Голодное сердце 18

18.
Март выдался холодный. Зима словно и не думала отступать. Снежные тучи низко нависли над городом. Казалось, мелкий снег идёт потому, что тучи, словно перины, проткнули высокие и острые шпили церквей и башен. Утром, днём и вечером  стояли одинаковые смутные серые сумерки. Постоянно дул резкий и влажный ветер.
Как-то выйдя из покоев принца Шейкоба, где он находился по делам службы, Ирлинг Ирлингфорсон Хомфолк, пребывая в состоянии какого-то внутреннего беспокойства, не направился прямиком к воротам, а свернул в ту часть прилегающей к королевскому замку территории, где летом находился небольшой сад. Сделать этот манёвр его заставило присутствие вблизи ворот некоторых из его знакомых, чьё внимание именно сейчас сотнику было не нужно.
Опустив голову и плотнее запахнувшись в плащ, Ирлинг прошёлся взад-вперёд между похожими на чёрные рогатки деревьями, наподдавая иногда носками сапог мёрзлые комки земли и сбивая с них лёгкий снежный покров. Сочтя, что он провёл в безлюдном месте довольное количество времени, чтобы выход освободился, сотник хотел было уже пойти к воротам, как вдруг, подняв голову, увидел приближающуюся к нему женскую фигуру.
Он узнал эту женщину. Это была придворная девушка королевы Анна-Алессандра. С некоторых пор Ирлинг пытался избегать её. Однако, это лишь ухудшило положение, потому что  чем старательнее он обходил её, тем упорнее она его преследовала. Анна-Алессандра буквально охотилась за ним, проявляя чудеса недюжинной настойчивости. В её поведении присутствовал некий скрытый смысл, углубляться в который сотнику совсем не хотелось. Заметив, что и на этот раз Ирлинг собирается свернуть в сторону, девица припустила к нему и буквально вцепилась в него.
-Почему вы избегаете меня? – спросила она прерывающимся от бега голосом. – Что плохого я вам сделала? Склоните ко мне свою голову, откройте для меня своё сердце, потому что я больше не могу молчать о том, как я люблю вас!
Лицо Ирлинга Ирлингфорсона стало непроницаемо холодным. Он выпрямился и отстранился от девушки, отчуждённо глядя на неё сверху вниз.
-Пожалейте меня, Ирлинг Ирлингфорсон! – воскликнула Анна-Алессандра и, словно ничего не замечая, встала на цыпочки и попыталась обвить его шею руками. – Вы полюбите меня, вы можете полюбить меня!
Сотник, казалось, внутренне вздрогнул. Он резко оттолкнул её, весь побелев, и крикнул:
-Ты не ведаешь, чего хочешь! Этого не будет! И не будет никогда!
С этими словами он быстро зашагал прочь, словно преступник, который хочет скрыться  с места своего преступления. Казалось, Анна-Алессандра в первое мгновение была поражена, застыв в оцепенении. Однако в следующий момент она пришла в себя, глубоко вдохнула  холодный воздух и прошептала:
-Подумать только, он отверг меня! Отшвырнул, как шелудивую собаку! Будь ты проклят, Ирлинг Хомфолк, будь ты проклят! Ты ответишь  за всё, и ты будешь есть землю у моих ног!
Между тем Ирлинг неуклонно шёл к воротам, но по дороге его окликнули. На этот раз встреча была не столь неприятной, хотя также несвоевременной.
-Здравствуйте, госпожа Ойгла Магненция фийя, - произнёс сотник, останавливаясь.
- Я как раз иду навестить господина де Вера,  - сказала дочь лекаря, спускаясь с крыльца. – Не могли бы вы сопроводить меня до дома господина Шентона?
-Могу, конечно, ведь я там живу и туда сейчас направляюсь, - задержав вздох разочарования, что не сможет отделаться от неё сейчас, сказал сотник. – Где ваша лошадь?
-Мой слуга сейчас приведёт её.
-Пойду и я  кликну своего бездельника-оруженосца. Подождите.
