Подо Ржевом... подо Ржевом!

1. ТЯНЕТ В ДОРОГУ


Звонок приятеля застал врасплох:
- Клуб «Фронтовые дороги» проводит соревнования «Рокада» на джипах у деревни Дешевка подо Ржевом. После соревнований будут раскопки и торжественное захоронение останков найденных бойцов. Приезжай: покатаемся и покопаемся.

Прим. Рокадой называются железнодорожные пути или грунтовые дороги вдоль линии фронта, по которым на передовую подвозят снаряды, оборудование, подкрепление и т. д.

О деревнях Дешевка и Полунино  говорить долго нет необходимости. Все знают, что у этих деревушек, в двенадцати километрах от Ржева, в 1942 году велись самые ожесточенные бои  за город. На Ржевской земле погибло  около МИЛЛИОНА!!! бойцов Красной Армии. Многие современные историки обвиняют в этих чудовищных потерях бездарных  командиров Красной Армии и лично маршала Г.К.Жукова. Ведутся ожесточенные споры.

Также известно, что Сталин  за всю войну выезжал на фронт только один раз - останавливался в крестьянской избе на окраине деревни Хорошево подо Ржевом. Не зря ведь главнокомандующий решился на эту поездку в первой половине августа 1943 года. Были на то веские основания.

«Надо ехать»,- чуток поколебавшись, решил я.

Дело в том, что в этих местах воевал мой дед, пропавший без вести в годы войны.

«А вдруг»???

В Твери с кольцевой дороги повернул налево - на Старицу, и пошли накручивать колеса  километры стратегической дороги, соединявшей в годы войны важные рубежи обороны советских, а потом, после отступления наших, и немецких  войск.
Удивительная дорога; за сто с лишним километров пути она прорезала надвое всего  две-три деревни и город Старицу. Остальные деревни находились по правую и левую руку. Отчего так? Или деревни снесли с дороги, или дорогу построили в стороне от населенных пунктов?

К Ржеву подъезжал уже в темноте. Густым молоком тумана заволокло автостраду  и обочины. Туман превратил леса и дорогу в безбрежное море. Противотуманные фары всего на несколько метров пробивают эту вселенскую муть, от марсианских пейзажей клонит в сон, поэтому слабенькие  габаритные огни одинокой фуры на пустынной дороге, мелькнувшие за очередным подъемом, сразу вывели из сонного оцепенения, заставили взбодриться.

На бывшей фронтовой дороге вспомнился вдруг рассказ фронтового шофера. 
Фронтовой водила, вот так же как я сейчас, клевал носом  за баранкой от усталости. Дорога через Ладожское озеро была разбита авиабомбами и снарядами, чтобы не уснуть и не угодить в бездонную полынью, шофер привязал в кабине пустой котелок, который ежеминутно бил его по затылку.
У меня такого котелка не было, да и привязывать его не к чему.

Обогнал тяжеловоз,  не видя обочины, но наглая фура села на хвост и несколько километров прямого отрезка дороги слепит в зеркала заднего вида. Ему так спокойней, а мне вообще никакой видимости.
Вдруг справа в пучке света вспыхнула надпись «Ржев», пошла плохая дорога, и фура наконец - то отстала.
Навигатора у меня не было, карта ночью бесполезна, поэтому пришлось остановиться, чтобы спросить у местного алкаша, сидевшего на обочине, как проехать на Полунино. Тот стал выпрашивать деньги на выпивку и после получения вожделенной банки пива махнул прямо.
-Доедешь до Трёх голов, поверни направо, потом ещё раз вправо, потом будет железная дорога, переедешь её и налево, вот тебе и Полунино.
Три головы я ночью так и не увидел, поэтому до сей поры гадаю что это: Змей Горыныч, Три Богатыря или ещё что-то трехголовое, установленное в одном месте?

На центральной площади повернул направо, проехал чуть-чуть и свернул на свист паровоза. Точно: вот он переезд. Но куда дальше - указатели отсутствовали?

Прим. Сколько раз я маялся и матюгался  на наших российских дорогах от отсутствия указателей. Особенно на сельских второстепенных дорогах. Иностранцу без навигатора я бы не советовал соваться даже на пятьдесят километров от Москвы, ночью тем более. Пропадет! Нас, российских путешественников, выручает интуиция.
Как-то раз ехали мы в Карелию. За Волховом автомобильная карта показывает правый поворот, но в реале я вижу и левый поворот. Поехал по левому и угадал. Направо дорога вела в Тихвин. Узнал бы я об этом только через 120 километров. 

