Питомник для мандрагоры

Косые струи дождя размеренно молотили по бронебойному стеклу оранжереи и черепичным крышам прочих зданий, входящих в комплекс питомника для волшебных, пищевых, декоративных и иных растений, в просторечье именуемого «питомником для мандрагоры», когда группа всадников въехала во внутренний дворик учебного корпуса.
– Пр-роклятая сырость! – дрожа от промозглого холодка, выругался Альвин, кое-как сползая с седла и с отвращением сбрасывая промокший плащ. – Хотел бы я знать, каким местом думали основатели Академии, когда запретили использовать тучепрогоняющие заклятия в Хартланде и даже за чертой этого мерзкого городишки на целую милю окрест?!
– Тссс, Альв! – шикнула на него светловолосая девушка в мужском наряде, единственная дама в компании молодых магов, опоздавших на занятия по магической ботанике. – Потише ты, дурень! Неужели ты соскучился по наставлениям Ордэйла?!
– Не беспокойся, Хьёрди, – добродушно промолвил Фьонн, помогая девушке слезть с лошади. – Весьма возможно, нам и так влетит за опоздание. Зачем же быть мелочными и ограничивать свободу слова, пусть даже оно и не придётся по вкусу нашему уважаемому ректору?
– А, может, он и вовсе не услышит этого слова? – предположил мускулистый темноволосый юноша с ясными синими глазами, выразительный взор которых поминутно обращался на девушку, приходившуюся Фьонну троюродной сестрой.
– Не будь таким наивным, Фэлинд, – развеял неоправданный оптимизм приятеля Фьонн, привязывая своего коня к одному из столбов, поддерживающих прозрачную крышу внутреннего двора. – У ректора повсюду уши, глаза, руки…
– И другие части тела тоже, – заключил Альвин с двусмысленным смешком.
Девушка сурово нахмурилась, как и подобает добродетельной особе, услышавшей неприличный намёк.
– Заткнись, Альв, будь другом, – подавляя зевоту, лениво предложил Фьонн. – И нечего топтаться на месте – раз мы протащились под этим ливнем через весь город и трущобные пригородные кварталы, то пошли, почтим своим присутствием хоть то, что ещё осталось от лекции о мандрагоре. Между прочим, читать лекцию намеревался сам Ордэйл!
Гордо подняв голову, Фьонн направился к входной двери; Фэлинд, словно нечаянно очутившийся возле Хьёрди, обнял девушку за плечи. Та, кокетливо стрельнув глазами в сторону излишне осмелевшего кавалера, наградила его лёгкой затрещиной. Фьонн, уже поднявшийся на крыльцо, обернулся, услышав какую-то возню позади.
– Перестань лапать мою сестру, Фэлинд, – сурово нахмурившись и для вящего эффекта картинно положив ладонь на рукоять меча, предостерёг Фьонн.
– Да уж, тебе-то как никому другому пристала роль благочестивого опекуна благородной девицы! – хохотнул Фэлинд, нехотя отстранившись от Хьёрди. – Знаем мы, как привечает тебя красотка Ниэри, бывшая возлюбленная мэтра Вигрэйва!
– Ну и знайте себе на здоровье, – ничуть не смутившись, пожал плечами Фьонн. – Только ты про это совсем не к месту ляпнул, Фэл. Нечего равнять мою сестру и какую-то куртизанку, пусть даже бывшую возлюбленную профессора Тёмной магии!
Фэлинд с показной скромностью отвернулся в сторону, а Фьонн перенёс своё внимание на дверь, которая, как он и ожидал, оказалась запертой.
– Я тебе говорил, – сварливым тоном напомнил Альвин. – Да это всем известно: двери в питомнике запирают особыми заклятьями, к которым никто до сих пор не подобрал ключей!
– Ага, – равнодушно согласился Фьонн. – Я даже знаю, почему! И вам сейчас покажу, в чём тут соль.
Он вытащил из-под плаща связку ключей, неторопливо повертел её в руках, потом решительно выбрал один ключ, вставил его в замочную скважину и два раза повернул против часовой стрелки. Спутники молодого мага, затаив дыхание, внимательно следили за каждым его движением. Вытащив ключ из замочной скважины, Фьонн приглашающим жестом распахнул дверь.
– Вот и всё «особое заклятье», слухи о котором так хорошо размещаются на развесистых ушах и в легковерных мозгах, – небрежно промолвил Фьонн, поигрывая связкой ключей. – Нет тут никаких специальных заклятий и никогда не было. Вообще никаких запирающих заклятий! Поэтому, разумеется, отпирающие заклинания никто подобрать не смог, и все вообразили неведомо что!
Компания направилась по извилистым полутёмным коридорам, оживлённо шушукаясь и замолкая лишь после очередного убедительного предложения Фьонна заткнуться и не шуметь. Но через минуту кто-нибудь снова раскрывал рот, не желая сдерживать рвущиеся на свободу слова. Фэлинд, не особенно устрашённый предупреждением Фьонна, который посулил выбить остатки мозгов тому нахалу, который осмелится в темноте лапать его сестру, не один раз успел поцеловать Хьёрди, хотя и схлопотал за свои нежности не один пинок от этой добродетельной особы. Альвин то и дело натыкался на какие-то предметы, производя при этом дополнительный шум, и ныл, что лучше было остаться дома и устроить пирушку, тем более что Ордэйл убыл из Академии сюда, в питомник для мандрагоры, и не вернётся в Хартланд, пока ливень не кончится и дороги не просохнут.
Что касается Фьонна, то он в это утро был немного не в духе: накануне он крупно поссорился со своей возлюбленной, а дождливая погода и недосып лишь усугубили мрачное настроение, в котором пребывал молодой волшебник. Кроме того, на студенческой вечеринке, состоявшейся несколько дней назад, Фьонну не понравилось повышенное внимание, которое проявил к его троюродной сестре его давний недруг Тинх. Сын Льювина превосходно изучил характер своего антагониста и знал, что если Тинх забрал себе что-то в голову, просто так, без неприятностей, как правило, крупных, от этого нахального типа не отделаешься. Впрочем, Фьонн был бы только рад хорошенько навалять этому возомнившему о себе недоучке, особенно в данный момент; под влиянием этой вдохновляющей мысли волшебник энергично пнул очередную дверь, вероятно, представив себе вместо неё несносного наглеца Тинха.
