Скорбящие стервятники. гл. 3-4

Ната Асеева
            
                СКОРБЯЩИЕ СТЕРВЯТНИКИ.

                гл. 3

    Вечерний парк встретил веселую компанию живой музыкой духового оркестра. Однако живое дыхание музыкантов почти не оживляло натянутые лица скучающих приезжих. Большинство из них своим амбициозным видом банально комуфлировало  гниение своей инфантильной внутренней сути, находящейся в состоянии быстротекущей гангрены. Прогуливаясь с подружками по ухоженным аллеям, подполковник краем уха слушал беспечный девичий щебет и хмурился, наталкиваясь взглядом на кого-то из разношерстной публики, с брезгливой заточкой. Он с неприязнью смотрел на их важные постные лица, понимая, что вряд ли кто-то из них соблюдал церковный пост и вообще во что-то веровал. Эти постные лица проявляли тоскливый поиск новых острых ощущений, на которые они тратят жизнь, не имея желания служить нужному делу. И такое очередное путешествие вряд ли может оживить их полудохлый трупик. Алексею было плохо. 

        Подполковник, не привыкший к праздности, скептически оглядывал новое мещанское общество, которому он давно поставил диагноз безнадежно больных инфекционным заболеванием купли-продажи. Купеческая мораль по-прежнему  официально признавалась ущербной, однако меркантильные обыватели с ослиной упертостью выставляли напоказ дорогие приобретения как вещественные доказательства своего престижного положения. Поэтому окружающие не вызывали у командира спецназа никакого интереса. Он просто еще раз для себя констатировал, что ему здесь места нет, и после военной службы будет совсем не просто создать в этом балагане свой комфортный мир.

   Сегодня Алексей убедился, что и его бывший солдат Пашка наивно ищет здесь свое родное место. Ну, как говорится, флаг ему в руки. Пусть дерзает, он моложе и не так требователен. Ему по возрасту еще положено жить сердечными надеждами. И он не подвергает окружающее беспощадному рентгену так, как его суровый командир, с прочерками седины на висках. Военная судьба давно приучила спецназовца раскладывать реальность на мозаичные фрагменты и воспринимать ее
в мельчайших деталях, за версту угадывая замаскированное лицемерие. Поэтому  подполковник Резин хребтом ощущал вымученную пустоту надутого счастья.

Конечно, одному плохо. Однако жить самообманом он не будет. За плечами у него уже не крылья, а грубые верблюжьи горбы намозоленной военной судьбы, и ему не интересен чужой праздник жизни. Подсознательно Алексей уже начал искать свою колею в мирной жизни, чтобы дышать воздухом свободы, без навязанной иллюзии. Он хотел жить без угождения - быть среди равных и выбирать ношу по своему крепкому плечу, не реагируя на прихоти ново-мещанского балагана.

   После разговора со своим бойцом командир отряда больше не шутил с девушками, стал серьезным и откровенно заскучал. Две Татьяны, купившие билеты в эстрадный театр под открытым небом, беспокоились напрасно. Весенний дождь быстро прекратился, и студентки поспешили на цыганский концерт. Сразу же в парке рядом со сценой громко зазвучала раздирающая песня цыганских напевов, зовущая за собой в несуществующую вольную степь, с яркими звездами, кочевыми шатрами
и жгучей любовью. Алексей внутренне сжался, запрещая себе поддаваться этому минутному обману, усмехаясь простодушной русской натуре. Ведь она уже несколько веков связывает свою душу с романсами и плясками этого хитроватого народца, который никогда особенно не любил и не берег никакой земли и, в отличие от русских, умел быстро приспосабливаться к обстановке и не считал необходимым кому-либо сочувствовать или закрывать собой от беды других.

      Заскучавший подполковник оказался в нелепой ситуации свидания с томной Мариной. Было заметно, что она упрямо пытается влюбить в себя сурового спецназовца. Наверно, его встреча с Пашкой в глазах девушек выглядела как приключение из киношного мира боевиков. И теперь Марина всячески старалась покорить сердце военного героя. Ему же, наоборот, разговор с солдатом вернул привычнон состояние тоски и поэтому хотелось быстрее возвратиться в спокойную квартиру к старой хозяйке. Он не собирался потакать капризной красавице, которая потянула его на прогулку по теннистым аллеям парка. Поэтому Алексей резко заметил, что после дождя на сырой скамье засиживаться не стоит, и настойчиво предложил проводить ее в гостиницу.

       Марина неохотно направилась с ним к выходу из парка, приостановившись
у небольшой танцевальной площадки, на которой играл духовой оркестр. Несколько пожилых пар медленно танцевали вальс-бостон. Старинная музыка выплеснула из москвички море личных воспоминаний. По дороге она рассказывала Алексею о своей семье, где она выросла обожаемым ребенком, об учебе в престижном университете и о зависти подруг к ее многочисленным поклонникам. Он молча слушал ее болтовню, поморщившись на нескромную откровенность избалованной красотки.

   Как оказалось, в престижной семье по поводу всех ее кавалеров категорично выносился приговор: «Он тебе – не пара!» Но подполковник думал, какая же судьба теперь ожидает его уже взрослую дочь. Все же интересно будет узнать о ее запросах при выборе другой половины в своей взрослой судьбе. Удастся ли найти ей в этой суете родную душу и стать счастливой? Хотя вряд ли теперь кто-то серьезно думает о части «себя» в другом, как в себе.

    И возможно ли вообще найти этого другого или другую, чтобы при этом обрести для себя и его мир, органически соединив его со своим? Возможно ли вообще так любить, чтобы отбросить свой природный эгоизм и остро чувствовать переживания кого-то другого, мгновенно отзываясь на его проблемы и даже на его скрытую боль? Наверно, любовь давно уже осталась в старых романах, которые после школы обычно никто и не вспоминает. Некоторые вообще доверяют брачным "резюме" и агенствам с небесными ангелами, рассчитывая на надежное счастье, полученное
по заказу за определенную плату, естественно. Банально, но избитая поговорка:
«даром ничего не бывает», разъедает теперь и скудную личную жизнь.

     Алексей чувствовал себя не в своей тарелке, и это его раздражало. День был бестолковым. Мало того, что он позволил себе выпить лишнее и вести себя несолидно среди штатских, но теперь еще и попал в смехотворное положение 
«кавалера поневоле». По полутемным улицам до гостиницы идти было далековато. Разговорчивая девушка, ступая по неровной, каменистой дорожке, крепко взяла его под руку, прижимаясь своим острым плечом к его мускулистой мышце. Подполковник же думал о своем, пытаясь отбросить от себя досаду, как затаившуюся в колючих зарослях души ядовитую гадину, которая все равно выползала наружу, все еще отзываясь «вертолетным» состоянием в тяжелой голове после выпитого чистого спирта. Гостиница была расположена в старой низинке города, куда после дождя сбежались потоки грязной воды. В мутных водоворотах отражались прыгающие огни тусклого освещения. Перед крыльцом гостиницы разлилась огромная лужа. Марина растерянно посмотрела на свои легкие босоножки, поэтому Алексей, без задней мысли, взял девушку на руки, перешагнул через воду и поставил ее на крыльцо. Подполковник надеялся, что наконец-то выполнил миссию случайного кавалера, и уже собрался попрощаться, однако Марина просительно сказала ему, что дверь в ее комнату плохо открывается, и он молча пошел за ней.

    Поднимаясь по лестнице, они встретили несколько человек из своей тургруппы, которые закупили провизию на завтрашний пикник и шумели из-за того, что по дороге из города потеряли кого-то с ключом от номера. Когда Алексей открыл тугой замок двери, Марина внезапно быстро потянула его за собой в комнату, тихо прошептав, обдавая лицо горячим дыханием:
   - Задержись немного, не оставляй меня одну.
Она вдруг крепко обхватила его за шею и ткнулась в губы своим влажным ртом. Неожиданный поцелуй был странно долгим и вялым. Машинально его рука попыталась мягко отодвинуть от себя гибкое тело, однако ее руки стали расстегивать пуговицы на его безрукавке, проводя пальцами по напряженным мышцам груди.

