Глава 14 Три грации продолжение

На фото - замок Бург Гибихенштайн, город Галле.
Со страницы http://barson.livejournal.com/19778.html;
автор Георгий Рюриков.




Глава 14 (33) – Три грации (продолжение)

– Радость наша, царевна Будур, изволит отправиться в баню!
«Волшебная лампа Аладдина»

В стакан воды подлить… трёх капель будет.
Ни вкуса в них, ни цвета незаметно;
А человек без рези в животе,
Без тошноты, без боли умирает.
А.С. Пушкин, «Скупой рыцарь»

1
Конечно, её он узнал сразу…

«Ибо я Даму нашёл без изъяна,
И на других не гляжу –
Так одичал от любви; из капкана
Выхода не нахожу…»*

-----
* Бертран де Борн, «Песнь, в которой певец… не удерживается от восхвалений сестры короля, доны Ланы» (пер. со старопровансальского Ан. Наймана)
-----

– Ах, погодите! – прикрикнула она на своих возчиков, что влекли её паланкин по улице Лиможа.
– Лана? Лана??? – только и произнёс сэр Бертран де Борн. – Хороший день, сеньора Матильда! Вот не ждал встретить вас здесь!
– Ах, бросьте ваши реверансы! дрянной мальчишка! Третий день в городе, и не справится обо мне, и не заглянет! Ну-ка, свернёмте в улочку, я вас ещё и не так отругаю!
Развернуть конные носилки на неширокой, хотя и главной улице, да ещё и запруженной народом, оказалось непростым делом, но опытные возчики справились и с этим, и, в конце концов дона Лана, она же сестра короля Ричарда Львиное Сердце, сеньора Матильда Английская, герцогиня Баварская и Саксонская, опираясь на руку одного из слуг, постанывая и разминая суставы, выбралась из паланкина.
– Спуститесь же с вашего чудовища, сеньор! Дайте мне поглядеть на вас!
Сэр Бертран охотно спешился, передал поводья Кьяри и поспешил обнять свою Лану, которой когда-то посвятил не один десяток своих первых стихов.
Она заметно постарела. Вернее, ей было за тридцать… И она, когда-то, в какие-то дальние-предальние времена, была его самой первой настоящей любовью…

О сеньоре Матильде ходило много слухов, большую часть из которых она сама же и распускала. Например, оставалось под вопросом чья же она дочь: короля Людовика Французского или же всё-таки короля Генриха Английского… она неустанно поддерживала вторую версию, не переставая повторять, что она впитала в себя лучшие качества как своей матери, королевы Альеноры, так и своей саксонской бабки, королевы Мод. Её и саму нередко величали этим именем: Мод, или «наша Мауд», как прозывали её в войсках. Из уст в уста ходила история о том, как в сражении под Люнебургом она на коне, с развевающимися волосами и пылающим лицом, потрясая мечом, подняла в атаку войска. «Я, жалкая саксонская курица! – кричала она, – и я не боюсь! а вы, боевые галльские петухи, страшитесь идти в бой?!. Бар-рабаны! Франция, вперёд!..»
И армия пошла, и армия двинулась, и, несмотря на все стрелы и камнемёты, стены города пали пред мужеством герцогини и её несокрушимого воинства…
«И тут барабаны грохнули во всю мощь!  да так, что я описалась!..» – хохотала она, рассказывая потом об этом событии юному пажу. – «Мы, французы, так любим, когда всё вокруг грохочет!..»
Когда-то он, про себя, называл её «львицей, что возникает под грохот барабанов»…

