Месть

Эта женщина всегда ходила в черном. А он ходил за нею по пятам, не решаясь приблизиться. Лишь однажды мельком ему довелось увидеть ее лицо. Он сразу понял, что это лицо неземного существа. С тех пор он стал бояться встретиться с ней взглядом. Казалось, ее царственный взгляд уничтожит его, испепелит. Он довольствовался созерцанием ее королевской осанки и рассыпавшихся по плечам волос, похожих на листву осенних кленов. Под черной, отороченной множеством кружев, блузой и длинной, с пышными складками черной юбкой угадывалось стройное, гибкое тело, которого, должно быть, никогда не касались солнечные лучи. Или его рисовало лишь пылкое воображение? Тонкие, белые пальцы сжимали концы черной паутинки-шали; широкие кружевные манжеты ниспадали, обнажая гибкие, унизанные браслетами, белоснежные запястья; от ветра шаль развевалась за плечами, подобно крыльям. Огненные волосы и широкие черные одеяния, взметнувшиеся в порывах ветра, навстречу которому она стремилась, делали эту женщину похожей на летящую птицу. Поистине она была либо ангелом, либо демоном.
Главное, она совершенно не походила на окружавших Егора девчонок.          Конечно, он мог любоваться стройными ножками блондинки Алины или смазливой мордашкой брюнетки Карины, признанных красавиц их класса. Точно так же он любовался хорошеньким пуделем или мчавшимся мимо дорогим автомобилем. Егору никогда бы не пришло в голову посвящать этим девчонкам стихи. Да они и не стали бы слушать. Их мир был ограничен дискотеками, дворовой тусовкой, пустыми приколами.
Меж тем многие одноклассники уже с кем-то встречались. Кто-то хвалился модельной внешностью своей подружки, кто-то делился с приятелями пикантными подробностями своих похождений. Егор не вступал в такие разговоры.
У него была своя тайна, которая, как ему казалось, могла оскверниться от соприкосновения с обыденностью. Эта женщина принадлежала другому миру, и он мечтал когда-нибудь вступить в этот мир, как полноправный его житель. Прежде это был только мир его грез, детских фантазий, наивной отроческой поэзии, романтических образов, рождавшихся в бессонной ночи. Теперь появилось живое воплощение этого мира.
…Незнакомка шла по берегу моря, неся в руке босоножки. Ее тонкие стопы утопали в песке. Егор ускорил шаг. Кажется, она ощутила его присутствие. Сейчас она обернется и посмотрит на него. Что тогда будет? Сердце бешено колотилось. Но он не отступал. Она действительно обернулась и посмотрела на него. В ее огромных зеленых глазах были проникающая в самую душу мудрость и дерзкое безумие, игривая веселость и глубокая печаль, а главное – власть. Вопреки ожиданиям, этот взгляд не уничтожал, а, напротив, дарил жизнь. Это был взгляд королевы на своего подданного, являвшегося ее безраздельной собственностью. В нем читалось: «следуй за мной».
Вскоре они так же молча шли по берегу, взявшись за руки. Неужели это не сон? Ведь такого не могло произойти наяву. Его заоблачная мечта, «небожительница» держит его сейчас за руку. Как же пьянит излучаемый ею сладковато-пряный аромат, напоминающий о восточных сказках! А море искрится в лучах восходящего солнца. Только бы эта греза не рассеялась в предутреннем тумане…
Тамара знала, что в таких, как она, влюбляются с первого взгляда. Она привыкла спиной чувствовать на себе страстные взгляды. Она знала также, что черный цвет очень сексуален, что созданный ею образ романтичен, загадочен, что тайна способна «завести» мужчину похлеще любых мини-юбок и голых пупков. Ей вовсе не были нужны похотливые взгляды примитивных самцов, скользящие по женским прелестям. Она была нацелена на мужчин другого сорта – поэтов, художников, мистиков. Впрочем, по большому счету, ей давно никто не был нужен. Просто она привыкла покорять. В последние несколько лет Тамара делала это как-то по инерции. Она заметила, что всякий раз разыгрывается один и тот же сценарий. И он уже не пробуждал в ее остывшем сердце ни малейшего трепета.
