Очищение есть путь...

Мы шли, по колено проваливаясь в зыбь алых песков Сарратога. Справа плескалось море, бескрайнее и темное. Слева редкий ветер гнал по красной пустыне небольшие оловянные валуны. Нам приходилось замирать при каждом порыве, чтобы не быть сброшенными с ног. Тусклое, невидимое за шатром песчаных туч светило давало слабый малиновый отблеск. Когда поднимался ветер, пыльная буря лишала нас и этого – всё погружалось в желтовато-оранжевый полумрак.
Но даже сквозь пыль и темень я, идущий в этом отряде вторым, мог разглядеть каждую деталь в боевом облачении нашего капеллана. Черный мундир был похож на рясу католического пастора, сапоги спаяны из свинцовых пластин, чашуйчатые перчатки были перехвачены несколькими стальными обручами. Головного убора предводитель не носил – от пыли его защищали густая грива черных до синевы волос и полупрозрачная маска, словно украденная с венецианского карнавала. Но главное, что сквозь хаос песчаных бурь я мог видеть эполеты и ворот мундира! На левом плече капеллана была серебряная полусфера. Она была до того гладкая, что, казалось, весь этот сумасшедший мир отражается в ней – и бежит прочь от ужаса перед собственным безумием. С правой стороны – красная планшетка с двумя черными звездами. А на серой ткани плотно обхватывающего шею ворота были белым вышиты – с каждой стороны – по два белых православных креста. Капеллан – единственный, кто даже не шелохнулся под самыми сильными атаками ветра, также нёс  тяжелый гарпун, при этом предводитель и не думал опираться при ходьбу на столь удобный для этого предмет.
Мы в очередной раз замерли под порывом беспощадного ветра. Пользуясь минутной паузой, я обратился к капеллану.
- Святой Отец, к чему же готовиться нам в конце этого перехода?
- Сразу видно, Праймер, - вздохнул предводитель. – Что ты так до конца и не понял суть походов для укрощения миров.
- Признаться, раньше я думал, что понимаю немного, но теперь, пожалуй, не понимаю ничего! – честно признался я.
- А почему записался в карательный отряд? Так любишь свой народ? – он обернулся и внимательно посмотрел на моё правое плечо (там красовался черный шеврон с белым треугольником).
- Скорее, так не люблю отступников и врагов народа! – не стал я лукавить. – Особенно тех, кто людьми притворяется. Не люблю лицемерия и сущностей с двойным дном.
- Максимализм. – Пожал плечами капеллан.
- Скорее, перфекционизм, мезантропия плюс немного шовинизма.
- Одно и то же. Нельзя разочаровываться в людях. А если всё-таки разочаровался, хотя бы люби тех, кого защищаешь, а не превращайся в машину смерти. Оставь себе право испытывать эмоции!
- Но я думал, что это слабость, от которой надо избавиться, перековав себя. В таких вот походах, например.
- Смотри, не избавься вместе с ней от человеческого!
Ветер стих, и мы продолжили своё молчаливое путешествие, по колено увязая в красных песках Сарратога.
Когда мы снова остановились, капеллан сам продолжил разговор.
- Знаешь, почему из всех блестящих и знаменитых кандидатов выбрали именно меня, нигде особо не светившегося?
- Наверное, Престол наблюдал за вами и нашел Вашу кандидатуру наиболее подходящей?
- Я не выдвигал свою кандидатуру! Я просто занимался любимой работой.
- Ora et labora!
- Нет, ты не понял. Важен не только путь к цели, но то, как ты попал на этот путь. Если ты каждый свой шаг совершаешь наивысший из самых высоких выборов – то ты будешь двигаться по верной дороге. Каждый наивысший выбор продиктован сердцем. Всё, что чуть ниже самого высокого – идет откуда угодно. Прислушаться к сердцу бывает очень трудно. И порой сам поиск правильного пути и является целью.
- Вы хотите сказать, что сам наш поход и есть очищение мира?
- Нет пути к очищению, очищение есть путь. Если сможешь очистить разум, то каждый твой шаг будет нести избавление этой реальности. В противном случае весь путь будет напрасен.
Ну конечно! Как я мог забыть уроки моего старого наставника?! Ведь содержание ума в чистоте всегда было основной задачей личности! Как можно было уйти от этого, даже в суете карьеры и военной службы?!
Мы продолжили свой путь, а я попытался остановить бег мыслей. Однако! Как сильно сказывается отсутствие тренировок! Взгляд удалось распараллелить только после десяти минут упорных усилий. Мысли метались и пытались вцепиться в лобную область, сбивая фокус на них. Случайные отзвуки воспоминаний вызывали целые водопады ассоциаций. Я встряхнул головой. Похоже, в этом сумасшедшем мире спокойней, чем в моем мятежном сознании!