В Лиможе Лана оказалась, надеясь, несмотря на возникшую вражду между Филиппом-Августом и Ричардом, хоть как-то похлопотать перед королём о судьбе брата.
С нею можно было не подыскивать слов, можно было вообще молчать. Говорила она.
– Ну вот, Медведь – он и есть Медведь! – хохотала она, освобождаясь от его объятий. – Я наслышана о ваших похождениях, точнее – наслышан весь Лимож! Все только и говорят о том, как вы сражались с десятирукими псоглавыми великанами верхом на трёхгорбом верблюде! В особенном восхищении от вас иные дамы… Знаете, почти все из них, после того, как вы их оставляли, тут же удачно вышли замуж! И тотчас же родили детей! Вы – волшебник! А знаете ли вы, что также весьма удачно вышла замуж и я! Причём, удачно настолько, что герцог вскоре освободил меня от своего присутствия, отправившись в лучший мир и оставив немалую ренту, которой, по крайней мере, мне будет достаточно, чтобы без хлопот воспитывать сыновей, в особенности старшего... Вы как-нибудь должны повидать его, чудесный мальчик, и уже, несмотря на свои семь лет, вовсю размахивает деревянным мечом и даже пишет неплохие стихи, да, а зовут его, как это ни покажется странным, тоже Бертран… с чего бы это, скажут злые языки? Но я вас ничем не обязываю, отнюдь!.. Признайтесь, вы по-прежнему очаровываете милых женщин, и охотно разрешаете им прокатиться на своём великолепном скакуне? Ах, шалун! Говорят, что вы сегодня изволили даже посетить эту мнимую монахиню Гвискарду де Божё? Ах, не закипайте, ведь никто не знает вас так, как знаю я! И не делайте мне прищуренные глаза, да-да, вы посвятили ей чудесные стихи, которые этот негодяй Констан пытается выдать за свои, и прикинуться вами, и об этом знают все, но никто не протестует, все довольны, вот ведь в чём загвоздка! Я более чем уверена, что всё разрешится в вашу пользу! Король – на вашей стороне… и, к сожалению, не на моей…
– Если Констан – негодяй, – решил, воспользовавшись паузой, вставить де Борн, – то кто же я?
– Ты? Ты??? – от души рассмеялась Матильда. – Ты – просто смешной, и за то тебе простятся все грехи… Знаешь, мой брат очень жалеет о размолвке с тобой, он просил передать тебе привет…
Сэр Бертран молча поклонился.
– А кстати, – оживилась она. – Почему бы тебе не пригласить сестру короля Английского в гости? Тем более, говорят, вы изволили прибыть с интересной компанией, а также говорят, что ввечеру, а точнее к ужину у вас должно собраться приятное общество? Мой дорогой Бертран, спасите меня от скуки, я требую этого! А вообще, в вашем окружении была замечена некая очаровательная особа. Вы привезли её с Востока… или из своего сказочного Винланда? Ну признавайтесь же, ну признавайтесь! Удивительная юная дама, которая предпочитает ездить верхом на немыслимой красоты, серой в яблоках лошадке в то время как её прислуга трясётся в этом душном и неудобном паланкине, после часа пребывания в котором необходимо звать людей, чтобы тебя разогнули!.. Между прочим, пару часов назад её, в сопровождении слуг, заметили… где бы вы думали?.. на местном рынке, где она лично покупала… что бы вы думали?.. неимоверные количества бадей, кувшинов, котлов и вёдер!
– Я об этом ещё ничего не знаю, – признался де Борн.
– Мой друг, Лимож – не столь огромный город, и новости в нём передаются мгновенно… Ну, хватит, мне кажется – мои ноги наконец-то пришли в себя. Так мы поедем?

Особенных препятствий к выезду из города не случилось. Масса горожан в это время тянулась к ристалищу, иные – чтобы заранее занять удобные места накануне завтрашнего зрелища, иные – для того, чтобы полюбоваться, как король, в силу принятого обычая, объезжает с проверкой места будущих состязаний. За стенами города слышалась музыка – сарацинский оркестр, как это вошло в моду по возвращении крестоносцев из Земли Обетованной… Де Борн узнал тамбурины и цимбалы, по резкому визгливому звуку узнал зурну… Они проследовали сквозь ворота…
– Какая странность! – приподняв занавеску паланкина, сказала Матильда. – Такое впечатление, что большинство этих ротозеев торопится посмотреть вовсе не на короля!
И действительно, по выходе из ворот толпа раздваивалась. Почему-то очень многие спешили попасть не к ристалищу с его трибунами, фанфарами и длинными полотнищами штандартов, но совсем в другую сторону, а именно – в шатровый городок, где, ближе к берегу реки, собралось несколько сотен зевак.
– Чёрти что! – вслух подумал рыцарь, – не мои ли ребята снова что-то учудили?
– Ах, не пожар ли это?! – восторженно всплеснула руками Матильда.

