Тепло рук твоих

            ТЕПЛО РУК ТВОИХ…
              ( Из цикла рассказов « Это было недавно, это было давно…»)

     -Баю -  баюшки - баю,
Внучке  песенку спою.
Спи, малышка, сладко- сладко.
Сон  приносит много сказок.
 
Там лошадка топ-топ-топ,
 Там  трамвайчик дзинь-дзинь-дзинь,
Там машина ду-ду-ду,
Утром  все  гулять пойдут. – Пела бабушка сочиненную ею колыбельную.
Чудо, как приятно  уткнуться носом в маленькую подушечку  с вышитыми на ней птичками  и слушать тихий  бабушкин голос.  Во сне я вижу лошадку, бегущую по булыжной мостовой, что у нас за воротами.  А еще  мою подружку и соседку Верку. 
Мы с ней не- разлей- вода  и живем дверь в дверь.   Бабушка говорит,  что у Верки ангельская душа.
Однажды к нам во двор вошел маленький  сгорбленный человек.  В руках у него была гитара.
- Собирайтесь, соседи, - выкрикнул он,- я петь буду.
-Ты бы проспался, а потом петь ходил, - проворчала  баба Бетя.
- На трезвую голову не поется, - тихо сказал он. Лицо его сморщилось, глаза заслезились.
- Пой, дяденька, пой,-  Верка  подвинула к нему табуретку.
 Он  сел, огляделся, перевернул гитару струнами вниз  и, хлопая по дереву, как по столу, затараторил на непонятном языке. Все засмеялись.   Он не смутился и продолжал свою песню. Она была то смешной, то тоскливой, а он пел и пел.
- Прекрати,- крикнул кто-то из окна и кинул в певца огрызок яблока. Дядька, слегка приседая,  поклонился, все засмеялись. Кто-то засвистел. И вдруг Верка закричала:
- Перестаньте, он же старый. Разве вам не жалко его. Дяденька, вот тебе денюжка, больше у меня нет. Иди домой, они же над тобой издеваются.
Она заплакала и убежала домой.
Мужчина  оторопело смотрел  ей в след.  Во дворе наступила тишина.  Кто-то проводил «гитариста» за ворота.
Папа у Верки портной и работает на какой-то фабрике, где шьют одежду для солдат, а мама - военный, в высоком чине н-к-в-д.  Так говорит бабушка, разделяя  эти четыре буквы. А еще она  странно называет  Веркину маму   «женский батальон». Что  все это такое, я не знаю, но   Веркина мама мне нравится. 
Самая  веселая  игра на нашем дворе – футбол.   В  команде играют почти все девочки, только Фимка в нападающих. Я стою в воротах.
Часто мы устраиваем  соревнования с соседними дворами. Неделю назад разыгрывали первенство с  Первомайской 102.  Там ребята большие, во второй класс ходят, не то, что у нас - мелюзга такая же, как я, еще в школе не учимся.
С вечера разболелась голова.  Бабушка попарила мне ноги, положила горчичный порошок в носочки и,  поцеловав в макушку, пошла  работать. Ночью она шьет погоны. Почему ночью, я не знаю.  Бабушка говорит, что они сильно блестят при  свете. К утру,  она  тщательно подметает пол и вытирает швейную машинку. Наступает тишина. Я засыпаю крепче.
Утром  мама трогает мне лоб,  ставит  термометр и ахает:
- У ребенка высокая температура, я в поликлинику, врача вызову.
Не успевает мама выйти из дома, слышу Фимкин голос:
-  Милка, игра начинается, дуй на ворота.
С трудом отрываю  голову от подушки и  плетусь к воротам.  Соревнование пропускать нельзя, могут засчитать поражение.
Игра началась.    В  меня летит мяч,  четко вижу его приближение. Прыгаю. Мяч поймала.
Очнулась  в какой-то комнате. Лежу на  кровати, которая скрипит при каждом повороте. Сильно болит голова.  Голубовато - серое  утро  проглядывает  сквозь марлевые занавески. На подоконнике   маленький горшочек с каким-то цветком. Открыта форточка. Комната заполнена холодным воздухом. Натягиваю одеяло  по самый нос. Чувствую, как болит каждая клеточка моего тела.
- Привет. Проснулась? – надо мной  нависает незнакомое скуластое лицо. – Я   Зина. Ты у нас новенькая, значит дежурная по палате.  Вставай, надо  полы помыть.
- Отстань от нее, Зинка.  Здесь больница, а не твой детский дом, - говорит кто-то из глубины комнаты.
« Больница? Значит я в  больнице»,- думаю я и закрываю глаза.
