В борьбе за здравый смысл

Он смотрит ей в глаза и все знает. А она теряется в догадках. Кто он и почему так сильно чувство влечения и тяги. Он для нее сильнейший гипноз и наркотик. А без него на земле как будто бы промчался ураган и вынес всю жажду жизни. 

Утро. Я прихожу на работу. Падаю на стул, слипаются глаза. Спать хочется так, что мои руки сами по себе ходят ходуном. Я наливаю полную чашку крепко  заваренного кофе. Вливая в себя насильно обжигающий насыщенный напиток  пытаюсь придти в себя.
Его глаза…руки, он касается пальцами моих…Я закрываю глаза и вижу, как они скользят по моему телу словно намагниченные. И вздрагиваю.

Его влияние на нее было совершенно невменяемым и необъяснимым. От одной только мысли о нем голова начинала гудеть, а в кончиках пальцев загоралось какое – то тепло, которое постепенно наливало свинцом все тело и двигаться становилось совершенно невозможно. Что это? И чем это зовут?

Я знала, что эта безумная страсть, которая охватила все мое существо совершенно ненормальна. Но как с ней справиться и обуздать, вот этого я не знала. Мне хотелось что – то поменять, вернуть светлую голову, призвать на помощь здравый смысл, но все попряталось. Потерялось. Все стало зыбким, летящим, нематериальным. Я осталась одна наедине со своим сумасшествием и неоткуда было ждать помощи.

Конечно, он догадывался. Подтрунивал над ее слабостью, но не осознавая ее силы, еще больше тяготил своими движениями, поцелуями, ласками. Она не могла держаться. Балансируя на грани сна и яви. Темной и светлой стороны. Здравого смысла и зова плоти.

Для меня это было даже смешно. Я не могла успокоиться и хоть как – то придти в себя и, наконец взять себя руки. Ты для меня явился тем обезоруживающим средством, который будто бы с взлетной полосы, словно «Боинг» сбил меня с ног. Ты взлетел, а вот я упала и осталась лежать. И вот здесь пришла твоя очередь засмеяться. Потому что я сдалась. Я упала на колени пред тобой и попросила пощады.

И больше терпеть нету мочи. Но все же ты можешь. Последний рывок и она как бабочка в хищных лапках  паука что – то пытается изменить, повернуть вспять. Но все уже решено, предначертано и выбора не остается. Она выбирает меньшее из зол…Просто жизнь. Ее лихорадит. Бросает то в холод, то в жар. Низ живота налился чем – то совершенно необъяснимым, ноги стали ватными, а язык будто отнялся. Осталось только одно, отчего она кажется окружающим хоть немного живой. Смеется словно ребенок заливисто, завораживающе, заразительно. И только она одна знает, что это истерика. Это просто сильнейший животный страх. Страх перед неизведанным, новым. Паника перед тем, чего не можешь даже представить. Раньше такое поведение для нее было неприемлемым, ненормальным, «выходящим за рамки приличий». И все это вместе становится сильнее твоего желания. Ты словно закутываешься в кокон, забиваешься в угол и закусываешь пальцы, чтобы не закричать. Теперь ,оказавшись сама в такой ситуации, потеряна, не осознавая сама себя, сходит медленно с ума. Потом медленно, но верно она берет себя в руки, сильно до боли в пальцах сжимает и возвращает на землю. Краски становятся реальными, с глаз спадает недавняя дымка. Она идет домой уже уверенной в собственном превосходстве и правоте. Но все ее планы  на здравый смысл нарушает звонок…

Это ты. Я слышу твой голос, и руки мои опускаются. Я становлюсь твоей рабыней. Мне уже  не нужна эта жизнь. Просчитанная, серьезная, размеренная. Мне хочется пожара, фейверка, сумасшествия и только с тобой в главной роли! Первые минуты мой здравый смысл бьет меня по губам  завязывает язык, чтобы я не молола чушь и не соглашалась на все, а тот дьявол на соседнем плече говорит: «Оля! Да что ты трусишь! Ты что ребенок? » И я вроде бы и согласна с ними обоими, но только знаю точно, отказать не могу. Уже жар пронесся по моим плечам, спустившись вниз по позвоночнику завис где – то в середине меня и я уже вновь задыхаюсь и не знаю что с собой делать. На какой потолок теперь мне залезть. Это действительно сильнее меня. Сильнее самой сильной жажды и голода. Больнее любого увечья. Это сумасшествие поражает одновременно все. И тело и мозг и все в его власти. Во власти пожара страсти.

Она говорит «да». На время некоторое спокойствие приходит. Но не надолго. Приходят другие мысли. Как, что, на что это будет похоже и что за собой повлечет. Ей всегда хотелось экшена чего -  неосмысленно феерического, и она бесконечно долго могла говорить об этом. Как нужно жить одним днем, брать от жизни все. Но вместе с тем, доходя до дела…Она начинает анализировать каждый свой шаг. Для нее приемлемы только длительные, серьезные выношенные отношения. Она не приемлет секс на одну ночь. Так было до этого дня. Когда она отключила голову и стала жить только сердцем. Сегодня она хотела быть рядом с ним, быть всегда, быть одним целым и забыть себя. И теперь ей стало все равно к чему это приведет.

