Сталинская водичка

               
                «Русская водка, что ты натворила…»
                В.Цыганов.

    5 декабря 1937 года.
Над Черёмуховским сельсоветом полощется красный флаг в честь первой годовщины со дня принятия  Конституции СССР.
   
   Радио  бубнит об окончательной победе социализма и поёт ей дифирамбы.
Dithurambos  – согласно античной мифологии  –  хвалебное  песнопение во славу Бога виноградарства и виноделия Диониса.
   
   Другое из его имён – Вакх.
Вакханалии  –  празднества, приобретшие со 2-го века до нашей эры характер оргий, то есть дикого разгула.
   
   Последнее 45-летнему Ивану Черёмухину, однофамильцу родной деревни, неведомо. Однако ближе к вечеру станет  «ведомо»,  да ещё как!
   
   Прямо скажем – на долгие-долгие годы!
Сегодня  настроение у мужика приподнятое, просто даже  –  великолепное!
   
   Надел шерстяные носки бабушкиной вязки, всунул ноги в подшитые пимы, могучими плечами втиснулся в поношенный полушубок и нахлобучил  на лысину, видавший виды, треух.
   -  Куды срядился? На дворе морозище, - вытянулась физиономия у жены.
   -  Не закудыкивай  дорогу. Сколь раз говорено  –  не повезёт, - осердился  муж.
Указал на тарелку репродуктора:
   - Слыхала? Нынче День Сталинской конституции. Всенародный праздник!
 У власти рабочие и крестьяне.  Сгоняю по «железке» за городскими гостинцами.
   
   Повезло черёмуховцам!
 Железнодорожные пути прямо за околицей, где  на одноколейке создан полустанок с разъездными путями для встречных поездов.
   
   Поэтому здесь останавливаются «товарняки», можно забраться на тормозную площадку вагона  и без помех за  20 минут оказаться в Шадринске.
   
   Мороз для сибиряка – не беда. Не такое видывал.   
Как в пословице: стужа да нужа, да царская служба – всё  перенёс на своей шкуре.
   
   Детство и отрочество прошли в крестьянской семье среднего достатка.
 В 1916-ом забрили солдатом на 1-ю Мировую войну, намёрзся  в траншеях да окопах. 
   
   Канонир 2-го разряда при опрокидывании пушки её лафетом изуродовал ногу и навсегда  охромел. Главное, вернулся домой живым.
   
   Такой разговорчивый!
Где бывал, что видал, если и соврёт, то копейки не берёт.
 Женился,  наплодил пятерых детей, обзавёлся каким-никаким хозяйством, без которого деревенскому жителю не обойтись.
   
   В революцию, Бог миловал, калеку ни в «красные», ни в «белые» не завербовали.
Подфартило   разминуться и с коллективизацией. Конечно, по другой причине.
   
   В соседстве образовали совхоз-техникум. Учить будущих  агрономов и зоотехников.
 Там и пристроился на плотницкие и разные работы, оказавшись мастером на все руки.
   
   Везунчик!  Однако всё до поры до времени.
 Эх! Закудыкала-таки жена дорогу!
   К товарному составу не поспел. Зато на совхозной подводе доставили его обозники до места назначения в целости-сохранности.
   
    А  вот в городе от несчастья не уберёгся!
Поначалу всё складывалось, будто предсказанное по картам.
   
   К великому праздничку в совхозе побаловали зарплатой, и Черёмухин накупил ребятишкам угощения слаще, чем предлагаются в лавках сельпо.
   
   Уподобился  найти халвы.
Миленько  да всякой помаленьку – сразу нескольких сортов.
Подсолнечной, ореховой, арахисовой и даже тахинной из кунжутного семени.
   
   Не забыл и про супружницу – Настасью Прокопьевну.
На барахолке для неё выторговал распашной сарафан с застёжками спереди и пояском.
 
   Нарядный! Как говорится, ситчиком подбитый, шёлком покрытый.
Базарный барыга пошёл на скидку  при одном условии:
  - Не будь, как  нелюдимый сыч, – ставь русский магарыч.
Вообще-то, Иван среди сельчан слыл трезвенником, усов в корчажной бражке не мочил.
 
   На работе его другим в пример ставили, Грамотами поощряли.
А тут и сам не понял, как на радостях соблазнился испить хмельного.
   
   Пивнушка под боком. Зазорно жадничать и не сопроводить удачную сделку по дедовскому обычаю рукопожатием с запитием?
   
   Употребили винца по «соточке» да пивка по кружечке, закусили ливерными пирожками и разошлись, как сват со сватьюшкой, полюбовно.
   
