, давай договоримся, о ней больше ни слова.

            - Но почему? Разве, она вас чем-то обидела?

            - Обидела? Меня?.. Обидела - не обидела, какая разница. Просто не хочется, вот и всё.

            - Хорошо, - вздохнула Елена, - ни слова так ни слова. – Она допила вино, что оставалось у неё в бокале. На губах у неё оставались капельки, которые она тут же слизнула языком.  – А знаете, - не удержалась она, - а я очень даже её понимаю.

            - Ну, хватит, - нахмурился Крапивин. - Ты мне ещё начни... понимает она.

            - Да, понимаю, - с неожиданной твёрдостью повторила Елена.

            - Ну хорошо, - смягчился он, - понимаешь и ладно.

            Некоторое время он курил, упорно глядя на задёрнутое тюлем окно.

            - Всё это глупости, вот что я тебе скажу, - сказал он, стряхнув пепел в пепельницу. – Кстати, а ты знаешь, кем она меня считает?

            - Ну и кем же?

            - Притворщиком. – Он затушил окурок и выпрямился. 

            - Притворщиком? Вас?

            - Представь себе, - мрачно усмехнулся он. – Она, видите ли, вбила себе в голову, что если я ни разу к ней не притронулся, то это исключительно из притворства. То есть намёк на то, что я это делаю специально, чтобы покрепче её привязать.

            - А это так? – нечаянно вырвалось у Елены.

            - Что-о?!

            - Ой, извините.

            - Извините? Да, она совсем сошла с ума. Да и с какой стати мне её привязывать? Для чего?

            - Но, может, она думает...

            - Да ничего она не думает, - резко перебил Крапивин. – Впрочем, в чём-то она, может быть, и права... Вернее, не то, чтобы права... Но, как бы то ни было, а только насчёт неё у меня ничего такого и в мыслях не было. «Вы, говорит, совсем не такой, каким хотите показаться»... То есть, это не она говорит, но всё равно, она тоже так думает.

            - А у вас, правда, с ней ничего не было?

            - Гм, да… - Крапивин встал, прошёл до окна и обратно. Затем сел. – Вот уж воистину, кто о чём, а... Ну конечно же не было. Да и с чего бы это вдруг?

            - Но ведь она такая красивая.

            - И что? Что мне до её красоты?.. Она мила, спору нет, - почесав висок, прибавил Крапивин. - Так тем более. А что, по-твоему, раз красивая, так сразу и лапать? Странная, однако, у вас логика. То есть я женщин вообще имею в виду

            - Да нет, я просто хотела...

            - А я не просто, - перебил Крапивин. – Совсем не просто. И вообще, все эти рассуждения... Да, она очень красивая, даже слишком, но... Не знаю, будет ли ей счастье от её красоты. Вряд ли. Но, что до меня, то я в ней только вижу ребёнка. Милого, симпатичного, но ребёнка.

            - Как?! – воскликнула Елена. – Вы хотите сказать, что не видите в ней женщину?

            - Да не то чтобы не вижу...  Нет, тут совсем другое, она... То есть почему же это я не вижу. Очень даже вижу, но это... это всё не то. Как бы это сказать?.. Понимаешь, мне кажется, что она выше, чем просто женщина. Не знаю, поймёшь ли ты меня, но всякий раз, когда я о ней думаю... Нет, не могу. Не могу я этого объяснить... Ну, скажем, нет в ней вот этого бабьего... как бы это сказать?.. словом, стремления кокетничать, соблазнять. А если и есть, то в этом столько детской наивности... Она естественна до невероятности. По крайней мере, самая даже мысль представить её своей любовницей, мне кажется до такой степени кощунственной, что... Да это и невозможно, что за дичь. Но как ей всё это объяснить? Она ведь, наверняка, думает, что я потому с ней такой, что ничего к ней не чувствую. То есть совсем, понимаешь?
 
            - А вы чувствуете? – спросила Елена, водя пальцем по краю бокала. Глаза её были опущены, и самое выражение её лица сообщало о напряжённой работе мысли.      