Я положила трубку, уже зная, что скажу «да». Я на тот момент уже не знала других слов. Я не могла спать, не могла жить, но, увидев тебя днем, уже забыла о своих страхах. Мы садимся в машину и едем. Мне хорошо, мне так хорошо, что хочется петь. И я пою. Целый день мы на пляже. Я в твоих объятьях и мой мозг плавится не столько от жары, сколько от твоих прикосновений. Стоит тебе только пальцем тронуть меня. Я напрягаюсь словно струна. Я жду продолжения. Мы веселимся как дети и я в полном восторге от всего. Меня колотит от счастья, и я не знаю что сказать. Потом идем домой, принимаем душ. А потом…

Она буквально свалилась в его объятья, как подкошенная. Будто никогда не знала ласки. Как уставший ребенок, после целого дня игры, как если бы они не виделись несколько лет. Сжав его в объятьях как в тисках, зная, что чтобы сейчас отобрать его у нее потребуется грубая сила. Она не готова была отпускать его хотя бы вечность. Время действительно казалось бесконечным. И они словно песок в часах застыли в этом безвременье. Слова - вода, они им были не нужны. В молчании - согласья знак. Она же душу отдала. Горя в огне, она забыла где находится, как ее зовут, странно не забыв, как дышать. Эта единственная способность стала, чуть ли не самой необходимой, потому что дышать пришлось очень много, она задыхалась. От нежности, страсти, от бессилия. От этого бесконечного подчинения его рукам. И назад дороги нет.…Два тела, две души одна лишь страсть меж ними на белых простынях, последние лучи их согревают. А им не нужно это солнце когда в сердцах горит огонь.

Я словно талый шоколад распласталась на белых простынях. В голове гудело так, будто я побывала в как минимум в пяти клубах одновременно, потом часов в шесть утра решила пойти на работу. Мне казалось, что мое тело  превратилось в бесформенную резиновую массу из которой можно лепить, изготавливать, строить все что угодно моему Господину. Мысль о том, что у меня есть хоть какие – то конечности пришла, когда я осознала, что миллионы, нет целые миллиарды мелких иголочек впились в мое тело, руки и ноги. Эта боль шла от кончиков пальцев и заканчивалась в районе солнечного сплетения. Я была в таком безумном шоке, что вообще не соображала. На негнущихся ногах я двинулась в душ. Направив ледяную струю воды на себя, а потом впоследствии и на тебя. Я хоть немного начала приходить в себя. Скажу честно, мне давалось это с трудом.

Обессиленная она упала на кровать и на минуту перестала дышать. Что это было. Космос? Где она все это время находилась. Вопросы были, а ответы утопали в тишине. Здравый смысл отказался от нее. Потолок покачивался над ней медленно, плавно, угрожая обвалиться. Она лежала и считала секунды, уверенная в своей скорой смерти. После такого точно не живут. Но она осталась жива, часы проходили. Потолок решил не падать, зато ОН периодически вновь затягивал ее в тот сладкий омут, которого она жаждала с каждым мигом все сильнее и сильнее.  Он для нее был единственным средством к жизни, ничто не могло насытить ее так, утолить голод , как его присутствие, ощущение его тела рядом со своим.

Я не могла спать. Я слушала твое дыхание, проваливаясь на минуты, вновь вскакивала. Ты уже тоже не спал, и мы пошли в ночное купание. Я передвигалась как слепая, не одев линзы. Но мне это даже нравилось, я была еще больше настроена на звуки вокруг. На звук твоего голоса, сверчков, а также запахи… Острый хвойный запах, запах лета, воды, костра, кружили мою голову, которая уже и так была не на месте. И вот мы снова в объятьях друг друга, плывем рядом, валяемся на берегу, я целую тебя и дышу только этим мгновеньем. Я забываю о своей жизни, забываю о том, что ждет меня за пределами этого рая на земле.

Она провалилась, упала, поскользнулась, осталась с ним. Осталась в нем. Теперь все решено. Желание исполнено и что теперь? Должна была наступить пустота, спокойствие, по меньшей мере. Но его нет, нет успокоение метущейся душе, и она ждет продолжения или начала? Может начала чего – то более серьезного. И она снова смотрит в его глаза, в поисках правды и смысла. Но не понимает, что видит там.. А нужно ли видеть. Не достаточно ли жить только этой минутой, только этим мгновением безумного счастья?
И утро разбудит их, пробегая по простыням, согревая открытые плечи, пальчики, волосы. Пробивая броню жалюзи, солнце защекотит их до полуобморочного состояния. И она снова находит его руки, его губы, которые сливаются, сплетаются, становятся одной эфемерной массой, раскатывая которую они находят, хоть толику покоя.

И снова улыбки, поцелуи объятья. Как будто по кругу я вновь и вновь все это прохожу. Затем завтрак, снова пляж, солнце, вода. Дети…какие же мы дети…Но ведь нужно вырасти?? Это снова здравый смысл. На пути к Москве он вновь настиг меня и выругал за мою доверчивость, порочность и непорядочность. Я уничтожающе взглянула на него, и он исчез. Я подняла на тебя свои невинные глазки и умоляюще мысленно попросила быть тебя всегда рядом со мной. Ведь, привыкнув к сказке, нам ой как больно приземляться на грешную землю и возвращаться к реальности. Вникать в эти насущные земные проблемы. Какой кошмар. Мне становится страшно от одной мысли, что завтра мой сон закончится. И все растает как туман.
Ну а пока я здесь в этом волшебном мире я могу наслаждаться, быть счастливой. Бесконечно безумно нереально счастливой. И пусть люди завидуют мне хотя бы сегодня. И увидев за километр мою придурковатую улыбку, пожалеют о том, что не могут радоваться так беззаветно жизни как это умею я.