Лёнчик

     Лето 2009 года было жарким, уровень воды в Аргазинском водохранилище значительно понизился, берег оголился не менее чем на 15-20 метров, отступившая вода оставила за собой илистый, проваливающийся берег и каменные островки, ранее скрытые под водой.

    В тот воскресный день на берегу было много отдыхающих, в основном из Челябинска и Миасса. В прибрежной зоне, под березками, кучно располагались большие палатки с навесами и сетками от комаров в окружении импортных легковушек и джипов.

     Аккуратно протиснувшись на своей машине с прицепом, на котором располагался мой небольшой (3-местный) пластиковый катерок, к самой кромке воды, мы с другом закатили в воду докатку до всплытия лодки.

     После часовой прогулки по восхитительным Аргазям, искупавшись на острове Кит (Липовый), мы вернулись к месту стоянки автомобиля.

     Привод у моей Хендай Санта-Фе полный, постоянный, и я самоуверенно попытался вытащить докатку с катером с помощью репшнура длиной 10 метров. Из-за илистого грунта на новом берегу, не добравшись  до линии плотного песка, моя Санта забуксовала. До надежного берега оставалось не более 3-5 метров, когда я застопорился в рыхлом прибрежном песчано-грязевом болоте.

     Покинув свой автомобиль, я отправился на берег за помощью. Нужна была полноприводная мощная машина (желательно, джип). Возле одной из таких машин отдыхала группа молодых людей.

     На мою просьбу о помощи почти сразу откликнулся полноватый парень лет 30-35, в красивых ярких шортах, с голым торсом. Его лицо с короткими (под бобрик),  жесткими, торчащими вертикально волосами неопределенного цвета и приветливыми глазами,  было красным от солнечных лучей, также как спина и больших размеров живот.

     Процедура спасения заняла 2 минуты. Стоящий на твердом грунте Ниссан-Патруль легко выдернул меня вместе с катером на берег. Отцепив буксирный трос, я, со словами благодарности, возвратил его хозяину джипа.

     Только теперь я обратил внимание, что живот молодого человека украшает послеоперационный рубец внушительных размеров – от мечевидного отростка до лобка.

     Хирургическое любопытство взяло верх.

     - Где Вас оперировали, молодой человек?

     Ответ был неожиданным.

     - В онкологии …

     - А кто Вас оперировал, извините за назойливость?

     - Доктор Жевлаков.

     - Я доктор Жевлаков Борис Александрович. Как Ваше имя?

     - Денис.

                -   -   -

     Я сразу его вспомнил.  Лет 15 тому назад мы оперировали его по поводу огромной забрюшинной опухоли, врастающей в аорту. Опухоль была признана неоперабельной в Московском Всесоюзном Онкологическом центре на Каширском шоссе.

     В то время ему только исполнилось 19 лет. Год назад там же, в Москве, ему была выполнена операция по удалению злокачественной мезенхимальной забрюшинной опухоли. Спустя год рецидивная опухоль достигла больших размеров и была признана неудалимой в ходе повторной операции. Опухоль врастала в самый важный сосуд человеческого организма – абдоминальный отдел аорты.

     С подробной выпиской и рекомендацией паллиативных курсов лучевого и химиотерапевтического лечения больной был отправлен в Челябинский областной онкологический диспансер, по месту жительства пациента.

     Госпитализирован он был почему-то в наше, абдоминальное отделение, вероятно, для дообследования и дальнейшего перевода в химиотерапию. Я к тому времени уже работал заведующим отделением онкопроктологии в МСЧ ЧЭМК.

     Лечащим врачом Дениса был Леонид Иванович Кирдяшкин.

                -   -   -

     Леонид Иванович Кирдяшкин был человеком настойчивым, грубоватым и очень отзывчивым на любые проблемы его пациентов. Некрасивый (прости, Леня!), заросший густыми волосами, располагающимися в самых немыслимых местах организма (в ушах, в носу, на шее, на груди и на спине и т.д.), с маленькими хитроватыми глазами и огромными ручищами, Леонид Иванович производил на больных неизгладимое впечатление.

     Выросший в деревне, переборовший безденежье и тяготы учебы в медицинском институте, подрабатывавший в любом доступном месте, Леня начал свою работу в ООД с должности медбрата нашего, абдоминального, отделения.

     Я всегда был строгим доктором.

     Думаю, что это не добавляло мне любви среднего и младшего медперсонала больницы, но твердая уверенность в необходимости СТРОГОГО выполнения сестрами и санитарками назначений врача, позволяла  надеяться хоть немного, но улучшить уход за многострадальными онкологическими больными.

