Ист. 25 Хотя Бум и летел целый...

     Хотя Бум и летел целый день без остановок, к озеру добрался лишь поздним вечером. А ещё, судя по навигатору,  надо было обогнуть четверть берега, что бы добраться до лошадиного профилактория бердаутского конезавода. Можно было махнуть напрямик, но Бум не был уверен, что крылья не подведут и не опустятся в самый неподходящий момент где-нибудь над глубоким омутом. Так что держался берега. Путь был безопасным, но длинным. Кроме того, почему-то именно эта четверть оказалась угрюмой и нелюдимой. Бум с тоской посматривал в противоположную сторону. Там кипела жизнь, горели огни и слышались обрывки смеха и музыки. Народ отдыхал, веселился. С его же стороны темный низкий бурелом перемежался с большими лысыми проплешинами. Иногда вдруг нарисовывалась полуразвалившаяся заброшенная рыбацкая деревенька, силуэты домов которой походили на  ощерившуюся пасть, полную гнилых зубов. И снова унылый пейзаж…
     До конюшни добрался далеко за полночь. Уснул под деревом, отложив представление себя любимого на утро.
-Ты кто? – разбудили его вопросом.
      Бум разлепил глаза и привычно дал волю фантазии. Чего это Гид решил, что у него её нет? Первым делом потребовал «самого главного».
      Его провели к мужичонке в каких-то жутких сапогах. Тот подслеповато щурился и многозначительно помахивал бичом. Но у Бума история была на готове.
       Его доставил на самолете владелец лошади. В темноте промахнулись («очень плохой водитель» – смакуя, оттого, что имелся ввиду Гид, прокомментировал промашку Бум), поэтому пришлось часть пути пройти пешком. А владелец улетел. Дела. Почему отправили именно его? Кто знает! Может, потому что Гейдер погиб. Это было очень эффектной концовкой. Мужичонка не поверил, стегнул землю рядом с собой и сказал:
-Я его третьего дня видел, как тебя.
    После чего велел запереть до выяснения обстоятельств, хотя Бум подсовывал ему бумагу с подписью и штампом.
-Я таких сто штук за час нарисовать смогу, - крякнул мужичонка.
-Вы хоть покормите? – спросил Бум сопровождавших его лиц, но те сурово молчали, только желваками играли. И Бум понял - завтрак откладывается.
    Часа через два выпустили.
-Что произошло? – потребовал подробностей заведующий конюшней, он же главный тренер, он же подслеповатый мужичонка. Но Бум за время отсидки под арестом для себя постановил подробностей не рассказывать.
-Забыли отчитаться, - потом сжалился и скупо добавил, - Если я правильно понял, это как-то связано с лошадью и папашей Шамом.
    Заведующий разохался и отправил Бум на кухню.
-Перекусишь, потом с лошадью познакомишься.
     Новоиспеченного конюха предупредили, что условия в профилактории эконом класса, но каши не пожалели - навалили будь здоров, сдобрив всё огромным куском масла.
     Вечный дежурный, он же поваренок, ни с того ни с сего вдруг решил, что Бум его на кухне сменит. Сам-то он вот-вот выйдет в профессионалы - наездники. Пришлось разочаровать.
-Мне с Халдеем разбираться надо.
-А,- сделал неопределенный жест рукой  поваренок, - это уже не крэг. Одно название – лошадь-убийца.
     На конюшне Бума встретил всё тот же заведующий (когда он лошадей тренирует?):
-Иди. Смотри.
    Сам привалился к косяку и наблюдал.  На воротах денников лошади были подписаны, но Буму это помочь не могло. Он прошелся туда-назад, приговаривая «Халдей, халдей» и уставился на заведующего.
-Серый.
    В конюшне на тот момент стоял один такой. Даже головы не повернул, когда Бум зашел в денник. Крылья опущены – плохой признак. Но мускулатура в тонусе, ноги в порядке, подкован прилично, шерсть чистая, не тусклая, блестящая, но и не лоснится. Взял за недоуздок, развернул морду к себе, заглянул в глаза – и оторопел:
-А что случилось?