Вот они взялись за руки. Сейчас юноша крепче сожмет ее кисть. Потом проведет пальцами по ладони. Затем ей в глаза будет устремлен долгий завороженный взгляд. Последует поток восторженных слов. Здесь уж каждый изощрялся в меру своего вкуса, интеллекта, поэтичности мировосприятия. Тамара оказывалась похожей то на лесную колдунью, то на недосягаемую Афродиту, то на королеву неведомых стран, то на инопланетянку, то на фею. Интересно, какими эпитетами наделит ее этот юный поэт?
Пока что он молчит. Для него словно бы остановилось мгновение абсолютного блаженства. На его красивом лице застыла глупая, счастливая улыбка. Идет он быстрым, широким шагом, но при этом как бы находится в оцепенении, совсем не машет руками. Плечи застыли в каком-то одном неуклюжем положении. Однако сквозь подростковую угловатость улавливается особая грация. Черная футболка и черные джинсы подчеркивают аскетическую стройность юношеского тела. (С недавнего времени парень решил, что и ему идет этот цвет). Тамара переводит взгляд на лицо своего спутника. Волосы откинуты с высокого бледного лба. Густые черные брови, сходящиеся на переносице, длинные ресницы, тонкий, с горбинкой, нос, выпирающие скулы. Что все это ей напоминает? Что неуловимое в улыбке этого юноши так встревожило ее душу? В сердце пробуждался образ, давным-давно загнанный вглубь подсознания, образ, которому она никогда не позволяла всплывать в памяти и тревожить сознание. «Да он же похож… – шевельнулось в голове. – Нет, не может быть!»
Но предательница память уже воскресила сцену восемнадцатилетней давности, когда Тамара, наивная, влюбленная девчонка, шла по этому же самому берегу с таким же чернобровым красавцем и сама при этом глупо и счастливо улыбалась. Тогда она была живой. Чувства, желания, открывающийся перед нею неизведанный мир, ее первая любовь, улыбающееся им двоим солнце – все было настоящим…
Ее нежданную грезу о прошлом прервал Егор. Он осторожно коснулся рукой шрама на ее шее и вопросительно посмотрел в глаза. Она скривила губы в злобной усмешке…
Обычно Тамара разрывала отношения после первого же, совместно проведенного, вечера. Просто не являлась на назначенное свидание. Но в этом случае она решила изменить своим обычаям, проявив себя интересной собеседницей. Егор обнаружил, что с Тамарой можно говорить о современной музыке и о древних цивилизациях, о строении вселенной и о самых сокровенных движениях собственной души. Тамара стала первым человеком, которого Егор впустил в свою душу. Он даже собирался доверить ей самое сокровенное – свой дневник.
Спустя несколько дней после знакомства юноша пригласил свою даму в гости…
Уже более семнадцати лет Тамара не переступала порога этой квартиры. Прихожая, как будто, изменилась: стены оклеены новыми цветастыми обоями, на двери красуется календарь с забавной кошачьей мордой. Только по-прежнему пахнет жареным луком.
– Мам, пап, у меня гость, – с порога крикнул Егор.
Послышались тяжелые шаги. Из комнаты вышел сонный дядечка в полосатой пижаме. Хотя в течение всех этих лет Тамара время от времени видела Игоря на улице, но всякий раз это происходило лишь издали, мельком. Теперь бывший возлюбленный предстал перед нею нос к носу. Тамара тщетно силилась отыскать в этом облысевшем, обрюзгшем, обзаведшемся пивным животиком и двойным подбородком сорокалетнем субъекте те черты, которые когда-то так трогали ее сердце. Даже в глазах, являющихся, как известно, отражением самой личности, не было уже той зажигательной, дьявольской искры, которая когда-то повергала Тамару в сладостный трепет. Теперь это были выцветшие, пустые глаза. Лишь в уголках губ улавливалось что-то, напоминающее прежнюю обольстительную улыбку. Только с годами она превратилась в отвратительную ухмылку бывалого развратника.
Игорь не узнал Тамары. Ее черты лишь на мгновение пробудили в его сонном мозгу какие-то смутные, далекие образы, которые он не успел осознать. На поверхности сознания лишь мелькнула мысль: «Егоркина девчонка постарше его будет. Ну, да это ничего. У меня самого были бабы и моложе, и старше, и блондинки, и брюнетки, и стройненькие, и пухленькие. В жизни надо все испытать». И он самодовольно хмыкнул.