     Дежурные медсестры, как правило, были из других лечебных учреждений (своих отделенческих медсестер для обеспечения круглосуточных дежурств в отделении не хватало – их было всего три). Нехитрая тактика дежурной медсестры заключалась в неявном саботаже исполнения врачебных назначений. Множество перевязок, капельниц, внутримышечных инъекций, измерение температуры, давления, подготовка больных к операциям – работы было сверхдостаточно. Кое-какие назначения оставались невыполненными.
    
     При сдаче дежурства это замечалось не всегда. Конечно, старшая сестра вела учет недоработки дежурных медсестер, но для больного это был пропущенный этап лечения.

     Я на своих дежурствах нередко прерывал чайные церемонии медсестер, отправляя их то на смену повязки, то с инъекцией анестетика, то с другими назначениями. Недовольство пресекалось без диалогов.

     Дежурный медбрат (или медсестра) из числа студентов мединститута – совершенно другое дело. Эти ребята уже на все смотрели глазами врачей, и их работа отличалась добросовестностью и исполнительностью. Как правило, дежурили студенты всегда в паре с медсестрами. Выполнение ими всех назначений во время их дежурств нередко завершались после 23 часов. Зато ночной отдых (вроде бы и не положенный) им обеспечивали медсестры, которые дремали на посту. Так они заботились об отдыхе студентов, которым с утра необходимо топать на учебу.

     С Леней (медбратом)  мне было легко работать. Он не увиливал ни от внеплановой перевязки или капельницы, ни от других обязанностей по уходу за больными. В редкие свободные часы на дежурствах он делился со мной своей мечтой – стать хирургом-онкологом, причем желательно в абдоминальной хирургии. Часто по утрам он дожидался начала операции у больных, которых накануне клизмил и брил, и был знаком в деталях с особенностями заболевания того или иного своего подопечного.

     Конечно, по окончании медицинского института Леонид Иванович стал нашим ожидаемым и надежным коллегой. Сколько операций вместе со мной и другими врачами отделения  отстоял Леонид Иванович, сколько операций ассистировали ему все мы, прежде чем  всем коллективом  (в том числе заведующим,  Анатолием Васильевичем Кокорюкиным)  признали в нем состоявшегося абдоминального хирурга-онколога!

     Леонид Иванович был самобытным и гордым человеком. При попытках отчитать его неблаговидным образом (громко, некорректно, фамильярно)  даже заведующим отделением или главным врачом, он непременно ставил на место некультурного руководителя.

     Вся больница (правда, с наших слов) знает его гордый ответ нашему бессмертному (55-летнему на тот момент) доценту Анищенко Ивану Степановичу во время одной из операций. Безоблачное течение операции, выполнявшейся Иваном Степановичем при нашей с Леонидом Ивановичем ассистенции, приближалось к ее окончанию, и мы уже были готовы заменить великого Анищенко (зашить вместо него операционную рану).

     К несчастью, ушивая брыжейку тонкой кишки, Иван Степанович умудрился травмировать крупный сосуд. Началось кровотечение и легкая паника у оперирующего хирурга. Я успел зажать пальцем кровоточащий сосуд, и требовалось осторожное осушение раны от излившейся крови.
   
     Помимо зажима с тампоном, находящегося в руках Ивана Степановича, свой зажим в рану пытался ввести и второй ассистент, Леонид  Иванович.

     Взвинченный Анищенко закричал не него:

     - И ЭТОТ еще туда же!...

     На что обидевшийся Леня ответил:

     - ЭТОГО, между прочим, зовут Леонид Иванович.

     Обалдевший от такой наглости Иван Степанович заорал:

     - Знаю! Операция окончена. Вон из операционной!

     Леня с достоинством отошел от стола, правда, не уходя из операционной. Мы с Иваном Степановичем убедились, что кровотечение надежно остановлено, после чего я тактично предложил Анищенко пойти в кабинет, отдохнуть.

     Остывший Иван Степанович обрадовался, и негромко посоветовал:

     - Пусть Вам поможет Леонид Иванович…

     Операцию мы закончили через 15 минут. Больница гоготала не менее месяца. Стоило только кому-нибудь заикнуться « … этого, между прочим, зовут Леонид Иванович», как дружный хохот хирургов раздавался в любой ординаторской, где это было произнесено.

     Смеялся даже Иван Степанович Анищенко…

                -   -   -

     "Пока живет на свете Леонид,
      Судьба нас от безденежья хранит ..."

     Леонид Иванович, при внешнем суровом виде, был по мальчишески азартен и темпераментен. Имел вкус к различным поговоркам и словечкам, которые нередко становились общеупотребимыми.