    Даже у дряхлых одров в Хос Матире Бум не видел настолько пустого взгляда. Это были обреченные, равнодушные глаза рабочей лошади, только без их понимания гнусности человеческой натуры и прощенья людских слабостей.
-М-м, - удовлетворенно промычал заведующий, - Заметил. Ты хоть знаешь его историю? Я ж его с пеленок, я ж от матки отрывал и первый недоуздок одевал, годовал, как своих детей , - и такая горечь прозвучала в голосе тренера, что Бум её на языке ощутил. Впрочем, это могло быть послевкусием от несколько подгоревшей каши, щедро брошенной в тарелку поваренком.
    История Халдея была и  в самом деле печальна. Такой лошади ждут годами все - от младшего конюшенного мальчика до умудренного тренера – профессионала.  Ждут и надеются, что природа расщедриться на феномен – лошадь века. Родители Халдея были по-своему недурны: отец – Ладный Вояка считался весьма приличной лошадью, не лидер, но иногда приходил в тройке призеров, мать -Хилячка - однажды поставила рекорд резвости на дорожке аэродрома Персийтинг, побитый в последствие её сыном Халдеем. Резвостью мать пошла в бабку, известную фляйершу («стартовала ракетой, но через три четверти дистанции, вставала, как вкопанная»), однако была выносливей. А уж Халдей… Его дебют на беговой дорожке был замечен всеми критиками и профессионалами. Скоростью обладал феноменальной, при этом характер имел бойцовский (спасибо папе - вояке). Заговорили о достойном конкуренте Хос Матировским ипоэробам, и создании новой линии, но призовые отчисления ударили хозяевам в голову, и их  понесло.
-Я говорил, я говорил, что нужна пауза. А эти придурки загнали лошадь. Уже после того, как меня уволили. Сначала сменили наездника, а потом – тренера….
    У лошади начались сбои. Эксперты только головами качали, мол, погорячились с прогнозами. Хозяева вновь сменили тренера и взяли совсем уже сволочь («как таких земля носит?»). Кроме появившейся привычки кусать соперников и делать кроссинг в середине дистанции, ничего эта смена Халдею не принесла. Закончилось тем, что конь начинал лезть в драку ещё до начала старта. После уплаты очередного штрафа, снова поменяли тренера и наездника. Те от драк на старте отучили. Но жизнь без них показалась коню пресной. Он шел по дистанции ровно, словно «машина бездушная», перебирал ногами на дорожке, предпочитая отсиживаться за спинами других лошадей. Выслать его вперед не представлялось возможным. А однажды, года два назад, в последнем повороте, в ответ на понукания всадника, Халдей навернулся. Сам выжил, а вот наезднику «конец пришел скорый». С тех пор назвали Халдея "убийцей" и садиться на него опасались. Впрочем, ещё пару соревнований он проиграл, прежде чем от него отстали окончательно. Авторитетный лошадиный психолог сказал, что конь для спорта загублен навсегда. И Халдей, наконец, поменял хозяев. Но даже в таком, нерабочем. состоянии бывшие хозяева подняли за него такую сумму, которую называть вслух неприлично, поэтому передавали под большим секретом из уст в уста. И каждая новая цена была выше предыдущей. Как считал главный тренер, конь уже давно того не стоил, но сколько это – того – не сказал. А новые хозяева, по мнению старого лошадника, люди неграмотные и необразованные, вот и дали себя обдурить.
-А они же придурки, мало того,что бесполезного коня купили, так ещё тебя прислали. Вот, чем думали? – скрипел мужичок сорванным голосом. Буму бальзамом на душу легли эти слова про хозяина лошади, которого он знал лично. Тренер совершенно по-лошадиному помахал головой и предположил:
-Может, у них какой свой расчет? Ты ж из Хос Матира?
    Бум восхитился такому прозрению. Что же выдавало в Буме внучатого племянника Хосеты?
-Ерунда. Я РД заглянул, - смутился тренер-заведующий, - Но вижу и так, ты коней знаешь. Только это… у тебя свои тайны, у нас свои. В наши конюшенные дела не лезь. Я понимаю, что стойло оплачено и тренинг, да только секретов наших ты никогда не узнаешь, как ни старайся. Я тебя сразу предупреждаю, если вдруг бить придется.… Седлай пока. Посмотришь на дорожке, какой он конь. Может, выживешь.