Вслед за Игорем в прихожую вышла его жена Наталья в бигуди и бесформенном коротком халате, делавшем ее фигуру квадратной. Из-за неприкрытой двери послышался нудный диалог героев сериала. Наталья вылупила на Тамару свои круглые глаза и часто захлопала наклеенными ресницами. Узнав в девушке сына бывшую подругу, она была явно в шоке. Но как человек рациональный, решила ничего не предпринимать и даже не высказывать своего открытия, пока не выработает плана действий. В ответ на приветствие гостьи она сквозь зубы выдавила «Здрасьте».
Тамаре вдруг сделалось смешно. «А ведь я в свои тридцать пять лет могла превратиться в такую же квочку, как Наташка, моя бывшая одноклассница. Быть сейчас женой этого скучного жирного дядьки, стирать его носки, с утра накладывать на лицо три слоя пудры (как бы не разлюбил!), а вечерами сидеть с ним у телевизора и радоваться своему «женскому счастью». Разве не об этом я когда-то мечтала?»
Оказавшись в маленькой Егоровой комнатке, Тамара чуть не забыла, что находится во «вражеском лагере». Даже запах здесь стоял другой – свежий, весенний. Сквозь дымку лилового тюля в окно проникали солнечные лучи. Они скользили по полкам с книгами и дисками, по заваленному бумагами письменному столу. Егор взял в руки гитару, затем снова поставил. Он волновался, не решаясь начать разговор.
– Знаешь, Тамара, – заговорил он сбивчиво, – ты им, кажется, не понравилась. Но мы решим эту проблему.
– Каким же образом? – спросила она.
– Я взрослый человек, – Егор нахмурил брови. – Мне уже шестнадцать лет. Я сумею отстоять свои права. Я свободный взрослый человек, – повторил он еще раз, стараясь придать голосу максимальную твердость.
Тамара иронически улыбнулась, и Егор смутился, почувствовав, что снова сказал что-то детское. На мгновение женщина ощутила прилив нежности к этому мальчику. Но вспомнила, что не должна позволять себе расслабляться.
– Егорушка, – проговорила она снисходительно, – человек в принципе не может быть свободен. Над ним всегда довлеют обстоятельства, условности, даже собственные желания.
– Но сильный человек преодолеет обстоятельства и наплюет на условности, – решительно сказал Егор.
– Тебе ли рассуждать о свободе, когда ты весь во власти своих чувств? Ты ведь не можешь победить свою страсть – значит, не свободен от нее.
Егор на секунду задумался.
– Но я не хочу побеждать свою любовь. Я хочу любить.
В эту минуту Тамара глядела поверх его головы. Вдруг глаза ее загорелись каким-то злобным, демоническим блеском, а губы принялись кривиться, поминутно меняя выражение от смешливого до скорбного, от воинственного до отчаянного.
– Что ж, наслаждайся своими чувствами, если сам не хочешь стать сильнее их. Но меня ты больше не увидишь.
– Почему?!
– Потому что в этом мире, – мертвенным голосом проговорила Тамара, – происходит не только то, чего хочешь ты. Мы можем властвовать над собой, но не над тем, что нас окружает. Человек не свободен уже в том, что его производят на свет и помещают в этот чужой мир, не спрашивая его согласия. А по-настоящему свободный человек способен сам распорядиться жизнью, как своей собственностью, и уйти, когда пожелает сам…
В тот вечер в квартире Тамары раздался резкий звонок в дверь, сопровождавшийся стуками и бранью. Не успела она отворить, как прямо в комнату ворвалась разъяренная Наталья. Теперь бывшая подружка не утруждалась скрывать своих эмоций и прямо с порога завопила:
– Оставь в покое моего ребенка, гадина!
– В покое? – усмехнулась Тамара. – Что ж, скоро он обретет вечный покой.
Страшные догадки мелькнули в голове Натальи. На ее лице отразился ужас. Несколько долгих мгновений она стояла в оцепенении. Затем еле слышно прохрипела:
– Если с Егором что-то случится, я убью тебя!