   - Зачем это тебе, - растерянно спросил Алексей, сопротивляясь чужой бестолковой прихоти и пытаясь удержать молодую женщину от глупости.
   - Ты моя первая любовь, которая вспыхнула с первого взгляда, - сбивчиво прошептала Марина, быстро снимая одежду. - Наверно, я еще в аэропорту мгновенно влюбилась в твою уверенную походку. И у меня целый день кружится голова. Состояние полета, как в невесомости. Такого со мной еще не было.

     И она снова закрыла ему рот поцелуем, словно боясь его резкого ответа или вообще звука его голоса. Раскрытая женская грудь была упругой, и Алексей вдруг услышал предательский грохот своего сердца. И не устоял - закрыв глаза, он отключил свое возмущенное сознание и позорно сдался в плен инстинкту природы. Однако внезапная страсть Марины в постели через минуту сменилась растерянным напряжением. Но Алексей, так неожиданно попавший в любовный переплет, уже
не смог себя сдержать, хотя так и не разобрал такого странного полета в невесомости. Гостиничная кровать противно скрипела, и все произошло постыдно нелепо. После длительного перерыва близость с чужой женщиной отрезвила Алексея тупой болью.

   Через несколько минут под их дверью в коридоре громко засмеялись. Услышав знакомые голоса женщин, все еще ожидавших исчезнувшую подругу, Марина быстро юркнула в ванную, бросив ему на ходу, что забыла закрыть дверь. И тут же в номер громко постучали. По-военному мгновенно одевшись, Алексей включил свет, расправив постель на кровати. Марина вышла через минуту уже гладко причесанная и пригласила незваных гостей в комнату. Женщины смущенно сообщили, что устали стоять в коридоре. Они показали огромные пакеты с продуктами к пикнику и попросились подождать потерявшуюся соседку в номере Марины. Она с растерянной улыбкой согласилась, понимая, что Алексей сразу уйдет, не объяснившись.
Он торопливо попрощался, пожелав всем спокойной ночи, и ушел из гостиницы
с неприятным ощущением, что не успел принять душ.

                ***

     Возле остановки его подобрал полупустой автобус, и подполковник со вздохом подумал, что первый день неожиданного отдыха среди гражданских обитателей наконец-то закончился. В окна автобуса опять начал биться мелкий, надоедливый дождь. Алексей смотрел на размазанные, сползающие по стеклам капли и думал
о том, что никакой силой нельзя возвратить эти капли обратно на уронившие их облака. Командир не мог объяснить и простить свое позорное слабодушие. Но и прокрутить в обратную сторону этот день, чтобы подтереть резинкой все свои погрешности на грязном чертеже жизни, он тоже не мог. «Увы! Предсказание долгожительницы на кофейной гуще о выкрутасах судьбы от злой тоски, сбылось самым отвратительнейшим образом», - вздыхая, думал спецназовец. Было настолько омерзительно, что, казалось, на нем даже кожа кричала, возмущаясь своей невымытости. Наконец, добравшись до знакомой квартиры и открыв дверь, Алексей тихо  вошел и осторожно направился к комнате Елизаветы Петровны. Однако, к его недоумению, в спальне никого не было. Он начал беспокоиться и в полутьме быстро зашел на кухню - там тоже было пусто, и подполковник в тревоге возвратился в комнату хозяйки, не решаясь зажечь свет. Легкая штора у окна была приоткрыта,
и сквозь узорную занавесь в спальню проникал свет от молодого серебряного полумесяца, шатающегося между дождевыми облаками, искривленного в каком-то враждебном, металлическом блеске. Спецназовцу стало не по себе – старая женщина могла куда-то выйти из дому и заблудиться. Он слышал, что такое иногда бывает со старыми людьми.

    Но внезапно в комнате за стеной послышался тихий плач. Быстро открыв дверь, Алексей облегченно вздохнул, увидев Елизавету Петровну у большого письменного стола с приглушенным светом от зеленой настольной лампы. Она рассматривала семейный альбом с фотографиями. На ней был ночной халат и очки с толстыми стеклами. Взглянув на вошедшего, хозяйка поднесла носовой платок к заплаканному лицу и виновато улыбнулась:

   - Зайдите в комнату. Да на вас лица нет, присядьте, милый друг. 
Елизавета Петровна старалась говорить бодрым голосом. Однако было заметно, что, несмотря на неожиданное вторжение гостя, ей все еще было трудно справиться со слезами, из-за чего старая женщина заметно смутилась. Обрадовавшись, что с ней ничего плохого не произошло, подполковник присел в кресло, обтянутое темной кожей. В этой комнате было уютно, хотя и без особой изысканности. Мебель в ней была расставлена просто - комната служила одновременно и спальней, и рабочим кабинетом. Алексей догадался, что это была комната мамы Даши, находящейся
в творческой командировке.

   - Наверно, Алексей Петрович, вы торопились домой и все же беспокоились из-за меня? Не стоит, у меня давно все обычно. - Елизавета Петровна медленно повернулась к нему в подвижном кресле.
 - В сумерках я задремала немного, а потом проснулась из-за шума дождя, прислушалась, что вас еще нет, и решила посидеть за столом в комнате моей любимой Ники. Знаете, я очень за ней скучаю. Понимаете, Алеша, оказалось, что моя правнучка – моя духовная кровь. Поверьте, у нас, женщин, так бывает. Порой нам сложно понять мужскую природу, а вот женщин на своем веку я повидала много. И все бесконечно разные.

  - Чем же это вам всем мужчины так не угодили? – С улыбкой спросил Алексей, стараясь вывести старую хозяйку из состояния грусти. - Я как сугубо военный человек присматриваюсь к вам и никак не могу понять – все красавицы, умницы, хозяйки, а мужчин возле себя не держите. У меня даже появилось подозрение,
не попал ли я к воинственным амазонкам!

   Елизавета Петровна благодарно приняла его шутку и спокойно продолжила разговор уже без слез:
 - Скорее всего, мы такие амазонки, которым пришлось в жизни надеяться только на себя. Однако не подумайте, что мы банальные эгоистки и не умеем любить. Это горько, однако женщин в нашей семье преследуют роковые потери мужчин. Так было у меня самой и у моей дочери, и у Аннушки, потерявшей мужа в автокатастрофе.
Да и моя Ника теперь одинока. Расскажу вам, что наша милая Анна Сергеевна родилась на фронте, в самом конце войны.

     Мой зять Сергей был военный хирург, и дочь на третий год войны тоже ушла на фронт и служила в госпитале рядом с ним медсестрой. Они ведь всего за месяц до начала войны поженились. Все ждали, когда ей восемнадцать исполнится.
В своем последнем письме, в начале сорок пятого года, дочь мне с радостью сообщила, что ждет ребенка. А через два месяца пришла похоронка на обоих - их санитарный поезд разбомбили. Мне тогда самой хотелось умереть от горя. Ведь никого из родных у меня не осталось. 

     Но представьте, когда уже закончилась война, то внезапно через полгода приехал военврач, боевой товарищ детей, и привез мне Аннушку, совсем кроху. Господь спас мою внучку, я ведь так молилась за всех добрых душ. Потом многие удивлялись, как же они ее там в госпитале без матери смогли выкормить? Оказалось, что в поезде после бомбежки спаслась со своим малышом одна роженица. Так она их двоих кормила почти полгода, медики помогали, чем могли. Да и после войны государство нас с Аннушкой не обижало, помнили военные заслуги погибших детей. Однако, так случилось, что она не сразу встретила близкого сердцу человека, а потом вскоре после рождения Ники потеряла мужа в автокатострофе.
И в память своей любви осталась одна. 

