Притворщик. ч. 5. гл. 9

           - Послушай, Крапивин, - спросил он, опять усаживаясь в кресло. – А у тебя дети-то есть?             

           Крапивин утвердительно кивнул.

           - И сколько им?

           - Дочери двадцать четыре, а сыну двадцать второй пошёл.

           - Да, взрослые уже, - пробормотал Газаев, как-то вдруг задумавшись. - А мой Олежка, выходит, не дотянул. – Он снова напрягся, как пружина. – А ведь это я сам. Понимаешь ты, сам! – вдруг прокричал он, словно распрямляясь. – Ведь это я собственными, можно сказать, руками... И эту проклятую машину... это ведь тоже я. Ну, да что машина?  Я был всегда уверен, что отлично его понимаю. Как себя, слышишь? А выходит, ни черта я его не понимал. Вот ведь штука какая. Да, что его... Я и себя не понимал тоже, как оказалось. 

            Забыв о сигарете, что тлела в пепельнице, он раскурил другую.   

            - Вот доктора мне говорят, - с усмешкой проговорил он, хлопнув ещё коньяку и отломив кусочек шоколадки, - дескать, вам вредно то, вредно это... Вот и курить строго-настрого запретили. Кретины! Послушай, Крапивин, а ты не замечал, что самые большие придурки – это врачи? А знаешь, почему?

            - Любопытно?

            - А потому, что они в бога не веруют, вот почему. Они ж, как рассуждают. Они думают, раз они в кишках у человека покопались и никакой там души не нашли, то,  стало быть, что? А то, что, мол, и нет её тогда вовсе. Ну не придурки ли? А раз, мол, нет души, думают они, то и бога, стало быть, нет. Тупицы, они думали скальпелем душу отыскать. Я тут говорил как-то с одним... доктор наук, весь при регалиях... Так вот, у меня волосы встали дыбом. Представляешь, что говорит? Говорит, раз, мол, очевидным опытом это не доказано... Свинья, разожрал морду, а мозгов на пятак.

            - Ну, а ты, тогда как же? - спросил Крапивин.

            - А что я? И я такой же. Думаешь, я, что ли, лучше? Но я хотя бы сейчас начинаю задумываться. Может, не так, как надо... да пёс с ним, хотя бы уж так... а всё ж даже и я, хотя мне самое место в аду... даже и я начинаю шевелить мозгами. И скажу тебе по секрету... Да ты выпей сначала... Выпил? Вот и молодец... Так вот слушай, до чего я додумался. - Он сделал несколько затяжек и почесал висок, словно позабыв, о чём говорил.

            - Ну так и до чего же ты додумался? – подождав немного, напомнил Крапивин.

            - Додумался-то? – Он как-то странно усмехнулся, словно был немного не в себе. – Да это так... Короче, я, кажется, понял одну вещь... одну такую маленькую вещицу... я где-то даже читал об этом... сейчас не помню, где... ну, да неважно... Так вот, я понял, что, если не верить в бога, то тогда и жить вовсе незачем. Ты понимаешь, о чём я толкую? А, в самом деле, зачем? Я тут кое-что стал почитывать, на досуге... однако, какой же я был мерзавец! Ну что бы мне раньше не почитать? И тут меня, как обухом по башке...  А ты, Крапивин, ты в бога-то веруешь?

            - Пожалуй, да... По крайней мере я стараюсь.

            - Стараешься? Отлично сказано! – нервно хохотнул Газаев. – Ну, тогда ты, значит, меня поймёшь. Выходит, не зря я к тебе заглянул. А мне, знаешь, мне почему-то так сразу и показалось, даже не знаю, почему... Ну, а ты как до этого докатился? Тоже, небось, по темечку долбануло?

            - Вот-вот, - нехотя отвечал Крапивин. - Несколько по-другому, но тоже не слабо.

