Шанс. 9

Начало см.  http://www.proza.ru/2010/07/09/1043
            http://www.proza.ru/2010/07/10/872
            http://www.proza.ru/2010/07/11/462
            http://www.proza.ru/2010/07/12/114
            http://www.proza.ru/2010/07/14/29

9
Дверной звонок мелодично пропел сигнал. Валерия Ивановна дёрнулась: Ирочка! Даже сердце подпрыгнуло, охнула она, кладя ладонь туда, где, по её представлениям, должно быть сердце. Надо беречь себя, надо беречь! – никто не побережёт. Она распахнула дверь со слабой, вымученной улыбкой.
- И-и-рочка! Входи, моя дорогая, – покровительственно пригласила она.
- Здравствуйте, Валериванна, – Ирочка любезно улыбалась в ответ, привычно снимая плащ и меняя высокий каблук сапожек на знакомые тапочки. – Ваш сегодняшний укольчик прибыл. Девятый, верно?
- А не восьмой? – засомневалась Валерия Ивановна. – Ну, тебе, милая, виднее… Я целиком, совершенно! – она сложила ладони в молитвенный шалашик, – тебе доверяю. Предаюсь в твои чуткие, умелые ручки…
- А как сегодня чувствуете, Валериванна? – вытирая вымытые пальцы, каждый отдельно, Ирочка вгляделась в плаксивое припухшее лицо Валерии Ивановны.
- Плохо, – с готовностью пожаловалась та, мельком отметив про себя с неудовольствием: «Речь ещё надо ей шлифовать и шлифовать – что это за «чувствуете»? Чувствуете СЕБЯ! Здесь нужна возвратная форма… Сивцы так и лезут».– Очень плохо спала… Да почти и не спала, корвалол принимала, пустырник. А с самого утра головокружение, тошнота… вот здесь болит, тяжесть такая… Это плюс к тому, что ноги еле ходят. Ах, Ирочка, как я устала, как устала! Старая я развалина… Видно, песенка моя спета…
- Ну чего это вы говорите, Валериванна, – успокоительно отвечала Ирочка, – подлечим вас, не сомневайтесь, всё будет хорошо, ещё отплясывать будете. Чего вы так убиваетесь. Может, съели чего-нибудь не то? Завтракали-то чего?
- Ирочка, голубушка, до еды ли мне, – махнула рукой Валерия Ивановна, – так, поклюю что-нибудь, да и ладно. Яичницу с беконом на завтрак кушала, – вспомнила она.
- Да вы чего, Валериванна, – укорила Ирочка, – какие яйца, какой бекон, с вашим холециститом-то? Да небось ещё чаю на ночь нахлебали, вот и отёки на лице-то… Ну чего, так плохо? Может, и укол сегодня не надо ставить?
- Нет-нет, Ирочка, – всполошилась Валерия Ивановна, – укольчик будем, будем делать. Надо хоть как-то лечиться, пусть хотя бы где-нибудь полегчает… Может, кофейку сначала? Нет? Ну, тогда пойдём…
- Смотрите, воля ваша, – Ирочка зашуршала пакетами в сумке, надела снежно-белый халатик, привычно-ловко принялась готовить шприц, ампулу, вату. – Давайте ножку, Валериванна… многострадальную. Вся-то вы у меня исколотая.
Понимаясь с тахты после «укольчика», кряхтя и придерживая пострадавшее в процедуре место, Валерия Ивановна не удержалась и завлажнела глазами, сняла платочком каплю с носа.
- Да чего это с вами сегодня, в самом деле? – насторожилась Ирочка, внимательно оглядывая пациентку.
- Ты моя милая… – пуще прослезилась Валерия Ивановна, деликатно высмаркивая покрасневший щуплый носик. – Ты на меня внимания не обращай… это у меня расстройства всякие… в душе… – Она горестно махнула рукой и приобняла Ирочку за плечо. – Пойдём на кухню, посиди со мной. Одна ты меня и жалеешь, от одной тебя ласковое слово и заботу и услышишь… Вот бери печеньице, детка, пирожные. Сейчас кофейку тебе сделаю…. Видишь, вот и чашечка у меня для тебя уж заведена…
Валерия Ивановна, печально сдвинув щипаные «в нитку» бровки, хозяйствовала с видом, ясно говорившим о глубоких, но мужественно переносимых ею страданиях. Ирочка внимательно следила за ней, но поймать взгляд Валерии Ивановны никак не удавалось.
