Последний день Леопольда Вайнштока

  Леопольд  Вайншток, он Семен Владиленович Лишевич, он же Кошелек, был все еще не старый мужчина, с чуть обрюзгшим, поросшим словно молодой хряк коротким, жестким волосом телом,  полным жизненных соков.  Но сейчас он капризно нахмурив лоб, рассеяно глядел по сторонам и был явно озабочен.
  И как могло случится,  что кто-то прознал, пронюхал, что прежде, работая в банке, он взял эти треклятые миллионы? Ведь он сам видел как уводили во внутренний двор Управляющего, сам слышал беспорядочные выстрелы и  ясно помнит как спросил чумазого разбитного матросика: «шлепнули ли этого врага трудового народа»? И как тот, обдавая его сложным запахом алкоголя, лука  и краденых дорогих духов коротко бросил: «не ссы, не поднимется». И вот через столько лет, когда он совершенно успокоился, прошлое напомнило о себе…

   Все началось в четверг, после привычных уже притираний якобы чудодейственного семени никарагуанского единорога, способного по словам пронырливого торговца-еврея восстановить давно ушедшую мужскую силу, когда Семен Владиленович хотел было с досады зашвырнуть маленькую баночку снадобья в окно, но тут ражий охранник почтительно сгибаясь подал ему маленький синий конверт. Сердце Кошелька, предчуствуя беду сжалось как мошонка на морозе. В короткой записке было всего лишь несколько слов: «Готовь деньги. Скоро буду». Семен Владиленович тонко вскрикнул и без чуств упал на ворсистый ковер…   

   «Какое все-таки свинство, что приходится здесь прозябать» с тоскливой досадой думал Вайншток, разглядывая через окно своего ярко-желтого,  чуть потертого, но еще выглядевшего представительно «Bentley», на медленно тянувшиеся ряды грязных палаток, развалов тряпья, каких-то чанов, буржуек, кастрюлей,  и всякой дряни, средь торгующих обитателей Рутинграда. Вспомнив об этом, Леопольд поморщился: и зачем надо было Самому переименовать город трех революций, да еще называть, «по настоятельным просьбам трудящихся» своим именем? Это, пожалуй, слишком. За окном еле плетущего в бесконечной пробке автомобиля, средь заброшенных «подснежников», чадящих синим огнем бочек, автобусных покрышек, шумел «Северный рынок».
   
   По бокам, сопровождая машины бежали чумазые дети, брели побирушки, катились на колясках убогие инвалиды вымаливая подаяния, стучали в окно рыночные проститутки разного пола и состояния, размахивая картонными табличками с ценами на свои срамные услуги. Какая-то старая, особенно настырная баба пытаясь привлечь внимание богатого пассажира лимузина и распахнув драный армяк прижала к стеклу свои обвислые перси да так бежала за машиной пока телохранитель Кошелька не отогнал ее, угрожающим жестом высунувшись из окна. Наконец, машина остановилась и два охранника: Хрюн и Степан, бросив на кашицу грязного снега цветную узорчатую дорожку, распахнули двери и Семен Владиленович, тяжело опираясь на толстую трость с массивным серебренным набалдашником в виде оскалившего волка с рубиновыми глазами вышел наружу и огляделся. Было скверно.
   Осторожно выставляя блестящие галоши Кошелек направился к внутренним, богатым рядам «Северного рынка» за свежей корюшкой, шоколадом из краденных наборов благотворительной помощи UNESKO, и чем-нибудь сладеньким. Громкий голос зазывалы привлек его внимание, он остановился и посмотрел вправо.
   
