Оскар за лучшую мужскую роль. Глава 1

Тот человек, кого ты любишь во мне,
конечно, лучше меня: я не такой. Но ты, люби,
и я постараюсь быть лучше себя.

                М.М. Пришвин


   Глава 1. Кокетка из Кукуево


                Бывшему контрактнику, морскому офицеру дальнего плавания в отставке, Ивану Никитичу, пришло письмо с обратным адресом - Испания, Барселона. Давненько в Кукуево  не падал такой ядреный метеорит сенсации, а потому волна скандальных слухов  расползлась по деревне стремительней, чем стрелки на женских колготках. Поговаривали разное, мол,  случалось Ивану Никитичу  в последние годы  службы погостить на родине  фламенко и тореадоров, ну и как подобает бравому рысаку на далекой чужбине, где сам воздух состоит из частичек вина и порока, приударил он  за одной из местных Кармен, с которой позже вел жаркую переписку какое-то время. И осталось бы эта история - сладкой волнующей фиестой в памяти убежденного холостяка Ивана Никитича, если бы девушка та, по прошествии лет не захворала от  страшной болезни. В липких объятиях смерти она молила родных отдать ее единственную дочь на воспитание настоящему отцу, и последняя просьба  была исполнена. Сам же "начинающий папаша", ни слухом ни духом не знавший о существовании дочери, по прибытию известия провалился в безжалостный трехдневный запой, после чего и вовсе бесследно исчез на несколько недель.

                Вот так бывалый моряк и привез в Кукуево девятилетний  плод своего давнишнего загула. А через несколько лет девочка стала  полноправной российской гражданкой -  Кончитой  Ивановной  Забабахиной.

                Если не брать в расчет осколок от НЛО на заднем дворе  местной доярки Клавдии Петровны,  по весне  невероятно мило обраставший кустами сирени,  то Кончиту можно было смело назвать – главной  достопримечательностью Кукуево. Сказать, что девочка растет необычной, немного со странностями - мог только человек, всерьез считавший, что Ленин лежит в Мавзолее  - слегка мертвый, а Че Гевара  был – чуть-чуть революционером. Неординарность Кончиты и в правду могла бы загнать под  стул ни одного психолога, но к счастью,  в Кукуево “мозгоправы” встречались не чаще, чем африканские слоны.  Чего только стоит  тот случай, когда Кончиту возле дома укусила змея. Откуда же юной  девчушке было знать, что ужи - не относятся к плеяде ядовитых тварей? Обсосав свою ногу, как могла, Кончита решила, что яд уже  смертельно распространился по телу, и героически приняла свою внезапную кончину. Легла на холодную землю, смиренно закрыла глаза, сложила руки на груди и на ломаном русском заголосила единственную разученную песню, ту самую, которую отец заставил вызубрить наизусть – гимн российской федерации. Буквально  на втором куплете,  сбежавшиеся  местные кольцом непонимания и сочувствия окружили “умирающую”  патриотку. Вскоре на звуки знакомого распева прибежал и встревоженный  отец, без разбора разогнал “ценителей музыки” и легчайшим подзатыльником вернул Кончиту к жизни.

               Великий и могучий  новоиспеченная россиянка - освоила удивительно быстро, хотя стоило кому-нибудь, даже  не значительно повысить на нее голос - молниеносно переходила на угрожающе-испанский, что со стороны больше походило на проклятие карликового озлобленного индейца. Правом прикоснуться к своей персоне, юная сеньорита долгое время наделяла лишь отца, а первый день в местной школе оставил на ноге ошалевшей воспитательницы следы острых испанских клыков, после чего забившись в углу, Кончита с невозмутимым видом дожидалась отца, изредка распевая песни на родном языке.

               Как бы там не было, появление генетически близкой молодой  души - штормовым ветром раскачало, казалось, затухающий маятник жизни  закоренелого отшельника. Одно только “Буэнос ночес, дядя Ваня” заставляло мужское сердце отбивать четкую морскую морзянку. Иван Никитич по-настоящему расцвел, так же невероятно -  как расцветают роскошные  бутоны лотоса, среди  вязкой трясины болота.  Снова брился по утрам, делал на воздухе зарядку, распевая любимую мелодию капитана Врунгеля, с охотой трудился по хозяйству  и к огромному  удивлению окружающих, научился хладнокровно отказывать до боли родным собутыльникам. А по вечерам, при свете печи, решал с Кончитой домашние задания, читал ей любимую русскую литературу и часами рассказывал  о тонкостях маневрирования судна в условиях ограниченной акватории.

              - Ну ничего-ничего,  мама твоя знаешь... тоже была немного не с этой планеты, – бывало говаривал отец, расчесывая черные локоны Кончиты. – Это только добавляло ей волшебного шарма. Красивая была чертовка… прямо как ты. - И, Кончита бросалась к отцу на плечи, заключая его в щенячьи получасовые объятья.

            -  Заруби себе на носу - раз и навсегда! Твой внутренний мир  –  вот  твоя подлинная красота. Обязательно найдется тот, кто его оценит. Всегда - будь собой и смело ложи здоровенный ржавый якорь на чужие стереотипы. Ты поняла?

               Кончита указательным пальцем касалась своего лба и застенчиво улыбалась. Это значило “поняла”. Смысл некоторых слов девочка иногда заменяла выдуманными жестами. К этой  причуде дочери Иван Никитич быстро привык... впрочем, как и к остальным.

             Упругие прелести созревающего русско-испанского  тела, конечно же, манили местных парней. Взрослея Кончита, все боле напоминала  мать: темные воинственные глаза , большие чувственные губы, волосы в завитках кротко обрамляющие смуглые  плечи  и как шутил отец “грудь третьего ранга и бескрайняя гладь стройных ног”. А  новая спортивная страсть  – обруч, которым Кончита подолгу занималась в саду, - и вовсе доводила слюно-выделительный мужской аппарат до перегрева.  Парой и сам, Иван Никитич, завороженный зрелищем, на пару минут забывался о своем отцовстве. Но, не смотря на всю привлекательность нимфетки, реальных ухажеров  можно было пересчитать по пальцам однорукого четырехпалого инвалида. Неясно, то ли парней пугало своеобразие девушки, то ли настораживал тот факт, что  прожженный моряк – стрелял из ружья без промаха.

          Когда Кончите стукнул рослый восемнадцатый год, Иван Никитич в очередной раз “нервно задымил” о будущем дочери.  Живая, магически  притягательная особа все свободное время уделяла  чтению литературы и спорту, все сильнее замыкаясь в себе. Осознавая, как тесен и опасен убогий мирок Кукуево для возмужавшей красавицы, по умственному развитию опережавшей местное население лет на двадцать вперед, Иван Никитич решился на самый трудный поступок в жизни: продал половину нажитого имущества и с этой скромной авоськой "приданного" отправил дочь на другую землю, туда, где по его мнению, у ярких цветов есть шанс пробить жесткий асфальт реальности - туда, где сильные белые лебеди могут расправить крылья, а до странностей гадких утят  - не  у кого нет времени - в большой мир столицы - в Москву.


Глава 2. Сексуально одаренный  http://www.proza.ru/2011/10/05/277