- Наговариваете вы, Валериванна, – сказала она осторожно, – чего уж так – никто не жалеет? Уж как вокруг вас Ш… Алексан Виталич хлопочет, дай бог каждой такого сына…
От Валерии Ивановны не укрылось лёгкое Ирочкино шипение перед официальным «Алексан Виталич», и в душе её радостно всколыхнулось: значит, уже Шуриком его зовёт! Видно, уже что-то между ними завязалось, не напрасно она, Валерия, суетится… Причём перед ней Ирочка стесняется показать такую короткость, уважает. Как это славно. И так ласково, по-семейному: «Шурик», как всегда у него с матерью было заведено, а не то, что ЭТА его называет – «Саша». Мало ли Саш вокруг, каждый второй. Валерию Ивановну просто бесил этот показной отход Александры от семейной традиции, даже горло перехватывало от возмущения, нож острый по материнскому сердцу от каждого этого «Саша»…
- А сам-то где? – с показной небрежностью задала Ирочка важный для себя вопрос, нервно-шумно болтая ложечкой в чашке. – У вас тут, считайте, приступ, всю ночь промучились, а он чего? Куда это он подевался в выходной день?
Валерия Ивановна остановилась посреди кухни с сахарницей в руках. Ах, как жесток, действительно, бывает Шурик! Матери так плохо, так плохо, а его и след простыл… Ей захотелось немедленно рассказать Ирочке о Шуриковом предательстве – Ирочка поймёт, посочувствует… но как бы не напортить! Как сказать девчушечке? Или наоборот, НАДО сказать? Девочка и представления не имеет, что вокруг Шурика козни плетутся. Может, вот и союзница ей, матери, в борьбе за нестойкого, легковерного сына? Вдвоём одолеть легче будет… Валерия Ивановна приняла решение, поставила сахарницу, упала на стул и разрыдалась, не сдерживаясь.
Семейно-благостное чаепитие разлетелось вдребезги, обернулось тревожно- неприятным для Ирочки недоумением. Приговаривая утешения, накапывая-поднося пустырник и оглаживая Валерию Ивановну по сутулой спине, Ирочка гадала про себя: «Опаньки! Чего это она мокротень такую развела? Как совсем сбрендила… чего это там Шурик ей отмочил? Или он ей сказал чего.. про нас, и она против? Вроде не похоже… вон как облизывает – детка, милая… Сдаётся, что сама скорей нас в койку уложить рада.. Чего за фишка?»
Накупавшись в волнах Ирочкиной заботы, Валерия Ивановна отёрла заплаканные глаза и приступила к рассказу слабым страдальческим голосом, постепенно крепнущим и наливающимся скопившимся негодованием. Сбежал на дачу к жене… бывшей… умоляла – не послушал, пренебрёг материнскими словами… растоптал… не понимает, в какой он опасности… интригует, следит за ним… надеется вернуть… обрывает ему телефон – ведь не отследишь теперь, с мобильниками этими… сказал, что останется НА НОЧЬ! и вот нет его… он такой доверчивый… заманила его под каким-то предлогом…я этого не перенесу… И Валерия Ивановна обрушила на Ирочку все свои обиды на отставную, как она надеялась, невестку, припоминала её мелкие и крупные грехи, недоразумения, своё возмущение, изображала в лицах давнее «а я ей… а она говорит, наглая…» Душа её полыхала пожаром мщения.
Ирочка уже не слушала, закусив губу. Гад, вот гад. А ведь трепался, что с женой полгода как расплевался. С матерью-то проблем нет, всё нормально, похоже, сидит на «медицинском» крючке крепко. А вот Виталич сорвался… неужто уплываёт, и всё насмарку? Да если б я знала… от меня не сбежал бы! Чёрт, на три дня всего упустила из вида, и всё прахом? Надо, чтоб мать меня в курсе держала. А что, если?..
Ирочка внезапно ощутила то, что называют вдохновением. Просто-таки озарило! Пазлы сложились в очень красивую, заманчивую картинку. Один выстрелом двух зайцев. И здоровье целее будет. Виталич-то, может, уже ничего и не может, а она ждать будет напрасно, себя ломать. Путь можно спрямить, в форс-мажорных-то обстоятельствах! Да какая разница, чей? Этим-то? Только действовать надо быстро, смело, не дать опомниться. Надо старухе подкинуть… аргументик с фактиком. Чтоб уже и вопросов не было. Ишь, «сбежал»! Если бы раньше мамашу огорошить, так она поперёк порога небось легла бы, как миленькая. Плохо держала, курица задохлая.
