День 5

Сон был черной ямой, а черная яма – это отсутствие сновидений. Утром я проснулся опустошенным. Встал, пошел к холодильнику и выпил литр кефира. За вчерашний вечер после того злосчастного выступления Кристина не сказала ни слова. Если живое, кровавое, теплое откроет рот, то из него выплеснется вся кровь и растечется по кафелю. Пустой пакет из-под кефира полетел в мусорку. Вчера Кристина была такой странной. Спокойная, умиротворенная, нежная. Вместо циничной, шумной бунтарки. А под конец этого прожженного эгоиста сбила с ног (только подумайте!) песня! И сбила так сильно, что подкосило весь ее фундамент с виду монолитный как все злое, а на самом деле он хлипче размокшего картона. Сколько не возводи стены цинизма, рвы, наполненные желчью и серной кислотой, все равно за ними будет то самое живое, кровавое, теплое слабое и беззащитное из-за вечной изоляции от мира, от неимоверно стерильных условий содержания. Только продуваемое ветрами страстей, порывами жалости и ураганами гнева кровь на нем свернется, образуя гораздо лучшую защиту, чем стены. Вчера стены рухнули. Нет, они дали трещину, и до живого, кровавого, теплого дотронулся свет и ветер. Оно сжалось, потому что не было готово. Но трещина будет расширяться, терзаемая всеми ветрами. И стена рухнет, подчинившись коррозии, рассыпется в прах, похоронив под собой ров из желчи. И тогда Кристина станет вся этим живым, кровавым, теплым. А я помогу ей, чтобы оно не погибло от слишком сильного разгула стихий.
Довольный собой и своей миссией я пошел завтракать.
На часах 10:05. Кристины нет. До этого она всегда была точна как швейцарские часы. Даже пятиминутная задержка была чем-то из ненаучной фантастики. Я начал беспокоиться.
В 10:15 в дверь забарабанили. Я рванул открывать. На пороге стояла Кристина (слава Богу!). Вид у нее был помятый и злой. Даже не поздоровавшись, она прошла мимо меня, с раздражением расшвыривая свои вещи. Я, конечно, все убрал и пошел за ней на кузню. А она уже вовсю дымила. Пряного запаха духов не было, только дешевые сигареты. Живое, кровавое, теплое сильно ноет и болит.
Я поставил перед ней чашку кофе. Она стряхнула туда пепел. Это была последняя капля.
- Имей хоть немного уважения! Да, у тебя омерзительное настроение, но это не повод отвечать на заботу о тебе невниманием и презрением. Думаешь, мне приятно ковыряться в твоем дерьме?!
- Но это твоя будущая работа, - с усилием выдавила из себя Кристина.
Я взорвался.
- Да что ты о себе возомнила, королевна?! Думаешь, ты настолько красивая и уникальная, что от тебя можно сносить все? Тогда я тебя поздравляю с самым распространенным заблуждением. Теперь я вижу, что прав был Дамир. Ты ноль!.. Нет, ты хуже нуля, потому что возомнила себя сотней.
Я еще много орал, не замечая очевидного. Меня остановил только слабый и сиплый голос Кристины:
- Владислав.
- ЧТО?!
- У меня ломка.
У нее был испуганно жалкий вид, ее знобило. Под глазами были синяки недосыпания. Реакция заторможена. Тоже мне врач! Явных синдромов не заметил.
- Рассказывай.
- Ну,.. что тут рассказывать… (у нее сбивчивая речь, и она плохо соображает). Наркотики как средство получения кайфа меня не интересуют… Я играла в «Героиновую рулетку». Ты же знаешь, что у меня нет недостатка в деньгах. Я приходила к своим знакомым наркоманам в притон поздно ночью, когда все уже обдолбались, брала с пола первый попавшийся шприц и делала укол себе своими наркотиками. Я просто хотела попробовать чего-то новенького. Мне до кучи нужно было только СПИД заработать. Это уже новое ощущение! А его все не было и не было. Зато успела подсесть.
- Когда ты в последний раз кололась?
- В тот день, когда мы с тобой познакомились… Ты же врач! Что делать?!
-… Я сейчас схожу к знакомому и принесу тебе маленькую дозу чего-нибудь полегче, чтобы унять ломку. Потом поспишь.
- Спасибо.
Невероятно, как одно слово может воодушевить. Я снова рыцарь, который спасает даму своего сердца.
Никакого знакомого наркобарона у меня не было. Я просто зашел в аптеку, купил аспирина и растолчил его. Если моя догадка верна, то этого хватит. Я специально выбрал аптеку подальше, чтобы Кристина точно ничего не заподозрила. Купив аспирин, я походил по городу, ведь сделки такого рода не совершаются со скоростью покупки хлеба в булочной. В частности я зашел в Поганый переулок,  с которого все и началось. При дневном свете он не походил на пристанище всего зла Мегаполиса. Просто обычная дыра, сточная канава. Его обитатели сейчас крепко спят, а без них Поганый – просто один из сотни кривых грязных закоулков.