-Ладно, - покладисто согласился Бум и пошел седлать, плохо представляя, что это такое вообще.  Выходя из денника, украдкой кинул взгляд на Халдея. И готов был поспорить с кем угодно, но только лошадь, так же украдкой, глянула на Бума с нескрываемым презрением. «Ах, вот, значит, как», - обрадовался Бум. Но радость закончилась, как только открыл амуничник со снаряжением.
     Все причиндалы (Бум надеялся, что все) он притащил. Долго прилаживал это к коню логически. Но мозгов хватило только чумбур пристегнуть. Затем, не скрываясь, врубил Урин фон в режиме коммуникатора и тупо извлек инструкцию. Но даже с пояснениями легче не стало. Вальтреп, трензель, подпруга, подперсье, трок… да они издеваются над всадником!
-Ты уверен, что ему нужен шпрунт?
    Бум оглянулся. На него сосредоточено смотрело бесполое существо лет двадцати.
-Что ему нужен? Видишь, запутался маленько, - улыбнулся Бум.
     Бесполое существо, скорее всего женского роду-племени, решительно зашла в денник и начала подробный инструктаж…. Бум преисполнился благодарности. А если бы он знал, каких душевных мук стоило ей эта помощь, то зауважал бы её ещё больше.
    Марха – младшая дочка заведующего, сама мечтала стать первой женщиной наездником. Обычно женщин допускали не дальше конюшни. Совсем недавно стали брать в судейские бригады. А вот наездников среди них вообще не было. Даже лицензию не выдавали. Какие-то там заморочки с потенциальным бесплодием. Но Марха рисовала себе сказочные картины, когда она воспитает очень приличную лошадь, а заявленный наездник в последний момент сломает себе руку, или ногу, а лучше шею. Это ведь не сложно – шею сломать? И заменить его будет уже не кем, потому что лошадь подпускает к себе только её. И она инкогнито, по подложным документам, примет участие. Выиграет соревнование. А на церемонии награждения признается в подлоге, толкнет пламенную речь, от которой судьи разрыдаются… Результаты забега, естественно, аннулируют, её прогонят, но дело примет такой общественный резонанс, что ей, в виде исключения, дадут лицензию.… И тут уместны титры «конец фильма». Все её любимые фильмы так заканчивались.
     Когда Гейдер привез Халдея, это было, как знаменье – старт к началу «сбычи мечт». Но появление Бума это знаменье испортило.
     Так что было бы справедливым, если бы Марха немножко напортачила. Но не так она была воспитана, да и мало ли что, вдруг лошади это повредит?
-….Подтяни подпругу, седло свалится. И лошадь не передави. Сила есть мозгов не надо… Это амуниция нужна, что бы всадник, то есть ты, держался на лошади. Для управления служат повод, стремена, мундштук, только он тебе тоже не нужен. Стремена управляют крыльями. Поводья – сам догадаешься….
     Взнузданный Халдей взирал на старания Бума с таким же тупым безразличием, как и до этого. Только брезгливость перешла в легкое презрение. Но в целом был спокоен.
-Вот в таком снаряжении лошадь одета в соответствии с регламентом. Сам выведешь или хендлера позвать?
-Сам, - заволновался Бум, - Зачем нам хендлер? Хендлер нам не нужен…
     И вывел. Как он думал, сам. Но не пройдя и полпути до выхода, Халдею приспичило что-то посмотреть, что твориться у соседей в деннике. И Бум понял, что он лошадь вовсе никуда не ведет. Притянул морду к себе:
-Слушай сюда, скотина, - без злобы, но твердо, сказал он, - Нам надо кое-что выиграть для моего другана. И хочешь ты этого или нет, но сейчас я – начальник, а ты – козёл.