Ирочка дождалась некоторого перерыва в жалобах Валерии Ивановны, и, потупив глаза в стол, сказала твёрдо:
- Валериванна, мне надо кой-чего вам сказать.
Валерия Ивановна немедленно прекратила всхлипы и с напряжённой готовностью воззрилась на Ирочку, чуя важную, решающую перемену:
- Я слушаю тебя, детка.
- Мне, Валериванна, важно очень, что вы сейчас говорите… Может, конечно, вы недовольны будете, но только должна я вам сознаться… что мы с Алексан Виталичем… сошлись. – Ирочка вскинула глаза. – Ну, то есть, вы понимаете, конечно, про что я… как с мужчиной…
У Валерии Ивановны внутри ёкнуло, сжалось и медленно отпустило. Она разглядывала Ирочку новыми глазами. Именно такого поворота событий она и добивалась, но как только желаемое осуществилось, и Ирочка предстала перед ней новой претенденткой на сына, тут же укололо сомнение: она ли? вот эта? окончательно? И это её неуклюжее «как с мужчиной» почему-то задело, показалось неприятным… Ну да ладно, посмотрим… это в будущем, стратегически. А тактически – лучше и не придумаешь, очень кстати, очень своевременно!
- Ирочка, детка, – проговорила Валерия Ивановна нежно, – о каком ты недовольстве… Я ведь догадывалась, чувствовала… Я очень, очень рада. Дай вам бог с Шуриком счастья… Я вижу, как ты Шурика ценишь… И ты мне по сердцу, славная ты моя девочка. Слава богу, у Шурика начинается новая жизнь, я в это очень верю, и всё у нас будет хорошо… Дай я тебя поцелую…
Валерия Ивановна взяла Ирочку за голову и крепко поцеловала в обе румяные щёчки. Опять прослезилась на Ирочкином плечике, расчувствовалась, представив со стороны эту трогательную картину. В наше время, когда родителей никто и не думает спрашивать… можно сказать, «просит руки» Шурика у матери, почитает…
- Вот тебе моё родительское благословение, деточка… Дай бог, дай бог… – лепетала она невнятно. – Ты о нём позаботишься, я знаю… Вместе с тобой будем за него бороться, отвадим эту настырную… а он не сможет не оценить – вон ты у нас какая красоточка писаная, ангелочек ты наш спаситель… Я ведь вижу, у него «Ирочка» с языка не сходит целыми днями, он просто очарован тобой, и не удивительно…
Ирочка терпеливо пережидала излияния Валерии Ивановны, ища подходящего момента и, наконец, слегка отстранилась:
- Спасибо вам, Валериванна, что так привечаете… Но ещё я не всё… ох, боюсь вам и сказать-то… но, верно, надо, раз у нас с вами такой уж разговор пошёл… начистую.
- Что такое, Ирочка? – встревожилась Валерия Ивановна.
- Я, Валериванна, похоже, беременна… от Шурика, – торопливо уточнила Ирочка.
Валерия Ивановна отшатнулась и всплеснула руками:
- Как?! Когда же вы успели?
- А это, Валериванна, дело быстрое, – Ирочка умеренно усмехнулась, – Шурик ваш оказался стрелок классный, точно в цель бьёт: с первого раза в яблочко!
Валерия Ивановна в смятении молчала, пытаясь собрать разбегающиеся мысли и спутанный клубок разнообразных чувств. Посетило смутное ощущение захлопнутого капкана.
- Какой же у тебя срок? – спросила она недоверчиво.
- Задержка у меня, Валериванна, – с лихим задором доложила Ирочка, – уж недели две, наверное. Значит, срок с месяц.
Как это может быть, возмутилась Валерия Ивановна: Шурик молчал всё это время?! Скрывал от матери? Она воображала, что всё знает о сыне, а оказывается, её водят за нос все кому не лень? За наивную дурочку считают, и творят, что хотят, нисколько с ней не считаясь. Шурик ей лгал! Ах, боже мой. Какие ещё, интересно, сюрпризы ей приготовил Шурик… Вот уж обида, так обида от родного сына. Она пристально поглядела на Ирочку: подозрительно всё это… Круглое Ирочкино личико с пухлыми губками сияло свежей чистотой («скулы вульгарно широковаты» – мимолётно отметила Валерия Ивановна), широко расставленные глаза нарочито распахнуты и с вызовом, смело отвечают на немой вопрос: да-да, а вы как думали?