Я вернулся домой. Кристина сидела на кузне, не сменив позы. Только окурков в чашке уже без кофе прибавилось.
- Я принес.
Кристина сделала усилие и посмотрела на меня. Я помялся и продолжил:
- Я понимаю, что поступаю ужасно, но ничего поделать с этим не могу… Ладно, сначала снимем ломку, а потом уже будем думать, но…
- Не тяни кота за хвост!..
Кристине уже было не в моготу. Я засомневался в своей идее. Она не стала искать иглу, а просто слизала порошок. Какое-то время она дышала, ощущая «приход». Потом откинулась на стуле и со счастливым видом закурила. Она успокоилась и ощущала невероятное блаженство. Великая сила самовнушения! Эффект плацебо действует.
Кристина видимо не спала всю ночь, поэтому после «дозы» расплатилась на стуле, медленно засыпая.
- Кристина, может не диван пойдешь?
- (сонно) Валяй…
Все, она спит. У меня сейчас есть два пути. Первый – самый простой: я оставляю ее на стуле. Второй: я переношу ее на диван, укрываю пледом, и пусть отсыпается. Был еще и третий вариант в теории, но я человек приличный. Тем более после «Героиновой рулетки» она могла-таки что-то подцепить. Как джентльмен я не должен оставлять ее в такой неудобной позе, придется ее перенести, но тогда заповедная зона гостиной уже не будет заповедной. Впервые после побега тети туда зайдет (точнее будет занесен) кто-то иной, не я… Ничего приятного в этом нет. Но надо идти до конца. Я понес Кристину. Она оказалась ужасно костлявой и легкой. Угловатая и хрупкая фигура. Ничего лишнего, только кости и немного мышц. Я даже испугался, как бы у нее кроме всего прочего не было бы анорексии. Я бережно уложил ее на диван и накрыл пледом. Она что-то пробормотала во сне и отвернулась от меня. А я сидел и разглядывал ее, поражаясь тому, какая же судьба – приколистка по сущности. Жил человечек спокойно, скучно, а потом хлоп, и свалилось на его голову такое чудо. А он? А он рад, что она свалилась и разнообразила его жизнь. Я откинулся на стуле. Попытался представить завтрашний день. У меня, конечно, были свои предположения, планы, но что из них выйдет, я не знал. Не то, чтобы Кристина – совсем непредсказуемая и взбалмошная особа, просто у нас всегда получается не так, как задумывалось. И мне это нравится.
Через какое-то время поглощенный приятными мыслями о том, что непостоянство и непредсказуемость мне нравятся, я заснул.
Проспал часа два. Единственное, что изменилось в комнате за это время – это положение стрелок на циферблате часов. Главное – то, что Кристина не видела, как я сплю. Почему-то мне было некомфортно, если я засыпал в комнате, где кроме меня был ее кто-то. Не хочу, чтобы кто-то на этом свете видел меня спящим. Уж лучше сразу мертвым.
Кристина собралась спать долго. Поэтому я сходил за Лу, который оказал на нее такое сильное влияние, и уселся, собираясь часа два почитать. Но по всем законам жанра в момент, когда я уютно развалился в кресле, Кристина заерзала и проснулась. В глазах читался вопрос: «А где это я?». Но увидев меня, она успокоилась. Я заговорил первым:
- Ты у меня в гостиной. Ты уснула на стуле на кухне, и я перенес тебя сюда.
- Это же закрытая территория.
- Больше нет. Пора мне перестать прятаться.
Она осматривала комнату. Кухня и прихожая были выдержаны в стиле минимализма. Минимум декора. Все белое. Только книжный шкаф портил пейзаж разноцветными корешками книг. А гостиная была больше похожа на какой-то будуар. Вдоль стен тянулись книжные шкафы, на полках которых кроме книг были тысячи безделушек, натасканных моей тетей со всего земного шара. В комнате царил полумрак из-за тяжелых вечно опущенных штор. У одной стены, где не было шкафов, покоился диван, являющийся мне ровесником. Еще здесь было очень низкое и очень удобное кресло из той же серии, что и диван. Возле него был низенький кофейный столик. И завершал картину старого кабинеты письменный стол, на котором ровными стопками лежала бумага.
Осмотревшись Кристина заверила меня, что комната милая. Я кивнул и пошел на кухню за чем-нибудь съестным.