    Трагический рассказ задел подполковника за живое. Жестокая военная судьба, и он вдруг со своим салдофонским юмором. Но Елизавета Петровна уже успокоилась и с улыбкой добавила:
 - Наверно, все амазонки выбирают особенных мужчин. Мы ищем в них именно мужские черты, чтобы потом всю жизнь летать рядом и чувствовать себя женщиной. В этом особый секрет женского счастья. Понимаете, Алексей Петрович, я повидала в жизни многое, но заметила, что несомненно, семейное счастье в равенстве женской и мужской природы. В любви тоже необходимо умное сердце, ведь просто страстный порыв его выжигает. Хотя многие мужчины почему-то боятся умных женщин. Думают, что с дурнушками хлопот все же меньше. А может быть, просто считают, что с ними, как говорят военные, можно и в грязных сапогах или позволять себе ныть и даже жалеть себя, вообще забывая о своей мужской сути?

 Спецназовец молча согласился с откровенным разоблачением старой дамы бездумных увлечений. Однако ее рассуждения о неземной любви Алексей воспринял скептически - реальность этого грязного дождливого вечера взяла верх над старческим идеализмом. К ее счастью, она так и унесет в вечность свою веру
в чистоту и никогда не столкнется с пошлостью, заменившей любовь примитивным инстинктом спаривания.

  Сложив фотографии в семейный альбом, Елизавета Петровна грустно сказала:
  - Наверно, истинно мужская натура и проявляется только рядом с равной ему женской. Счастье, когда рядом есть родная душа, которой ты очень-очень дорог. Иногда любовь кажется нам хрупкой, однако все же именно она самая незыблемая опора в жизни.

   - Ну, а как же все легендарные древние амазонки? Говорят, что они сначала всяческими хитростями заманивали к себе мужчин, а потом просто хладнокровно их убивали, - вздохнул Алексей. - Да и сегодня многие наши девушки хотят им плотоядно соответствовать, чаще употребляя нас как надежное средство для своего материального благополучия. Возможно, те мужики, которые держатся подальше от всех обольстительных дам, более ушлые, чем остальные? Как говорится, живут себе спокойно, по-холостятски, и в ус не дуют. Зачем лишние хлопоты? 
Подколковник высказался с откровенным сарказмом, зная, что ему-то сегодня уж точно не до высокопарной поэзии. 

       Елизавета Петровна покачала головой и сняла очки, опустив их в карман кружевного халата. По тому, как она бережно складывала старые фотографии
в альбом, подполковник понял, что она еще в мире своих воспоминаний. 
   - Увидев вас сегодня утром, Алеша, я почему-то сразу почувствовала, что в вашей судьбе, как говорят военные, не очень надежный тыл. Плохо, если вы совсем разуверились в женщинах. Ведь ваша молодость и душа еще просят у вас любви. Может быть, сказания об амазонках потому еще и живы, что люди воздвигли глухую стену из пошлых определений, похоронив за ней живые чувства. Увы, эфир сегодня нам дает уродливые примеры женоподобных и аморфных мужчин. Однако к вам милый друг, это никакого отношения не имеет. 

    Поднявшись с кресла и опираясь на палку темного дерева, хозяйка медленно направилась в кухню, предложив ему выпить перед сном чашку чая. Он бодро ответил, что плененный неувядаемой амазонкой, безоговорочно повинуется, и поспешил в душ. Настроение Алексея немного улучшилось. Отрегулировав воду, подполковник старался смыть с себя липкую слизь затянувшегося дня.

    Взяв полотенце, чтобы промокнуться, Алексей бросил по привычке снятое белье и носки в миску с мыльной водой, чтобы после стирки сразу вынести их на балкон. Но машинально взглянув на свои серые трусы, он вздрогнул, и по мокрому телу током прошиб холодный пот - на снятом белье проступило розоватое пятно.
«Вот это я случайно погулял, старый осел», - мысленно выругал он себя, одновременно вспомнив и напряжение Марины в постели, и предупреждение в гадании старой хозяйки о коварной судьбе, которая может подставить свою кривую ногу, воспользовавшись минутным слабодушием. Ведь если его случайный контакт сегодня был с девственницей, то это дико и не простительно с его стороны. В обычно холодной голове спецназовца сумбурно заметались разъяренные мысли, беспощадно обвиняя в совершенной мерзости. Протрезвевшее сознание отказывалось воспринимать эту дикость. «Действительно, не надо было с дороги идти в какие-то гражданские компании. Совсем одичал, вот и попал впросак…»

   Зайдя на кухню, Алексей был расстроен и старался не смотреть в глаза проницательной хозяйке. Он молча пил чай, не притрагиваясь к печенью, которое настойчиво предлагала Елизавета Петровна. Она же, будучи занята своими мыслями о Нике, как будто вообще не обратила внимания на состояние Алексея, тщетно старавшегося расслабить свое каменное лицо.

  - Понимаете, Алеша, наша милая Ника редкая, тонкая натура. Она любит живопись и хорошо пишет. Да, представьте, у нее очень живая литература, с яркими образами. Аннушка шутит, что она запросто заменяет целый кинематограф. А это особый талант – суметь полностью погрузить читателя в созданный тобой мир.
Мы ее любим и не случайно именуем величаво – Никой, как древнюю богиню, стараясь поддержать в ней твердость духа. И вот теперь нам больно, что она
в трудную минуту своей жизни совершенно отделила нас от себя, ведь мы очень-очень дорожим друг другом.

    Изрядно помятый своим долгим штатским днем рассеянный гость, слушая хозяйку краем уха, все же незаметно съел все варенье в большой фарфоровой вазе, даже не разобрав, из какого фрукта оно было приготовлено. Однако прабабушка, ничего не замечая, сетовала на судьбу своей сбежавшей любимицы:

    - Представьте, после решительного развода с мужем Ника вдруг решила, что
не должна влиять на взгляды взрослеющей дочери, хотя наша Дашенька со своим отцом дружит совсем неохотно. Говорит, что даже песни его юности слишком уж заунывные. Я же тоскую, что правнучка стала к себе безжалостна и часто уезжает из дому. Так и говорит: "Иногда, чтобы спасти, надо уйти, чтобы не нависать над ребенком каменной скалой своего авторитета. Только так взрослая дочь станет самостоятельной личностью. Злое время порождает инфантильность". Однако, скажите, разве это лучше, быть постоянно от нее на расстоянии? Ведь материнское тепло, как воздух. Да и свою душу в разлуке терзает.

    Алексею хотелось быстрее уйти к себе в комнату. Однако старая дама могла расстроиться, и он терпеливо не уходил. Подойдя к открытому окну, подполковник закурил, пытаясь разглядеть в темноте дырявые, пропускающие унылый дождь ночные облака. «Кому-то завтра будет точно не до шашлыков, - думал он, докуривая сигарету. - А мне после сомнительного приключения теперь и вовсе не до праздника. Однако и в отряд так запросто не уехать. Есть обязательство перед хозяйкой квартиры. И как теперь быть с Мариной? Странная у нее получилась история любви к уверенной военной походке».

  И у Алексея, как в минуту опасности, свело мышцы спины. Казалось, что мало воздуха. Обычно он чувствовал ситуацию своим спинным мозгом. Хотя, в последнее время, видно, не очень-то... Убрав чашки, заметно уставшая долгожительница тихо пожелала ему спокойной ночи. Уже направляясь к себе в комнату, она вдруг мягко заметила, будто ответив на его скрытые мысли:
   - Не всегда то, что лежит на поверхности, очевидно, Алексей Петрович. Есть мудрая поговорка: «Чужая душа – потемки». Однако я в своем возрасте уже могу добавить и больше: «Бывает, в чужих потемках, увы, никакой души и нет. Так что и искать там, и заблудиться негде».

