26. Лучший мир - 2

"Я спросил его:
- Ну, и как тебе всё это?
Он промолчал. Только как-то странно улыбнулся. Его белые невесомые какие-то одежды встрепенулись, как птицы.
- Тебе нечего мне сказать? Стоило рваться сюда, чтобы потом и сказать было нечего!
- Ты не поймешь. Пока. Тебе надо еще пожить. Лучше тут. Но можно вообще.
Пришел мой черед улыбнуться. Растерянно: я и вправду не понял, о чем это он.
- Знаешь, я все же скучал по тебе, хотя не думал, что буду, - сказал я. – Наверное, очень привык, что ты есть.
Он снова улыбнулся:
- Меня нет и никогда не было: ты все придумал.
- Ты врешь! Я же не сумасшедший.
- Не сумасшедший: сумасшедший не смог бы придумать.
- Я нормальный!
- Нет, не нормальный: нормальный тоже не справился бы.
- Тогда кто же я? – я уже кричал – Кто?!
- Ты просто не в своем уме.
- А в чьем?! Уж не в твоем ли?!
- Нет. Не кричи так! Здесь этого не любят.
Я прислушался: было пронзительно тихо.
- Да… у вас здесь тишина.
- Не тишина, - поправил он, - а Безмолвие!
- А что, есть разница?
- Разница есть везде, во всём и всегда, надо только уметь замечать. Всё индивидуально, как зубная щетка, как отпечатки пальцев, как смерть…
- Смерть? А по-моему, одна смерть другой подобна…
- Смерть всегда бесподобна! – засмеялся он.
- Я понял, - сказал я, - я понял: Безмолвие – это мертвая тишина.
- Я же говорил: ты не в своем уме! Своим умом ты бы этого не постиг.
- Почему?
- Чтобы это почувствовать и понять, надо быть в любом другом уме, кроме своего: нужен взгляд со стороны на себя самого.
- А зеркало? – нашелся я. – Разве зеркало не может помочь взглянуть на себя со стороны?
- Нет, - ответил он, - зеркало никогда ничего не отражает полностью. Оно отражает всю мерзость, а все хорошее пропускает сюда, в Зазеркалье.
- Но я же вижу себя в зеркале!
- А откуда ты знаешь, как ты выглядишь на самом деле? Разве ты не обращал внимания, что окружающие относятся к тебе лучше, чем, по-твоему, должны были бы?
Я задумался.
- Просто вы с ними видите разные образы, - продолжил он.
- Потому и говорят, что со стороны виднее?
Он кивнул.
Я снова немного подумал.
- Из этого следует, что я лучше, чем сам себе кажусь? Так, что ли?
- Не так, но очень похоже. Никто из нас не адекватен сам себе настолько, чтобы утверждать, что знает себя. Окружающие знают нас лучше: им виднее.
- Я чувствую себя голым.
- Голыми мы приходим в этот мир, голыми уходим. И только живем в тряпье. Голому ничего не скрыть, потому он ничего и не скрывает. Обнажив душу, ты ее очистишь.
Он еще что-то говорил. Но я уже только думал. Что видят в зеркале убийцы и почему в нем не отражаются вампиры? Что замазывают макияжем женщины? Почему хирурги надевают маски? Может, чтобы у пациента не было инфаркта?
- Тебе пора, - сказал он.
- Я хочу еще! И вообще, пусти меня внутрь. Что мы здесь, на пороге…
- Тебе еще рано. Потом.
Я сделал шаг, но он закрыл зеркало..."
- И кто же это был?
- Черный Рыцарь.
- Сдается мне, что ты снова врешь, - заключила Алиса. – А, Чеширский? Я ведь только что играла с ним на лужайке в серсо. Он, поди, и сейчас еще там.
Кот жмурился на солнышке, мурчал, как хорошо отрегулированный мотор, и улыбался.
- Конечно, врет! – заключила Синяя Гусеница. – Он же всегда в чьем-нибудь уме, а потому за свой язык не отвечает.
- Отрубить бы ему голову! – мечтательно вздохнула Герцогиня.
- Не надо, - попросила Соня.
- Почему? – удивилась Герцогиня.
- Лиха беда начало! И потом, у него всё равно уже ничего, кроме головы, и нету.
И все посмотрели на Чеширского Кота. А что теперь на него смотреть? Его надо было за хвост, пока тот был!