Но что занимало мои мысли? Не будущее и не настоящее, а прошлое! Столько эмоций, столько ложных переживаний. И – очень опасная ловушка! – ощущение, как ты много сделал ради сегодняшних успехов! Подобные мысли всегда являются хорошей предпосылкой остановиться в развитии и завязнуть в воспоминаниях.
Пора было вспомнить, насколько увлекательно быть деспотом по отношению к самому себе. Не замедляя шага и не сбиваясь с заданного капелланом ритма, я выцепил из памяти основные этапы моего пути к успеху и те эмоции, которые они вызали.
Сразу же возникла тяжесть справа – это следы эгрегоров, впутанных в мою жизнь, стали проявляться. Как раз сейчас они требовали пищи – уже три дня я не погружался в воспоминания – путь через Сарратог длился трое суток (по земным меркам). Но я не собирался их более кормить. Повернув  голову вправо,  я начал медленно вдыхать воздух носом. Движения и дыхание помогли сконцентрироваться, и я начал забирать себе все эти эмоции, отстраняться от них, возвращая потерянную энергию. Вместе с дыханием, я медленно поворачивал голову то влево, то вправо, словно распутывая клубки спутавшихся устремлений, поступков, чувств...  Я возвращал себе эти переживания, я испытывал эти эмоции по второму кругу, но уже отстраненно.
Я искал причину. Где я оступился? Почему потерял осознанность?
Ответ приходит из глубин. Из самого подсознания. Но он заслонен страхами, ложными желаниями, болезненным отношением к чужому мнению. И много еще чем. От всего этого я и старательно освобождал разум.
Пока мы шли, я успел отказаться от многого. От того, что так тяготило меня, но казалось необходимым. Как часто самое ненужное мы принимаем за нечто ценное! Может, самое ценное в нашей жизни! Мы так привыкли дорожить своим мусором. Быть может, потому, что у нас ничего нет кроме? Но вечные ценности никто не отменял! Ни прогресс, ни карьера, ни власть... Власть... Когда-то я решил стать деспотом к самому себе, но чуть не лишился способности любить. Я возвращался к тем моментам жизни, что сделали меня жестче. И мысль, простая и ясная, вдруг поразила меня!
Энергия дается нам для любви. Мы должны дарить любовь другим и уметь любить себя! Тогда мы видим самый высокий выбор и не боимся его сделать. Иначе – энергия тратится на игры нашего эгоизма, нашего страха. И на любовь не остается сил. И самое страшное – желания.
Вот так и со мной – я слишком ожесточился, сконцентрировался на собственных ошибках, не прощая себе ничего. Я хотел стать воином, а стал «эсэсовцем»! Как это досадно!
Копаясь в себе и останавливая мысли, я и не заметил, что мы перестали останавливаться. Ветер больше не пытался сбить нас с ног, да и пыльные тучи пропускали куда больше света здешнего аляповатого солнца.
Мы всё шли, увязая по колено в алых песках Сарратога, а я уже искал возврата к былому восторгу перед небом, перед красотами миров Творца, перед огнем сердца. Но что я видел вокруг? Сумасшедший мир, опустошенный людским тщеславием! И мой родной мир также стоял на волоске от гибели, благодаря всё тому же человеческому пороку. Я так хотел навести порядок, не щадя никого, как не щадил и себя... Но разве можно забыть навести порядок вначале в себе? Без этого – никак. Ведь твоя страна, твоя планета, да и весь творческий космос – всё будет отражением тебя!  Ты никогда не столкнешься с проявлением человеческих недостатков, только если ты сам от них избавился. Но раз ты от них избавился, почему ты до сих пор на земле? И я придумал себе другую иллюзию! Я стал жертвовать собой. Ради империи, ради веры, ради выдуманных идеалов – своих и чужих. Я потерял себя.
И вторая мысль, такая же разящая, как и первая, посетила меня: жертва – не более, чем потакание чувству собственной значимости. Даже форма нас, карательного отряда защитников веры, всем видом своим так вызывающе делала акцент на самопожертвовании. Никогда наши походы не оставались тайной – вся эта жертва ради защиты людской расы была так помпезна, что истинный смысл терялся. Только капеллан, похоже, не поддавался на игры эго и просто занимался любимым делом, заодно и самосовершенствуясь. А иначе почему миры всё же очищались?