     Когда она ушла, Алексей подумал, что последней фразой старая женщина опять почему-то досадно точно почувствовала его состояние полного оглушения. Он же стоял у окна, тупо смотрел на дождь и тщетно пытался вспомнить лицо Марины. Чувство гадливости не уходило, и подполквник понял, что вряд ли быстро уснет. На книжной полке над тахтой он нашел знакомую книжку Маркеса, которую начал читать, находясь в госпитале. Однако сейчас серьезное чтение не получилось. Сегодня ничто не могло отвлечь его от самоедства по поводу своего подлого легкомыслия. Уже выключив свет, Алексей бессознательно прокручивал прошедший день, и получалось, что во всем были виноваты лейтенантские погоны. Да, уж, пошутили на дорожку... 
                ***

      Дождь перестал стучать по подоконнику, и где-то недалеко залаяла собака, а затем вскрикнула ночная птица. Пытаясь забыться, подполковник вспомнил, как будучи еще лейтенантами возле иранской границы в Азербайджане, они с друзьями столкнулись с непонятной женской породой свирепой кавказской овчарки. Молодая самка, ожидавшая щенков, вдруг оставила надежный вольер и добротный паек служебной собаки и сбежала в горы. Пограничники обратились в их часть за помощью. Так как был обещан породистый щенок, они с товарищем по молодости решились найти собаку, чтобы возвратить ее пограничникам. Почти через два месяца поисков и пристального осмотра местности в бинокль им все же удалось отыскать ее в густых зарослях неподалеку извилистой реки. Овчарка устроилась
со своими щенками в километрах семи от поселка возле узкой дороги, каменисто петляющей горным серпантином.

      На поимку овчарки выехали рано утром. Тогда Алексей сам был за рулем  покрытого брезентом УАЗа. Его товарищ, предупрежденный свирепостью собаки, на всякий случай взял с собой кусок увесистой металлической антенны, отвинченной с бронетранспортера. Сначала у них был план найти щенков, а затем подкараулить и набросить на злую самку сетку. Они самоуверенно рассчитывали, что им вдвоем удастся стянуть ей пасть ремнем. Но увидев одичавшую овчарку, они поняли, что затея с ее поимкой - полная туфта, и решили хотя бы попытаться забрать у нее нескольких щенков. Пару часов они издали наблюдали за ней в бинокль с подветренной стороны. Наконец, дождавшись, когда собака убежала, быстро подъехали к логову, где увидели шесть месячных лохматых щенков. Алексей залез
в ложбинку и успел засунуть одного малыша себе за пазуху, а второго подал товарищу, который опустил его в подготовленный сетчатый мешок. Но в ту же минуту он громко вскрикнул: «Атас, Леха! Бегом в машину!» - На них из-за зарослей кизила огромными прыжками надвигалась разъяренная овчарка. Они едва успели вскочить в машину с двуми крохотными щенками, быстро захлопнув за собой дверь и подняв стекла. Озверевшая мать, учуяв пропажу детей, стала со злобным лаем и рычанием бросаться на УАЗик.

       Серо-бурая шерсть на ней встала дыбом, с острых клыков и черной пасти обильно капала слюна. Мощные, когтистые лапы пытались распороть брезентовую обшивку. От сильных прыжков матерого животного заскрипели подвижные окна. Алексей вспомнил, как он тогда дрожащими руками быстро завел двигатель, стараясь не смотреть собаке в глаза. Передав товарищу мягкого, беспомощного щенка, он медленно вывел машину на горную дорогу, пытаясь не задеть колесом разъяренную мать. Постепенно набирая скорость, Алексей надеялся быстро оторваться от бессмысленного преследования, зная, что овчарка устанет бежать за ними и отстанет, тем более, что у нее в логове осталось еще четверо щенков.
Но она не отставала, а устрашающе рыча и лая, бежала за машиной более двух километров и потом, сообразив, что не сможет их догнать, вдруг бросилась вправо в редкий молодой лесок.

      Только тогда Алексей облегченно вздохнул, успокаивая свою совесть тем, что малышам будет с солдатами на границе все же неплохо. Но молчавший товарищ, которого тоже задела за живое собака, требующая возвратить своих детей, вдруг вскрикнул:
    - Осторожно! Она не отстала, просто догадалась пойти нам наперерез через молодой лес! Сейчас выбежит на дорогу! 

И действительно. Выскочив на очередной поворот по узкому серпантину, Алексей резко притормозил. Свирепая овчарка была уже перед машиной. Взлохмаченная, с отощавшими после родов боками, кормящая сука бесстрашно бросилась на капот машины и даже пыталась стальными зубами ухватиться за вращающееся колесо. Каким-то чудом объехав ее, он опять до упора надавил на акселератор. Пробежав за ними еще метров сто с захлебывающимся, разрывающим душу лаем, овчарка опять двинулась в лес, чтобы догнать машину и броситься им навстречу на очередном повороте.

     Алексей бешено гнал, прекрасно понимая, что на такой скорости они сами на разбитой дороге могут запросто перевернуться. Однако, даже спустя много лет, он ясно помнил, что тогда дал себе слово: «Еще раз догонит – сразу же отдам малышей!» Наверно, притихший рядом напарник думал о том же. Сердце защемило от жалости, в мешке тихо скулили осиротевшие щенки, а у самой овчарки от такого стресса могло пропасть молоко, единственная еда для оставшихся детей.

     Однако бешеная скорость все же помогла - уже на следующем повороте овчарки не было видно. Они с товарищем немного вздохнули, пряча глаза и не зная, что сказать друг другу в такой не штатной ситуации. Однако, сворачивая по пологому спуску вниз, Алексей все же увидел в боковое зеркало, как сзади измученная собака с разбегу выскочила на огромный валун, нависший над обрывистой дорогой, и тяжело дыша, провожала их до очередного поворота тоскливым, полным ненависти и озверевшего непонимания взглядом. Вряд ли она после этого когда-то простила людям жестокость. Видно, не зря тогда ходили слухи о нападениях в горах одичавших кавказских овчарок.

       Через три года, уже покидая Южный Кавказ, Алексей совершенно случайно встретился в поезде с капитаном-пограничником, который рассказал, что оба увезенных ими пса хорошо служили, но они оба погибли в один день в жестокой  перестрелке на границе. Возможно, потому ему на всю жизнь впечатался в глаза как упрек темный силуэт на горном сером камне. В своей трудной службе боевой офицер помнил его как обвинение бессильной матери, не сумевшей спасти своих детей для вольной жизни на природе. Дикость, однако до сих пор только человек так и не осознал, что надо просто жить и ценить жизнь других.

    Далеко за полночь подполковник все же тревожно забылся. Только под самое утро ему приснился странный сон. Ему снилось, как будто он в форме поручика старой русской армии танцует с Мариной в огромном зале его родного военного училища и что-то мучительно пытается ей объяснить, но почему-то ничего не может выговорить. Во сне ее образ тоже был смазан и обезличен.

                гл. 4

    Утром Алексея разбудила торжественная музыка, доносившаяся в открытое окно. Где-то за стеной соседи на полную громкость включили телевизор. Народ сам себе создавал праздничное настроение. Вчерашнего дождя как и ни бывало. Яркое южное солнце, мгновено захватившее всю небольшую комнату, предвещало прекрасную погоду. И подполковник подумал, что он все же выйдет сегодня в город, чтобы объясниться с Мариной, хотя странный сон должен остаться просто никчемным сном.

       «И вообще, зачем ему эта безличная красивая девочка? Лучше он повинится и скажет ей, что очень раскаивается в том, что так безмозгло, ответил на ее легкомысленный порыв, объяснит, что между ними огромная дистанция уже прожитой им жизни. И он не может и не хочет из-за молодой девчонки возвращаться в свои уже прожитые им годы, как вода в реке никак не хочет возвращаться назад по пройденному руслу. Ведь между ними не просто разница в возрасте – между ними уже оплаченные им каждым вдохом и выдохом его омозоленные потные дни и ночи. Для нее будет всегда чужой его отмотавшая тысячи кругов заржавленная кровь, омывшая и заставившая с грохотом биться его изъеденный военной службой сердечный двигатель, не признающий в жизни ничего выше приказа. Ей этого не понять. В общем, он не поэт, а обычный служивый из удаленного горного гарнизона, где после жизни в столице ей все будет чужим и совсем не нужным.