   Довольный покупками, наш вояжёр заторопился на вокзал.
    
   Товарные поезда  с паровозной тягой  в те времена ползали медленно и не часто.
Пока Иван топтался на перроне в ожидании попутного рейса, выдуло из него зимними ледяными ветрами  весь хмель.
   
   Продрогшему до костей, стрельнула в голову, однажды слышанная на зимней рыбалке, прибаутка:
   - Что-то пятки стали зябнуть, не пора ль ещё дерябнуть?
И он заскочил в  станционный ресторанчик.
  Располневшая буфетчица  от его просьбы угостить сорокаградусной грубо отмахнулась:
  - Слепой, что ли? Перерыв. Над отчётом маюсь. Погоди с полчасика.   
 
   Незадачливый выпивоха двинулся  на выход, из дверей которого навстречу вошли двое в форме железнодорожников.
  Оба явно навеселе, и один из них с порога лирично заюморил:
   
     Лизавета! Лизавета! Я люблю тебя за это.
     И за это и за то, что целуешь горячо.

   Его приятель, более молодой и менее поэтичный, сходу перешёл на деловую прозу:
   - Елизавета Фроловна! Премии получили. Гуляем. Праздник!
Личико  буфетчицы  преобразилось приветливостью, щёчки зарумянились, а глазки воссияли солнечным зайчиком.
   
   Понятливая! Она тотчас отбросила бумажки отчёта в сторону и засуетилась.
На прилавок водрузила гранёные стаканы, и в них, ручьисто изливаясь, забулькала водка.
   
   Черёмухин не растерялся.
Старый артиллерист умело навёл свой оптический дальномер на панораму события  и выпалил залпом:
   
   - Ага! По блату, как брату, а другим – в зад лопату! Где же  смычка города и деревни?   
   
   Ну-ка, в День Сталинской Конституции плесни и мне… сталинской водички!
   - Сталинской? Я не ослышался? – возмутился  «лирик».
   - Сталинской! – повторил, правда, несколько дрогнувшим голосом, Иван.
   - Ты оскорбил нашего вождя товарища Сталина! Это тебе так не пройдёт, - злобно ощерился приставала.  И, цепко ухватив Черёмухина за ворот полушубка, скомандовал собутыльнику:
   - Паша! Зови энкеведешника!
Милиционер дежурил в соседнем помещении и мигом примчался к месту происшествия.
   
   Выслушал доносчиков, похвалил их за политическую бдительность и силком уволок за собой сопротивлявшегося Черёмухина.
   
   Единственное, что каким-то образом дошло до супруги несчастного мужика вместе с жутким известием об  аресте мужа – это купленный для неё сарафанчик.
   
   «Сарафанное радио» не пело о бедняге дифирамбы, а  несло околесицу – каким хитрым врагом народа оказался  скромный сельчанин.
   
   Сам же Черёмухин за десять лет отсутствия вдали от родимых мест навидался вакханалий судебного и внесудебного произвола.
   
   Возвратился с «закудыканной дороги»  без халвы воспоминаний с немым языком, прослыв молчальником о пережитом до конца  своих дней.
   
   И спиртного больше никогда во рту не держал.
 
   …В заключение обратимся к латыни.
 
   Знакомо ныне каждому, пьющему прохладительные напитки, словечко – аква.
   Agua – вода.

   В смеси со спиртом  аgua vitae – аква витэ: живительная влага – водка.
   Ну, какое отношение это может иметь к И.В. Сталину?
   Прямое!
 
   «Сталинская водичка» для деревенского  бедолаги оказалась крепче, так называемой, царской водки, представляющей собой смесь азотной и соляной кислоты, иногда – и серной.
   
   Она ему все печёнки изъела, укоротив и без того недолгий век страдальца.
   
   Как говорят, заставь дурака Богу  молиться – весь лоб расшибёт.
   Если бы себе – чёрт с ним!
А то ведь тем,  кто под руку подвернулся чиновнику,  наделённому властью над людьми.
   
   Последующим поколениям моих сограждан выпало иное.
Пили «Хрущёвку», «Брежневку», «Андроповку». А «Ельцинку» хлестали круглосуточно.
   Названия не официальные – фольклорного происхождения.
А вот «Путинка» нынче в магазинах  продаётся открыто.
   
   Не знаю только: что или кто  имеется в виду?
 «Бренд» чей-то, означающий счастливый путь и «незакудыканную» дорогу, либо  какая-то конкретная vip-persona?
   
   Постскриптум.

   Иван Черёмухин в конце ХХ века надзорной инстанцией областного суда полностью реабилитирован как незаконно репрессированный.