            - Вот видишь, видишь, - словно обрадовался гость. – А ведь по-другому с нами и нельзя, нет. Мы ж ведь больно гордые, больно умные все. Ну как же - высшее творение природы, как-никак. Ха-ха, природы! Я сейчас умру со смеху. Да природе на нас наср...ть. Нужны мы ей, природе той, -  невесело усмехнулся он, - Да и что мы такое есть? Что? Мерзость, гадость, и больше ничего. А вот когда б нас сперва мордой об стену, а потом ещё – в три узла, да пятками на огонь... Да ещё так, чтоб глаза повылезали, и чтоб ужас на душе такой, что всё нутро наизнанку... О! Вот когда мы начинаем умнеть. Да и то не все, а только некоторые. А остальные... Да чёрт с ними, с остальными. Кстати, я тут недавно узнал... Ты представляешь, оказывается, мой юрист и эта моя тетёха, главбухша, они на пару меня обчищали. Ха-ха! Нет, ты себе можешь такое вообразить?
 
            - Вот как? – удивился Крапивин. Он с беспокойством присматривался к гостю, начиная сознавать всю степень скрываемой им боли. Обрывчатые речи, какая-то внутренняя взвинченность и попытки отвлечься от больной темы – всё указывало на это. И даже его смех, он слышался точно кашель – надсадный и сухой, грозящий обратиться рыданьем.   

            - Представь себе, - отрывисто хохотнул он, сжимая и разжимая пальцы. - Да и как ловко-то! А что в итоге? Маргариту хватил удар. Ха-ха! Валяется теперь в коме, а Рыльский... Ну, да и этот никуда не денется. Вот какие, брат, дела. – Он вдруг резко оборвал и с минуту рассматривал свои руки. - Но это ещё не всё, - опять развеселился он. – А всего-то смешней моя жёнушка... Ха-ха! Представляешь, спуталась с этим Рыльским... Тот сейчас в бегах, а она удрала с моим же охранником. Да и чёрт с ней, пускай себе бегает, - угрюмо прибавил он, хватая новую сигарету. - Думает, я стану её разыскивать. Как же, разогнался. Как это говорится-то? Баба с возу – дальше едешь, так, кажется?.. А чёрт, опять что-то перепутал... ну, неважно... Да, но к чему это я?.. Ах да, это я вот к чему. Так вот, представляешь себе, Крапивин, я, кажется, немного сдвинулся. Ну сдвинулся или нет, не знаю, а только случись это месяц-два назад, да я б этих субчиков... я б их в асфальт закатал. Да, да, и глазом бы не моргнул. А теперь... - Он дёрнул плечами и хитро подмигнул Крапивину. - И всё же вера... Да, брат, вера - это великая вещь! Да, Крапивин, да. А теперь у меня даже и злости на них нет. Говорю же, сдвинулся. И даже на этого поганца Рыльского... Вот только денежки с него стрясу... а не стрясти нельзя – не могу ж я так это оставить?... а там пускай себе катится ко всем чертям. Не стану я об него руки марать... Вот за веру давай, Крапивин, и выпьем. В ней вся сила.

           Опорожнив стакан, Газаев вдруг встал и, не прощаясь, направился к двери. Но, не дойдя до двери, остановился и вернулся назад.

           - Да, вот ещё что, - проговорил он, морщась и потирая грудь. - Вот ведь, совсем из головы вон... Ты когда улетаешь?

           - Через два дня, а что? – поднявшись следом, отвечал Крапивин.

           - Да тут, понимаешь, какая штука...  Послушай, дай-ка мне воды...

           Он опустился в кресло и, отвалившись на спинку, ослабил галстук. Крапивин бросился в ванную и принёс ему воды.

           - Тебе, плохо? Может, скорую? – спросил он, подавая ему стакан.

           Лицо гостя словно налилось тяжестью и потемнело.

           - Нет, нет, ничего не надо, - вяло бормотал он. – Это сейчас пройдёт... так, сердце немного... – Он выпил воды и вернул Крапивину стакан. Потом полез в карман, достал капсулку и вытряс на ладонь несколько таблеток. Одна из них упала и закатилась куда-то под кресло, но он не обратил на это внимания, а другую засунул себе под язык,  - Ничего, сейчас... - слабо улыбнулся он. – Ты, Крапивин, главное не суетись. Сейчас пройдёт.