Время приближалось к полуночи, когда фары выхватили городскую свалку за Ржевом, от свалки поехал направо, хотя была ещё вторая дорога – левая, и приехал… в чей-то двор. Забор, ворота,  другая какая-либо ограда во дворе отсутствовала, только собачья будка высветилась, из которой вылез лохматый и грязный волкодав, гавкнул вяло простуженным басом и опять залез в свою конуру. Сигналить не стал – в доме спали.
Вдруг заработал телефон, который до этого момента  упорно молчал, и на все мои вызванивания приятелю отвечал мерзким женским голосом о недоступности связи. 
- Ты где пропал?
- Стою во дворе, не знаю куда дальше ехать!
- В каком дворе?
- Чей-то двор неогороженный, трактор  стоит у дерева.
- Ну,  правильно. Желтый трактор, большой? Этот трактор надо слева объехать и до места сбора недалеко уже.
- Да нет, трактор маленький и вроде бы красный.
- Не может быть. Ты, наверное, не в тот двор заехал. Как называется деревня?
- Не знаю. Безымянная. Нет указателей!
Связь неожиданно оборвалась, абонент снова был вне зоны доступа. С досады швырнул телефон на пассажирское сиденье и с километр пятился назад, так как во дворе и на узкой дороге развернуться не было никакой возможности. Допятился до свалки, развернулся, поехал по другой дороге, поднялся на горку,  опять заработал телефон.
- Выезжаю навстречу, в сторону  Ржева. Увидишь название какой-нибудь деревни,   звони.
Еду дальше, ну вот она синенькая табличка! Поворот на Полунино. Звоню. Нет связи. Навстречу, подпрыгивая на ухабах, мчится машина. Поравнялись - это мой приятель на внедорожнике. Он в два приема разворачивается на узкой проселочной дороге, я  подключаю мосты и плетусь за его джипом, подпрыгивая на ухабах, бьюсь на кочках головой о боковое стекло.Но всё же ехать стало намного веселей. Проехали  двор с большим желтым трактором, о котором приятель говорил по телефону, по самому краешку миновали какую-то ямищу с черным провалом внизу, заехали по самую крышу в густую траву.

Прим. Как оказалось впоследствии - при дневном свете - черный провал был глубоким карьером с отвесными стенами, по которым нам по легенде надо было спускаться на соревнованиях, преодолевая первый этап сложного пути «Рокады».



2. ПОДО РЖЕВОМ  ОТ КРОВИ ЗЕМЛЯ НА ВЕКА ПОРЫЖЕЛА.

Почти каждый автор, пишущий о боях на Ржевско-Вяземском выступе, начинает свое повествование знаменитыми стихами А.Твардовского «Я убит подо Ржевом». Действительно, смолянин  Александр Трифонович Твардовский написал удивительно проникновенные строки о великой битве, о великом противостоянии  1941-1943 годов  противоборствующих армий в соседней от его малой родины  Тверской области. Эти строки, пожалуй, лучше любого исторического исследования  раскрывают нам накал битвы, безысходность  и ужас войны:

             Я убит подо Ржевом,
             В безыменном болоте,
             В пятой роте, на левом,
             При жестоком налете.
             Я не слышал разрыва,
             Я не видел той вспышки,
             Точно в пропасть с обрыва
             И ни дна, ни покрышки.
             И во всем этом мире,
             До конца его дней,
             Ни петлички, ни лычки
             С гимнастерки моей.
             Я - где корни слепые
             Ищут корма во тьме;
             Я - где с облачком пыли
             Ходит рожь на холме;
             Я - где крик петушиный
             На заре по росе;
             Я - где ваши машины
             Воздух рвут на шоссе;
             Где травинку к травинке
             Речка травы прядет,
             Там, куда на поминки
             Даже мать не придет.

            
Читая эти строки  в школьном возрасте, чувствовал великий трагизм ситуации, гордился мужеством наших воинов, и для меня это была  история, хоть и относительно недавняя по вселенским меркам, но  всё же - история.

А тут!

Вылез с похмельной головушкой из душной и тесной палатки, когда солнце жарило уже во всю ивановскую.

Палатка утопает в розовых зарослях иван-чая, кругом в хаотическом беспорядке стоят чуть подмятые джипы, облепленные как пчёлами всевозможными  наклейками, напоминающими об участии  во всевозможных соревнованиях, машины в стикерах, словно бойцы, в нашивках о ранениях.

«Вот дурацкое сравнение с похмелюги, - ругаю себя. - Или это на меня уже действуют кости воинов, лежащие сплошь под  землей на этой поляне? Толкают на военную тематику. Мертвые ведь тоже могут говорить».