- Что же ты не береглась? – кисло поджала губы Валерия Ивановна.
- Я как-то не думала, что это так сразу бывает, – потупилась, наконец, Ирочка.
Валерия Ивановна несколько смягчилась: как она ещё наивна, невинна… и оттого смела.
- Он у тебя что, первый? – понизив деликатно голос, решилась она спросить и тут же торопливо добавила: – Можешь не отвечать, конечно…
- Первый… – Ирочка зарделась.
Валерия Ивановна смягчилась ещё больше: это очень приятно, если так, это надо учесть. В наше разнузданное время это настоящая ценность, которой Ирочка одарила именно её сына… надо полагать, любит. Но Шурик… как можно быть столь неосторожным?
- Скажи мне… а Шурик – знает? – продолжила она «родительский строгий допрос».
- Нет, Валериванна, – оживилась Ирочка, – я ведь сначала не думала ничего такого. Потом забеспокоилась, тест на днях сделала…
- Сделала? – встрепенулась Валерия Ивановна в мгновенной надежде. – И что?..
- Тест показал беременность. Только знаете, Валериванна, тесты эти – полная лажа…
 Валерия Ивановна слова не поняла, но переспрашивать не стала – смысл ясен.
- … нам ещё в училище видос показывали, про эксперимент: девяти беременным – вот с таким уже пузом! – тест этот сделали. И что ж вы думаете? У трёх тест показал, что беременности нет! Ничего себе, да? Я к чему? Шурику я ничего пока и не говорила. Хочу сначала сама точно знать. А то, может, понапрасну его растревожу… Во вторник пойду УЗИ сделаю. И вы ему, пожалуйста, ничего-ничего не говорите, Валериванна! Ни в коем случае! Хорошо? Я сама ему скажу, ладно? Пусть у нас с вами от него тайна будет. Да?
Ах, какая она ещё девочка, грустно подумала Валерия Ивановна. Беременность представляется ей какой-то весёлой игрой, с приключениями и тайнами.
- Да-да, конечно. Эту весть он, разумеется, должен услышать от тебя. Но ты мне скажи… ты что, хочешь рожать? – задала Валерия Ивановна коренной вопрос.
- Ну да… а вы чего, не рады? – Ирочкино личико выразило беспредельное удивление.
Валерия Ивановна в затруднении повертелась на стуле и тяжело вздохнула:
- Это всё… э-э… несколько неожиданно. Может быть, нам не стоит спешить?
Она не смотрела на Ирочку, и не заметила, как в Ирочкиных глазах сверкнула ярость. Ирочка откинулась назад и побарабанила пальцами по столу.
- А Шурик ваш уже поспешил… Чего ж мне теперь, аборт, что ли делать предлагаете?
Фу, как это грубо у неё получается, поморщилась Валерия Ивановна. Что-то уж на шантаж смахивает.
«Перегнула палку, – поняла Ирочка, наблюдая надувшиеся губы Валерии Ивановны. – Надо по-другому, на сочувствие брать».
- Знаете чего, Валериванна, я в поликлинику с больницы перешла. И уж там, будьте уверены, такого-всякого насмотрелась… Девчонки по глупости чего с собой только не творят. Пропустят срок, потом извести хотят ребёночка, чуть богу душу не отдают. Или принудительные роды делают… знаете, чего это такое? Как в подвалах гестапо. А если даже всё хорошо вроде прошло с первым абортом – она ещё раз, и ещё. А потом х-о-о-одят годами, все задницы исколотые, лечатся-лечатся, а ребёночка уж не завести. Да одного раза хватает, при первом залёте аборт сделать – и хоть так, хоть по-другому скажется, а здоровья настоящего уже не вернёшь, ни себе, ни ребёнку. Я вам серьёзно, как медик, говорю. Так что мне этой радости не надо, калечиться, – решительно заключила Ирочка. – Неужто вы мне такую долю хотите?
«Капкан, – похолодела Валерия Ивановна, – всё-таки капкан!»
- Нет-нет, – промямлила она, бегая глазами, – это, конечно, недопустимо… Но я не знаю, готов ли Шурик быть отцом…
- Странно вы говорите… чего ждать-то? – пожала плечами Ирочка. – Шурику тридцать восемь, когда ж и быть отцом-то? У других к таким годам дети уже пол-школы отучились.