- Доброе утро, девочки. Как спалось?  - звонко  приветствует  всех медсестра Валентина. - Зина, ты опять за свое, не приставай к Миле,  марш в постель.  Так,  измеряем температуру. Лежим спокойно. Дина, тебе мама передала какао. Врач велел выпить до завтрака. Зина, какао должна выпить только  Дина, ты меня поняла?
- А я  что, я и не думала…
Валентина ставит  бутылочку с теплым  напитком.
- Тебя напоить, или сама?
- Лучше вы,- почти шепотом отвечает Дина.
- Хорошо. Как закончится обход, я приду. – Валентина вынимает у нее  градусник, - температура у тебя упрямая, никак не поддается лекарствам. Ничего, ничего, не горюй, мы ее победим. – Улыбаясь, Валентина подходит ко мне и вынимает градусник,- что с тобой, Милочка?
- Голова болит и тошнит.
-  Я  врача позову,- она быстро вышла и вернулась с врачом Наталией Семеновной. 
 Она  осматривает  мое  горло, поворачивая раскрытый рот  к свету. И вдруг  меня  стошнило прямо на  ее белоснежный халат.
-  Ничего, ничего, не волнуйся, это от высокой температуры. Не плачь, ничего со мной не случилось. Сейчас пойду и переоденусь, а пока  повернись  на животик, - приговаривает она, вытирая  мое испачканное лицо  мокрым полотенцем. - Валентина сделает тебе укол. Это не больно и полезно.
Я  снова закашлялась.
- Не вздумай вырвать, тебя только что помыли,- услышала я  Зинкин  голос.
- Тебя забыла спросить, - пробурчала я  и отвернулась лицом к стене.
     Закрываю глаза. Из коридора  слышны голоса – мамин и врача.  Странно, откуда здесь мама? Хочу позвать, но нет сил.
-   Оденьте маску.  Все же инфекционное отделение.  Скарлатина дала осложнения.  Нужны лекарства,  которых  в нашей больнице  нет.  Война…, сами понимаете.  Пока назначу то, что в наших силах.  Пойдемте в ординаторскую, я напишу названия необходимых лекарств. Поторопитесь достать, иначе…
«  А что  «иначе»? -  подумала я и вдруг отчетливо поняла, что иначе я  могу умереть. Смерть - это когда человека нет. Я  же помню, когда умер дед.   Его просто нигде  не стало.  Странно, когда тебя нет.  Но кто же тогда будет стоять в  воротах?»
 Потом  мама рассказывала, как  проплакали они с бабушкой всю ночь, а  ранним утром в дверь кто-то постучал. Бабушка  подошла к  двери и,  удивленно глядя на маму, произнесла:
 «Женский батальон».
- Мне можно войти? – спросила Веркина мама.
- Конечно, пожалуйста.
Женщина  была в  халате, который  ей очень шел. Впервые мама заметила, что  соседка хороша собой.
- Дочь сказала, что ваша Милочка сильно заболела. Чем я могу помочь?
- Да вас сам Бог послал,- запричитала бабушка и вдруг осеклась,- только у нас никаких денег нет  заплатить за  такие лекарства,- она протянула список, написанный врачом.
- Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю. Мы же соседи, должны друг другу помогать.
Утром следующего дня  она снова позвонила  к нам.
- Заходите, заходите,- засуетилась бабушка.
- Простите, нет времени. – Она протянула сверток. Здесь почти все.  То, что отсутствует, имеется в больнице. Поцелуйте за меня Милочку. Пусть выздоравливает.
Она тихо закрыла за собой дверь, а бабушка со свертком в руке смотрела ей в след.
 В августе меня выписали из больницы. Мы медленно шли домой.  От слабости я быстро уставала и садилась на  край тротуара.   Сердце билось где-то в горле, хотелось лечь на землю. Последние несколько  улиц  мама несла меня на руках.
На другой день мама отнесла куда-то большой сервиз, а вернулась с продуктами.  Бабушка испекла пирог. Назывался он «черный леках». Поздно вечером  к нам в гости пришли  Верка с мамой и папой.  В честь моего выздоровления  ей разрешили поздно лечь спать. Веркина мама была в  платье, и бабушка больше не называла ее   «женский батальон», а просто Шурочкой.
Несмотря на то, что свет отключили, в комнате было светло от простой керосиновой лампы и улыбающихся лиц.
Когда все ушли, бабушка села у  кровати  и, погладив  меня по голове, запела колыбельную:
- Баю, баюшки, баю,
Внучке  песенку спою…
Я улыбнулась, взяла бабушкину ладонь и, положив на нее голову,  быстро заснула.