Так что же? Отказаться сейчас от всей системы иллюзий, которую я питал два десятка лет, идя к своей мечте о карьере миссионерского военного? Да, пожалуй, пришло время взрослеть. Ведь возраст определяется не только годами, и даже не содеянным! А тем, сумел ли человек полюбить мир, полюбить Бога и себя, как частицу Бога? Что, нет повода? А зачем ждать, когда камень упадет на голову, зачем ждать фанфар?! Или человеку, чтобы отказываться от заблуждений, не говоря уже о том, чтобы познавать новые грани истины, нужны фанфары и фейерверки? Я встряхнул головой. Конечно, нет! Я больше не жертвую своим истинным я ради собственных иллюзий. Но тогда зачем я здесь?
Ответом на мой вопрос стал ослепительный свет. Ни следа от пыльных туч не осталось на небе – и светило из малинового карлика стало желтым гигантом. Ветра уже не было, а вода справа от нас начала приобретать более-менее разумный цвет.
- Теперь ты понимаешь? – спросил капеллан.
- Да.
- Везет тебе! – улыбнулся он. – Я, лично, ничего не понимаю. Похоже, ты связан с этим миром. Твое духовное зерно было создано его сиянием, когда он был только на заре творения.
Я поднял голову к небу и закрыл глаза. Боже, спасибо тебе за эти головоломки, которые ты так любишь нам подкидывать! За эти умопомрачительные комбинации, которые складываются так точно, что случайностью меньше, случайностью больше – и не было бы ничего! Спасибо тебе за возможность познавать вселенную, познавая себя и познавать свою душу, познавая душу мира!
Я люблю тебя, Боже, как и люблю твои творения! И как я счастлив, что сам являюсь твоей частицей, твоим творением!
Слезы покатились из глаз моих – и к ним присоединился дождь. Мир плакал от радости вместе со мной. Недаром мы были одним целым. Дождь шел, неспешный, теплый, нежный, обновляющий. Шел около получаса. Когда он закончился, мне всё стало ясно.
- Капеллан! Мир погиб, потому что здешний народ выстроил на дне океана целый каскад из квантовых генераторов. Этот подводный город снабжал энергией всю их цивилизацию, пока один правитель не возжелал бессмертия. Он узнал, что, слившись с реагентом центрального реактора, он увековечит себя в информационной матрице этого мира. Что он и сделал. Через несколько веков начались религиозные войны – и о генераторах все забыли, потому что удары, которыми обменивались враждующие епархии, были крайне мощными и опустошающими. Душа того правителя чувствовала все эти вибрации, но правильно интерпретировать их уже не могла, потому что правитель был подвержен страху одиночества. И настолько стал силен этот страх, что казалось ему: мир давно уничтожен войной, и его оставили одного, до конца дней. Можно понять его состояние. Но ведь он был встроен в матрицу мира! Результат перед нами.
И правда – пески перед нашими глазами оставались кроваво-алыми.
- Зато за нами – результат ТВОЕГО обновленного мироощущения, - заметил капеллан.
Я обернулся и не поверил тому, что увидел! Под голубым небом дремали зеленые холмы, кое-где начинали расти молодые деревья. Облака были белыми, воздух чистым, земля дышала. Лишь море было неспокойно и по-прежнему цвет его был неживым.
- Одиночество – и мой страх тоже! – признался я капеллану. – Однако я понял, что если человек принимает одиночество не как жертву, а как духовное уединение, потому что к нему готов, то это будет выбором сердце, самым высоким выбором. Правитель этот изначально помогал миру своим слиянием с матрицей планеты. Но это была красивая жертва, и самомнение притупило его бдительность и впустило страх одиночества. Так всегда – мы делаем шаг к высокому, а ложное я, эгоистичные земные субличности стараются окрасить высокое в свои оттенки, выдавая их за цвета. Никогда нельзя терять бдительность. Бдительность – это наш страж, который должен подниматься со дна моря нашей души каждый раз, когда мы пытаемся поднять бурю и исказить чистоту поверхности. Выйдя из воды, страж позволяет нам спуститься на глубину моря, к самым темным закоулкам души и понять, откуда на поверхности столько ила и мусора.
