ухх, кокетка

Когда ему было семнадцать, я однажды сказала ему: как тебе не совестно иметь такие губы? Им ведь место на девичьем лице.
У. Фолкнер

- Между мной и тобой определенно что-то есть...
- Уже нет. Я только что прихлопнула этого комара.

- Когда ты так говоришь, у меня сердце в коленки падает.



Как если бы я - хладнокровная охотница, а не взбалмошная двадцатилетняя интриганка. На самом деле, это ложь. Нам женщинам только кажется, что мы охотимся и застреливаем ядовитыми стрелами свою привлекательную добычу. (Они, наверное, даже сердечную мышцу накачивают, эти лесные дровосеки!!!) На самом деле, это они забрасывают крючок, на которую можно даже и наживку особенно не насаживать. Кусочек кокетства, случайно брошенный многозначительный взгляд. В две стороны все толкуется абсолютно по-разному, и - удивительно, как все-таки мы приходим к чему-то единому... К страстным объятиям на чердаке маленького загородного дома, плаванью по озеру за ручку и добрым улыбкам в общей компании, которой совершенно необязательно знать, что в смешанном обществе люди делятся не только на мужчин и женщин, юных и взрослых, обеспеченных и не очень, но и на жертв и их соблазнителей. Я – жертва твоей жизнерадостной ухмылки.
Я чувствую себя коварной маленькой птичкой, которая сутки напролет твердит тебе: "чьи-чьи... глаза самые красивые?", "чья-чья талия самая осиная?" "фьють-фьють, я тебя..." мяу-мяу-мяу, по-кошачьи, лежа вечером на диване в кажущейся прохладной после жаркого дня комнате. Смотреть красивое американское кино и мурлыкать тихо-тихо, чувствуя, что локоть касается локтя и очень по-особенному касается. Я тебя касаюсь, мяу-мур, я к тебе прикасаюсь, мур-мяу, я для тебя прикосновенна, мур-мур, фрр,  зачем щипаться, как гусь?
Ты говоришь:
- Ухх, кокетка.
И начинаешь смотреть на меня теплее. День жаркий, а твой взгляд теплый, и он как будто и прохлаждает меня, и греет. Вот какое волшебство. Немножко карее, вернее множко карее. Твои глаза, как кофе, а кожа как молочный шоколад.
- Да, я сладкий, - ухмыляешься и переворачиваешься на другой бок, чуть поведя плечом. Я бы откусила кусочек, если бы мы были не на общественном пляже. У меня к тебе амор-амур.
- Ухх, кокетка, - кусаю тебя за плечо. Соблазну нужно поддаваться, когда есть подходящий момент, особенно, если ты через неделю уезжаешь в пыльный город садиться на самолет и лететь в далекие страны.
И уже на следующий день после первых теплых улыбок, я начинаю повторять твои фразы, ты начинаешь повторять мои, и кажется, что мы вот уже несколько лет так, живем бок о бок, плаваем вместе в теплом озере, покупаем друг другу мороженое и смотрим американские фильмы прохладными вечерами.
Вся прелесть такого короткого флирта - отсутствие лишнего. Любая писательница любовных романов в мягкой обложке с легкостью испортит весь шарм подобного произведения, она заставит своих героев жарко целоваться, проникать в запредельное и в целом предаваться разврату. Во мне разврату места нет, во мне есть место эротизму ощущения психологической близости.
Я. И ты. Рядом. Чувствуешь? Как напрягся воздух..
Вполне может быть, что ты меня не забудешь, и через четыре года, встретившись в душном городе за чашечкой кофе, мы решим пожениться и нарожать кучу детишек. Но сейчас, ни о чем таком думать нельзя. Это даже категорически воспрещается. В красном кружочке, перечеркнутое. Никакого  будущего. Сейчас. Здесь.
Здесь и сейчас ты обнимаешь меня за плечо, рассказывая всем какую-то шутку. Главная шутка - это то, что ты меня дурашливо приобнял, как будто бы я - ее часть. Но я не ее часть. Я часть нашего с тобой неожиданно образовавшегося целого. И я чувствую, как твоя рука немножко пожимает мое плечо. Это первый знак. Между мной и тобой что-то есть. И это что-то, кажется, начинает искрить.
Давай договоримся играть по правилам: никто ничего не знает, никто ни о чем не догадывается, мы знаем все, мы загадываем загадки, но друг для друга, мы ведем эту игру в рамках двух игроков, небольшого дачного поля, включающего в себя четыре близ лежащих озера, пару загородных домов друзей и небольшой кусочек трассы, по которой едем на стареньком мотоцикле, я держусь за тебя и прижимаюсь щекой к твоему плечу. Это только моя игра. Твоя футболка пахнет потом, летом и душистым мылом.