            - Чувствую ли я? – Крапивин взял очередную сигарету, помял её и сунул в рот. Затем чиркнул зажигалкой, но не прикуривал, а словно задумался. – Да, - произнёс он, и поджёг кончик сигареты. - Да, чувствую. Но не будем больше об этом. – Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

            - Я представляю, - тихо сказала Елена. Судя по голосу, она улыбалась.   

            - Что ты представляешь? – Не открывая глаз, он поднёс к губам сигарету и глубоко затянулся.

            - Я представляю, как ей, должно быть, обидно.

            - Обидно? Почему?.. А впрочем, наверное, ты права. – Он открыл глаза и оторвался от спинки кресла. Елена действительно улыбалась. – Ну так и что же ты мне посоветуешь?

            - Мне трудно вам что-то советовать, - замялась девушка. – Это такой непростой вопрос. А только я знаю, что любой женщине было обидно, если б её не воспринимали, как женщину. То есть, я хочу сказать, как желанную женщину. Конечно, быть идеалом – это приятно, но всё-таки...

            - Вот! - нетерпеливо перебил Крапивин. – Ох уж мне эти ваши «всё-таки». Ну так я тебе вот, что скажу... Между прочим, когда я женился, я ведь в своей жене тоже не видел вот этого... то, что ты называешь, желанной женщины. Да, не видел. И мне было решительно наплевать, какая у неё грудь, фигура и всё такое прочее. Собственно говоря, я к этому даже и не присматривался, а просто любил её, вот и всё. Как-то сердцем, понимаешь? Сердцем, а не глазами. И «идеал» тут вовсе ни при чём. Идеал – это всё-таки что-то надуманное, что-то, я бы сказал... Это фантом, забава для розовых юнцов. А я женился уже вполне зрелым мужчиной - это тоже надо понимать. Да и моя жена... я никогда не относил её к идеалам. И у неё, как и у всяких прочих, была тоже своя куча недостатков. И я их видел. И всё же я женился вовсе не вслепую. В конце концов недостатки недостатками... у кого их, собственно, нет... но я почувствовал её душу – в этом всё дело. А как почувствовал, так сразу и полюбил... Быть может, ты слышала, есть такое изречение – его приписывают Сократу. Так вот, он говорил, что женщина для тела – это женщина на время, а женщина для души – это женщина навсегда. Не слыхала?.. Очень жаль. А ведь так оно и есть. Кстати, советую и тебе иметь это в виду – не помешает. 

            - Да, ну, а как же тогда Роза? – натянуто улыбнулась Елена. По-видимому, что-то в его словах её несколько обескуражило.

            - Роза... – Крапивин наморщил лоб и зябко повёл плечами. – А никак, -  угрюмо проговорил он. - Дома меня ждёт жена - и это для меня главное. А Роза... не знаю. Одно скажу, мне бы очень хотелось, чтобы ей встретился такой мужчина, который полюбил бы её по-настоящему.

            «Фу, какая патока. – Он даже крякнул с досады. – А ведь вру, всё вру. И вовсе мне бы этого не хотелось. Другой мужчина, как же».

            Он покосился на Елену, раздражённо тыкая в пепельницу окурок. Тот искрил, обжигал пальцы и всё никак не хотел погаснуть. Крапивин чертыхнулся и бросил. Тонкая струйка дыма продолжала подниматься из пепельницы.

            - А знаете, давайте пить кофе, - сказала Елена, поднимаясь.

            Он не ответил, продолжая следить за тонкой ниточкой дыма. Наконец, он не выдержал, взял бокал и плеснул вином на окурок. Послышалось слабое шипенье - и дым исчез.

            Между тем Елена стала собирать со стола и уносить всё на кухню. На столе остались только недопитая бутылка вина, бокалы и вазочка с фруктами. Пепельницу она тоже унесла, вымыла её под краном и принесла обратно. Затем появились: торт, конфеты, чистые тарелочки и кофейник с чашками для кофе.

                Продолжение: http://proza.ru/2010/07/14/142