2
Каждый из предоставленных приезжим рыцарям участков пустоши был огорожен невысоким забором. По условию аренды, здесь могли размещаться не только шатры, но и временные помещения под склад снаряжения, конюшня под открытым небом, а также костровища, где каждый из обитателей городка мог сам готовить себе еду. К часу возвращения рыцаря в лагерь, над большинством участков курились дымки. Над самым крупным участком, что занимали их семь шатров, поднималось не менее семи дымов, и именно сюда почему-то стремились люди.
Нет, это был не пожар, это было нечто совсем иное, никогда невиданное ранее в этих местах…

Спуск к реке оснастили специально построенной лестницей и мостками. Стоя цепочкой на лестнице, воины короля Эдгара передавали из рук в руки деревянные ведра с водой.
Наверху же, один из шатров, (что обычно был выделен под хозяйственные нужды), был перенесён ближе к обрыву. Рядом с ним пылал костёр, в котором докрасна калили булыжники, чтобы, достав их щипцами из огня, тут же отнести в шатёр и бросить в специально установленный внутри котёл с водой, после чего полог шатра снова наглухо закрывали – дабы не упустить пар.
Здесь же, впритык к парному шатру, огородили и закрыли тканями широкую площадку, поделённую на два отделения, мужское и женское. На кострах, в закопчённых котлах булькала вода, в бадьях замачивали веники, Миура и Ахискала носились с покрывалами и полотенцами… словом, называлось это действо, привлекшее к себе внимание нескольких сотен зрителей, «походнАйя русскАйя баньЯ» – как пояснил Кьяри кто-то из зевак.
Командовал всем этим представлением, естественно, ни кто иной, как сэр Линтул.
Тут же горели ещё несколько больших костров, с вертелами и большими котлами, и запах мяса и пряностей тянулся далеко вдоль берега. Здесь распоряжался Телле. На готовочных столах нарезали хлеб и овощи, разливали вина по кувшинам; отдельно поставленные два стола – для господ и прислуги были покрыты скатертями.

– Крупнее нарезай, крупнее! – поучал слугу Телле. – Ты пойми: люди бывают малоежки и бывают многоежки. А вдруг кому-то захочется взять кусок побольше? Повкуснее?..

У входа на участок высился столб, на верхушке которого красовались крест и роза.

На дороге, что отделяла изгородь хозяев от изгороди соседей, было особенно многолюдно. Помимо рыцарской прислуги и пришедших горожан, здесь толпились и стражники, и герольды, и даже монахи. Толпа ревела от восторга: посреди круга бились в показательном бою на посохах сэр Тинчес и сэр Пикус, оба перемазанные в земле и прокопчённые, но, тем не менее, без всякой устали крутившие «мельницы», то одним посохом, а то и двумя, и прыгавшие друг вокруг друга как две обезьяны.
Они успели переломать с полдесятка посохов, как в круг вошла сеньора Исидора и попросила прекратить бой – мол, пора готовиться к омовению, а также к ужину, тем более, что ожидаются гости. Но двум здоровенным парням было не до того… Тогда принцесса сама схватила пару посохов и двинулась в решительную атаку – чем вызвала особенно одобрительные возгласы и хохот публики, никогда не видавшей подобного зрелища…
– Ну, я вам сейчас покажу! – восклицала она, изящно уворачиваясь от ударов (разумеется, более притворных, чем настоящих),  и не упуская случая угостить  ударом ниже спины то одного, то другого из забияк:
– Вот первому! Вот второму! Первому! Второму! Первому! Второму!..
– Дорогу Матильде Английской! – крикнул слуга и толпа потеснилась, освобождая место у арены.