Среди огромных джипов затерялись маленькие легковушки. Их словно бы затерли.
Эти то малявки  каким чудом сюда проползли по глубокой колее, по рытвинам да ямам?! Удивительно!

Загадка: Два поэта-фронтовика, А. Твардовский и К. Симонов, написавшие  знаменитые на весь мир стихи о войне, враждовали между собой. Что это – конкуренция или разное понимание войны и творчества? А сочиняли они стихи примерно об одних и тех же местах и событиях.  «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины?»,  - написал К. Симонов. У Александра Твардовского Василий Тёркин мечтал вернуться после войны с медалью в родную Смоленскую область. О чём только не подумаешь на больную голову!


- Айда лечиться,- слышу я из-за палатки.
- Опять пить? С утра! Нам же сегодня гонять по ямам.
- Пошли, пошли! - толкает меня приятель.- Только полотенце не забудь!

Зачем полотенце? Но взял, чтобы не спорить.

Идём по поляне в низину. Я чуть не споткнулся о горку дырявых касок в кустах, рядом - в полуметре - ещё одна горка. Это ржавое железо войны. Всюду в разнотравье белеют большие и маленькие березовые кресты на могилках бойцов, найденных поисковиками. Сколько же их здесь, на этой поляне  полегло, бедолаг?

Тысяча?

Десять тысяч?

Сто тысяч?

- Видишь за кустами ручей? У ручья были наши позиции. А там, на высотке - вон у той березки - окопались немцы. Видимо, наши не один раз пытались взять ту высотку,  и полегли все. Сектор для обстрела идеальный. Мы к Ржеву рвались.

Я смотрю на ручей, на высотку и опять вспоминаю стихи Твардовского:

             Подсчитайте, живые,
             Сколько сроку назад
             Был на фронте впервые
             Назван вдруг Сталинград.
             Фронт горел, не стихая,
             Как на теле рубец.
             Я убит и не знаю,
             Наш ли Ржев наконец?


У ручья, метрах в пяти от него, из асбестовой трубы бьет родник. Кто-то положил под струю мешок с пивом. На трубу надет ржавый колпак, струя, ударяясь о колпак, раздваивается, троится, полностью охватывая мешок.

- Похмеляйся,- предлагает мне приятель.
 
Я делаю  ладошки  лодочкой и пью  студеную воду, она прожигает кисти рук до самых костей, брызгаю на туловище холодные капли и действительно - трезвею разом, мне становится хорошо и легко. Растираюсь жестким полотенцем,  и  опять хочется жить.
Вот и похмелился. Идём к лагерю. А джипы всё прибывают и прибывают.




3. РОКАДА


К одиннадцати часам подъехали все участники соревнований. Над лагерем раздается голос начальника штаба, усиленный мощными колонками, он слышен во всех уголках поляны.

ОРГИ  (ОРГИ- это не оргии, это организаторы соревнований) сообщают нам о маршруте, разбивают на команды и по экипажам. В каждой команде по шесть машин: три легких джипа и три тяжелых. Тяжелым достанется больше шишек и поломок, у них и маршрут сложнее и задачи посерьезней, чем у легких.

Проходим инструктаж

Выкурив по сигарете, стартует экипаж первого тяжелого джипа.

Машина, подпрыгивая на ухабах, пролезая по глубокой колее, доезжает до карьера, на миг останавливается у обрыва, из неё выпрыгивают все, кроме водилы, машина зависает над пропастью передними колесами.


 Рывок и она исчезает в яме.

Джип летит по отвесному спуску, водила, гася скорость, жмёт на тормоз, но тормоза на песке бесполезны, и машина по сыпучему грунту стремительно скользит вниз.



Резкий удар! Разом, со скрежетом  распахиваются все двери, из передних дверей летят на землю мятые помидоры, пустые пакеты (забыли в спешке убрать), но водила жив.  Он выходит из остановившейся машины, осматривает колеса, радиатор. К нему подбегают остальные члены экипажа. Что-то подправляют, что-то дергают.


Дальше следует маршрут по дну оврага. Он не такой страшный, но всё же непростой - нужно пробиться по узкому коридору между кручами и выехать к другому краю карьера. На дне карьера большие ямы, образовавшиеся от  выборки песка, в некоторых ямах стоит вода. На дно карьера не попадает ветер, песок раскалился на солнце как в пустыне Сахара и лужи с водой почти закипают.
Джип, надрывно урча, пробивается по песчаному тоннелю.