"Она пахла деревьями" (Фолкнер)
Я могу написать сочинения на темы:
ты для меня - это...
когда ты со мной - я...
вместе мы - ..
И любой школьный психолог сочтет меня умалишенной, но чрезвычайно похорошевшей. Рядом с тобой мне хочется быть маленьким совершенством.
Поэтому ранним утром я просыпаюсь, умываю лицо и, выходя во двор, начинаю считать...
Раз.
два.
три.
Ты подтягиваешься на турнике. Раз. два. три.
А потом мы бежим в теплеющем с каждой минутой воздухе, и кажется, что мы летим. Или мне так кажется. Я не слабая, но ты такой сильный, что я очень устаю.
- Классно, что ты этим тоже увлекаешься, - смеешься ты, когда я запыхавшаяся присаживаюсь на скамеечку под сосной возле импровизированной автобусной остановки.
- Ага, - соглашаюсь.
Ты улыбаешься нежно и сладко. У тебя в небольшом городке недалеко отсюда есть девушка. Она менее красива, чем я, и это меня устраивает. Я здесь буду всего лишь неделю, но на эту неделю ты напрочь забудешь о ее существовании. Не волнуйся, я не сделаю тебе плохо, у меня нет такой цели. Я просто хочу отлично провести эти летние дни, и желательно, обнимая тебя и несясь по какой-нибудь вечереющей трассе.
- Ну и ну, неужели тебе так интересно с девчонками? -  я подаю пример младшей сестре и мы с ней вяжем кукле платье.
- Ну, здесь прохладно, - улыбаешься, покачиваясь на кресле-качалке. - За вами интересно наблюдать. Рукодельница.
Нас тут трое, три сестры. Две маленькие и одна старшая, то есть я. Ты говоришь что-то им, но на самом деле говоришь только мне.
- Если бы я был волшебником,  - говоришь ты, - я бы..
- Что? Что?? - заинтересованно вопрошают мои сестрицы.
- Я бы превратил себя в прекрасного принца и женился на одной из вас, потому что вы настоящие царевны.
- На мне, - многозначительно заявляет самая младшая.
- Возможно, - соглашаешься ты. У меня к тебе тысяча невысказанных прелестностей.
А ты говоришь:
- Ухх, кокетка.
И затаскиваешь меня, визжащую в озеро. Валимся оба. Вся одежда мокрая.
- Вредный мальчишка! - восклицаю.
Но ты доволен. Ты сильный, ты меня победил.
Одна такая борьба на жарком пляже практически равноценна неплохому сексу. Но мы уже говорили о том, что между нами много больше, чем секс.
- Мне кажется, между нами что-то есть, - говоришь в темноте комнаты, в которой мы с друзьями смотрим очередной вечерний кинофильм.
- Уже нет, - усмехаюсь. - Я прихлопнула этого комара.
Мой локоть касается твоего локтя, и потому как он это делает, я понимаю, что ты улыбаешься.
Мягко.
Между нами - тепло, мягкость и легкая дружелюбная насмешка.
Им кажется, что мы неплохие друзья. Они перешептываются, что мы могли бы стать неплохими любовниками, а ты срываешь ромашку и даришь ее своему уху. Теперь ты мальчик с ромашкой за ухом. Мне хочется столького, что я отказываю себе во всем. Все что мне нужно - это пробудившееся во мне желание. Все что я хочу - хотеть.
От меня до тебя пара сантиметров, мы склонились над экранчиком фотоаппарата, в котором наши с тобой совместные фотографии, но меня даже не тянет поймать губами твои губы. Но и ты медлишь. Ты тоже проникся моей игрой и прочитал у меня в глазах все ее правила.
А в меня влюблены все местные восьмилетние с загорелыми плечиками и улыбчивыми мордашками.
Они говорят:
- Вырежи нам бумажную куклу?
- Поцелуй моего Гамлета. Правда, чудесный котеночек?
Они говорят:
- Не уезжай.
- Нам с тобой хорошо .
Они ходят за мной стайкой, а у меня дома все вазы уже заняты полевыми цветами, врученными мне, как если бы я - модная актриса, или учительница первоклассников в сентябрьский солнечный понедельник ласково всем улыбающаяся на школьной линейке.
Тебя это умиляет, и ты говоришь:
- Какая же ты девушка, удивительная.
Дивная я, мне чертовски хочется тебя удивлять, чтобы ты брал меня за руку и потом не отпускал ее, как будто, так и надо.
