Амурное

В мае этого года мне исполнилось двадцать пять лет. Двадцать пять! Не возраст Христа конечно. Но все же. Это, если задуматься, четверть века. Странно, но я не люблю это выражение. Мне кажется, оно роднит меня с дряхлой старушкой возраста Маргарет Тэтчер. Не помню точно, но кто-то сказал, что день рождения - грустный праздник. Не буду вдаваться в гадания, но факт остается фактом - кто бы это ни был, он оказался катастрофически прав. Особенно, когда тебе переваливает за двадцать. Это раньше все было весело. Кругом детвора, шарики, хлопушки, конфеты, книги и фотоальбомы в подарок. Когда задуваешь все десять свечей на испеченном мамой торте и загадываешь единственное желание - поскорее стать взрослым. И чтобы родители на следующий твой персональный праздник подарили куклу Барби. Или на худой конец братика.

И вот этот день наступает. Тебе уже не десять, а на пятнадцать лет больше. Но не весело как-то совсем. Наблюдается обратно пропорциональное настроение. Двадцать пять лет! Возраст, когда Лиз Тейлор уже успела развестись. А Джеймса Дина не было в живых. А что у тебя за плечами? Полное неумение готовить мясо по-французски, не спалив к черту это блюдо.

Тебе уже двадцать пять. На пути следования к этому критическому возрасту ты растеряла несколько единиц подруг. Но успела приобрести пару лишних килограммов. Это твой багаж. И в качестве бонуса - тотальное отсутствие личной жизни как понятия. Неутешительный вердикт. И плюс ко всему у тебя больше нет надежд. То, что ты хотела, не сбылось. Тогда есть ли смысл вообще что-то загадывать? И на кой черт покупать арахисовый торт, чтобы задуть на нем переломанные декоративные свечи, лишний раз напоминающие о роковой дате?

Снова одна. Готовишься. Трешь подушечки пальцев в кровь вместе с сыром. Ожидаешь прихода долгожданных гостей в количестве двух единиц, занимающих среднюю нишу между коллегами по работе и подругами. Ты уверена в том, что они как обычно не станут заморачиваться на подарке и пойдут по проторенному пути наименьшего сопротивления. И кто придумал, что бумажки с портретами мертвых американских президентов получать так приятно?

Я валилась от усталости. Весь день, как заправская хозяюшка, хлопотала у плиты, выпекая различные деликатесы, которыми оказалась так богата всемирная паутина. Я была в красном платье и с черными стрелками под глазами а-ля феллиниевские дамы. Пьяная от вина и как ни странно счастливая. Такой я бываю очень редко. Счастливой конечно. Это все алкоголь.
 
Мы были во многих злачных местах города, пытаясь достойно встретить надвигающуюся старость и проводить молодость. Его мы узрели случайно - пьяного и мокрого от недавнего дождя. Он был на дискотеке для малолеток, на которую нас не пустили. Не из-за возраста конечно, а потому что были пьяные. И плюс ко всему без гроша в кармане. Только с промокшими от дождя сигаретами. И цветами незабудок с землей, которые кто-то засунул в карман моего светлого плаща, предварительно вырвав с городской клумбы. За такое могли и оштрафовать. Было смешно и нелепо. Он немного постоял с нами, а потом ушел. Тискать легкодоступных малолетних девушек, которых была уйма. Я безостановочно курила. Мне было в общем-то наплевать, что он ушел. Кажется, я была увлечена какой-то песней, которую горланила что есть сил, адекватно помня только несколько строк.

Потом мы поехали домой на такси, хотя пешком нужно было пройти всего пару шагов. За пьяный вояж отдали кучу непонятно откуда взявшихся денег, нахамили таксисту и сломали что-то в его машине. Хочется верить, что это был не его нос. Минут пятнадцать не могли попасть в квартиру, забыв таблетку от домофона. Пришлось побеспокоить соседей, нарушив их мирный сон и злоупотребив доверием. И это в три часа утра! В квартиру попали наверное с попытки, перевалившей за дюжину. В тяжелой связке казалось не хватает только самого главного ключа - от верхнего замка.

Наконец мы были в прихожей. С меня ручьями стекала вода, а черные балетки превратились в галоши, из которых я выливала воду, поливая какое-то неопознанное растение в чужой гостиной. Кажется, это была декоративная роза. Или что-то в этом роде.