      Он не сможет ей пересказать и дать перечувствовать все пережитое им за эти полтора десятилетия дистанции в возрасте, а иначе она не поймет и не примет реально его таким, какой он есть. А жить рядом с ней придуманным героем он
не хочет. Подполковник не был из подвида самодовольных павианов, для которых юная женщина обычно играет роль очередного престижного приобретения для самоутверждения авторитета лысеющего ловеласа с пивной отдышкой. Наоборот, Алексею было тошнотворно преклонение молоденькой пустышки. Он уже пережег свою жизнь, она же только на пороге своей самостоятельной судьбы и ей вряд ли надо начинать свою жизнь с погорельцем. "Чужие они». Алексей знал, что его к ней совсем не тянуло. Но и оставить все так запросто, без объяснений он тоже не мог. Поэтому, подполковник подготовил на выход в город светлую рубашку и решил все же к обеду наведаться на пикник у городского озера. Умываясь, он вдруг вспомнил известные строки Лермонтова из дневника Ильи о подброшенном полтиннике перед дуэлью и подумал, что все же вчера совершил роковую оплошность, не уехав сразу из Пятигорска в расположение своего отряда.
                ***

   Выйдя к хозяйке уже свежевыбритый, Алексей бодро поздравил ее с праздником. На что она с улыбкой сказала, что праздник как состояние души не может быть назначенным или традиционным. Однако, раз у него утром появилась улыбка, то и этот день ему обязательно улыбнется праздником. Пока они пили кофе с горячими бутербродами, Елизавета Петровна говорила об утраченном людьми чувстве творения красоты. Она рассказывала, что ее Ника ушла от мужа, потому что не смогла простить ему малодушия и лицемерия. Поводом, якобы, послужило пребывание у них в гостях его брата – подростка, который, рассматривая красочный альбом живописи, вдруг назвал Венеру Милосскую безрукой голой бабой. Ника была поражена такой кричащей грубостью и обвинила старшего брата в безразличии к родному человеку. Она сразу резко высказала ему все, что возможно сказать уже великовозрастному недорослю - о пренебрежении к женщине как о полной деградации всего человеческого. «Твой брат сказал вслух то, что ты носишь в себе скрытно, - ты лицемерно привык пристраиваться, как хамелеон. Научившись менять свою окраску в зависимости от выгоды, ты уже забыл свое собственное лицо. Но ведь хамелеон – обычная ящерица, а ты – человек?» Было видно, что старая женщина очень скучала по своей строптивой правнучке и переживала о судьбе всех своих девочек. Она рассказала Алексею, что Ника превыше всего в общении ценит простоту и охотно публикует свой писательский дневник для широкой публики, стараясь вовремя отвечать на письма всех ее читателей.

       Старая хозяйка запросто предложила Алексею ознакомиться с ее страничкой в интернете и на досуге полистать дневники писательницы, в которых, как мягко заметила прабабушка, плещутся ее живые, еще не исследованные под микроскопом,  вольные мысли. Спецназовец сразу же почувствовал, что она тактично обходит привычные ей темы в разговоре с ним, понимая, как он дремуче далек от ее духовной среды обитания. Елизавета Петровна с гордостью показала последнюю книгу правнучки с этюдами по искусствоведению. Далекий от художественного мира спецназовец, почему-то искренне заинтересовался. Живой импульс зеленоватых глаз писательницы теперь постоянно притягивал его взгляд к ее портрету над кабинетным роялем в гостиной.

    Книга была очень оригинально иллюстрирована. В углу на обложке его поразила репродукция малоизвестной картины сюрреалиста Рене Магритт «Слушающая комната». На философском полотне было изображено огромное красное яблоко, заполнившее собой совершенно пустую комнату. "Да, уже в 60-е годы эта страшная тема полного уничтожения мышления человека и устранения его из жизни вызывала тревогу
у трезвомыслящих людей Европы. После страшной войны уже никто не хочет иметь бутофорию свободы, понимая, что в любой момент мирная жизнь может быть взорвана новыми озверевшими фюрерами".

    Просматривая писательский дневник и альбомы Ники, которые ему дала хозяйка, подполковник погрузился в скрытый от его военной жизни мир духовных исканий. Удивительно, но широта интересов и острота восприятия писательницы действительно заинтриговала Алексея. Он был вынужден признаться, что, попав
в необычную семью, вдруг попал в плен неведомого ему женского духа. Да и откуда ему было раньше задумываться о своеобразии женской природы? Мать? Так она давно ему призналась, что даже растерялась, узнав, что родила мужика, так как сама выросла без отца. И об отце Алексея она никогда не рассказывала, а на естественный вопрос сына еще в его юности категорично отрезала, что отец был подлецом, и она почти не вспоминает о нем после аварии, в которой тот погиб. Хотя в глубине души Алексей именно матери был благодарен за сугубо спартанское воспитание. Она с детства научила его быть самостоятельным, внушив, что раз он мужчина, то должен уметь отстоять и себя, и тех, кто находится рядом.

       Уже накануне отъезда из Москвы он позвонил матери из госпиталя, сообщив о неожиданном разводе с женой. Однако та совсем не расстроилась и ответила, что все это к лучшему, потому что вообще не признавала его раннего брака в военном училище на недоучившейся «папиной дочке». Так грубоватая матушка все эти годы за глаза называла его бывшую жену. Может быть, поэтому родственные связи у нее не возникли даже с внучкой. Хотя, Алексей и женился так рано, потому что и
в раннем детстве не познал теплоты женской любви. Теперь же случайная встреча в Пятигорске с необычной семьей поразила его философией гармонии, противоположной его собственному жесткому духу. Скорее всего, его острый ум давно истосковался в застенках военной казармы в отлучении от мирной культуры. Вдруг встревожило, что воссоединение с ней для него уже совершенно невозможно. Но приверженность грубой искренности давала зыбкую надежду, что и для него путь туда не закрыт. Только сегодня спецназовец понял, насколько ему не хватает крепкого плеча Ильи. Не зря в народе говорят, что много друзей не бывает. 

      Еще за завтраком, размышляя о притягательных женщинах старой квартиры, Алексей с откровенной жалостью заметил, что Елизавета Петровна уже мало
ест. "Совершенно беззащитная старческая немощь и не поддавшийся разрушению ясный дух", - вот та философия, которая неожиданно ворвалась к нему в душу, никогда не знавшую тепла семейного очага. Рядом с долгожительницей он вдруг благодарно почувствовал себя неожиданно одомашненным. Скользя взглядом по утонченному лицу хозяйки, Алексей просчитывал, сколько же ей может быть лет. Учитывая возраст правнучки, получалось, что не меньше девяноста четырех.

   - Девяносто шесть, - с тихой улыбкой ответила она на его вопрос, пригубив горячий кофе. - Зажилась я тут у подножья Кавказских гор. Наверно, воздух здесь целебный. Хотя, может быть, я живу так долго, потому что своим детям почему-то еще очень нужна? Не знаю. После девяноста я уже стараюсь не задумываться
о странностях человеческого бытия. Я ведь раньше тоже думала, что почему-то так несправедливо Господь поступил именно с человеком, дав ему страшное осознание краткости своей жизни. Но еще страшнее осознать, что люди сами, убивая друг друга, добровольно отказываются от жизни вовсе. Ведь умирает и тот, кого убили, и тот, кто убил. Подполковник резко провел рукой по своим колючим волосам, понимая, что ему ответить нечего. Его служба и философия всеобщей филантропии были на слишком огромной дистанции друг от друга. Наверно, он и сам давно распят между ними...      
                ***   

    После дождя цветущие деревья и разнотравье заполнили Пятигорск смешанным сладко-горьким, дурманящим запахом, немного раздражая назойливо липкой влагой. Добравшись до местного озера, Алексей сразу же искупался. Почти неподвижная бурая вода была неприятной, и он быстро стряхнул ее с упругой кожи, больше привычной к ледяной воде горных рек. Прежде чем подойти к уже веселому коллективу, подполковник все же оделся – не хотелось обращать на себя внимания следами от огнестрельных и ножевых ран. Возле тропинки он сорвал несколько полевых цветков, чтобы разговор с Мариной выглядел более естественно. Однако, подойдя ближе к разгулявшимся туристам, спецназовец вдруг увидел, что легкомысленная девушка совершенно не тоскует, а весело и беспечно развлекается с кем-то из чужих.