   «Уважаемая публика…, только одно представление….. проездом из Китая в Париж… фокусник и мим, маг и чародей…маэстро …Звааа…чуум». Одетый в пестрый клеенчатый плащ, с переклеенными синей изолентой роговыми очками мужик в шляпе с ухоженной бородкой на небритом лице показался ему неожиданно знакомым. Они разглядывали друг друга недолго.  «Семен Владиленович… не может быть!» небритый мужик бросился к нему и Вайншток с изумлением узнал Михоэля, бывшего главного бухгалтера. «Вы живы… и процветаете…» с уважением проговорил отдышавшись от восторга Михоэль. «А мы вот с Петровичем выступаем, и ничего- тоже на кусок хлеба хватает. Правда Петрович уже не тот», с некоторой досадой проговорил он. В канатоходце Петровиче, намазанном гуталином, маслом, перетянутом ремнями с заплатками из окровавленного пластыря Кошелек узнал еще одного бывшего сослуживца.

   Он не любил таких встреч. «Прощай братец», быстро проговорил Кошелек и сунув смятую синенькую бумажку поклонившемуся Михоэлю повернулся было к выходу. «Постойте Семен Владиленович», удержал его бывший коллега- «Слышали Борисов-то жив, мне люди верные сказали, видели его.. банду держал на Московском шоссе, а теперь вроде в Питер уже перебрался. Про вас спрашивал, ищет».
«Вот оно что»- ужаснулся Вайншток. «Так это он по мою душу пришел!». Грудь защемило. Но здесь кто-то вновь тронул его за полу шубы. Гневный взгляд Семена сразу смягчился: молодая гладко бритая баба с пухлыми губами смотрела на него  выразительно похотливо. Давно лишенный мужского счастья Кошелек почуствовал смутное движение в разморенных чреслах. Ничего подобного он не чуствовал уже много лет. «Поехали», сглотнув слюну хрипло просипел он толкая в открывшуюся дверь вертлявую девку. Та кокетливо хохоча не упиралась…

   Нинка, так звали новую подружку была на высоте. Гидкое, упругое тело блестело и манило. Девушка попутно сбрасывая с себя тряпки стала быстро и зажигательно танцевать, подпевая неожиданно низким голосом хриплому Марцинкевичу, несущемуся из шипящего кассетника: «Черные глаза-аа-а-а…», чем окончательно завела хозяина.

   Вскоре разгоряченный Вайншток в когда-то белом махровом халате, с нашивкой давно закрытого «Radisson SAS Spa», наскоро глотая дорогие пилюли, почти вбежал в комнату. Потянул к себе, грубо сорвал нитку трусов, опустился наколени…и остолбенел. Нинка, т.е. та которую он принимал за Нинку, была явно не девушкой. Причем сомневаться в этом не приходилось…

   Да, это был удар! Ошеломленный Кошелек не мог пошевелиться, чуствуя как кровь будто большой церковный колокол гулко стучит ему в виски. Между тем мужик громко хлопнув в ладоши, подпрыгнул словно арлекин, развернулся к хозяину и замер. Не приходя в себя Вайншток увидел на ягодицах синие чернильные слова. Он с трудом прищурился и прочел-«Отдай деньги ему». И чуть ниже, справа: «Спасибо». Еще ниже был широкий, много раз виденный им, узнаваемый сквозь годы росчерк с характерной птичкой в конце- «А.Борисов». В довершение всего откуда-то сверху показалось вороненное дуло нагана и низкий голос просипел: «Гони деньги, дядя».
   
   Два миллиона франклинов, все что накопил за эти годы Вайншток, были бережно уложены в черную безразмерную сумку с надписью «Adidas». За все время пока незнакомец был занят этой увлекательной работой Семен Владиленович отрешенно наблюдал за происходящим и лишь когда застегнувшаяся молния скрыла лики любимого президента, замычал выкатывая глаза-«Ппп…п.п…..пппоосс…ттт..ой»- он хотел остановить разбойника. Не расслышав, тот обернулся уже у самой двери- «Поцелуй? А, да !..извини, пожалуйста»- сказал он и бысто отерев брошенными трусиками пенящиеся губы Кошелька звонко поцеловал «Не скучай, лапа. А ты- милый». И махнув рукой вышел вон.
 
   Еще через несколько минут Кошелек попытался подняться, но захрипел и повалился навзнич...