Разумеется, это минутное заблуждение тотчас развеялось. За дверью оказалась какая-то крохотная комнатушка; воздух в ней был тяжёлый и спёртый. Пахло пылью, опилками, сушёной травой и влажной почвой. В углу кто-то закопошился и негромко заворчал. Хьёрди испуганно прижалась к Фэлинду, который тотчас крепко её обнял. Альвин подозрительно покосился в угол и громким шёпотом, способным разбудить десяток спящих драконов, язвительно спросил, обращаясь к Фьонну:
– И как теперь, Кьёртэн? Сквозь стену махнём?
Вместо ответа Фьонн сорвал со стены какой-то выцветший лоскут весьма солидных размеров, отдалённо напоминающий гобелен, но куда больше смахивающий на тряпку для мытья пола: за этим нехитрым маскировочным элементом взорам молодых людей, уже немного привыкших к полумраку, явилась дверь из тёмного стекла. Фьонн легко нажал на одну створку, и та бесшумно распахнулась.
– …Чтобы добыть мандрагору, избежав при этом неминуемой смерти от её крика, нужно… – доносился из противоположного конца аудитории хорошо поставленный голос мэтра Ордэйла, ректора Академии Магии.
Фьонн презрительно скривился.
– Это знают даже малые дети, – пробормотал он. – Лучше бы он рассказал про призрак старика Хеффера, что ли… Было бы забавнее!
Расслышав вторую часть фразы приятеля, Альвин зябко передёрнул плечами. Сказание о призраке мага Хеффера, давным-давно помешавшегося на желании вывести сорт немой мандрагоры, было одним из старинных, но действенных пугал академического питомника. Даже отъявленные мошенники свято верили, что призрак выжившего из ума старца еженощно шастает по опытному хозяйству магов. Горе тому, кого ночь (и призрак, естественно) застанут в помещениях питомника! Перед своей внезапной кончиной, произошедшей, как и следовало ожидать, от вопля мандрагоры, Хеффер, как гласило предание, находился не только на грани безумия, но и на грани открытия, составлявшего смысл его существования. И вот теперь, став призраком, Хеффер одержим стремлением во что бы то ни стало поведать родному Миру, а по возможности и всему Упорядоченному, о своём великом открытии. Двух или трёх неосторожных, по каким-то причинам очутившихся в питомнике в ночное время, назойливый призрак заболтал до того, что бедолаги чуть не свихнулись от его мудрёных выкладок. Относительно безопасным местом на территории питомника по ночам были только сторожка, хлев, где сторож держал двух своих овечек, да небольшой домик на высоких сваях, выстроенный возле озера: до сих пор не было случая, чтобы туда забрёл призрак, предпочитавший шляться там, где росли и зеленели кусты и рассада его возлюблённой мандрагоры.
Фьонн, которому надоело торчать в пыльной и затхлой подсобке, решительно шагнул вперёд. В этот момент Ордэйл, окружённый группой студентов, демонстрировал молодым магам куст гигантской пестролистной мандрагоры, недавно выведенной в питомнике, причём почтенного ректора настолько распирало от гордости, словно он лично, и никто другой, взрастил и взлелеял это чудо магической селекции. Возможно, Фьонну и его спутникам даже удалось бы воспользоваться моментом и выскользнуть из подсобки незаметно, а затем скромно занять свободные места «на галёрке», но тут произошло нечто непредвиденное. Хотя Фьонн обладал фантазией поистине непомерного охвата, да и его спутники тоже не могли пожаловаться на отсутствие творческой мысли, но то, что внезапно выскочило из-за сваленных в кучу ящиков с землёй и неуклюже метнулось под ноги молодому магу, своим обликом превзошло даже некоторые особо яркие видения, рождающиеся в лихорадочном бреду. Хьёрди сдавленно ахнула, когда в проходе между рядами столов и скамеек, неумело дёргая перепончатыми крыльями, заковыляло нечто с туловищем и ногами коня, а также недоразвитыми летательными приспособлениями и головой летучей мыши. Размерами это очаровательное существо было ненамного крупнее болонки.
Фэлинд и Альвин, выпучив глаза, обалдело пялились на противоестественный гибрид: потрясение молодых магов вылилось в форме нескольких весьма живых, но, к сожалению, нелитературных выражений. Однако для того, чтобы потрясти Фьонна, потребовалось бы нечто куда более существенное: сейчас же молодой человек с выражением досады лишь слегка отступил в сторону, мельком взглянув на свои сапоги, чтобы удостовериться, что странное существо их не испоганило. А между тем взоры всех присутствующих обратились к потомку летучей мыши и коня-лилипута, вслед за которым с невозмутимым видом шествовал Фьонн в сопровождении своих друзей и троюродной сестры.
Мэтр Ордэйл, надо отдать ему должное, не потерял присутствия духа, хотя, конечно, почтенный ректор был возмущён вопиющим пренебрежением Фьонна и его друзей и к правилам дисциплины, и к неприкосновенности служебных помещений питомника.
– Где вы были всё это время, хотел бы я знать? – чуть раздражённо промолвил ректор, нервно постукивая бамбуковой подпоркой для растений по старинной дубовой кафедре.
Странное существо, гибрид летучей мыши и лошади, с неожиданным проворством перескочило через ступеньки кафедры и ткнулось носом в башмак ректора. Фьонн невольно усмехнулся; остальные студенты тоже засмеялись: кто стыдливо прячась за спины соседей, а некоторые и в открытую.