- Шурик писал диссертацию, – вздёрнула острый подбородок Валерия Ивановна.
- Так написал же! – радостно подтвердила Ирочка. – Самое время теперь ребёночка!
Валерия Ивановна часто задышала и пошла привычным путём: разрыдалась. Однако обнаружила, что ей не спешат подносить капли-утешать, и струсила, умерила свои судороги. Повисло молчание, и Валерия Ивановна пребывала в затруднении, не зная, как поступить.
- Смотрите, Валериванна, – подала, наконец, голос, полный глубокой печали и укора, Ирочка. – Решайте… вот уж не думала, что вы так – со мной. Если не нужны вам ни я, ни мой ребёночек будущий… выращу сама, а вам Бог судья.
Валерия Ивановна последний раз всхлипнула и отёрла глаза.
- Зачем ты так, Ирочка… ты меня не поняла. Ведь это всё слишком серьёзные вещи… Станем полагаться на судьбу.
- На судьбу-у? – горестно протянула Ирочка. – Будете, значит, смотреть, как Шурик к бывшей жене бегает, шуры-муры с ней крутит, а меня побоку?
Напоминание о «бывшей жене» Шурика молнией пронзило Валерию Ивановну. Она встрепенулась, и глаза её заблестели, забегали, отражая рождение какой-то новой мысли.
- Нет, моя дорогая, – голос её окреп, – напрасно ты так дурно обо мне думаешь. Ты уж меня прости, милая, если я что-то по глупости ляпнула. Ну, давай, поцелуемся… Вот так-то лучше. Ты, голубушка моя, ничего не бойся и не стесняйся. Предлагаю тебе вот что… Мы вот как сделаем: сегодня же оставайся здесь, к себе не уезжай. Будем вместе ждать Шурика с этой самой ЕЁ дачи. Так ему и скажу: я всё знаю по вас с Ирочкой, и Ирочка будет жить теперь у нас. Он не посмеет!.. Согласна ты?
- Спасибо, Валериванна… я знала, что вы добрая… Конечно, останусь. Массажик вам вечером сделаю… Мне только вот сходить надо, к пациентке. Далековато. Через пару часиков буду…

(Продолжение см. http://www.proza.ru/2010/07/15/836)


Рецензии
Здравствуйте, Анна! Пришлось прервать чтение - поздний час. Весь вечер не отрывалась. Тема-то для нас, женщин, актуальная - семья, отношения родных и неродных в ней. Мотивы поступков, поведения, чьи-то интриги, в целях изменить окружающих, чтобы самому удобно было. Столкновение интересов. Как же мать Шурика не замечает, что Саша его любит, а Ирочка - притворяется? Разве не счастья сыну должна она желать? Ан нет, любит она его для себя, как собственность. Хорошо, что сейчас стали говорить и писать о такой любви, чтобы люди понимали других и себя, одергивали себя, когда слишком уж усердствуют в "любви". Может, следующие поколения лучше будут понимать себя самих и строить более гармоничные отношения? Хотелось бы надеяться. И вот еще новая тема. Раньше считалось безоговорочно - люби родителей, несмотря ни на что. Сейчас стали писать о слепой родительской любви. И вторая тема появилась, вызванная,видимо, плохими отношениями родителей и детей, кризисом семьи: а надо ли рожать, растить, отказывая себе во всем? Так ли уж это обязательно, как считалось в наше время? Маленькие детки - маленькие бедки, а если большие беды настигают детей, каково родителям-то? Все это вопросы нашего времени, раньше считавшиеся священными, необсуждаемыми. И мы удивляемся, когда они возникают, а потом задумываемся...
И еще для меня важен язык автора. У вас он хороший, сочный. Не просто изложение событий, а передача оттенков чувств и выпуклости поступков, картин, действий. И грамотность речи, правильность применения языка, конечно, важна для читателя. Завтра с удовольствием продолжу чтение.

Ирина Зефирова   10.01.2014 23:36     Заявить о нарушении
Под маской родительской любви зачастую скрывается обыкновенный эгоизм, не желающий считаться с тем, что твой ребёнок - личность, а не собственность родителей. Нежелание иметь детей, ставшее ныне модным, - обратная сторона... Сложная тема!
Спасибо, что читаете, Ирина!

Анна Лист   19.01.2014 00:54   Заявить о нарушении