    Халдей тут же показал, какие у него замечательные ярко-оранжевые зубы. Жалкая пародия на ловца. Кто так кусает? В отместку Бум снова придвинул лошадиную морду к себе щелкнул по носу. Халдей тут же встал свечой и понёс. Бум только и успел, в седло вскочить. Не без левитации, чего уж тут врать. Вылетев на просторы родного тренировочного аэродрома, конь полетел по привычному маршруту, по дорожке. Тренировочный аэродром отличался от реального наличием всего одного поворота. В смысле – аэродромного поворота – с загибом дорожки в вертикальную плоскость на угол градусов в шестьдесят.  На этом повороте Халдей решил продемонстрировать свой убойный трюк – срыв. Коню высоты не хватило, что бы как кошке упасть на четыре копыта, так что принял старт кособоко на полусогнутых, энергично помогая себе крыльями. Бум поводья отпустил, вцепившись мертвой хваткой в ручки седла, и лягал коня слегонца пяткой в круп. Он собирался пришпорить, но не знал, во что это выльется.  решил: «На прямой поэксперементирую», - и взял – таки управление в свои руки. Марха что-то говорила про их мягкость и чуткость, иначе, мол, больно лошадке. Но Буму было уже всё равно. Вопрос встал принципиальный, кто тут хозяин. Тем не менее, от резких и глубоких движений он воздержался, пробуя представить, принцип работы трензеля. На ровной дорожке Халдей пару раз закозлился – прыгнул, отталкиваясь всеми четырьмя копытами, бестолково хлопая крыльями, а в верхней точке ещё и задними ногами взбрыкнул. Но Бум выслал его вперед, подталкивая чуть ли не собственным телом, и конь ход выровнял. На втором круге езда стала более осмысленная…
-Что, клоун, договорились, - просипел Бум Халдею. И тот сразу повторил трюк с падением.
-Я такой обезъяны на лошади ещё не видел, - признался заведующий. Он стоял на дорожке с секундомером, - Ход неплохой. Временами. Но не призовой. Давай-ка ещё кружок свободным тротом.
    И ушел, как он признался, составлять график тренировок, раз такое дело.
    Первое признание в своих наезднических заслугах Бум получил от поваренка, когда тот сказал с придыханием:
-У-у, какого айгада оседлал! Можно, я к тебе помощником попрошусь? Надо же кому-то денник чистить?
     В качестве второго признания можно расценивать завистливый взгляд Мархи. Девчонка  смотрела на беспредел, творящийся на аэродроме и представляла себя наездиком, трезвой частью мозга понимая, что она ни за что не удержалась бы в седле.
-Совсем не профессиональная посадка, - сообщила она Буму. И тот согласился:
-Ты ж меня научишь, как правильно?
     После первого старта, Бум не доверил лошадь какой-то там механической проводке. Сам повел шагом, говоря, какой тот красавец и умница, за что и получил тычок мордой.
Бросил беззлобно:
-С-скотина, - и шлепнул по холке. Тут обратил внимание на подозрительные тени на горизонте. Подстроил сенсоры. Приблизил. Три легких самолета и пять крепких парней внимательно с помощью оптики их рассматривали. Ночевать решил на конюшне.
-Может это и твои фаны, да только не от папаши ли Шама? Я где-нибудь в сене зароюсь. Угостил коня половинкой яблока. Тот фрукт схрумкал, и Бум решил, что связи налажены. Поднял руку по-свойски потрепать холку, но от этого движения Халдей взвился  и снова понес. Бум болтался на удилах, словно тряпичная кукла. Сообразив, что веса тела для остановки этой крылато- кожаной машины не хватает, применил силу, пригнув лошадиную голову чуть ли не к земле.
-Успокоился?
     Ночью ждал нежданных гостей, положив бич поближе, но кроме ловца никто не пришел.
      Утром его разбудил заведующий-тренер и погнал на круг.
-Работаем. У меня график и полномочия.
-Медленно! Медленно! – бесновался он на дорожке, размахивая секундомером, - Он (Халдей) даже дыхание не открыл. И ты не отдыхай. В повороте правое крыло подворачивай.
     Но Бум, прошедший вечером с помощью Мархи только краткий экспресс курс молодого наездника, не знал пока, как это сделать.
      Наконец, тренер, так внезапно преобразившись из циничного заведующего в холеричного до истерии субъекта, сдался:
-Это не дело. На прямых участках с трота не переходит в кентер. С этим по полям и лугам бегать, а не в Инхее на Главный приз.