– Мы были здесь, мэтр Ордэйл, – подавив смех, прочувствованным тоном заявил Фьонн. – Душой и мыслями мы всё время были здесь; а вот нашим телесным оболочкам удалось добраться только сейчас… Ехать-то пришлось осторожно – уж очень не хотелось нам попасть в лужу…
В аудитории повисла напряжённая тишина. В глазах Ордэйла сверкнул гнев; казалось, даже белая борода ректора, этот существенный элемент имиджа почтенного мудреца, слегка встопорщилась от еле сдерживаемой ярости. Студенты смущённо потупились. Дело в том, что много лет назад, когда нынешнее поколение молодых магов ещё играло в песочек, мэтр Ордэйл претерпел в Рамборе нечто малоприятное. Население этого города, расположенного в северных областях, в то время подпало под влияние некоего красноречивого и беспринципного чародея; установленный им деструктивный культ Повелителя Тьмы, естественно, не мог быть терпим в цивилизованном Мире. В Рамбор срочно отправились самые продвинутые и авторитетные волшебники, в том числе Ордэйл, ректор Хартландской Академии Магии, и Льювин, магистр Ордена Мон-Эльвейг. Но, видно, боги не благоволили Ордэйлу, а, может, он просто взялся за дело не с того конца: обезумевшие жители Рамбора, даже не выслушав толком увещеваний почтенного ректора, сгребли его в охапку вместе со свитой и кинули незадачливых магов в близлежащее озерцо. Конечно, утопить волшебника не так-то легко: Ордэйл и его спутники, превратившись в щук, доплыли до противоположного берега, где и выбрались на сушу. Храм ложного божества в Рамборе был до основания разрушен рыцарями Мон-Эльвейга; магистру Льювину, который чуть-чуть не сложил голову во время осады этого сооружения, достались слава и богатая добыча, а вот на долю Ордэйла выпало немало насмешек. Правда, насмехались в основном за спиной ректора, но некоторые нахалы осмеливались делать двусмысленные намёки прямо в глаза злополучному магу. Словно нарочно, то озеро, в котором осуществилось принудительное купание ректора, среди местного населения именовалось попросту Лужей; и хотя с тех пор прошло немало лет, за которые история эта вроде как подзабылась, но Ордэйл до сих пор на дух не переносил упоминаний о лужах, да и вообще любых водоёмах.
Фьонну, как и всем, конечно, была хорошо известна история рамборских злоключений Ордэйла, а также и аллергия ректора на слова, обозначающие некое углубление, заполненное водой. Уж кому и знать все подробности тех событий, как ни сыну магистра Льювина, волшебника, чьими стараниями к жителям Рамбора вернулось относительное благоразумие! Нет, разумеется, Фьонн знал, что ректора трясёт при слове «лужа». Но то ли молодой человек произнёс это слово по рассеянности, не задумываясь, то ли, наоборот, сделал это умышленно, чтобы поддеть Ордэйла. Между Льювином, отцом Фьонна, и ректором Академии Магии, давно уж не было и тени дружбы, и Фьонн вполне разделял неприязнь отца к Ордэйлу.
Разумеется, задевать ректора было неразумно, Фьонн хорошо это знал; однако подобные соображения не особенно занимали молодого мага, дерзость и самоуверенность которого вошли в поговорку среди студентов Академии Магии.
– А что это за необычный фрукт, мэтр Ордэйл? – с подчёркнутым простодушием осведомился сын Льювина, изящным жестом указывая на существо, расположившееся у ног ректора и издающее какие-то неопределённые звуки. – Его, как и пестролистную мандрагору, наверное, вывел сам старина Хеффер! Ведь говорят же, что призрак Хеффера бродит по питомнику по ночам…
– Ты жаждешь лично побеседовать с Хеффером, Фьонн? – по лицу Ордэйла промелькнуло ехидное выражение, столь непохожее на обычную обманчиво-благостную физиономию ректора. – Пожалуйста! Оставайся в питомнике до утра – в наказание за твоё опоздание. И ты, и твои друзья!
Студенты сдержанно зашумели. Альвин и Фэлинд, нахмурившись, придвинулись к Фьонну и зашептали, что самое время открыто взбунтоваться против руководства Академии, забывшего о правах учащихся, но он лишь коротко засмеялся и отрицательно мотнул головой.
– Это незаконно! – громким шёпотом воскликнула Хьёрди. – Не имеет он права заставлять нас тут торчать…
Эти слова достигли слуха Ордэйла, который и сам понял, что зашёл слишком далеко в проявлении враждебности к сыну своего конкурента. Архимаг Илвар куда охотнее прислушивается к мнению магистра Мон-Эльвейга, чем к речам ректора Академии. Когда до Льювина дойдут слухи о том, как обошёлся Ордэйл с его сыном, магистр бездействовать не станет…
– Я просто пошутил, – торопливо произнёс ректор. – Это всего лишь шутка, а вы уже чуть ли не за мечи хватаетесь! Ну и молодёжь пошла!
– О, я-то с превеликим удовольствием тут останусь, – небрежно обронил Фьонн, по-хозяйски осматриваясь по сторонам. – На дворе ливень как из ведра хлещет, так что ехать обратно в Хартланд по этой мокротище – удовольствие так себе. Но вот моя сестра и мои друзья, сами понимаете, имеют полное право на гостевые комнаты в приозёрном коттедже…
– Нет уж, я лучше здесь останусь, – хмуро перебила его Хьёрди и, повернувшись лицом к стоявшему позади неё Фэлинду, показала своему ухажёру кукиш. – Ты мой близкий родич, Фьонн: как-никак, а моя матушка приходится двоюродной сестрой твоей матушке; у кого же, как не у тебя, моего брата, искать мне защиты от разных наглых молодчиков, которые только и ждут момента, чтобы застать девушку врасплох…
– Ну, это уж ты слишком, Хьёрди, – обиженно проворчал Фэлинд.
– Я же не про тебя говорю, Фэл, а вообще, – не растерялась девушка и добавила, обращаясь к приятелям Фьонна. – Так что вы оба можете валить в приозёрную лачугу, а я останусь здесь. Подумаешь, призрак выжившего из ума старикашки… – она осеклась, покосившись в сторону седобородого Ордэйла.
– Мы останемся с тобой, друг, даже если нам предстоит битва с сотней призраков или каких-нибудь пока ещё живых идиотов! – с подъёмом высказался Альвин, а Фэлинд в подтверждение его слов энергично кивнул и хлопнул Фьонна по плечу.
Ректор с каменным выражением лица наблюдал за молодыми людьми. Ордэйл взял на руки то странное существо, помесь лошади и летучей мыши, отнёс его назад в подсобку и плотно притворил за животным дверь. Время занятий окончилось, и оживлённые студенты, радуясь, что теперь есть о чём поболтать с приятелями за кружкой пивка, быстренько убрались прочь. Фьонн, не обращая внимания на ректора, подошёл к окну и с минуту критически смотрел на прилегающие к питомнику территории. Дождь почти унялся, но повсюду темнели огромные (и, несомненно, глубокие) лужи; небо по-прежнему было затянуто синевато-серыми тучами, так что ливень мог возобновиться в любой момент.