Подъезжает к подъему и выкарабкивается из карьера. Всё, первый этап пройден!
Мы должны стартовать вторыми. Но пока к финишу не подойдет первый джип, нам не дают старт. Сидим, изнываем от жары и отбиваемся от слепней. Эти кровососущие твари полны решимости  сожрать нас, выпить всю кровь, они прокусывают куртки и штаны. Проходит час, а первого экипажа всё нет. Слышим голос по рации о том, что злополучный экипаж застрял на выезде из ручья, у него размонтировалось левое переднее колесо. Ручей уже недалеко – рядом с финишем.     Иду к ручью, у машины возится несколько человек, поднимают домкратом джип. Бросили колесо на капот, поставили запаску и едут к финишу.

Нам дают старт, и мы несемся по кочкам к обрыву. Меня едва не вышвыривает в открытую дверь. Хватаюсь руками за сиденье и все равно подпрыгиваю. Хорошо хоть здесь насекомые не кусают, а то бы напились моей кровушки всласть, отбиваться от них не смог бы.
Спуск в карьер прошел удачно, и мы выбиваемся в лидеры. Окрыленные успехом, жмём на газ по дну оврага, машину подбрасывает с такой силой, что она почти ложится то на левый, то на правый бок.


И вдруг…БАЦ!!! 
Отлетает правое переднее колесо.


Что-то сегодня никому не везет не передние колёса!
Поднимаем машину, колесо висит на одном тормозном патрубке, с мясом оторвало  ступицу.


Всё!!! Для нас соревнования закончились, можно поднимать капот и вызывать эвакуатор.


Два часа возились, выковыривая машину из карьера.У легких же экипажей, на удивление,  ни одной поломки, они бодро продолжают состязаться, как ни в чем не бывало, а мы, наскоро перекусив, приступили ко второй части программы – к раскопкам.



4. ЗАВЕЩАНИЕ ПОТОМКАМ


Два метало - детектора да три лопаты,  вот и все немудреные орудия поисковика.


Шутка: В «Джентльмене удачи» главный герой говорил, что вежливость главное оружие вора. Главным оружием поисковика является обычная лопата.

На поляне копаться нельзя, будем мешать более удачливым спортсменам, поэтому уходим в ближайшее редколесье, туда, где в траве между березок нарыты то ли окопы войны, то ли траншеи милиораторов.
Гудят приборы, но находим пока какие - то ржавые осколки. Их много, они чуть больше гвоздя и тупорылые. «А ведь эти осколки летели в людей»,- как-то неуютно становится от этой мысли.
Осколки, осколки, осколки, камни… Но вот прибор определяет, что под землей, в круглой воронке, лежит что-то большое.
Окапывают это место несколько человек. Я не вижу этого процесса. Меня зажрали слепни, и я бегу в лагерь набросить на себя еще что-нибудь. Пусть буду изнывать от жары, но зато эти твари от меня отстанут может быть, их даже брызгалка не отпугивает, настолько они прожорливы и жадны до человеческой крови.

Справка: Есть предположение, что свое название слепень получил из-за непомерной навязчивости. И действительно, одержимая желанием напиться крови, самка этого насекомого не считается с опасностью и назойливо садится на тело. Размер насекомого 2-3 см, очень часто слепня путают с оводом. Сегодня, по подсчетам ученых, насчитывается около 3 тыс. видов слепней. Кусается и пьет кровь только самка; остановить ее не могут ни дождь, ни жара. За один раз она способна выпить до 200 миллиграммов крови.

Кроме свитера ничего не нашел в машине, надеваю его и, обливаясь потом, бегу к поисковикам. Мне ещё издали орут:
-  Смотри, чего мы откопали!
- Не верю,- кричу я в ответ и прибавляю шаг.
Мне подают в руки ржавый диск от пулемета Дегтярёва, рядом лежит сгнившая штыковая лопата и толстая резинка, примерно десять на десять сантиметров.
Диск тяжелый, наверное до отказа набит патронами. Пытаемся штыком лопаты отколупнуть крышку, но ничего не получается.
- Снарядом или миной накрыло пулеметчика,- говорит кто-то, указывая на разрытую воронку. – Нашел боец свою могилу!

             Я зарыт без могилы.
             Всем, что было потом,
             Смерть меня обделила.
             Всем, что, может, давно
             Вам привычно и ясно,
             Но, да будет оно
             С нашей верой согласно.