   Молодой человек, откровенно обнявший ее за голые плечи, был высоким шатеном, с густой шевелюрой и полным набором современных безделушек – начиная от вызывающего перстня и золотого браслета, до дорогих солнцезащитных очков.
Как шепнула подбежавшая к Алексею Таня «маленькая», он был деканом местного фармацевтического университета. По громкому смеху и расслабленным лицам было заметно, что отдыхающие праздновали с самого утра. Поэтому Алексей, чтобы
не привлекать к себе излишнего внимания, быстро выпил положенные штрафные сто грамм и присел на траве под неподвижными ветвями старой ивы у мутного озера, стараясь не смотреть в сторону Марины. Конечно, она заметила его, как и то, как он растерянно отдал букет полевых цветов подбежавшей к нему Танюше. Однако  отчаянная красавица, откровенно флиртуя с новым кавалером, подчеркнуто
не обращала на офицера никакого внимания.

     «Вот уж, действительно, чужая душа потемки», - вспомнил вчерашнюю фразу хозяйки квартиры подполковник, радуясь, что трудный разговор, который был бы ему не приятен, сегодня не состоится. Через полчаса он незаметно уехал в город и побродил там среди старых минеральных источников, сожалея, что напрасно
не взял с собой тетрадь Ильи. Конечно, к обелиску на горе Машук лучше всего будет отправиться в одиночестве и самому помянуть там всех, оставшихся в этой каменистой, почему-то так просто и жадно впитывающей солдатскую кровь земле.

    Ведь землица эта давно охрипла кричать, пытаясь своей окаменелостью внушить диким людям, что выпущенную пулю нельзя остановить и возвратить обратно в металлический ствол. Почему-то опять вспомнился солдат Пашка. Не зря и его, видно, потянуло обратно к этим камням, политым кровью товарищей. Однако уж что точно Алексей усвоил, так это то, что судьбы нет. Есть смертельная пуля, и ее кто-то отлил - привычно, по-деловому, для конкретного убийства. Наверно, поэтому в этих местах постоянно чудится шум крыльев хищных стервятников. 
            
    Прогуливаясь по ухоженному склону горы, подполковник набрел на известную старинную беседку, названную Эоловой арфой. Было безлюдно и тихо. Он долго сидел в одиночестве, впервые за долгое время действительно расслабившись, погрузившись в необычные мелодии свободного ветра, издаваемые флюгером, встроенном на куполе беседки. А ведь когда-то именно здесь проходили казачьи сторожевые валы старой русской армии. Немного сориентировавшись, Алексей своим зорким зрением смог рассмотреть вдали в розоватом тумане заката очертания двуглавой вершины снежного Эльбруса. «Вот она – вечность, как говаривал классик. Мы же все здесь похожи на обычных букашек, что-то перетаскивающих, копошащихся в угоду низменным обычаям примитивного муравейника, с его уродливыми королевами, трутнями и доверчивыми солдатами. И скольких же их, еще совсем не поживших, не смог спасти от смерти и он на этой южной земле».

   Перед закатом малинового солнца с холодных гор в сторону города подул свежий ветер. Музыкальная беседка зазвучала громче, как будто пытаясь успокоить саднящие раны офицерской души, которая теперь в одиночестве возвращала уверенность в себя, утраченную в шумной столице. Алексей всегда был человеком чести и никогда не позволял себе прятаться за чужой спиной. Подполковник понимал, что он в конце своей военной судьбы трезво оценивает окружающее, и ничто не сможет потом его использовать в штатской жизни, как отслуживший, выброшенный на грязной обочине автомат.

         Никакой сволочи он больше служить не будет, пусть даже придется жить не престижно, тем более, что теперь у него без семьи совсем отпали какие-либо материальные запросы. А на горькую бутылку, в случае тоски, скромного государственного пенсиона, авось, да и хватит. Хотя спецназовец все же рассчитывал на спортивный и трезвый образ жизни - слишком многое упущено. Наверно, он все же многое еще в жизни не узнал, недослушал, недосказал, недосмотрел, недо…, недо…., недо…. Неужели эти же звуки мелодии ветра также волновали и других людей - почти двести лет назад? Как бы сейчас сказала мудрая Е.П.: "Ах, Алеша, это ведь чудо! Вечность, воплощенная в рукотворном образе". Ого, неужели и его занесло? Или просто немного воспарил? Хорошо бы. В его душе все же посветлело.

      Оставшийся день Алексей до поздней ночи читал, освобождаясь от мрачных мыслей. Теперь он с удовольствием дочитал книгу Маркеса, изрядно зарядившись его иронией пренебрежения к копошащимся недоумкам, отраженным в мастерски отшлифованном зеркале внешнего наблюдения. Затем спецназовец с новым интересом полистал дневник и альбомы Ники, оставленные для него на столе Елизаветой Петровной. Удивляясь весьма неординарной философии, он даже несколько раз заходил в комнату писательницы, пристально присматриваясь к ее многочисленным фотографиям. На разных снимках, прикрепленных на стене ее комнаты и в комнате Даши, она была изобретательно многолика - и в горах, и на море, и верхом на лошади. И на каждой фотографии она казалась другой. «Так, какая же ты женщина, строптивая бабушкина любимица Ника?» - мысленно спрашивал Алексей, читая ее необычные, близкие и ему, зачастую откровенно хлесткие определения жизни,
в которых совершенно не было и намека на ненависть к людям или нигилизма по отношению к современности. При этом она явственно озвучивала и его отрицание очевидного тупика эгоистичного общества, которое осознанно глушит себя абсурдным упоением своей стандартной глупостью, подавляя совесть и отбивая поклоны лицемерию закомуфлированной лжи. Однако больше всего его поразило то, что в философии писательницы и тонкого искусствоведа сквозила совершенно обезоруживающая, упрямая детская убежденность в конечности зла. Вот об этом он бы с ней очень даже поспорил. 

   Из всех ее снимков Алексей для себя выбрал ее романтичный образ на портрете с дождем. Наверно, в нем он ощутил ее неприкрытую беззащитность. Командир отряда долго всматривался в почему-то близкие ему глаза незнакомой женщины, а затем подошел к старому зеркалу в ее комнате и тихо, глядя на себя с иронией, как бы со стороны, заметно осунувшегося и постаревшего после ранения, чуть слышно произнес: «А я бы ее называл Верочкой, а не Никой. Не такая она уж и воинственная амазонка. Дай же Бог, ей счастья, как просит ее прабабушка. Пусть будет справедливость, хотя бы к такой светлой женщине».

      Подполковник решил оставить Верочке записку со своим мнением по поводу ее зачастую экстравагантных рассуждений. Алексей давно понимал, что живет как неприкаянный, без выхода сокровенных мыслей, постоянно им подавляемых. Теперь же он совершенно случайно именно здесь смог утолить свой неутоляемый десятилетиями духовный голод. Как оказалось, что не получая пищи, он давно грозил выжечь в нем болезненную язву ненависти ко всему окружающему. Многие резкие высказывания писательницы вызывали в нем чисто мужской протест, но сказать об этом было некому. Поэтому, открыв лежавшую возле компьютера вишневую толстую тетрадь, он оставил хозяйке свое шутливое послание.

    В нем подполковник представился неприкаянным Демоном, который весьма сожалеет об их несостоявшейся дискуссии по поводу слишком уж категоричной ее оценки скудных мужских достоинств современников. Он озаглавил свое послание без особой оригинальности - «Прекрасной Строптивой Даме», а в конце приписал настойчивое назидание: не омрачать преклонные годы любимой прабабушки своей строптивостью. Верочка ему очень понравилась и было досадно, что они
не встретились. В суровом сердце офицера вместе с удивлением умиротворенно зазвучала новая мелодия необычного чувства. 

                *** 

    Утром в Кисловодск поехала только половина группы – видно, все же сказалось бурное празднование на маевке. Не было и Марины с подругами. Подполковник примкнул к туристам, потому что ему все же захотелось побывать на скачках, куда их должны были отвезти автобусом сразу же после экскурсии. Узнав время отъезда из Кисловодска, он немного побродил по городу в одиночестве, иногда подходя
к бюветам с холодным нарзаном. Потом долго стоял у знаменитого скульптурного памятника Демону и вдруг, совсем по-мальчишески, улучшив момент, пока никто
не видит, забрался в темный грот, чтобы как следует рассмотреть необычную старую скульптуру Врубеля.