Не нужно вульгарных французских, жарких русских, киношных американских. Держи меня за руку лишние три секунды, и я запомню их на всю мою жизнь.
Все в  тебе для меня как..
Как этот суховатый утренний сосновый лес, когда первые лучи солнца проникают между деревьями и ласкают обожженную вчерашним солнцем кожу. Я стою посреди этого леса, и он кажется мне бесконечным и в то же время невероятно родным. Как будто бы я сама - тоненькое молоденькое дерево и всю свою жизнь знаю только этот лес и никаких других лесов.
А ты дотрагиваешься до моей укушенной оводом коленки, качаешь головой и говоришь:
- Ай-ай.
У меня сердце падает в коленки, когда ты, неожиданно появившись из-за угла, даешь мне дружеский английский hug и довольно улыбаешься. Вот мы и встретились.
Говоришь:
- Вот мы и встретились.
Нас с тобой соединяет что-то похожее на магнит, немножко на клей, капельку на резинку от трусов.
/о трусах/
Это я к тому, что иногда говорят: между мной и тобой как будто бы ниточка, тоненькая, ее легко порвать.
А я утверждаю, что между мной и тобой - резинка от трусов. Ее тоже можно порвать, но если ее порвать, она больно ударит в оба конца. Тем более, она имеет свойство что-то стягивать. Или кого-то.
Я столькое тебе не сказала, не промолчала, не передала через свои серые в твои карие.
Мне ужасно не хочется улетать на душном самолете от свежего воздуха тебя. Ты - немного дикий, как шаловливый, разбушевавшийся ветерок на берегу одного из самых больших в мире озер. Ты садишься рядом со мной на диван, колено к колену, и говоришь:
- Развалимся, пока к нам не подошел кто-то третий.
И мы разваливаемся на диване, как будто бы это - наше самое большое желание в жизни. Ноги как будто случайно чуть-чуть переплетаются, а твоя рука касается моего похудевшего от жары плеча. Теперь - это диван для двоих. Во всех смыслах.
Тогда ты начинаешь урок. Ты рассказываешь мне что-то из истории. Я наслаждаюсь твоим спокойным чуть-чуть еще неоформившимся голосом. Ты же еще совсем мальчишка, тебе только-только исполнилось восемнадцать. На твой день рождения они ели шоколадный торт. Мой брат рассказывал мне. Мой брат - твой лучший друг - и это еще одна из причин, по которым, мы должны себя промалчивать.
- Однажды я... - говоришь.
- Мне бы хотелось... - делюсь я.
- Однажды я презабавно споткнулся, - рассказываешь уморительную историю.
- Мне бы хотелось получить права на мотоцикл, - мне вспоминается хорошенькая девушка в коротких джинсовых шортах и сапогах по колено из американского фильма. Мне бы хотелось быть для тебя такой же. Мне бы хотелось поцеловать тебя в самую сердцевину губ. Мне бы хотелось...
Но вслух я этого не говорю. Я знаю, что тебе тоже хотелось бы этого.
Ты смотришь на меня с отчаянием, когда я обреченно говорю, что через три часа меня ждет машина в город.
- Может, на озеро последний раз? - спрашиваешь с надеждой в голосе.
- Не успею, извини, - обрываю все твои маленький надежды, оставляя огромное пространство для воспоминания.
Я знаю, что ты ни за что теперь меня не забудешь.
- Теперь мы холостяки,  - улыбаешься хитро, показывая на себя и на моего брата.
- Ничего, - смеюсь. - Скоро приедет твоя девушка и будет веселее.
В моей улыбке столько всего обещанного, но не выполненного, что ты со злобой думаешь о своей "возлюбленной", которая на неделю была вытеснена игрой в «нас».
- Ну да, - говоришь и смотришь на свой мотоцикл несчастно.
Мне хочется тебя утешить.
- Не все коту масленица,  - усмехаюсь добродушно. - Я буду скучать. Правда.
- Ну да, - говоришь еще более обреченно, но тут же добавляешь, поднимая на меня лучистые глаза. -  И я.
- И я, И я, и я, я, я, - поет под твоим окном птичка. И я буду скучать.
У меня в машине играет твоя музыка. И я еду с запрещенной на данном участке скоростью сто километров в час. Вокруг меня проносятся сосны, а на пыльном заднем стекле машины, на обгон которой я только, что пошла, написан твой номер телефона и:
"Как тебе не стыдно иметь такую улыбку, маленькая мисс".
Когда мы с тобой впервые увиделись после двух лет в разлуке, я уже сразу знала, что эта неделя будет посвящена только тебе. А ты с улыбкой протягивал мне руку и говорил:
- Ну, ты и выросла, Ирка! Ухх, кокетка!