– Что тут у вас творится, чёрт подери? – спросил у Леонтия сэр Бертран.
– Альтернативный турнир, сэр командор! Дамы приглашают кавалеров! – отвечал ему сэр Линтул, стоявший на пригорочке, засунув ладони за пояс.
– Ничего не понимаю, объясни.
– Только не бухти. Ребята полдня лазили по катакомбам…
– Я же запретил вам это делать!
– Тс-с-с!.. Не запретил, а выразил несогласие, это разные вещи.
– Нашли?..
– Нашли другое. Тайное святилище тамплиеров. Стали свидетелями обряда. Навидались мерзостей. Едва утекли от стражи… Словом, пусть потом расскажут сами, не хочу портить аппетит. Пускай немного разомнутся, им это сейчас полезно…
Аплодировать средневековые зрители ещё не умели… Когда принцесса, в конце концов, прогнала обоих королей, как гусей, за ограду, и они повалились на землю, пытаясь отдышаться, она приказала страже:
– В реку их! – чем вызвала очередной взрыв зрительского восторга.
Воины, поколебавшись, понесли и того и другого в реку – не потому понесли, что им приказали, а потому, что ни тот, ни другой не могли идти, давясь от хохота. Здесь их, с их высочайшего согласия, одного за другим, раскачав, прямо в одежде забросили в воду…
Толпа было сунулась в ограду – посмотреть на дальнейшее, но её оттеснила стража.
Матильда, чей паланкин был уже в ограде, а лошади выпряжены и отведены в загон, как ни в чём ни бывало, обмахиваясь веером, беседовала с Исидорой.
– Ах, ну вы прямо-таки воительница, прямо-таки валькирия! – доносился до сэра Бертрана её пронзительный голос.
– Глядите, сэр Бертран, сейчас ваша англичанка соблазнится на парнУю баню! – усмехался сэр Линтул.
И так оно действительно и случилось, и дамы отправились париться первыми.

– Миура, прикажи подать ещё камней! Да пару веничков, конечно…
– Госпожа изволит париться берёзовыми?
– О да, и ты нам в этом поможешь! Ахискала, не стыдись, ты тоже с нами!
– О боже! – доносилось из шатра, который буквально подпрыгивал от распиравшего его пара. – Это же камера пыток!.. И что я должна делать с этим распаренным букетом? Так? Именно так? Это же избиение! Хотя, мне почему-то нравится… Миура, вот по спиночке мне пройдись, пожалуйста! И пониже, пожалуйста! Ой! Ой! Мне кажется, что сейчас я… О-ой!.. Замечательно, замечательно, великолепно! Если я когда-нибудь всё же стану королевой… А что теперь? Зачем холодная вода?.. О-о-о!.. О-о-о-о-о-о!..
Все четыре женщины, наспех прикрываясь полотенцами, прошли на свою половину, где продолжили мытьё. Их место в парной заняли мужчины, вначале сэр Бертран и сэр Линтул, затем сэр Тинчес и сэр Пикус, затем по очереди все остальные.
– А скажите, Исидора… здесь будут только дамы, а с той стороны – мужчины? А если ветер поднимет эти полотнища?
– Не знаю как вы, дорогая Лана, но лично я пять лет провела среди кентавров, и вряд ли увижу что-то новое…
– Великолепно, великолепно! Кентавры! Первобытная дикость! Как это замечательно! Я заново рождаюсь как женщина! А это… Это такое зеркало? Это я? А я ещё неплохо сохранилась! Вы мне, конечно, подАрите его – как лучшая подруга?.. О Исидора!
Эти звуки далеко разносились по окрестности. На шум прибыли главный герольдмейстер и епископ де Бове. Им объяснили в чём дело, и, разумеется, тоже пригласили принять баньку, пока ещё теплая. Принять баньку властные мужи наотрез отказались, но, поведя носами, сказали, что не прочь бы разделить трапезу, что было тут же принято и за столом появились первые гости.