– Убьешь? – Тамара рассмеялась дьявольским смехом. – О, меня нельзя убить, - проговорила она медленно, и глаза ее загорелись безумием. – Нельзя, потому что я уже мертва. Я убила себя семнадцать лет назад. Считай, что перед тобою – призрак. Ты говоришь о своем ребенке. Но разве не ты убила моего? Вспомни, Наташа, той осенью, когда Игорь уехал в Москву, в свой институт, я только тебе одной, своей лучшей подруге, призналась, что жду от него ребенка. Сперва меня убило твое предательство, когда ты написала ему то мерзкое письмо, обливая меня невесть какой грязью. Это ж надо было такое выдумать? Тамара, стало быть, шляется со всеми парнями нашего района. А потом… Потом меня добило его предательство, когда он поверил тебе, а не мне. Как же? Наташа – такая честная, правильная. Ты рассчитывала войти к нему в доверие и не прогадала. Утешения он пошел искать в твоих объятьях. А через месяц повел тебя в ЗАГС. Тебя даже не смутило, что он делает это лишь назло мне. Как я могла жить дальше, зная, что нельзя верить ни в любовь, ни в дружбу?! Два самых близких человека, любимый парень и лучшая подруга, умертвили меня! Пусть меня нашли тогда, истекающую кровью, и увезли в реанимацию, спасти удалось лишь мое тело. Моя душа погибла вместе с моим ребенком, который умер, не успев родиться. Теперь умрет твой сын! – последнюю фразу она прокричала с бешеной ненавистью.
Потерявшую чувство реальности Наталью ноги сами привели домой. Они с Игорем обзвонили всех Егоровых знакомых и целую ночь не отходили от телефона. Сын ночевать не пришел.
Тамара тоже не спала в эту ночь. Ее месть свершилась! Она ликовала, предчувствуя страдания своих врагов. Страдания, выжигающие сердца. Такие адские муки когда-то выжгли дотла ее собственное сердце. Лишь под утро тонкий сон смежил ее веки.
Меж тем комната начала медленно преображаться, озаряясь светом. Сквозь розовые шторы пробивались золотые солнечные лучи. Радостное утреннее солнце словно утверждало жизнь и любовь ко всему живому. Вдруг вместе с косыми лучами в комнату сквозь шторы проскользнуло лучистое, полупрозрачное существо. Это оказалась маленькая девочка с золотыми кудряшками и большими голубыми глазами. Облачена она была в воздушное белое одеяние, похожее на античное. За спиной ее виднелись прозрачные крылья. Легкая, невесомая, девочка напоминала ни то эльфа, ни то ангела.
– Кто ты, дитя? – спросила Тамара, почему-то нисколько не смутившись появлением крылатой гостьи.
– Я твоя дочь, – серебристым голоском ответила девочка.
Тамара вгляделась в детские черты, и они показались ей знакомыми.
– Дочка… – проговорила женщина задумчиво. – Тебе сейчас было бы семнадцать. Интересно, как бы я тебя назвала?
– К сожалению, у меня нет имени. И возраста я не имею. Но и для таких, как я, не все потеряно. Я пришла сказать, что простила тебя, мама. Теперь я иду к Свету. Моя судьба не так уж страшна. Страшнее всего придти туда самоубийцей. Поэтому ты должна остановить Егора. Не убивай снова! Беги к нему, пока не поздно!
– Но я не знаю, где он.
– В старом гараже.
Радужные лучи заполнили собою все вокруг. Это солнце коснулось полуприкрытых Тамариных ресниц. Женщина подняла веки. В комнате было совсем светло. У окна уже никто не стоял. Лишь слегка колыхалась розовая штора.
Тамаре был отлично известен старый гараж, бывший когда-то местом их тайных свиданий с Игорем.
… Она окликнула Егора, когда он вскрывал вену на второй руке. Он поднял голову и в следующий миг потерял сознание. Она достала мобильник и набрала 03…
– Бедная Тамара! – еле слышно проговорил Егор, придя в сознание в карете скорой помощи. – Разве можно так ненавидеть людей?! Как же ты живешь с этой ненавистью?!
Медленно он поднял отяжелевшие веки. И почему она прежде не замечала его глаз? Это были не страстные, чарующие глаза Игоря, и не быстрые, хитрые глаза Натальи. Янтарно-карие, глубокие, печальные – это были его собственные глаза. Сейчас в них сквозила мудрость человека, познавшего тайны жизни и смерти. Они заглядывали в самую душу. У Тамары не было сил смотреть в эти глаза. Она отвела взгляд и принялась суетливо теребить свой рыжий локон.
– И почему мне тогда встретился не ты? – проговорила она, нервно кусая губы. – Может быть, я именно тебя ждала, а не его.
– Поначалу ты казалась мне феей, а твой мир – сказкой, – вновь тихо заговорил Егор. – Потом мне открылось, что твой мир – одна лишь пустота, и под маской феи – тоже пустота. А теперь я вижу: что-то в тебе все-таки было. Наверно, трагедия.