Словно в подтверждение моих слов, на горизонте появился силуэт колосса. Он шел по плечи в воде, заходящее солнце было как раз за его спиной. Мы ждали, завороженные этим зрелищем. Он приближался, этот исполин, постепенно поднимаясь из воды... Мы храним в себе такие возможности, сами о них не подозревая или боясь ими пользоваться. Человек велик в своей духовной неуязвимости: ничто не собьет его с пути, и он идет, как скала, о которую всё сокрушается. Идет к Богу, идет смиренно и одновременно с  чувством собственного достоинства. Он легко отдаст всё, не обставляя это как жертву. Он знает, что он раб Божий, потому что он – Его частица. И он радуется этому. Ибо только гордыня может заставить роптать против Творца. Он – раб, но потому он и свободен. Свободен перед Богом, оставаясь рабом перед самим собой – и пока идет он к Богу, перед собой он освобождается, ибо видит гораздо больше, и поступает со всей ответственностью. Так, как велит его сердце. И как досадно, когда человек сам выбирает такие мелкие пути существования. Боится величия собственных способностей?
Хотя, мы все не могли сдержать удивления и невольного трепета, когда видели, как этот колосс выходит на берег.
- Вот, капеллан, эти творения были созданы для охраны генераторов и того правителя. Они немного машины, немного статуи, немного существа с сердцем и душой. Поговорите с ним, он должен всё понять. Правитель сам хочет исчезновения этих несчастных реакторов. Вместе с его грешной душой. Так что колосс доставит вас прямиком к подводному городу. Там и закончится ваше путешествие – после выполнения задачи на дне моря откроется портал, ведущий домой.
- А как же ты? – удивился предводитель.
- Я же связан с этим миром! – немного грустно улыбнулся я. – А родственные души не бросают друг друга. Раз при чистом разуме каждый шаг приносит очищение мира, я не оставлю свою Родину и пройду её от края и до края. И это не жертва, капеллан, это выбор моего сердца. Тем более, где-то на севере здесь такие красивые горы. Там у меня будет время подумать над своими жизнями.
- И надолго ты здесь ты задержишься? – поднял брови капеллан.
- Не знаю. Может, на пару веков, может на год, может навсегда... По крайней мере, надолго.
- А не боишься одиночества?
- Больше нет. Я уже двадцать лет назад был готов к уединению, просто зачем-то этого боялся и начал гоняться за карьерой, дамами, славой, властью, искоренением придуманных слабостей. Пора взрослеть и делать серьезный выбор.
Капеллан кивнул и протянул мне гарпун, на который за весь путь он так не разу и не оперся. Потом он посмотрел на возвышающегося невдалеке колосса, сделал несколько шагов вперед и замер, приложив ладони к сердцу. Существо повернуло мраморную голову. Несколько минут оно словно вслушивалось, а затем наклонилось и опустило руку, приглашая отряд взойти на исполинскую ладонь.
Я коротко, но душевно попрощался с воинами отряда, которых, впрочем, едва знал. Капеллан пожал мне руку.
- Знаешь, я рад, что ты обрел свой путь! – сказал этот достойный человек. – Как важно не откладывать самоанализ и важный выбор! Как важно!
- Думаю, когда-нибудь все поймут это, капеллан. Иначе все усмирительные, карательные, очистительные и крестовые походы не только напрасны, но и являются монументом людскому тщеславию.
Отряд поднялся на ладонь колосса. Капеллан задержался.
- Послушай, а как же...
- Она... Знаешь, быть может, с ней я бы и прожил довольно продолжительный период своей жизни, но, по-моему, эта любовь и так была не слишком мимолетной! С ней мы были близки не только в земных рамках, но и духовно. Так что, скажи ей, что я безмерно благодарен. Ведь именно после духовного единства с твоей половинкой наступает тот период, когда ты готов к уединению, когда ты стал самодостаточным и умеешь ценить свое одиночество, и любить безотносительно пространства и времени.
- Всё это ей сказать?
- Ну нет, конечно! – я не сдержал улыбки. – А то она сочтет, что мы все тут рехнулись. Просто передай, что я её люблю.
- Сказать, что погиб?
- Не надо! – махнул я рукой. – Она должна всё понять. Всегда ведь меня понимала. Или делала вид, что понимала.
Капеллан кивнул и занял место во главе отряда. Их окружил синий купол, и гигант начал медленно идти к морскому горизонту, погружаясь в воду. На прощание и он повернул ко мне голову и бросил взгляд, наполненный благодарностью и возрожденной надеждой на победу истины.
Я окинул взглядом раскинувшееся буйство красок двух миров – обновленного и все еще порабощенного чужими страхами. Взвесив в руке боевой гарпун, я пристроил оружие – теперь уже всего лишь напоминание о непоколебимом спокойствии капеллана – за спиной. Разум был чист, сердце радовалось каждому мигу. Одиночества я больше не боялся.
Впереди лежал долгий путь. Мой путь.
И я начал этот путь, по колено увязая в алых песках Сарратога.