Когда кони были приведены, сотник подсадил дочь лекаря в седло и сел сам. Пеший слуга и конный оруженосец последовали за ними на некотором расстоянии. Отъехав немного от ворот, госпожа Ойгла вдруг сказала:
-Мне давно хотелось поговорить с вами, господин Хомфолк, с глазу на глаз по одному важному делу.
-Только не говорите, что вы сейчас прочтёте мне проповедь по поводу этой умалишённой девицы, которая везде за мной бегает! – резко остановившись, громко сказал сотник, но тут же осёкся, заметив, как несколько прохожих обернулись в их сторону.
-А не наоборот, господин Хомфолк?
-Да как вы могли подумать такое, Ойгла Магненция фийя? Уж вам-то лучше, чем кому-либо другому известны мои обстоятельства.
-Потому я и спрашиваю. Подумайте хорошенько, не приходилось ли вам хотя бы в шутку дать какой-либо повод Анне-Алессандре?
-Бог с вами, Ойгла Магненция фийя! Я даже на праздниках, если приходилось танцевать, всегда приглашал только замужних дам и не более, чем на один танец! Я никогда не смотрел в сторону этой девицы! Все знают, какого она поведения!
-Однако слухи почти превратились в полную уверенность…
-Ну да, я сначала всё опровергал, но потом бросил. Чем сильнее стоишь на своём, тем больше думают, что ты запираешься. Пусть всё идёт, как идёт. Наиграются – сами замолчат.
-Однако, даже господин Шентон верит…
- Если Хэри заразился этим бредом, то это его дело. Я уже слышать не могу про эту девицу! – тряхнул головой сотник, словно отгоняя докучные мысли.
- Сегодня из окон галереи я видела вас в саду…
-Вот черт! – чертыхнулся сотник. – Сегодня меня действительно понесло в сад, а она примчалась туда и, повиснув у меня на шее, взялась объясняться мне в любви. На этот раз я не выдержал и ответил ей довольно грубо. Надеюсь, она поняла и теперь от меня отстанет.
-Я бы не стала надеяться, господин Хомфолк. Эта девица не такого рода, чтобы она могла сама, по собственной воле, так долго и без всяких последствий проявлять свою настойчивость по отношению к вам. Её руки развязаны кем-то повыше.
-Вы думаете, госпожа Ойгла Магненция фийя, тут кроется какой-то умысел? И что мне делать?
-Может быть, заболеть, как господин Фальеро, и некоторое время не показываться в замке?
-Но ко мне могут послать не вас, а другого лекаря.
-Я бы могла дать вам некие лекарства, так что все симптомы болезни были бы на лицо, и никакой лекарь не смог бы придраться.
-Вы полагаете, что всё настолько серьёзно? Может быть лучше, если я повторю то, что я сказал этой девице сегодня, при большом скоплении свидетелей?
-Я опасаюсь, что такие действия ускорят развязку, если стоящие за Анной-Алессандрой лица почувствуют, что вы хотите разорвать паутину.
-Да зачем я им сдался? – снова  в сердцах воскликнул Ирлинг.
-Трудно сказать, господин Ирлинг Ирлингфорсон, но я советую вам заболеть, если вы действительно не ведёте никакую интригу в отношении известной вам особы.
-Клянусь, мне даже смотреть в её сторону всегда было противно! – разошёлся сотник и, ощутив внезапный прилив гнева, воскликнул: -  Я не собираюсь её бояться и не стану прятаться!
 -Если вы не возражаете, я пришлю вам лекарства сегодня, - перебила его тихим бесцветным голосом дочь лекаря. -  Как только  почувствуете что-то совсем неладное, сразу пейте.
Впрочем, Анна-Алессандра, казалось,  что-то поняла. Она неожиданно затихла, перестала, как тень, следовать за Ирлингом Ирлингфорсоном. Он сначала воспринял изменение ситуации с недоверием. Был настороже. Однако ничего не произошло. Сотник начал успокаиваться, готовясь распрощаться с непонятной интригой, как со страшным сном.