     Самым знаменитым его ответом на приветствие при встрече утром в ординаторской (Леня приходил почти всегда первым) было:

     - Здорово! Приходи тридцать второго…

     Кроме этого, признаком легкого неудовольствия доктора Кирдяшкина было выражение «Казик». Вроде, похоже на козла, но как-то ласково, необидно. Уменьшительные имена употреблялись в отношении всех докторов, младше или не намного старше Лени. Меня он, например, звал «Борчик» (я, а ответ, кликал его «Ленчик»).

     Леонид Иванович переименовал в отделении всех медсестер и санитарок (за исключением старшей сестры, которую он неизменно величал полным именем и отчеством). Наташа у него звалась «Натик», Светлана, естественно, была «Светик», к имени процедурной сестры Ирины прилепилось «Ирик-пузырик».

     Особой его любовью, как и всех хирургов отделения, была красавица перевязочная сестра Раиса («Райчик» по Кирдяшкину). Перевязочная медсестра в хирургическом отделении выполняла наибольший (и наиважнейший) объем работы. От ее неукоснительного следования законам асептики и антисептики зависела судьба послеоперационной раны или швов. Кроме того, она выполняла функции операционной сестры при проведении небольших разрезов, вскрытии гнойников, смене сложных дренажей и тампонов.

     Приход Леонида Ивановича Кирдяшкина в наше отделение совпал с активизацией в больнице конкурсно-соревновательного периода. Мы проводили первенства больницы по настольному теннису, по шахматам, по лыжным гонкам и плаванию, проводились конкурсы на звание «Лучшая медсестра» (ею стала перевязочная сестра нашего отделения – Райчик) и «Лучшее отделение больницы» (конечно, им стало гинекологическое отделение).

     Леня везде занимал второе или третье места. Добиться большего успеха, стать первым в каком-либо соревновании ему так и не удалось. Он, правда, предложил соревнования по игре в преферанс (умел и любил играть Ленчик!), но эта идея была отвергнута руководством больницы.

     И только на всех субботниках Леонид Иванович был вне всякой конкуренции. Он быстро и в полном одиночестве забрасывал собранный мусор в кузов машины, легко выкорчевывал сухие стволы кустарника, с удовольствием сжигал палки и листву.

     Кирдяшкин был наделен недюжиным здоровьем, и поэтому большой неожиданностью для всех было выявление у него злокачественной меланомы кожи бедра уже с внутрикожными метастазами и метастазами в паховые лимфоузлы.

     Вообще говоря, наше отделение концентрировало у себя всех больных со злокачественной меланомой кожи. Особенностью меланомы кожи была ее относительная редкость (менее 1% от всех злокачественных опухолей кожи). Меланома кожи стала  темой кандидатской диссертации Анищенко Ивана Степановича, и ему удалось добиться 100-процентного направления таких больных в наш онкодиспансер.

     Беда Леонида Иванович шокировала весь медицинский коллектив больницы. Кирдяшкину была выполнена подвздошно-паховая лимфаденэктомия, иссечены внутрикожные метастазы, но спустя несколько месяцев были выявлены множественные метастазы в оба легких.

     К этому времени я уже ушел работать в созданное моими усилиями отделение онкопроктологии в МСЧ ЧЭМК, но продолжал интересоваться здоровьем Леонида Кирдяшкина.

     Леонид Иванович продолжал работать в отделении почти до самого конца. Именно он направил ко мне в отделение молодого пациента с рецидивной забрюшинной опухолью для попытки оперативного лечения (больному было всего 19 лет).

     Леня знал по нашим предыдущим,  совместным с сосудистыми хирургами, операциям, что мы попытаемся прооперировать  молодого больного с опухолью, врастающей в аорту.

     В самом областном онкодиспансере предложить Денису эту операцию побоялись…

                -   -   -

     Леонид Иванович Кирдяшкин умер в тот же год, в возрасте 34 лет. Отпевание Лени прошло в церковке при Городской больнице № 1, на котором был почти весь коллектив онкодиспансера. Было много бывших пациентов Леонида Ивановича…

     Направленный им на оперативное лечение Денис хорошо перенес операцию, наблюдался нами несколько лет и постепенно исчез из нашего поля зрения. Случайная встреча на берегу Аргазинского водохранилища не только порадовала меня хорошим результатом операции, но и напомнила о друге, коллеге, отзывчивом к чужому горю докторе-онкологе Леониде Ивановиче Кирдяшкине.

     Ленчик, здорово!... Приходи тридцать второго!...