           И верно, не прошло и пяти минут, как он снова был в форме. И только капельки пота всё ещё поблескивали на его осунувшемся лице.

           - Так я тебе вот, что хотел сказать, - проговорил он, возвращая на место галстук и поправляясь в кресле. - В общем, тут такая канитель вырисовывается... Короче, надо бы тебе поскорее отсюда убираться. Нет, я вполне серьёзно. – И в двух словах он сообщил Крапивину о своих подозрениях, не вдаваясь, впрочем, в мелкие детали. – Ну, так понял ты теперь? – спросил он, промокая лицо платочком.    

           - Кажется, понял, - задумчиво отвечал Крапивин. 

           - А раз понял, так и нечего терять время. Ей богу, не нравится мне всё это. Гм, да, сейчас уже поздно, - глянув на часы, вздохнул Газаев, - но завтра, прямо с утреца, я посажу тебя на первый же рейс, и лети себе... Короче, я пришлю за тобой Василия, он всё организует. Ты помнишь моего Василия-то?.. Так вот он и заедет.

           - Да но, а как же билеты?

           - Билеты!? О каких таких билетах ты мне толкуешь? Я тебе сказал, посажу. Чего тебе ещё? Билеты. Будут тебе билеты, не беспокойся. И белка тебе будет, и свисток, - прибавил он, пытаясь улыбнуться.

           Крапивин колебался. Он почти готов был согласиться, но вспомнил о Розе. Ему не хотелось улетать, не повидавшись с ней хотя бы на прощанье.

           - Чего ты? – бросив на него взгляд, заволновался Газаев. -  Чего ты ещё раздумываешь?

           - Да нет, ничего, - смущённо отозвался Крапивин. – Но только вот завтра я никак не могу. У меня тут ещё кое-какие дела, понимаешь?

           - Какие там ещё к чёрту дела?! – вскипел гость, заворочавшись в кресле. - Акт я тебе подписал, обо всём остальном мы договорились. Чего тебе ещё? Твои сейчас дела – это унести поскорее ноги... дела у него. Кто его знает, как тут ещё обернётся.

           - Извини, и всё-таки я должен задержаться. Нет, правда, я бы и рад, да не могу.

           - Что, в самом деле?

           - В самом деле.

           - Ну, смотри. – Выбравшись из кресла, Газаев задумался. – Да, но тогда,  может, переселишься хотя бы ко мне? У меня всё-таки охрана... А что, и мне будет поспокойней. Вот что, - засуетился он. – давай-ка, собирай свои вещички – сейчас прямо и поедем.

           Но Крапивин сказал, что и к нему он переехать не может. Что у него, крапивина, ещё намечается встреча и всё такое прочее.

           - Не спрашиваю кто, не спрашиваю зачем, - угрюмо пробормотал Газаев. - Ну, да что там, у тебя своя голова на плечах. А только помяни моё слово... А, ладно, - махнул он рукой и направился к двери. Крапивин последовал за ним.

           – А тогда я вот что, - уже в дверях остановился Газаев. - Я скажу Василию, пускай он организует тебе охрану. Да, да, и не вздумай возражать – слышать ничего не желаю. Хочешь рисковать – рискуй себе на здоровье, а только тут и моя шкура страдает. Что смотришь, будто не понимаешь? Да случись с тобой что, кого первого потянут? Ты об этом подумал?

           Но Крапивин и не думал возражать. В конце концов, решил он, при сложившейся ситуации охрана и впрямь ему не помешает. Между тем он вспомнил о подозрительном типе и решил сообщить о нём Газаеву. Тот выслушал его с большим интересом и попросил ещё раз описать его наружность, а заодно и то, как выглядела его машина.

           - А что, - дослушав до конца, оживился он, - это значительно облегчает дело. И всё-таки, может, передумаешь?.. Нет?.. Ну тогда, мой тебе совет, ты пока не высовывай никуда носа. А к утру я кого-нибудь к тебе подошлю.   
   
           Они обменялись рукопожатиями, и Газаев ушёл.

                Продолжение: http://proza.ru/2010/07/19/174