3
Ну, не желают, так не желают!
Полотнище шатра развернули и оставили сушиться на кольях. Слуги, оруженосцы и воины, по очереди прошедшие парную и мытьё, одетые в лёгкие одежды, накрывали на стол. Сеньора Матильда и сеньора Исидора, румяные и озорные, в простых полотняных платьях, в венках из душистых трав, торжественно присели во главе стола. Бок о бок с ними, втайне завидуя свободным одеждам обитателей шатров, но предвкушая сытный ужин, разместились сеньор де Трайнак и епископ.
Темнело. Зажгли факела и масляные благовонные лампы. По сигналу сэра Линтула, взялись за инструменты музыканты. На том берегу Вьенны за лес закатывалось белое солнце… Хороший денёк будет завтра!

– Странный напиток… – отхлебнув с ковша, произнесла Матильда. – Напоминает пиво, но не пиво… Подскажите рецептик, я прикажу своему повару каждый день готовить такое!
– Это называется квас, – объяснил Леонтий. – Приготовляется из простого чёрного хлеба…
– Ой, боже… Чего только у вас не увидишь… и не попробуешь… – хищно принюхиваясь, произнесла она, озирая длинный стол, уставленный яствами. – Это, кажется, грибы? А это? М-м-м… Пахнет укропчиком-м-м!.. А это? Неужели простой лук? Ах, вымоченный в уксусе! А это?.. Как? Кар-тойфель?..  но, по-немецки, это, кажется, означает… ах, была – ни была!..
Вскоре, не заставляя себя долго ждать, прибыли и де Сент-Экзюпери, и Эн Гольфье де ла Тур, и де Гриньоль, и фон Гибихенштайн. Впрочем, этим дело не ограничилось. Соседи, явно перевозбуждённые аппетитнейшими в мире ароматами, то и дело заглядывали в гости и пополняли число присутствующих. К сему прибавим, что заявлялись они обычно не в одиночку, а в сопровождении пажей, оруженосцев и слуг…
Словом, не успели лучи солнца окончательно уступить место ночной тьме, а на участке рыцарей Ордена Бегущей Звезды кипело настоящее пиршество. Выпили и за здоровье всех присутствующих, и за успех завтрашнего состязания, и – «мужчины пьют стоя, женщины до дна!» – за присутствующих здесь дам! Истребили массу закусок, но к столу подавали всё новые и новые.
К рыцарскому столу был приглашён Телле, который с готовностью потешил гостей своими притчами…

«Вот, встретились как-то, однажды, в одной стране-странице, доблестный сэр Гарамонд и непревзойдённая по красоте сеньора Люцида Консоле…»

– Ах, как жаль, что мой несчастный брат не присутствует при этом! – время от времени про себя повторяла Матильда. – Ему бы так понравилось…
Правда, вслух она эти мысли, разумеется, не высказывала…
И вот, в разгар празднества – это произошло как раз после того, как некий посыльный доставил к столу кувшин, запечатанный королевской печатью, от самого Филиппа-Августа  – сэр Ульрих решил воспользоваться случаем и осуществить то намерение, которое давно вынашивал в своём сердце.
– Друзья мои! – так начал он свою речь. – Я бывал на многих пирах, и во многих собраниях. Но здесь у вас всё настолько искренне, настолько вкусно и настолько чисто, что я не могу удержаться от того, чтобы сделать подарок хозяину этого стола… Сэр Бертран! Я более чем уверен, что вы и завтра, в поединках, и послезавтра, в схватке полностью докажете свою правоту!.. Здесь… – он подозвал оруженосца и тот передал ему завернутый в ткань кубок, и сэр Ульрих развернул его, – так вот, это – единственный предмет, который я привёз из Крестового похода… и за который моя добропорядочная и благочестивая Гретхен не устаёт ругать меня, дескать: кого-то ограбил, у кого-то украл… что взять с женщины… Но умирающий греческий монах… это произошло во время одной из стычек на окраине Иерусалима… попросил меня хранить его. Наверняка, это какая-то местная святыня, я вожу его с собой как талисман, в нём очень удобно готовить лекарства, и они всегда помогают!.. Сэр Бертран! Вот он, этот кубок, я хотел бы обменять его на тот, что вы сейчас держите в руке. А заодно выпить с вами, как говорят на моей родине, на «брудершафт» этого, только что присланного королём вина. Это хорошая примета – открыть свежий кувшин и почать его вдвоём!.. Надеюсь, присутствующие здесь лица поймут меня верно и не будут в претензии!
– Отчего же… – сказал главный герольдмейстер, – это старинный обычай, и мы его всецело поддерживаем.
Откупорили кувшин, наполнили бокалы.
– Любопытен цвет вашего кубка, сэр! – заметил де Борн. – По-моему, это камень, причём камень весьма необычный. Я никогда не встречал такого.
– Мне кажется, – заметил Леонтий, – это редчайшая синяя яшма. Обратите внимание на оранжевые прожилки, как маленькие молнии изнутри… И ещё, сэр Бертран, поглядите: ведь там изображение маленькой птички, что сидит на ветке… Вы делаете нам очень богатый подарок, сэр Ульрих фон Гибихенштайн!
– Ну, так или иначе… – отмахнулся довольный похвалою сэр Ульрих. – Цумволь! Выпьем, мой боевой друг!
Серебро зазвенело о яшму и оба рыцаря, под одобрительные возгласы присутствующих, осушили свои кубки.
После чего сэр Ульрих, странно побледнев, на мгновение прищурился как от сильной боли, затем выронил кубок и рухнул замертво.