Как-то в конце апреля солдаты из второй сотни последний день несли караул в королевском замке и должны были передать его шестой сотне. Ирлинг Хомфолк, выполнив все обязанности по передаче постов охраны и отпустив своих людей в казармы, сам собирался покинуть замок, как в галерее навстречу ему бросилась придворная девушка королевы Эмилия Флавия.
-Господин Хомфолк, господин Хомфолк, вам нужно бежать! – воскликнула она с выражением глубокого волнения на лице.
-А что случилось, госпожа Эмилия Флавия фийя? –  особенно почтительно спросил сотник, помня о её происхождении и заслугах её покойного батюшки.
-Пойдёмте же со мной, пойдёмте ради Бога! – стала тянуть его куда-то девушка с овечьим личиком. – Они идут сюда!
-Кто идёт? – стал расспрашивать Ирлинг, встав как вкопанный. – Я никуда не пойду, пока вы мне не объясните.
Госпожа Эмилия Флавия хотела как лучше, но он ей не поверил, заподозрил очередные происки королевы и остался в галерее. В следующее мгновение было уже поздно: послышались тяжёлые шаги охраны, звяканье алебард.
-Господин Хомфолк, вы арестованы! – громко сказал начальник охраны.
-По какому поводу?
-Нам запрещено вступать с вами в разговоры. Следуйте за нами.
Ирлинг был так поражён, что до него не сразу дошёл смысл произошедшего! Ах, как ловко! Птичка расслабилась, зачирикала, начистила пёрышки – тут её и в клетку! И принца-то нет: он в отъезде!
Ирлинга поместили в тёмное, холодное подземелье. Обширный зал состоял из двух частей. Одна часть находилась выше, другая ниже, а соединялись они ступенями, о которые, спускаясь первый раз наощупь, сотник едва не разбил нос. Окон не было, зато посередине находился колодец. Было слышно, как плещется внизу вода: замковые рвы соединялись с рекой.
Первая мысль, которая возникла у Ирлинга: пить или не пить снадобье госпожи Ойглы? Как оно будет действовать? Вдруг его потащат на допрос, а от этого питья живот прихватит в ненужное время?
Ирлинг мучительно думал, затем выпил всё. Хорошо, что всегда носил с собой. Ему нужно было протянуть время, чтобы королева не смогла начать разбирательство его дела одна, до возвращения сына. Принц должен был приехать через три дня, только как тут разберёшь, сколько прошло времени? Раза два открывалась дверь и на верхнюю ступеньку ставили деревянную миску с солёной похлёбкой. Ирлинг понял: издеваются, хотят, чтобы он мучился жаждой, ведь в колодце так отчётливо журчит вода!
Сначала сотник находился в возбуждённом состоянии. Ему хотелось куда-то бежать, как-то действовать. Он обшарил все стены своей темницы, обследовал дверь, но ничего обнадёживающего не нашёл.
Время шло, возбуждение проходило, и в голове оставались одни вопросы. За что он здесь? За Анну-Алессандру или что-то другое? Почему никто не приходит и не предъявляет обвинение? Поверит ли принц в то, что ему скажут? Заступится ли он за него или не пойдёт против матери? Как там Хэриворд? А что, если он останется тут навсегда? Почему так всё кончилось? Может быть, это наказание за самонадеянность, за самовольное превращение из Илсе Ирлины фийи в Ирлинга Ирлингфорсона? Если бы кто-то зашёл в темницу к сотнику Хомфолку в эту минуту, он мог бы взять этого человека голыми руками и услышать от него много интересных вещей. В голове у Ирлинга бродили мысли и похуже: к счастью, острые предметы, пояс и шнурки из одежды у него отняли в самом начале, а колодец его пока пугал. Впрочем, приступы отчаяния   подсказывали сотнику, что его тело может стать разоблачающей уликой в отношении не только его самого (ему –то тогда уже будет всё равно), но и его друзей, а потому колодец – это выход…  В тот момент, когда он уже собрался с духом и, стеная в душе, приготовился принести себя в жертву, лекарство госпожи Ойглы подействовало, да ещё как сильно! Он так  заболел, что едва мог понять, где он и что с ним происходит. Ирлинга трясло, мутило, прошибало потом так, что можно было выжимать одежду, скручивало внутренности, охватывало жаром. Он бредил, скорчившись на соломе, видел жуткие сны. Кажется, кто-то приходил в его темницу, но он не был в этом уверен. Потом наступила такая слабость, что Ирлингу тяжко было даже открыть глаза. Чуть погодя глаза открылись, но он не мог пошевелиться.