– Мы остаёмся, мэтр Ордэйл, – не поворачивая головы, спокойно произнёс Фьонн. – Надеюсь, нам принесут ужин, или мы в наказание за опоздание теперь обязаны поститься?
Ордэйл ничего не ответил и быстро вышел из аудитории. Ректор был очень зол. Что он себе позволяет, этот мальчишка! И всё потому, что по воле судьбы да ещё из-за недостаточной осторожности самого Ордэйла отец этого сорванца располагает тайной, которая, захоти Льювин довести её до ушей Архимага, станет роковым ударом по нынешнему положению ректора и его надеждам на будущий карьерный рост! Как глупо это вышло! Ордэйл скрипнул зубами. Магистр Мон-Эльвейга всегда был удачливее – и в Рамборе, и до того, и после. Стоит ли удивляться, что Вэйлинди, мать этого наглого мальчишки, всегда любила только его, Льювина! Его удача неизменно идёт рука об руку не только с ним, но и со всеми, кто вошёл в круг друзей магистра. Его сын, несомненно, такой же, как отец, это по всему видно…
Ордэйл, шагая по лужам и не замечая противной ледяной мороси, со смешанным чувством ярости и восхищения думал о матери Фьонна. Когда-то зеленоглазая девчонка с огненно-рыжими кудрями называла его своим учителем. Но это было так давно, ещё до того, как она переменила специализацию и погрузилась в изучении некромантии под руководством ведьмы Хэвен. А потом она встретила того счастливчика, будущего отца этого самовлюблённого юнца, который даже не даёт себе труда быть чуточку почтительнее в присутствии ректора Академии Магии…
Да, для неё он, Ордэйл, был только наставником в искусстве магии, и ничем больше. Конечно, она поняла, что он-то видел в ней не только ученицу – но ей на это всегда было глубоко наплевать. Для неё существует только один мужчина – Льювин, её муж, отец этого шалопая…
* * * * *
– Ну и месиво, разрази Тьма этого Ордэйла! – кое-как проглотив несколько ложек холодной овсянки, возмущённо воскликнул Альвин. – Что за мстительный и мелочный старикашка! Не мог он, что ли, чего-нибудь повкуснее нам прислать, попитательнее?
Фэлинд что-то пробубнил в ответ; несомненно, он хотел выразить полное согласие со словами друга, но вот беда – в этот момент Фэлинд был занят тем, что ожесточённо грыз сухарь, и крошки попали молодому человеку не в то горло. Фэлинд отчаянно закашлялся, так что на глазах у него выступили слёзы. Хьёрди тотчас пришла ему на помощь и принялась энергично постукивать ладонью по спине незадачливого юноши; когда же он кое-как справился с приступом кашля, девушка поспешно налила воды и придвинула стакан к молодому человеку. Фэлинд с тоскливым видом проглотил пару глотков, а потом нерешительно обнял Хьёрди, сидевшую рядом с ним на лавке. Девушка, вопреки своему обыкновению, не оттолкнула его и даже не наградила затрещиной. Фьонн, с видом мученика медленно поглощавший овсянку, на этот раз тоже не сделал своему приятелю замечания относительно его излишне вольного поведения.
– Всё, больше я не могу это есть, – заявил Фьонн, отодвигая полупустую тарелку. – Если Ордэйл воображает, что от такой еды мы почувствуем раскаяние в не совершённых нами проступках, то он сильно ошибается.
– Кьёр, неужели и впрямь придётся поститься, а? – горестно вопросил Альвин, механически размазывая овсянку по своей тарелке.
– Ну зачем же так трагично, Альв, – обнадёжил его Фьонн, поднимаясь с места. – Пойдёмте, друзья, совершим небольшой набег на здешнюю опытную делянку. Раз Ордэйл не озаботился студенческим питанием, придётся нам самим кое-что предпринять. На прошлой неделе, как я заметил, в оранжерее как раз начали зреть персики…
– Слушай, Кьёр, я всё хотел спросить – откуда у тебя ключи от здешних дверей? – полюбопытствовал Альвин, когда компания потопала сквозь сумрачные помещения, запертые двери которых Фьонн отпирал ключами из связки, впервые увиденной его друзьями у входа в здание питомника.
– Какая разница, – уклончиво обронил сын Льювина.
– Ну, а всё-таки? – настаивал приятель.
– Только не вздумай болтать об этом! Мне её дал Норад, прежний сторож питомника.
– Норад? – поразился Альвин. – Да у него же невозможно было даже пук гнилой соломы выманить! Чем это ты его пронял? Неужели есть заклинания, способные превратить даже таких дубин во вполне доброжелательных людей?!
– Ах, да перестань ты цепляться к человеку, Альв, – вмешалась Хьёрди. – Норад отдал Фьонну эти ключи в знак благодарности. Помнишь, у Норада была дочка? Смазливенькая такая былинка, не особенно разумная… Так вот, эту девчонку соблазнил один местный землевладелец, младший латник в дружине лорда Унвара. Хоть этот ухарь и сделал девице ребёнка, едва ли бы он женился на ней, если бы Фьонн не вправил ему мозги…
– Хьёрди! Я же просил тебя не рассказывать об этом, – перебил Фьонн, в тоне которого, однако, не ощущалось особого огорчения. – Ну да, Норад хотел что-нибудь подарить мне, а когда я отказался от его даров, он отдал мне комплект запасных ключей от всех дверей в питомнике – может, пригодится, сказал он.
– Вот не знал, что ты у нас защитник девичьей чести, – изумился Фэлинд.
– Даже ближайшие друзья зачастую не знают о человеке очень многого, – философски заметил Фьонн, распахивая двери оранжереи и деловито осматриваясь по сторонам.
Пока молодые люди блуждали по бесконечным коридорам, на дворе стемнело: различить зрелые плоды на фоне тёмной массы листвы теперь было трудновато.
– Где-то здесь были светильники, – Фьонн наугад пошарил рукой на столике слева от двери; что-то с грохотом упало на пол.
– Да стоит ли искать какую-то коптилку, когда можно поступить проще? – засмеялась Хьёрди, и золотистый магический шар, распространяя тёплое свечение, взлетел из-под пальцев девушки.