4
Поначалу никто не понял, что произошло.
Леонтий, первым рванувшись к германцу, расстегнул ему ворот и пощупал шею. Пульса не было...
Сэр Бертран, растерянный и недоумевающий, стоял напротив мёртвого друга и вертел в руке подаренный кубок.
Остальные затихли, никто не сказал ни одного слова о том, что, вероятно, старику не надо было бы глотать вино таким залпом… или что-то вроде этого…
– Исидора! – вдруг сказал Телле. – Ты одна знаешь, что делать!
– Постойте! Ничего не трогайте! – встрепенулась Исидора. Подбежав к командору, она выхватила у него из руки синий кубок, заглянула внутрь…
– Здесь ещё осталось немного… Сэр Линтул, помогите мне, откройте ему рот…
И влила эти несколько капель в рот неподвижного сэра Ульриха…
Буквально тотчас тот отрыл глаза и выпрямился на руках Леонтия.
– Доннерветтер! Что тут происходит, чёрт возьми? И почему вы все на меня так смотрите? И почему никто не поддерживает наш тост?
– Мы обязательно поддержим его, сэр рыцарь… правда, не из этого кувшина, – сказал Леонтий. – Кстати, а где тот посыльный, что его принёс?
Поискали, но посыльного нигде не оказалось…
– Вам просто стало плохо, дружище! – заставляя себя улыбнуться, промолвил командор, рассматривая изображение синей птички. – Бывает, возраст, это нам всем так понятно… Друзья, всё в порядке и выяснилось! Наполним же свои чаши и отдадим должное этим дивным закускам! Ничего не произошло! Ничего!..

И через несколько минут пиршество пошло прежним ходом. Всё так же неугомонно болтала герцогиня Матильда-Лана, сэр Ульрих занудливо рассказывал о красивейшем месте на свете – своей родине Галле, о горах Гарца и о том, какие узкие улочки в Мерсебурге… епископ де Бове, после третьего кубка оверньского, выразил желание назавтра сесть на коня и самому принять участие в турнире, гости хвалили острые и пряные закуски, рассказывали истории… Матильда выразила желание остаться на ночь, и всласть поговорить-посплетничать с новой подругой… – на что ей, разумеется, дано было полное согласие.
Хотели попросить сэра Бертрана исполнить пару-другую его песен, но командор ненадолго отлучился из-за стола…
– Кьяри.
– Я слушаю вас, командор.
– ЭТОТ кувшин вина – вновь запечатать и скрыть в моём шатре. Никто, за исключением нас пятерых, да тебя шестого не должен знать о его существовании. Туда же, к нему, приложишь этот синий кубок. Ты меня хорошо понял?
– Сэр… я вас ОЧЕНЬ хорошо понял. Прикажете выставить дополнительную охрану?
– Не помешает. Действуй!..