Когда сотнику стало немного легче, за ним пришли. Всё так же, без объяснений помогли подняться и вывели наверх. Ирлинг зажмурился от яркого света и половину дороги провёл с закрытыми глазами. Открыл он их только в главном зале, где на тронах восседали королева и её сын, а кругом было множество народа.
Голос принца донёсся словно издалека:
-Сегодня мы разбираем дело моего вассала Ирлинга Ирлингфора (дело плохо, «сон» не прибавили) Хомфолка и придворной девицы королевы-матери Анны-Алессандры Агнеты Леер
Ирлинг поискал глазами Анну-Алессандру и увидел её, одетую в чёрное, недалеко от королевы. При произнесении её имени слово «фийя» не прибавили. Стало быть, она тоже в немилости. По крайней мере, они на равных.
-Госпожа Леер, презрев все правила своего пола, пала чрезвычайно низко. И в этом, как нам стало известно, ей способствовал господин Хомфолк. Нам предстоит установить степень вины каждого и вынести заслуженный приговор.
Продолжила королева:
- Эта придворная девушка – сирота, которой я с ранних лет пыталась заменить мать. Отсутствие материнского надзора ничем не заменишь, поэтому мы должны быть к ней снисходительнее. Этот человек, подобранный среди разбойников, воспользовался доверчивостью и наивностью девушки, полагая, что она совершенно беззащитна. Я требую, чтобы он был обвенчан с ней и дал своё имя их ребёнку, а затем пусть мой сын поступит с ним, как найдёт нужным.
Зал зашелестел. Госпожа Ойгла, стоявшая в толпе, пыталась разобраться в происходящем. Прикрыть позор своей фрейлины – лишь внешний повод, движущий поведением королевы. Но зачем ей для этого непременно нужны люди её сына? Марино Фальеро вовремя соскочил со свадебной телеги, снаряженной королевой...
 -Что ты скажешь, Анна-Алессандра Агнета? – сурово спросил принц.
-Всё так и было, - якобы сквозь слёзы, ответила девица. – Я прошу только о том, чтобы господин Хомфолк дал своё имя нашему ребёнку. В остальном пусть ваш гнев обрушится только на меня, а он не подвергнется никакому наказанию.
-А что скажешь ты, Ирлинг Ирлингфор? – смягчившимся голосом произнёс принц.
-А я могу поклясться хоть на святом Евангелии, что между мной и этой девицей ничего не было.
-Ирлинг, дитя не виновато! –зарыдала Анна-Алессандра в голос и, упав на колени, поползла к сотнику.
«Вот это представление!» - с нарастающим беспокойством подумала госпожа Ойгла.
-Клянусь ранами Спасителя, мне неизвестно, чей это ребёнок, - брезгливо отстраняясь, сказал сотник. – Но он не мой, и ты это знаешь, Анна-Алессандра.
-Чудовище! Неужели ты допустишь, чтобы невинное дитя лишилось всех прав и состояния! -  протягивая руки к Ирлингу, истерически закричала девица.
-Ты лжёшь, - холодно ответил Ирлинг, глядя на неё в упор.
Зал всколыхнулся и монотонно загудел. Было очевидно, что в глазах людей, незнакомых с делом, напряжённая невозмутимость Хомфолка явно проигрывает с эффектными воплями Анны-Алессандры.
-Готов ли ты, Ирлинг Хомфолк, поклясться перед лицом Господа на Евангелии с целованием креста в своих словах? – обратился к своему сотнику принц Шейкоб.
-Готов, - ответил Ирлинг.
-А я готова поклясться на Евангелии, что он лжёт! – завопила Анна-Алессандра.