             Братья, может быть, вы
             И не Дон потеряли,
             И в тылу у Москвы
             За нее умирали.
             И в заволжской дали
             Спешно рыли окопы,
             И с боями дошли
             До предела Европы.
             Нам достаточно знать,
             Что была, несомненно,
             Та последняя пядь
             На дороге военной.
             Та последняя пядь,
             Что уж, если оставить,
             То шагнувшую вспять
             Ногу некуда ставить.
             Та черта глубины,
             За которой вставало
             Из-за вашей спины
             Пламя кузниц Урала.
             И врага обратили
             Вы на запад, назад.
             Может быть, побратимы,
             И Смоленск уже взят?
             И врага вы громите
             На ином рубеже,
             Может быть, вы к границе
             Подступили уже!
             Может быть... Да исполнится
             Слово клятвы святой!
             Ведь Берлин, если помните,
             Назван был под Москвой.
             Братья, ныне поправшие
             Крепость вражьей земли,
             Если б мертвые, павшие
             Хоть бы плакать могли!
             Если б залпы победные
             Нас, немых и глухих,
             Нас, что вечности преданы,
             Воскрешали на миг,
             О, товарищи верные,
             Лишь тогда б на воине
             Ваше счастье безмерное
             Вы постигли вполне.
             В нем, том счастье, бесспорная
             Наша кровная часть,
             Наша, смертью оборванная,
             Вера, ненависть, страсть.
             Наше все! Не слукавили
             Мы в суровой борьбе,
             Все отдав, не оставили
             Ничего при себе.

             Все на вас перечислено
             Навсегда, не на срок.
             И живым не в упрек
             Этот голос ваш мыслимый.
             Братья, в этой войне
             Мы различья не знали:
             Те, что живы, что пали,
             Были мы наравне.
             И никто перед нами
             Из живых не в долгу,
             Кто из рук наших знамя
             Подхватил на бегу,
             Чтоб за дело святое,
             За Советскую власть
             Так же, может быть, точно
             Шагом дальше упасть.
             Я убит подо Ржевом..
            
Идём с находкой в лагерь, открываем охотничьим ножом крышку. Диск пустой. Лишь один винтовочный патрон без пули  привинчен к пружине. Сама пружина еще целая, почти не ржавая, только в одном месте лопнула.

Да! Диск был пустой. Все пули улетели в немцев. О чём  думал пулеметчик, ведя огонь по ненавистному врагу? Может быть об этом:

             Удержались ли наши
             Там, на Среднем Дону?..
             Этот месяц был страшен,
             Было все на кону.
             Неужели до осени
             Был за ним уже Дон
             И хотя бы колесами
             К Волге вырвался он?
             Нет, неправда. Задачи
             Той не выиграл враг!
             Нет же, нет! А иначе
             Даже мертвому как?
             И у мертвых, безгласных,
             Есть отрада одна:
             Мы за родину пали,
             Но она спасена.
             Наши очи померкли,
             Пламень сердца погас,
             На земле, на поверке
             Выкликают не нас.
             Нам свои боевые
             Не носить ордена.
             Вам все это, живые.
             Нам отрада одна:
             Что недаром боролись
             Мы за родину-мать.
             Пусть не слышен наш голос,
             Вы должны его знать.
             Вы должны были, братья,
             Устоять, как стена,
             Ибо мертвых проклятье,
             Эта кара страшна…



Ржев, Старица, Тверь.. Опять хищно убегает назад жирная лента дороги, опять мелькают  слева и справа от машины деревушки, леса и поля. Ещё светло, нет и девяти вечера, транспорта  в этот тихий теплый субботний вечер на шоссе мало. Ровно урчит двигатель, магнитола выключена. В этот час, в этом месте музыка будет лишней. Через открытое окно слышно, как стрекочут в кустах на обочине мириады кузнечиков, их звуки сливаются в общий гимн. Гимн жизни, гимн свободе, гимн героям, отстоявшим эту свободу ценой собственной жизни, гимн нашей Победе в Великой Отечественной Войне.

И что бы мне, вам, всем нам мог сказать тот пулемётчик в воронке под молодой берёзкой, принявший последний свой бой у околицы исчезнувшей сейчас с лица земли деревушки с неприглядным названием Дешевка, у Дешевки совсем не дешево отдали свои жизни герои, о которых ещё не один век благодарные и восхищенные потомки будут слагать легенды и песни?

Может быть это:


             Я вам жизнь завещаю,
             Что я больше могу?
             Завещаю в той жизни
             Вам счастливыми быть
             И родимой отчизне
             С честью дальше служить.
             Горевать - горделиво,
             Не клонясь головой,
             Ликовать - не хвастливо
             В час победы самой.
             И беречь ее свято,
             Братья, счастье свое
             В память воина-брата,
             Что погиб за нее.



   10.07. 2010г., д. Дешевка