Дышать и...

   Лежать хорошо.
Нирвай, как говорили в стародавние времена. Когда людям было хорошо, они говорили «Нирвай!», и это означало, что им хорошо. Больше-то ничего говорить не надо, все и так понятно. Нирвай есть нирвай. Такое вот слово.
   Еще хорошо лежать на солнечном склоне. А самый нирвай – в группе таких же, как ты. Лежи себе, лови свет, грейся.
   На облака смотреть тоже интересно. Они пушистые и большие. Плывут себе. Только долго на них смотреть - дремота одолевает. Она как бы еще не нирвай, но совсем рядом. Близко-близко к нирваю.
   А вот Белыш – это бяка. Уж гоняли мы его, гоняли, нет, опять приполз. С белым пятном во все полукружье.
-Слу-ушай, - шепчет мне.
-Мя! – говорю я.
   Вокруг смеются. Повторяют за мной: «Мя! Мя! Мя!». Весь склон повторяет. Нирвай!
Гонять Белыша, пока он не буйный, ни у кого нет никакого желания. Пусть его, пока не кричит и драться не лезет.
   Да и лениво. Солнышко – ах!
-Слу-ушай, - повторяет Белыш, - я тут такую штуку открыл!
   Ха! Открыл он!
Все знают, что Белыш по-тихому лазит под землю, в этот, как его, в информаторий. Информаторий еще от старых людей остался. Там много всего. Про старые времена, про всякую ерунду малопонятную. Только это не нирвай. А кому он нужен, если не нирвай?
   Никому, правильно. Только Белышу.
-Штука такая, - говорит зануда, подползая, - называется «дышать».
-Чё?
-«Дышать»!
   Белыш норовит приблизиться ко мне вплотную.
-Эй-эй! – останавливаю я его. – Ты не очень-то!
-Я ж показать…
-А-а…
-Вот смотри…
   В центре Белыша открывается воронка, вытягивается вверх, смыкается. А через мгновение открывается снова.
-О-о-о! – говорит Белыш.
-Чё? – спрашиваю я.
-Суп! – говорит Белыш. – Это и называется «дышать». Суп! Научиться трудно, но если научишься…
   Он еще раз распахивает воронку. Тело его слегка раздается.
-О-у-у!
    И оседает.
-И чё, - спрашиваю я, - нирвай?
   Белыш мотает полукружьем.
-Другое. Не нирвай. Другое.
-Ну-у, - тяну я. И все же мне интересно. – И как там чё?
-Сначала нужен рот.
   Я фыркаю.
Нахватается же словечков в информатории. Суп дурацкий. Суп! Теперь вот рот какой-то.
-И чё такое рот?
-Смотри…
   Белыш выгибается от желания объяснить.
Облака плывут в стороне от солнца. Солнце греет. Даже с Белышом – нирвай. 
-Рот – это такое отверстие…
   Я смотрю, как внутри Белыша образуется впадина.
-Мя!
-Нет-нет, - торопливо ровняет впадину Белыш, - у всех старых людей так было…
-Чё, сирозо?
-Суп!
   Белыш продавливается снова.
-А дальше?
-Дальше этим отверстием надо хватать воздух.
-Погоди-ка…
   Я подбираюсь.
Чё только старые люди не придумают! Вот уж придумщики были. И рот себе отращивали, и дышали. Не удивлюсь, если они еще и вставали вертикально. 
   И зачем им все это нужно было?
Рот или что там получается у меня со второй попытки. Всего-то – внутренним усилием ослабить кожу и дать ей провиснуть.
-Так? – спрашиваю Белыша.
-Суп! – восхищается Белыш.
   А все почему? Потому что я быстро схватываю.
Вовсе это не сложно – рот. Только оно как-то непривычно. И не нирвай. Получается, будто ты какой-то негладкий, с изъяном.
   А наши, смотрю, потихоньку за солнцем перемещаются.
-Теперь, - говорит Белыш, - хватай воздух.