-Эта девица – дочь благородного рыцаря. Она росла во дворце у всех на глазах с малых лет, а этого человека мы знаем не так долго. Вспомните, где его подобрали! Кто знает, сколько раз он давал ложные клятвы! Я требую, чтобы он восстановил доброе имя девушки! – заявила королева Моуль.
Принц Шейкоб опустил голову. Верховная власть поставлена на земле от Бога. Если он сейчас пойдёт против королевы-матери, то подорвёт основы государства и нарушит заповедь о почтении к родителям. К тому же, он почти был уверен в вине своего сотника: до него доходили некоторые слухи. Почему упирается Ирлинг? Не такой же он наивный, чтобы надеяться, что его слова могут перевесить волю королевы? Жаль, конечно, что он оказался способным на такой поступок. Если бы он так открыто не сопротивлялся, а покаялся, он, Шейкоб, потихоньку бы всё простил. Зачем пытаться уйти от ответственности, когда вина очевидна? Или неочевидна?
-Господин Хомфолк, можете ли вы привести веские доказательства того, что вы невиновны? – спросил принц.
В зале стало тихо. Взгляд Ирлинга медленно скользил по присутствующим, пока не остановился на госпоже Ойгле. Встретившись с ним глазами, дочь лекаря поняла, как выглядит погибель. Единственное, что сотник мог привести в своё оправдание -  рассказать о своей тайне. Это, в конце концов, очистило бы его от обвинений в деле с Анной – Алессандрой, но потребовало бы фактического установления истины. А истина, как известно, состояла в том, что существо, называемой Ирлингом Ирлингфорсоном Хомфолком не было им в полной мере, как не было оно и той, что когда-то носила имя Илсе Ирлина фийя Хомфолк. Установить его истинную природу мог бы только церковный суд, а что он установит с помощью королевы, можно было догадаться и без особенно развитого воображения. Обвинение в колдовстве грозило  Ирлингу, сокрытии истинной природы данного существа – ей, измене или злом умысле на власть – всем, с кем был близок сотник. Ойгла покачала головой, мысленно умоляя Ирлинга молчать. Окружающие решили, что дочь лекаря осуждает развратное поведение сотника.
Молчание затягивалось. По лицу Ирлинга было видно, как борются в его душе желание оправдаться с пониманием, что само оправдание приведёт его к худшей беде.
Принцу надоело ждать. Его тяготила ссора с матерью и повод к ней. Он решил закончить дело:
-Обстоятельства дела указывают на вас, господин Хомфолк, а потому вам придётся вступить в брак с госпожой Анной-Алессандрой Агнетой Леер. Есть ли здесь в зале люди, которые имеют возражения против этого брака?
Видя, что под влиянием сильного душевного волнения Ирлинг сейчас всё погубит, вперёд выступила Ойгла Каронида:
-У меня есть возражение, - громко заявила она. – Этот человек не может жениться на этой девице, потому что он обвенчан со мной в начале осени этого года в часовне Петра и Павла в Ловенне. Все знают, что там можно заключить брак  без оглашения.
Зал вздохнул: вот это господин Хомфолк! То не глядел на  женщин, и вдруг обманул одну и женился на другой! Принц перевёл взгляд на сотника: у того просто не было слов!
Боясь, что Ирлинг придёт в себя раньше времени и всё испортит, госпожа Ойгла продолжила:
-Мои слова может подтвердить жена господина Шентона. Она знает, что мы в один и тот же день побывали в этой часовне!
Принц перевёл взгляд на госпожу Беатрикс. Она словно уменьшилась в росте, когда вышла вперёд:
-Вы подтверждаете, госпожа Шентон, слова госпожи Карониды?
-Да, - выдохнула госпожа Беатрикс, - но я не знала, что они венчались…
-Никто не знал, - подтвердила госпожа Ойгла.
- Но если он женат на одной, значит, он не может быть женат на другой, - рассудил принц, пребывая в некоторой растерянности. – Господин Хомфолк, ступайте домой вместе со своей женой, и ожидайте нашего решения. Помните, что пытаться бежать – не в ваших интересах.