– Сестрёнка, ты забываешь, что Ордэйл запрещает нам использовать волшебство для бытовых нужд, – произнёс Фьонн; через миг ещё один шар, чуть крупнее и более насыщенного оттенка, взмыл к стеклянному потолку оранжереи, сорвавшись с пальцев молодого мага.
– Плевать на Ордэйла! – возопил Альвин, и сгусток оранжевого пламени присоединился к двум парящим под потолком огнешарам. – Таких правил, какие он измышляет, нет ни в одном магико-правовом документе!
Шар Фэлинда оказался самым затейливым: он переливался всеми цветами радуги, и на его поверхности то и дело появлялась руна Хёгн, начальная руна имени Хьёрди.
– Не плюй на ректора Академии, Альв – когда-нибудь он вручит нам дипломы, – наставительным тоном заметил Фьонн, срывая спелый плод.
– Ага, если нас прежде не вышибут за какие-нибудь мелкие проступки вроде хищения сельхозпродукции, – согласился Альвин, торопливо запуская зубы в сочную мякоть персика.
– Не беспокойся, Альв, если нас и выгонят из Академии, то, конечно, за крупные дела, которые принесут нам широкую известность, – отозвался Фьонн, на миг оторвавшись от процесса поглощения свежих фруктов. – А за такую мелочь… Да Ордэйла поднимет на смех всё Упорядоченное и Неупорядоченное, если он настолько выжил из ума, чтобы притеснять оголодавших по его вине студентов!
– А твой отец затеет против ректора судебный процесс, если Ордэйл посмеет посягнуть на твоё право на высшее магическое образование, – насмешливо добавила Хьёрди, с интересом рассматривая гигантскую морковную ботву.
Юная волшебница попыталась выдернуть корнеплод, но тот крепко засел в большом ящике с землёй и не проявлял ни малейшего желания выйти из подполья. Фэлинд поспешил прийти на помощь даме: обняв Хьёрди, всё ещё держащуюся рукой за ботву исполинской морковки, молодой человек энергично рванул девушку с места. Корнеплод, который, судя по его размерам, предназначался для великанских ртов, выскользнул из своего обиталища. Однако сила тяжести сыграла с Фэлиндом коварную шутку: волшебник не удержался на ногах и плюхнулся на пол, всё ещё обнимая Хьёрди, которая по-прежнему сжимала в руке морковку.
Фьонн бросился на помощь сестре и Фэлинду. Хьёрди быстро вскочила на ноги. Фэлинд вставать не торопился.
– Ну, чего валяешься, Фэл? – грубо осведомился Альвин, уписывая очередной персик. – Небось рад бы был хоть всю ночь оставаться подстилкой для леди, а?
– А ну захлопни пасть! – Хьёрди швырнула в Альвина персиковую косточку, причём чуть не подбила ему глаз. – Пошляк!
– Спокойно, ребята, – в зелёных глазах Фьонна заплясали насмешливые искорки. – Нет ничего хуже, чем ссоры среди друзей. Альв, ты и в самом дели иногда бываешь невыносим, Хьёрди права. Всё-таки даже обычному человеку не помешает чутьё, что и когда следует говорить, а уж волшебнику подобные навыки просто необходимы! Попробуй думать перед тем, как открыть рот, хорошо?
– А ты сам это часто делаешь? – язвительным тоном поинтересовался Альвин и зевнул. – Ладно, извиняюсь, если я что-то не то сказал. Хотя на физиономии Фэла ясно написано, что это правда!
– Да уж, ты всегда готов извинить любой свой проступок, я знаю, – улыбнулся Фьонн. – Поразительная снисходительность!
– Ты же знаешь, что волшебники – целители и пастыри Упорядоченного; а целитель должен безоценочно принимать личность пациента, – самодовольно разъяснил Альвин.
– Ах, так ты у нас пациент! – удивился Фэлинд, поднимаясь с пола и отряхивая свою одежду. – Может, полечить тебя свежей лозой или дубинкой?
– Хватит дурацких шуточек! – строго сказал Фьонн. – Лучшее лекарство и профилактическое средство – сон. Мы сегодня в такую рань поднялись помесить грязи в окрестностях Хартланда, что теперь мозги у всех вас и заплетаются, выдавая на поверхность всякую чепуховину. Чем зубоскалить, давайте лучше завалимся спать…
– А призрак? – напомнил Альвин.
Фьонн поморщился.
– Призрак… – проворчал он. – Не думаю, что он так опасен, как болтают разные полоумные. Ладно, я постерегу, а вы спите.
В оранжерее имелось несколько длинных дубовых скамеек, на которых и расположились молодые люди, подложив под голову свёрнутые плащи. Магические шары погасили, но прежде Фьонн на всякий случай зажёг один обычный светильник.
– Спокойной ночи, – пожелал друзьям сын Льювина, чувствуя, что глаза закрываются сами собой.
В ответ до него донеслось неразборчивое полусонное бормотание…
* * * * *
Фьонн проснулся внезапно, словно от резкого толчка. Открыв глаза, молодой волшебник различил при тусклом свете ночника огромную тень, склонившуюся над спящим Альвином. Тела, к которому относилась бы нависшая на молодым магом тень, поблизости не обреталось: ещё бы, оно покоилось на кладбище, в то время как беспокойный дух злополучного Хеффера скитался по земле! Фьонн мгновенно вскочил со своего жёсткого ложа.
– А ну назад, грязный пёс Тьмы! – рявкнул сын Льювина.
Если задуматься, подобная формулировка являлась в корне неверной: Хеффер давно превратился в призрака, а призрак не может загрязниться, поскольку лишён тела, которое нуждается в регулярных омовениях. Что же касается «пса Тьмы», то далеко не все привидения напрямую связаны именно с этой магико-философской категорией. Но молодому волшебнику было не до академической правильности магических терминов, в то время как над его другом нависла опасность, пусть даже и призрачная. Фьонн судорожно соображал, какое из заклятий будет самым эффективным в борьбе с привидением безумного селекционера, однако, похоже, что и обычный вопль сильно потряс Хеффера: призрак торопливо отступил в тень и почти слился с ней, так что несведущий человек прошёл бы мимо, не заметив его. Но Фьонн, как и положено магу, безошибочно чувствовал присутствие бестелесного незваного гостя.