Банкет продолжился на кухне. В нашем полку определенно убыло. Нас осталось двое. Гостеприимная хозяйка дома ловила пьяные сны за стенкой на диване, который изначально стелился как ложе для гостей. Опустошив все запасы чужого холодильника и найдя в нем много интересного и полезного для организма, мы переключились на спиртное, которого в ту ночь было в изобилии. Жаловаться не приходилось.

А потом пришел он. Изначально я не очень-то обратила на него внимание. Это была лишняя особь, нарушившая интимную девичью беседу, в которой мы по пьяни ругали мужиков, именуя их козлами. Заезженный сценарий. Он сел напротив, и меня передернула маленькая дырочка на его черном носке. Так мы сидели долго. Потом подружка уехала, специально оставив нас вдвоем в чужой квартире. Она знала, что у меня на мужском фронте по-ремарковски. Без перемен. Это был отличный способ прорвать годовую блокаду. И еще содрать у него крупную купюру на такси.

Я была рада, что она уехала. Хотелось спать. А так как свободной оставалась ровно одна кровать, то о своем спутнике на эту ночь (а точнее утро) гадать не приходилось. Мы сидели на хозяйской кровати, время от времени прикармливая чистую простынь холодной пиццей и вонючим пивом, которые были лишними. За окном брезжил рассвет. Мусоровоз уже делал свое грязное дело. Некоторые отдыхающие женского пола в сигаретном смраде возвращались домой. Смывать макияж и ложиться спать. Я хотела открыть шторы, но он предпочел оставаться в полумраке. С одной стороны это было интимнее. А с другой - он не видел моей пьяной рожи с потекшей тушью и размазанными по щекам блестками. Мы легли, хотя я долго не могла найти себе место, ибо привыкла спать под стенкой. Но это привилегированное место было уже занято. Он начал меня обнимать, пытаясь левой рукой забраться в колготки. Я отвергла его поползновения, сославшись на то, что пьяна и хочу спать.

Через несколько часов я проснулась и, не найдя более интересного занятия, принялась рассматривать его внешний облик. Его лицо было как у младенца, подернутое, правда, легкой трехдневной щетиной. Пуловер, немного колючий, как и щетина, был расстегнут на две пуговицы. Из продолговатой дырочки между ними торчали подкрученные черные волосики. Интимный элемент его тела, который никогда раньше не попадал на суд моих глаз. На его пуловер перекочевало немного моих крашеных волос, которые почему-то стали часто выпадать. Я подумала о том, что надо купить укрепляющий шампунь или сделать маску.

Он проснулся, но не отпрянул от меня, приняв за неоконченный ночной кошмар, а наоборот крепко схватил мою податливую руку и уложил на свое плечо. Было чертовски приятно вот так почивать. Только не очень удобно. Моя вторая половина тела буквально затекла, и по ней табунами носились взбесившиеся холодные мурашки. Потом я, на правах в будущем примерной жены, быть может даже его, предложила сделать ему омлет, на что он ответил категорическим отказом. Видимо, сомневался в моих кулинарных способностях. А зря. Мясо, запеченное с киви и еще какой-то ерундой прошлым вечером, удалось на славу. Так мы и лежали, обнявшись и сцепившись руками. Пробовали о чем-то заговорить, но разговор не клеился. Гораздо приятнее было лежать вместе, но молча. Помню только, как я открывала один глаз, в поле зрения которого попадался карман его синего пуловера. Неужели те желания, которые я загадала, когда задувала свечи, стали сбываться так быстро? Нонсенс какой-то!

Начали вставать хозяева. Я слышала, как чьи-то босые ноги шлепают по паркету. Кто-то что-то искал. Наверное, вчерашний день. Или бутылку пива похмелиться. Тот, кому принадлежали эти ноги, уж точно видел нас вместе. И меня распирала гордость и счастье, что нас видят. Быть может, нами даже любуются, как одной из красивейших пар современности.

Но потом, когда я была в туалете и судорожно думала о том, как продолжить внезапно начавшиеся отношения, он поспешно собрался и ушел. Даже не попрощался. Просто унес с собой сладковатый запах парфюма, которым пропахло мое смятое красное платье.

Не помню, как я добралась до остановки. Помню только, как часа полтора ждала автобус. Денег на такси не было. Идти же пешком было равносильно акту самоубийства. Так я стояла на остановке, прислонившись к холодильнику с прохладительными напитками. Мучалась от жажды и похмелья. И зарождающегося чувства к нему.

Это было в полдень, на третий день мая…