-С рыси не переходит в галоп, - перевела вечером Марха, - А что бы правое крыло подвернуть, надо….
    Они сварганили из соломы что-то вроде чучелка, на котором Бум практиковался.
-Не-не-не, не выворачивай ногу так. В год песчаной бури на т-традиционный кейдогнский осенний приз, Бора-Бора под седлом наездника… - у Бума появился второй, а если быть точным, третий учитель. Помощник, бывший поваренок и, как оказалось великий теоретик конного спорта, Фара. Лошадь он чистил явно лучше, чем кашу готовил, так что никто в накладе не остался. А глубина его знаний поражала. В свободное от работы время он сидел в спортивных справочниках, пособиях и ещё какой-то литературе, вырисовывал диаграммы и составлял графики. И, что у Фары получалось значительно лучше, составлял и готовил меню для Халдея.
-… вывел зависимость от угла поворота пятки и давлением на плечо…
-Ну-ну,- жестко говорила Марха, практик до мозга костей, или, как говаривал помощник-теоретик, «закостеневшего мозга»,  -  Щас транспортир принесу….
    На второй день Халдей бежал в спарринге. На второй лошади сидела Марха. Даже гандикапированный Халдей небрежно обгонял в повороте, а на прямой уходил в конкретный отрыв, так и не переходя в галоп. И всё с ленцой, делая одолжение.
-У него даже дыхалка не открылась, - жаловался тренер. А Буму казалось, что все прекрасно – лошадь чуть дышит.
      На следующую тренировку заведующий выкатил самолет.
- Нет броска! Не хочет прилагать никаких, хоть малейших, усилий. Если и это его не взбодрит, уж и не знаю, что делать.
      Самолет Халдея не взбодрил. Как бежал себе мощным ровным веселым тротом, так и продолжал рысить, выдыхаясь и переходя на шестом круге почти на шаг.
-А остальные четыре? – чуть не плакал тренер, - Что ж эти придурки с лошадью сделали?
    Он сник, но обещал что-нибудь придумать.
-И завтра это, поставим спортивные подковы.
      Спортивные отличались от обыкновенных более мягким и легким сплавом. И тренер возлагал на них некие надежды, мол, почувствует их и поскачет, так что ветер не догонит.
       Вечером, втирая мазь (Корни расщедрилась) Бум жаловался ловцу на упрямую лошадь, не желающую оправдывать возложенных не него надежд. Мархи уехала с отцом за кузнецом, Фара после генеральной чистки, устав, как он выразился, «не по-детски», убрел спать.
-Не хочет соревноваться ни с самолетом, ни с лошадьми….,-   Бум притормозил, - Может, со мной?
      Он наскоро обтер Халдея, по-разбойничьи озираясь, вывел из конюшни. Конь не изменил себе, даже ночной тренинг его не смутил ни в малейшей степени. Он взирал на Бума с высокомерием верблюда.
-Сейчас, сейчас, - потирал руки горе-наездник. Идея Бума была проста и, как он полагал, гениальна. Усадить на коня себя и ловца, а когда тот достаточно разгонится, трансформироваться в большого луня и как-нибудь его раззадорить.
  И сначала всё шло по плану. Бум, оставив вместо себя ловца, трансформировался, оставив местами себя, и, приподнявшись над крупом, сильным гребком крыльев выровнял лицо с мордой лошади:
-А что ты на это скажешь? - прошипел ему. Отстал и дал пенделя. В теории, он снова должен был выровняться с конем и даже немного его опередить, но конь вдруг прижал крылья и рванул тем самым кентером, о котором так мечтал тренер, в поле. И не в то поле, которое внутри круга, а в чистое поле за пределами аэродрома, в самую настоящую пампу, или сельву, или степь, как кому нравиться. Ловец проорал что-то оскорбительное. Бум уменьшился, сморфировался весь и включил максимальную скорость, но хвост Халдея удалялся неизмеримо быстрей. «Вот как надо крылья-то складывать», - для чего-то фиксировал мозг. И дальше: «Если этот гад ноги себе переломает, будет мне… не будет меня, - а затем совсем уже не к месту, - Но ведь как идет, с-скотина!»