От громкого крика молодого мага проснулись его друзья. Сын Льювина кратко изложил им суть проблемы. Призрак, вероятно, соскучившись торчать в углу, снова вышел в полосу света. И до чего же он рослый! А ведь те, кто помнил Хеффера живым, например, Ордэйл, утверждали, что роста этот бедолага был ниже среднего. Что ж, Создатель смилостивился над ним и позволил ему хоть после смерти вырасти в собственных глазах и глазах окружающих? Или призрак такой большой оттого, что у Хеффера и впрямь была масштабная личность и непомерно высокая самооценка? Тесновато, наверное, приходилось столь крупной душе в том мелком сосуде, который некогда являлся телом великого селекционера!
– Чего ему надо-то? – шёпотом спросил Альвин, косясь на призрак, который, хоть и не проявлял никаких признаков враждебности, всё же ужасно действовал молодому магу на нервы одним фактом своего присутствия.
– Спроси у него сам, если тебе это так интересно, – ехидно предложил Фьонн. – Он будет только рад возможности побеседовать с представителем молодёжи, неравнодушным к науке!
– И уболтает он тебя так, что ты окончательно потеряешь способность мыслить здраво, а она у тебя и так минимальная, – оптимистично посулил Фэлинд, основываясь на сведениях о ранее имевших место случаях общения неосторожных людей с призраком одержимого селекционера.
– Нет, спасибо, мне сейчас почему-то захотелось помолчать, – возразил Альвин и состроил призраку рожу.
– Да неужели?! Что это с тобой? Ты себя нормально чувствуешь? – Хьёрди с притворной тревогой пощупала лоб Альвина.
Призрак нервно мерил шагами расстояние от ящика с цветочной рассадой до экзотической лианы в большой деревянной кадке, то и дело озираясь на молодых магов. По-видимому, устав ждать, что кто-нибудь заговорит с ним, Хеффер прибег к языку жестов.
– Он куда-то нас зовёт, – догадался Фьонн.
– Вот ещё! – насупился Альвин. – Пусть сам туда и валит, если ему невтерпёж, а нам и здесь неплохо. А если он уберётся, будет только лучше.
Призрак уже не обращал внимания на остальных, а смотрел только на Фьонна, подавая всё те же знаки.
– А почему бы ни пойти и ни посмотреть? – ни к кому в отдельности не обращаясь, высказался Фьонн; злополучный призрак при этих словах усердно закивал, а сын Льювина продолжал. – Волшебнику призраков бояться как-то несолидно. Но вы можете оставаться тут, я и один прогуляюсь, – с усмешкой добавил он.
– Мы с тобой! – в один голос возопили его друзья и троюродная сестра.
Фьонн пожал плечами.
– Если вам так хочется пошляться ночью по тёмным коридорам… – протянул он. – Хотя, в общем, это даже лучше. Этот парень, – волшебник небрежно кивнув в сторону нетерпеливо переминающегося на месте призрака, – слишком увлечён своими прижизненными научными разработками, чтобы быть разносторонне подкованным собеседником. Если я рискну начать с ним разговор, боюсь, мне всю дорогу придётся внимать высокопарному монологу, который хоть в трагедию вставляй. А потом, вдруг он хочет показать клад? Грузоподъёмность нескольких человек всегда больше грузоподъёмности одного…
– Это ты лишнего загнул, Кьёр, – ухмыльнулся Фэлинд. – Насчёт клада, я хочу сказать.
– Посмотрим, – хладнокровно обронил Фьонн, направляясь к стеклянной двери, около которой мялся призрак.
Вся компания немедленно присоединилась к сыну Льювина, который на этот раз не стал зажигать огнешар, а прихватил обычный светильник. Призрак скользил впереди, то и дело оглядываясь назад. Спутники Фьонна вполголоса переругивались, некстати возобновив какой-то давнишний нудный спор; попутно Альвин и Фэлинд вовсю костерили Ордэйла и других профессоров Академии, не забыв намекнуть и на идиотские выходки привидения, в данный момент возглавляющего их шествие неизвестно куда. Скорее всего, в какую-нибудь заброшенную подсобку, куда сваливают всякий хлам, предположил Альвин, а Фэлинд начал пространно развивать мысль относительно мрачного подземелья с крысами, ржавыми цепями и полуистлевшими скелетами – ведь подобные местечки призраки просто обожают.
Фьонн сердито шикнул на приятелей, и те нехотя заткнулись – скорее всего, ненадолго. Сын Льювина пребывал в сильном раздражении. Мало того, что пришлось накануне встать ни свет ни заря и протащиться под дождём из-за дурацкой лекции, так теперь ещё этот полоумный призрак помешал спать и водит тут кругами непонятно с какой целью! Ещё, чего доброго, прогоняет их этот спятивший старикашка по затхлым переходам до первых петухов, а там сгинет, так и не показав ничего заслуживающего внимания!
Призрак приостановился возле старинной двери из резного дуба; пару раз Хеффер прошмыгнул сквозь дверь туда-сюда, показывая магам, что именно за этой преградой находится цель их путешествия по питомнику. Понятное дело, для привидения материальные преграды отнюдь не помеха, но вот для существа во плоти, будь это даже необычайно талантливый волшебник, пройти сквозь дверь или, скажем, стену, не так-то просто. Фьонн долго подбирал подходящий ключ в той внушительной связке, которую уже не раз демонстрировал своим друзьям. Наконец дверь со скрипом поддалась, и молодые люди вошли в комнату, где их уж дожидался неугомонный призрак одержимого селекционера.
Фьонн поднял светильник повыше, желая получше рассмотреть помещение; однако внезапный порыв ветра, ворвавшегося в приоткрытую форточку, погасил едва теплившийся огонёк. Кратно, но от души выругавшись, Фьонн нехотя зажёг огнешар, который, плавно перемещаясь в воздухе, поднялся над головами магов.
– Ого, сколько тут мандрагорных кустов! – вдруг воскликнул Альвин, оглядевшись по сторонам.
В самом деле, по обеим сторонам длинной комнаты выстроились ящики и кадки с мандрагорами. Присмотревшись, волшебники заметили, что растения отличаются друг от друга размером листьев, некоторыми особенностями окраски, а также формой крон.