      Непокорный Демон был прикован к скале массивными цепями. Однако внутри каменного грота оказалось очень пыльно. По углам стояли ведра, веники и всякая утварь для дворников. К разочарованию Алексея, Демон, так талантливо созданный известным скульптором, на ощупь оказался изготовленным из банального папье-маше. «Неприкаянный Демон из папье-маше? Не судите строго талантливого мальчика…» Алексей опять вспомнил удивившую его способность Елизаветы Петровны проникать во внутреннюю суть человека. Даже о Лермонтове она говорила как
о своем кровном ребенке. 

   «Когда же будут распознаны людьми эти сволочи, которые на всех них, самых лучших, живых и талантливых, пусть даже давно ушедших, навесили свои   наштампованные ярлыки? - глядя на загадочного Демона, Алексей почувствовал, что мыслил в унисон с долгожительницей. - Ведь именно этими ярлыками они стирают их живые лица, чтобы, пробив брешь в шеренге живых, превратить затем остальных в тупых потребителей, которых можно заставить существовать в мерзостях,
не рассуждая, подавляя в себе человеческие порывы к очищению. А ведь именно так правят очередные хамелеоны, всегда успевающие быстро приспособиться к смене социальной погоды. Как изворотливые гадюки, они засыпают всем глаза поднятой пылью, в которой сами ползают, чтобы скрыть в ней свои сброшенные змеиные кожи». Однако, пока он еще на службе, ему все же опасно философствовать. Хотя
в неприкаянном одиночестве можно и осатанеть.

 На прощанье спецназовец ухмыльнулся пресловутому Духу зла с могучими крыльями, который был навечно скован библейской цепью. Но тот, глядя на него с роковой тоской, тут же мгновенно откликнулся подполковнику яркой образной вспышкой именно его привычной жизни - грудами смертельных снарядов, ракет, полигонов
и складов со старым и новейшим оружием. Да, такое вряд ли скоро спрячут рядом
с пыльными вениками. Алексей почувствовал, что с ним после госпиталя происходит что-то непривычное. Видимо, что подсознательно, он уже начал готовить себя к предстоящей ему жизни без погон. Надо еще дожить, хмыкнул командир спецназа.

                ***

      На Пятигорский ипподром туристы подъехали за полчаса до начала скачек.
В глаза бросилась новая, весьма дорогая синтетическая беговая дорожка. Огромный ипподром поражал широтой современного расточительства. Сегодня трибуны были заполнены до отказа. Спецназовец наметанным глазом заметил усиленную охрану на центральной трибуне - видимо прибыли важные чины из Москвы. В правительстве всегда был интерес к лошадям и азартным зрелищам. В этот день разыгрывался призовой фонд губернатора 685 тысяч рублей, и было четырнадцать заездов для лошадей арабской, ахалтекинской и чистокровной верховых пород. Алексей откровенно залюбовался сильными гарцующими красавцами. В Карачаево-Черкесии история коневодства велась еще от анских князей Урусбиевых, с конца 18 века.

    Подполковник всегда был перед собой честен и не скрывал своей любви к этому краю, с его гостеприимством и вольными обычаями. Но он никогда не мог понять и простить им рабского подчинения звериной хозяйской силе, постоянно заводившей их в тупиковые войны между собой, как и восприятия у некоторых  совершенно дикой ненависти к иноверцам. Кто бы мог подумать, что в двадцать первом веке именно среди кавказцев найдутся отморозки, которые вновь опозорят себя убийствами и торговлей людьми? Знал бы Лев Толстой, что даже через двести лет для его военного коллеги Резина Алексея именно здесь найдется по-прежнему страшная работа – ликвидировать бандитские формирования, наживающиеся на торговле оружием, наркотиками и людьми.

    Возле конноспортивных тотализаторов было столпотворение, азартные игроки делали ставки во взаимных пари.
   - Быстрее идите к нам, Алексей Петрович, - позвала его Таня «большая», - мы для вас держим место. Сейчас начинаются скачки. Присоединяйтесь, все наши уже успели сделать ставки, это так интересно! 
Подполковник приветливо направился к девчонкам, весело шумящим на необычном для них представлении. Он тут же шутливо поругал их за то, что они дружно проспали экскурсию в Кисловодск. Но в ответ они его задобрили ранними фруктами с кавказского рынка. Алексей же профессионально, по привычке бдительно поглядывал по сторонам. Постепенно азарт скачек захватил и его.

    Он пристально присматривался к лошадям на старте и загадывал для себя их поочередный приход к финишу. Вдруг недалеко от беговой дорожки Алексей заметил хрупкую женщину, похожую Веронику. И хотя она была небрежно одета и  растрепана, не напоминая ни на одну из своих фотографий, он был уверен на все сто, что это была именно она, Верочка. Подполковник сразу вскочил, не раздумывая, что он скажет женщине, с которой знаком только заочно, быстро сбежал по ступенькам и остановился рядом с ней, надеясь перехватить взгляд писательницы, чтобы представиться ей и объясниться. Однако она была чем-то расстроена и оживленно выговаривала пожилому черкесу, судя по разговору, ветврачу. Наконец, обернувшись, Ника вдруг встретилась с Алексеем глазами.

     В эту минуту они показались ему не зелеными, как на портрете, а совершенно темными, похожими на глаза прабабушки. Подполковник подумал, что такими они стали от гнева по поводу внезапно заболевшей лошади. Однако, когда яростный взгляд Вероники столкнулся с его уверенным и насмешливым, которым он рассчитывал немного ее успокоить, она вдруг заметно растерялась, буквально споткнувшись на полуслове. К его удивлению, возмущенная женщина сразу же поняла, что Алексей спустился к беговым дорожкам не случайно, а намеренно подошел именно к ней.

         Хотя в душе подполковник все же заметно трусил, сам поражаясь своей настырной наглости – броситься к совершенно незнакомой женщине. Ведь она могла запросто его отшить, грубо послав подальше. Однако Вероника буквально впилась в него глазами, и у Алексея даже возникло странное подозрение, что он ей почему-то знаком. Во всяком случае, ее взгляд напомнил ему удивление Даши, которая на прощание предупредила его о возможной встрече с матерью. Когда Вероника запнулась на полуслове, ветврач, воспользовавшись затянувшейся паузой, стал с характерным темпераментом кавказца настойчиво ее успокаивать. Но она еще раз удивленно взглянула на подполковника и нервно встряхнула пышными каштановыми волосами, вызвав этим у спецназовца невольную улыбку, так как они находились рядом с гарцующими, возбужденными скачками лошадьми, с косматыми гривами.

    Однако на его безобидную улыбку разгневанная Вероника отреагировала неожиданно. Она демонстративно отвернулась от удивленного Алексея и, бросив черкесу резкую реплику, вдруг стала быстро подниматься по ступенькам вверх к выходу. Все произошло так неожиданно, что подполковник даже не успел сориентироваться. Однако, вспомнив тоскующий взгляд и слезы старой хозяйки, он посчитал себя вправе остановить ее убегаюшую правнучку. Во всяком случае, это давало ему единственный повод для знакомства с ней. Еще неосознанно, Алексей почувствовал, что внутри него начался катастрофический пожар, даже непривычно зазвенело в ушах. Его состояние можно было сравнить с внезапным ударом молнии.  Казалось, что убегающая незнакомка уносила с собой огромный мир прекрасной жизни, еще не прожитой им. И упрямый спецназовец решительно двинулся за ней.