Как хорошо дома.
Проснулась   поздно, почти в десять утра.  Солнце уже  добралось до большого стола, под которым лежит наша  рыжая кошка Катька в кругу котят.
Верка сидит на корточках и разглядывает кошачье семейство.
- Ты только посмотри, наша рыжуха родила одного черненького.
Катька шипит и зло бьет хвостом об  пол.
- Оставьте  кошку, лучше идите  кашу есть,- зовет бабушка.
Каша вкусная, американская. Маме выдали ее по какой-то карточке.  Бабушка  кладет несколько ложек Катьке.
-  Мила, я на базар схожу. Кашу кошке не давай, она горячая. Приду,  сама покормлю,- бабушка целует нас в макушки и уходит.
 Котята уже поели и расползлись по комнате. Мы с Веркой ходим не дыша, боимся наступить на них ненароком. Потом берем нашу любимую  книгу и садимся на диван разглядывать картинки. 
Бабушка вернулась быстро. Вынула из сумки мясо и положила на доску.
- Ты только посмотри, какой красивый кусок.  Шамиль – Мила, ты помнишь того толстого продавца, что всегда угощает тебя конфеткой?  - продал мне его за полцены. Сказал, чтобы ты хорошо ела и быстро поправлялась. Мир не без добрых людей. Пусть он будет здоров,- приговаривая, бабушка поставила перед Катькой тарелку с кашей, - ешь, малолетняя мамаша, тебе кормить деток надо, а сама тощая, как сабля.
Катька быстро слизала кашу,  уселась на задние лапы, глядя на стол. Нос ее непрерывно подрагивал.
- Ишь ты, мясо чует,- сказала бабушка,- смотри, как хвост ходуном ходит, задумала что-то недоброе. Так, девочки, смотрите за кошкой, чтобы на стол не прыгнула, я быстро керосинку разожгу.
Мы  стали вокруг стола. Как только бабушка отошла к керосинке, Катька стрелой прыгнула на стол. Мы  и ахнуть не успели, как она, схватив  мяса, кинулась за дверь.
-Ба-буш-ка-а! - Завопили мы и кинулись за кошкой.
- Ох, недоглядели,- вскрикнула она и бросилась следом.
Наш  двор состоял  из трех домов, плотно прилегающих друг к другу  в виде каре. Между нашим и соседним домом был  узкий  зазор.  Вот туда сиганула наша Катька.
- Что же делать? Как же мне эту красавицу оттуда выманить? – металась бабушка, и вдруг ее взгляд наткнулся  на длинный шест - подстановку, которым поднимали  веревку, когда вешали белье,- вот ты – то мне и поможешь,- она положила шест на пол и забила в него длинный гвоздь.
 Держа шест двумя руками она,  втолкнула его в узкий  зазор, где скрылась наша Катька.
- Выходи, воровка, выходи, - приговаривала бабушка,  наугад торкая шестом. Лицо ее было мокро от слез.
 С шипением  и криком выскочила Катька. Шерсть у нее стояла дыбом. Мы с Веркой испуганно прижались к стене.  Бабушка осторожно вытащила  подстановку, на гвозде которого  болтался  кусок выпачканного мяса.
- Вот оно, мое дорогое. Сейчас я тебя отмою, почищу,- приговаривала она,- потом приготовлю вкусный обед. Придет мама с работы, а мы при мясе.  Уже и   вкус его  забыли.
 Целый час бабушка колдовала над мясом. Она его в чем-то вымачивала, потом  держала над керосинкой:
- Огонь, он все микробы убьет, и мясо будет вкуснее прежнего,-  объясняла  она.
Катька забилась в угол. Котята забрались к ней и тыкались слепыми мордочками в живот.
Вскоре,  в доме  вкусно запахло супом. Катька  снова зло забила хвостом об пол.
 Вечером  бабушка,  в лицах,  рассказывала маме  историю  с Катькой и обе смеялись.  Кошка, не отрываясь от еды, изредка поглядывала на них.
-Ишь, зверюга, никакой вины за собой не чувствует. - Сказала бабушка,-  ешь, ешь, жалко мне тебя, кормящая мамаша, ешь.
И снова наступила ночь. Бабушка присела ко мне на край кровати,   поцеловала и запела:
- Баю-баюшки- баю,
Внучке песенку спою…
 Я  положила голову на  мягкую  бабушкину ладонь и заснула.
 Сквозь сон  долетала  колыбельная, которую я пела потом моим детям и внукам.
Может быть,  и правнукам удастся спеть, кто знает?
Кто знает?