Призрак снова проявил признаки беспокойства. Он то приближался к молодым магам, чуть не нависая над ними расплывчатой тенью, отчего Альвин начинал бормотать сквозь зубы не особенно уважительные слова, то стремительно перемещался по комнате, время от времени останавливаясь возле группы компактных кустиков мандрагоры, высаженных в керамические горшочки, стилизованные под древние вазы.
«Чего это он там топчется?» – Фьонн пристально посмотрел на привидение. Покойный селекционер выразительным жестом указал на растения. «Ну и что? Будто мы их и так не видим», – подумал молодой волшебник, продолжая наблюдать за беспокойным духом. Тот снова указал на мандрагоры, даже погладил листочки одного кустика; обхватив своей призрачной рукой ствол одного растения, Хеффер сделал вид, будто хочет вырвать куст из земли, затем жестом указал на своё ухо, потом опять на растение и отрицательно покачал головой.
– Чего это он пантомиму взялся разыгрывать? – недоверчиво буркнул Альвин.
– Мы же с ним не разговариваем, вот и приходится ему изъясняться при помощи азбуки глухонемых, – снисходительно пояснил Фьонн. – Кажется, он хочет сказать, что этот сорт мандрагоры не вопит, как прочие, разрывая барабанные перепонки и жизненные нити тех, кто осмелится извлечь это чудо растительного мира из почвы. Но всего лишь гипотеза, причём абсолютно антинаучная, ни на чём не основанная, кроме моей фантазии и, как ты выразился, пантомимы нашего почтенного привидения. Однако это предположение легко проверить…
– Ага, – с недоброй усмешкой согласился Альвин. – Привязать мандрагору к бешеной собаке и…
– С тобой невозможно говорить серьёзно, Альв, – строго заметил Фьонн. – Собака вовсе не обязательно должна быть бешеной!
– С тобой тоже от излишней серьёзности не усохнешь, – ввернул Альвин. – У нас сейчас нет под рукой никакой собаки, так что проверить мы ничего не можем.
– Давайте унесём пару кустиков, а подопытного пса-смертника поищем завтра, – предложил Фьонн и устало добавил. – И не нужно делать проблему из пустяков!
Призрак удовлетворённо потёр руки. Фьонн, заметив это движение, нахмурился, ощутив некие неясные сомнения. Чего, собственно говоря, добивается это назойливое привидение, во что хочет их втравить?
Фьонн собрался напрямик спросить об этом у покойного селекционера. Но, как это порой случается в жизни, момент для беседы по душам был безнадёжно упущен. За окнами уже брезжил рассвет, и стоило магу открыть рот, чтобы произнести ключевой вопрос «зачем ты бродишь тут по ночам?» или что-то вроде этого, как ветер принёс издалека: «ку-ка-ре-ку!» Призрак, виновато ссутулившись, нехотя отступил к стене и пропал с глаз долой.
Немного посовещавшись, молодые волшебники решили отнести парочку лабораторных образчиков якобы немой мандрагоры в оранжерею, затем позавтракать уцелевшими персиками, а там уж наметить план дальнейших действий.
Во время завтрака Альвин и Фэлинд, загоревшись идеей прогуляться до озера и набрать ирисов для Хьёрди, в запальчивости поспорили друг с другом на десять золотых монет и парадное седло без коня, которые проигравший обязывался вручить победителю, то есть тому, кто быстрее принесёт цветы. Ироничные увещания Фьонна и язвительные насмешки Хьёрди лишь подбавили масла в огонь, и новоиспечённые скороходы кинулись к озеру, воспользовавшись служебным выходом из оранжереи, который Фьонн любезно согласился отпереть для приятелей, одержимых соревновательным духом.
Проводив друзей насмешливым взглядом и напутственными словами, полными сарказма, Фьонн, к вящему своему раздражению, вспомнил, что оставил свой плащ в том помещении, куда все они, словно стадо овец, послушно топали ночью вслед за привидением сумасшедшего Хеффера. Хьёрди лишь рассеянно кивнула, когда троюродный брат сообщил ей о том, что ему необходимо сходить за позабытым имуществом: девушка с интересом рассматривала какие-то бледно-золотые колокольчики и белоснежные цветы, венчики которых сильно смахивали на крохотные короны.
– Это Эланор и Нимриан, цветы эльфийских земель, – пояснил Фьонн, заметив, что сестра с детским восторгом рассматривает необычные растения. – Так я пойду за плащом, ладно? Не побоишься остаться тут одна на пять-десять минут?
– Выдумаешь тоже! – возмущённо фыркнула девушка.
Фьонн вышел из оранжереи. Дурное настроение молодого мага всё ещё не развеялось окончательно. Сын Льювина с негодованием вспоминал о том, как накануне Ниэри, его возлюбленная, не впустила его в свой дом, заставив без толку часа три проторчать у дверей. В конце концов он, охваченный гневом, а также и по причине начинающегося дождя, развернулся и ушёл прочь. Если она, эта распутная девка, воображает, что с ним можно обращаться, как с игрушкой, то она очень и очень ошибается!..
За такими мыслями молодой человек не заметил, как добрался до цели; взяв свой плащ, он так же машинально направился назад в оранжерею, продолжая размышлять о своей возлюбленной, но отнюдь не в восторженном трубадурском духе.
Приблизившись к дверям оранжереи, молодой волшебник услышал звонкий шлепок, словно кому-то от души врезали по физиономии. Фьонн распахнул дверь. Тинх, держась за пылающую щёку, резко повернулся к нему.
– Ты настырный парень, Тинх, – холодно промолвил сын Льювина, внутренне ликуя от того, что благовидный предлог для драки представился столь своевременно. – Но не думай, что моя сестра просто кокетничает, говоря тебе «нет». Это слово именно так и следует понимать, и никак иначе. Надеюсь, после моих разъяснений у тебя не останется никаких сомнений на этот счёт, – Фьонн дотронулся кончиками пальцев до рукояти своего меча, выжидательно глядя на своего врага.
Тинх презрительно прищурился.
– Ну, ещё бы! Наверное, призрак Хеффера открыл тебе такие премудрости, что ты теперь хоть кого заткнёшь за пояс в философском диспуте, даже самого Архимага? – съязвил недруг Фьонна. – И как твои мозги после беседы с привидением себя чувствуют? Тебе, часом, не кажется, что у тебя в черепе салат из мандрагоры, нет?