   - Подполковник Резин! – Неожиданно громко окликнул его неприятно знакомый голос, и к нему подошел его бывший командир. На его парадной воинской форме красовались новые генеральские погоны. Алексей нехотя подошел с ним на трибуну, по-прежнему оглядываясь вокруг и все еще пытаясь глазами отыскать убежавшую Верочку. Но ее и след простыл. Бывший командир представил его гостям из столицы в качестве геройского воина, на плечах которого держится мир на этой земле. Алексея покоробило его показное бахвальство. Новый генерал, по его мнению, был преступно виноват в потерях бойцов в его отряде, так как предоставил им неточные сведения перед последней боевой операцией. Поэтому на расспросы гостей из штаба подполковник отвечал немногосложно и холодновато и, выпив с начальством рюмку за спиной двух дюжих ребят за новое звание, спецназовец хмуро извинился и направился, как он объяснил, к «своим дамам». Возвратившись на свое место рядом с девушками, Алексей понял, что Верочку на этот раз он упустил. Однако, несмотря на досаду, у него что-то радостно заныло в груди, и подполковник почувствовал в себе присутствие непривычного ожидания. Ведь теперь появилась надежда, что Вероника все же приедет домой.

  Потому Алексей воспринимал общение с туристами уже с приподнятым настроением. Таня «маленькая», бывшая в ударе от своего неожиданного выигрыша, рассказывала веселой компании очередной пикантный анекдот о кровожадной самке богомола, которая сразу после спаривания постепенно съедает своего доверчивого любовника.
«Только представьте себе, он, бедолага, так счастлив, так счастлив, что уже наполовину съеденный, все еще продолжает ей твердить: - Любимая, ты у меня самая сладенькая!» На что сердобольная пожилая тетя Валя, вдруг неожиданно вспомнила: «Вот-вот! У нас во дворе есть дворничиха, которая выгребает у своего мужика все до копейки, а затем сетует на лавочке - какие же мужики у нас несчастные! Мол, я вот захочу – пойду куплю себе или конфет, или какой-нибудь ерунды. А им даже после получки приходится у жен просить денег на разную мелочь или бутылку пива. Вот это тебе Танюша, и есть наша современная самка богомола». Все вокруг понимающе засмеялись.

Люди в группе подобрались хоть и "разношерстные" - разных профессий и возраста, но, в общем-то, неплохие и весьма общительные. Подполковник даже было поспорил в автобусе со столичным историком Александром Павлычом, хотя сразу же спохватился и пошел на попятную - не хотелось расстраивать на отдыхе пожилого человека бесперспективными спорами ни о чем. Да и какое отношение к жизни обычных людей имеет мировая история? В представлении Алексея, эта наука была обычным развлечением, своеобразной игрой в испорченный телефон, как «одна бабка когда-то сказала». А кто и что на самом деле сказал когда-то или отдал роковой приказ – подковерная ложь.

      В жизни же, историю чаще пишут отъявленные преступники, которые всегда тщательно скрывают, что потратили на нее чернила из крови своего народа.
И самое страшное, что в этой бесконечной науке продолжают изучать, прежде всего, не эти «кровавые чернила», а уродов, которые ими пишут, почти всегда безнаказанно. Странно осознавать, что люди, захваченные в плен и прикованные прессой и телеэфиром вниманием к «трудовым будням» властей, просто не замечают, что они и в сегодняшней истории используют их, как обычные чернила. Интересы абстрактного для них человека чаще всего приспособлены ими под собственные завуалированные амбиции или сговоры.   

    После зрелищных скачек вся группа дружно закатилась в винный бар, многие были в небольшом выиграше. Дегустация кавказских вин прошла на "ура", и вечером все уже прощались по-родственному. Постепенно шумная компания все же разбрелась – на завтра предстояла дальняя поездка в Приэльбрусье. Экскурсовод предупредила, что утром они получат продукты на целый день сухим пайком и возвратятся в город после семи часов. По дороге домой Алексей сам себе покачал хмельной головой и усмехнулся, вспомнив, как по-мальчишески побежал на ипподроме за Верочкой.

       Хотя была скрытая надежда, что она вдруг сама наведается домой, чтобы встретиться с прабабушкой. Командир отряда сдерживался и всячески прогонял от себя как странное наваждение образ незнакомой хрупкой женщины, уговаривая, что в нем проявилась обычная дурь как последствие от долгого валяния в госпитале и личной катастрофы. Ведь никогда раньше он не считал себя влюбчивым и вообще после развода давал себе слово избегать женщин. Однако его внезапный сердечный пожар не остудило даже охлажденное кавказское вино. Поэтому Алексей успокаивал себя, что все станет на свои места, как только познакомится с писательницей. Он несомненно быстро остынет, так как явные противоречия между мужской и женской сутью в нем все же охладят ненужный ему романтизм, и привычное хладнокровие утихомирит, наконец, расшалившееся в тоске железное сердце служивого.

                ***

    Однако в женской квартире Верочки не было. Из комнаты Елизаветы Петровны доносилась тихая музыка. Старая хозяйка, сидя за маленьким столиком, раскладывала пасьянс. Алексею стало интересно, он никогда не видел, как это делается. По дороге домой он раздумывал, стоит ли сказать ей, что совершенно случайно сегодня встретился с ее правнучкой. Теперь же, увидев долгожительницу, сидящую в спокойном одиночестве за карточным столиком, подполковник все же решил не вспоминать о Веронике, чтобы не расстраивать почем зря пожилую женщину перед сном. Быстро переодевшись, он забежал в ванную. Однако, выходя, вдруг взглянул в небольшое зеркало над умывальником. На нем зубной пастой была отчетливо написана странная фраза: «Я – В?» Спецназовец был убежден, что этот женский ребус адресован именно ему. Осторожно, чтобы не показаться назойливым, он еще раз обошел всю квартиру, но никого не обнаружил. И Алексей, по-детски улыбнувшись странной загадке, тихо постучал в дверь и зашел в комнату к Елизавете Петровне. Она была ему очень рада и спросила, как он провел «этот чудесный, благоуханный весенним цветением день». Подполковник, стараясь ее немного развлечь, в нескольких словах рассказал о своей поездке в Кисловодск
и об азартных скачках на ипподроме. Глаза долгожительницы заметно оживились. Совершенно осмелев, он спросил, не она ли написала на зеркале в ванной непонятные буквы. Елизавета Петровна, узнав, в чем дело, весело рассмеялась:

   - Нет, мой друг, я давно уж на такие проказы не способна. Хотя, я тоже сегодня днем немного удивилась. Только представьте себе! Проснулась после обеда - глядь, а возле моей подушки лежит вдруг такой милый букетик фиалок.
Я по глупости, было, на вас подумала. А вдруг, думаю, молодой человек прибегал переодеться перед свиданием с приятной дамой и оставил мне цветы. Так, это были не вы?

Алексей с улыбкой покачал головой, в который раз поражаясь молодому блеску глаз хозяйки преклонного возраста.   
   - О, какая радость! Конечно же, это наша Никочка в город вернулась.
Только она одна у нас способна на такие экстравагантные сюрпризы. Знаете, она
с детства любила разыгрывать окружающих какими-то загадками и шарадами.

Елизавета Петровна стала оживленно собирать со стола пестрые карты.
  - Надеюсь, что Ника скоро обязательно нас навестит! Вам тоже будет интересно с ней пообщаться. Так, какую она вам загадочную шараду написала на зеркале?
«Я – В?» Ну, это же просто непостижимо! Ведь никто из нас никогда не называет ее Вероникой или просто Верочкой!

  Алексею стало не по себе. Уж кто-кто, а он-то определенно был слишком далек от всякой мистики. И спецназовец отчетливо помнил, что даже в своей шутливой записке назвал ее не Верочкой, а «Прекрасной Строптивой Дамой». Но командир спецназа отчетливо помнил и то, как все же с дуру прошептал именно это имя у зеркала в ее комнате, где никого не было. Вот тебе и красное яблочко на блюдце с каемочкой. Что это, пресловутая слушающая комната? Однако его служба к таким сказкам вовсе не располагала. Елизавета Петровна, оживленная радостной новостью, неторопливо направилась на кухню, предложив Алексею выпить перед сном рюмку розового ликера. Подполковник, озадаченный странной выходкой Вероники, послушно направился за ней. Спать ему совсем не хотелось.

Продолжение следует. Н.