-Чё?
-Просто рот закрой.
   Я последовал совету. Хлоп! – схлопнул отверстие.
Ничего особого не почувствовал. В чем интерес «дышать» - тоже. Воздух растворился где-то внутри.
-И чё?
-А теперь выдыхай, - говорит Белыш, - выталкивай воздух обратно. – И показывает: - О-у-у!
   Из его рта даже ветерком веет.
-А-а, - говорю, - вот как!
   Значит, сначала кожу – раз! Потом воздух – хлоп! Держать, держать его, не давая разлиться, проникнуть в тело.
-Бр-р-ры!
-Суп! – чуть ли не подпрыгивает Белыш. – Мы теперь как старые люди. О-у-у!
-Бр-р-ры! – повторяю я «дышать».
   Не нирвай. Но странно. Действительно что-то другое.
-О-у-у! – заходится Белыш. – Старые люди постоянно так делали.
-А зачем?
-Не знаю, - теряется Белыш. – Может, так тоже можно нирвая достигнуть? Дышишь, дышишь, а там уже и нирвай…
-Ладно, - говорю. – Бр-р-ры!
-О-у-у!
   Мы расползаемся в разные стороны.
Я – догонять своих, они уже далеко по склону переместились. Белыш – непонятно куда. Он вообще какой-то непонятный.
   Наверное, опять в информаторий пополз.
Бр-р-ры… Бр-р-ры… Я дышу. Интересно, что ползти получается быстрее. Но не нирвай. В нирвае вообще не хочется двигаться.
   Нирвай – это нирвай. Суп, если хотите!
А в информатории я был. Зальчик такой подземный. И осыпалось в нем все. А как спустишься, голос звучит. Когда сам по себе, а когда на вопросы отвечает.
   «Мя!» - в общем. Потому что не понять ничего.
Вроде отдельные слова разбираешь, а целиком они не складываются. Или даже кажется, что вот-вот сложишь, а не дается, нет.
   И это самое мя!
Тут не то что нирвай, тут сон потерять можно!
   Я вот помню, что мне тот голос говорил, а что его говорение означает, совсем не знаю. Старые люди, что с них возьмешь?
   «Мы ошиблись. Мы просчитались. Человеческая эволюция – это борьба за выживание вида. Борьба, а не стремление к удобству. Изменяя, совершенствуя тело и психику человека с целью сделать его жизнь комфортной и благоустроенной, что мы получаем на выходе? Боюсь, совершенных идиотов, питающихся солнечным светом и пребывающих в вечной нирване».
   И чё?
Нирвай – и то неправильно сказан.
   Солнце печет. Я дышу.
Самое главное, прилипчивая штука оказалась. Бр-р-ры, бр-р-ры. Не отвяжется никак. Вокруг шикают, нирваю мешаю.
   Бр-р-ры…
Отверстие, рот этот, вроде как сам по себе уже раскрывается-закрывается. Вот мя!
-Иди, - говорят мне, - иди отсюда.
-Уползай, - говорят, - как Белыш.
-Или прекращай это свое «бр-р-ры»!
   А я бы и рад. Только что-то…
Мне бы самому в нирвай! Бр-р-ры! Мя!
   Пришлось уползти.
Ух и злой я был! Кое-как от этой жути избавился. Пробовал, пробовал, нашел. Специально кожу натвердил, чтоб не провисала. И то все время там, где рот был, зуд какой-то щекотный возникает.
   Может, старые люди этим «дышать» друг с другом боролись?
А утром, смотрю, опять Белыш ползет. И дышит это «Оу, оу» свое.
-Эй, - кричит мне, - эй, я тут такое узнал!
-Уйди! – говорю ему. – Уйди! Мя!
-Есть такая штука, как «думать»! - кричит Белыш.
-Уйди! Мне «дышать» хватило!
   Я оглядываюсь в поисках путей отступления. Может, действительно на вертикаль встать?