В холодильнике был только тюбик с гуталином, который с укором на меня смотрел, молчаливо ругая за нехозяйственность. Этот взгляд был мне в тягость. Поразмыслив над способностью продуктов неожиданно и в самый неподходящий момент заканчиваться, я захлопнул дверь холодильника и занялся поиском еды по шкафчикам такими же белыми как и вся кухня. И вот среди вилок, ложек и кастрюль я нашел пачку печенья и коробку с чаем в пакетиках. Сойдет. Главное – умение преподнести банальный и простой до пошлости предмет как произведение искусства. Я заварил чай и нашел среди тетиного хлама красивый поднос. Расставив на нем печенье и чай из супермаркета, я пошел в гостиную, стараясь походить на официанта из дорогущего ресторана.
Не знаю, что меня подвело: непосещение дорогих ресторанов или отсутствие актерского таланта, но когда я появился в гостиной, Кристина хихикнула и прокомментировала ситуацию:
- Ты точно небанальность. Вон как расфуфырился. Сделай лицо попроще, а то похож на индюка с кочергой в жопе.
Главное – не уронить себя. Продолжая играть роль индюка с кочергой в жопе, я подошел к Кристине и поставил перед ней на кофейный столик поднос, говоря: «Ваш заказ, мисс». Потом стал по стойке смирно, ожидая новый приказов. Как самый настоящий официант. Видимо, Кристина тоже никогда не была в дорогих ресторанах, потому что после моего кривляния пригласила «покорного слугу» садиться и отведать с ней печенья и чая. Что я и сделал.
Печенье на вкус напоминало цементную пыль и было таким же твердым как кусок бетона. Чай в пакетиках выдал какой-то странный по цвету настой, напоминающее что-то среднее между керосином и водой после стирки белья. К счастью, мысли Кристина где-то витали, так что она не заметила, какую дрянь мы едим. Или заметила, но не подала виду?
Из состояния отчужденной задумчивости она вышла так же быстро, как и зашла туда.
- Странно все это как-то. Я полгода назад назначила себе дату смерти. Подготовка шла замечательно. И в моральном, и в физическом плане. Если говорить напыщенно, то я посылала последний горький поцелуй этому дурацкому миру, насквозь прожженному и прокуренному дешевыми сигаретами. Еще немного, и все бы закончилось. Я себе уже придумала три замечательных сценария для самоубийства. Такие, чтобы смерть была не очень мучительной и не позорной. Осталось только выбрать один из трех. Я ведь могу только один раз умереть. Также надо было написать прощальные письма. Адресатов совсем немного. А после этих приготовлений можно уже и покутить по-настоящему. Попробовать все запретные плоды. Нарушить все мыслимые табу. Я же так и буду гореть в последних кругах ада как самоубийца. Несколько дополнительных грехов погоды не делают. Но моим планам не суждено сбыться в полной мере. И все из-за тебя.
И Кристина снова неожиданно ушла в состояние задумчивости. Закончила монолог она странно. То ли ругала меня за то, что я пытаюсь ее спасти, то ли наоборот: была довольна тем, что кто-то оттаскивает ее от края. На лице у нее ответа не было. Задумчиво грызет твердую субстанцию, называемую печеньем, всем видом показывая мне свое равнодушие. Также непонятно, отказывается ли она от идеи самоубийства или нет. А еще это странное «в полной мере». То ли она не может как следует под конец оторваться, то ли я помешал ее планам, и она отказывается от идеи… А может она меня на прощанье кокнет. Я рядом и совершенно незащищен. Идеальная мишень. Так глупо, да и вообще погибать как-то не хочется. В крайнем случае у меня есть еще 9 дней. Прямо как у кошки девять жизней.
Мы прикончили печенье с чаем, и я, благо был предлог, ушел из квартиры. Ну, не мог я выносить тяжелого взгляда тюбика с гуталином в своем холодильнике. Даже мысль, что он там один, доставляла мне невыносимые терзания. Вдогонку мне донеслось:
- Сигареты не забудь!
Конечно, про сигареты я забыл. Сам же не курю. Кристина же про них не вспомнила. У нее возникла другая проблема – жар. И снова я побежал в аптеку. Остаток дня прошел в суетливой беготне ухаживания за больной и в разговорах с ней же. А она не могла постоянно спать или бодрствовать. Каждый раз, когда она просыпалась, ей срочно требовался собеседник, а из-за неимения лучшего, им становился я. На своей небольшом опыте мне не попадались более капризные больные. То ей мягко, то ей жестко, то чай слишком горячий, то из окна слишком дует, то я слишком много говорю, то слишком много молчу и так далее. Она меня дико утомила и в одну из пауз, когда она заснула, я сделал тоже самое, удобно расположившись в кресле.
Мой план полетел к чертям. Хотя пусть это будет четвертым доказательство: забота близкого.