– Мне думается, что у тебя слишком длинный язык, Тинх, – с обманчивой благожелательностью промолвил Фьонн. – Раза в два, если не в три, длиннее, чем нужно. Смотри, такая длинная болталка в пасти легко может превратиться в удавку на твоей шее! Подкоротить не помешает, это уж точно!
Невозмутимость Фьонна взбесила Тинха. Покраснев от бешенства, смешанного со стыдом, он торопливо выхватил меч и кинулся на своего противника, который почему-то не спешил браться за оружие.
Тинх, полуослеплённый яростью, видел  перед собой лишь ненавистную насмешливую улыбочку своего врага, а потому не заметил довольно большого керамического горшка с мандрагорой, стоявшего на пути. Противник Фьонна споткнулся и шлёпнулся на пол в сопровождении многочисленных глиняных черепков. Земля рассыпалась из разбитого горшка; естественно, мандрагора тоже вывалилась на пол.
В этот момент в служебную дверь ворвались Альвин и Фэлинд с охапками ирисов. При виде Тинха, а в особенности оголённых корней мандрагоры, сияющие улыбки на лицах молодых магов погасли, словно по команде. В оранжерее воцарилась тишина. Все напряжённо ожидали зловещего вопля мандрагоры; в первую очередь, обливаясь холодным потом от ужаса, ждал этого звука Тинх, страшась его больше, чем трубного гласа, возвещающего о приближении судного дня. Ведь вопль мандрагоры убивает именно того, по чьей вине она извлечена из родной стихии, то есть из земли…
– Что тут происходит, хотел бы я знать? – голос Ордэйла заставил всех вздрогнуть от неожиданности.
Ректор Академии Магии вошёл незамеченным через главную дверь и остановился у порога, испытующе глядя то на одного, то на другого участника немой сцены.
Фьонн стряхнул минутное оцепенение. Похоже, Хеффер-то и впрямь вывел ценный гибрид немой мандрагоры! Сын Льювина шагнул к Тинху, который лежал ничком на полу в ожидании скорой кончины от неминуемого вопля мандрагоры, почему-то запаздывающего, схватил своего недруга за ворот одежды и с силой дёрнул вверх.
– А ну вставай, мэтр Тинх, и чистосердечно покайся в своих грехах, – наставительно сказал Фьонн. – Видно, Создателю угодно продлить твоё бренное существование. Вот и начни новую, достойную жизнь, предварительно омыв свою душу раскаянием!
Тинх встал на ноги и поднял свой меч. Ордэйл при виде обнажённого оружия нахмурился.
– Что это значит? – сурово повторил он. – Уж не намеревался ли ты, Тинх, нарушить устав Академии и затеять поединок?
Злополучный нарушитель молчал, понурившись. Молчал и Фьонн, стараясь сдержать торжествующую улыбку. Поделом этому хаму! Хьёрди дёрнулась было вперёд, намереваясь рассказать, что произошло, но троюродный брат подал ей чуть заметный знак, и девушка скромно потупила глаза.
– Ладно, с тобой потом разберёмся, – ректор перевёл взгляд с Тинха на Фьонна. – А как ваши успехи, господа? Побеседовали с Хеффером? Уж не его ли это гибридная мандрагора валяется на полу?
– Она самая, мэтр Ордэйл, – кивнул Фьонн. – Жаль, что мэтр Тинх так неосторожно спихнул её и разбил кашпо! Зато благодаря самоотвержению – точнее, безрассудству – мэтра Тинха мы выяснили, что она действительно немая!
– Глухонемая, – пробормотал себе под нос Альвин, который уже составил довольно близкую к реальности версию того, что произошло в оранжерее в его отсутствие. – Попробуйте спросить её о том, что здесь говорили и делали, мэтр Ордэйл, – громко высказался неугомонный приятель Фьонна. – Вы сами убедитесь в этом. Она вам ни словечка не скажет, ни гу-гу, я уверен!
– Не вижу необходимости беседовать с растением, – хмуро отрезал ректор. – Я у вас требую ответа, господа – что здесь произошло?
– Справедливо, чтобы каждый поведал о том, что сделал он сам, – спокойно ответствовал Фьонн и покосился на Тинха.
Ордэйл подавил раздражение. Нет, этот мальчишка держится так, будто главный здесь – он!
– Тинх, – обратился Ордэйл к антагонисту Фьонна, –  отвечай открыто и честно: с какой целью ты пришёл в оранжерею в столь ранний час? Если солжёшь, – строго добавил ректор, – имей в виду, что законченного высшего магического образования и диплома тебе не видать, как своих ушей!
При этих словах уши злополучного студента Академии Магии аж заискрились от страха и стыда.
– Если позволите, мэтр Ордэйл, то я бы хотел удалиться вместе с моими друзьями, – произнёс Фьонн, которому было тошно смотреть на Тинха, неспособного достойно нести последствия своих недостойных проделок. – Если у вас возникнут какие-то вопросы к нам, мы всегда рады на них ответить, – молодой человек слегка поклонился и направился к служебному выходу, увлекая за собой троюродную сестру.
Альвин и Фэлинд всё ещё топтались у двери.
– Живо, ребята, пошли! – прошипел Фьонн, сверкнув глазами. – Быстро!
– Я думаю, Кьёр, что Ордэйлу твоё независимое поведение ужасно не понравилось, – высказал своё мнение Альвин, когда вся компания направилась в конюшню за своими верховыми лошадьми. – Он ещё и рта раскрыть не успел, чтобы сказать: «Да, катитесь ко всем троллям», а ты уже вымелся за порог и нас утащил!
– Это проблемы Ордэйла, если ему что-то не нравится, а вовсе не мои, – отрезал сын Льювина. – И не сегодня нашему ректору стало противно моё поведение, так что не парься по этому поводу, дружище Альв.
– Да что ты так кинулся прочь, словно за нами толпа пьяных орков гонится? – спросила Хьёрди, рассматривая на свет лепестки ирисов, огромную охапку которых вручили ей Альвин и Фэлинд.
– Не хотел стать свидетелем того, как Тинх бухнется на колени перед нашим ректором, – коротко ответил Фьонн.