Дух с кометы Галлея

Семья садилась обедать. За столом в воскресенье собирались все: глава семейства Максим Романович, полный мужчина пятидесяти пяти лет с изрядной лысиной, тройным подбородком и веселым нравом, несмотря на излишний вес и одышку; его жена - Ольга Петровна, полная ему противоположность - невысокого роста, худенькая, как подросток, постоянно всем недовольная, ворчливая, но в глубине души любившая всех беззаветно.

Затем шло младшее поколение: старший сын Андрей - внешностью в мать, характером в отца, и его жена, загадочная личность даже для своего мужа, а не только для остальных членов семьи. Коротко стриженые кудрявые темно-русые волосы, миндалевидные глаза и прекрасная, словно точеная фигура - такую нельзя не заметить. Она всегда была неразговорчива, часто улыбалась своим мыслям и не сразу отзывалась, если ее окликали. "Царевна-то ваша будто из сказки", - говаривали соседи. И имя у нее было царское - Елизавета. Никто в доме не звал ее Лизой. И на работе, в фирме по продаже оргтехники, она была Елизаветой Петровной. Они с остроносым, худеньким, малорослым Андреем казались странной парой. Те, кто не знал их историю, только пожимали плечами, видя их вместе.

Младший, последышек Антошка, был подарком пожилым родителям, ему еще не было пятнадцати. Вечно голодный, он всегда прибегал к столу первым. Мать ворчала: "Что, не кормят тебя? Совестно с тобой в гости ходить, ешь так, будто дома кроме сухарей ничего не видишь". Но веселому парню все было нипочем: "Мам, я ведь расту!" - "Ты с рождения все "растешь". Солитёр что ли у тебя внутри?"

- Мать, - вступился Максим Романович, - опять "пилу включила"? Ну, никак ты не можешь не поворчать. Чего тебе - еды что ли жалко? Пусть ест на здоровье. - Он услышал топот детских ножек и радостно улыбнулся. - А вон и главный человечек идет, теперь можно и обед начинать.

В столовую впорхнула маленькая трехлетняя Машенька. Она подошла к столу, сложила вместе ладошки и посмотрела вверх, словно молилась.

- Это что еще за новая мода? - снова "завелась" бабушка. - Не в первый раз вижу, между прочим.

- А я как мама. Она так молится.

Все переглянулись. Только сноха была невозмутима.

- Ладно, потом разберетесь, кто как молится. У меня уже внутренности между собой спорят - будет ли им подкормка сегодня, - и Максим Романович первым взял ложку.

После обеда Андрей с женой и дочерью пошли в свою комнату. Машенька занялась игрушками, а Елизавета сидела в кресле, спокойная и невозмутимая.

- Лиза, - неожиданно непривычно для себя назвал жену Андрей, - что за новости? Какие молитвы? Я в церкви был не один раз, и хоть сам не молюсь, но видел, что там молятся совсем не так. Или Машутка что-то выдумала?

Лиза в привычной своей манере задумалась, опираясь подбородком на тыльную сторону ладони, помолчала немного и только потом ответила:

- Я в церковь хожу. Она недавно образовалась. Наш пастор - Евгений Гаврилович.

- Это который? Тот, что у вас сторожем работал? Елизавета, я всегда тебя считал умной, здравомыслящей женщиной. Пастор - бывший сторож?! Ты меня не просто удивила, я даже не могу объяснить, что я чувствую. Просто не хочу тебя обижать.

- На нем благодать, Андрей. Он святой.

- Кто святой? Он же в психушке лежал, от алкоголизма лечился!

- После этого на него сошел Святой Дух, и он стал пророком.

- Ну, я еще разберусь, какой "дух" на него сошел. Ты же знаешь, я не люблю ссориться с тобой, но этого я так не оставлю, можешь быть уверена.

* * *

На вокзале сутолока, шум, окрики "па-а-а-старанись!" грузчиков с багажными тележками, ссоры у билетных касс... Валентина с непривычки схватилась за голову.

- Господи, не город, а сумасшедший дом! Надо скорей искать транспорт да добираться к сестре.

Пока она тщетно взывала к проходящим мимо с просьбой объяснить, как проехать в центр, к ней подкатила серая "Волга".

- Куда едем?

И Валентина, еще в поезде решившая ни в коем случае не брать такси, сдалась.

- Грузи багаж, на Никитскую едем.

Водитель оказался разговорчивым:

- Что у вас в городе про комету Галлея говорят? У нас ходят слухи, что заденет Землю.

- А у нас как-то не до кометы всем. Постоянные наценки доконали. Да рубль неустойчивый.

- Вот тебе и раз! Сама говоришь, городишко крохотный, а всех глобальные проблемы волнуют.

- А вас не волнуют? Я на путях в оранжевой курточке в любую погоду кайлом намахаюсь, а зарплату по два-три месяца не дают. Плюнешь тут на все кометы. Тебе что - баранку покрутил, к вечеру полный карман денег.

Водитель замолчал - обиделся.

- Ну, вот и доехали, вот дом, который вам нужен. Деньги по счетчику, лишнего мне не надо, не думайте, что все здесь хапуги.

Семья Никитиных встречала гостью. Валентина была младшей и любимой сестрой Ольги Петровны. Вечером накрыли праздничный стол и засиделись допоздна. Максим Романович даже задремал на диване.

- Ну всё, всем по кроватям! - скомандовала бабушка Оля. - А мы с Валей еще посидим, нам о многом поговорить и многое повспоминать надо. Спокойной всем ночи. Господь вас благослови!

Сестры посидели, взявшись за руки, словно не могли насмотреться друг на друга. Шутка ли - 23 года не виделись!

- Молодец ты, Валюша, что надумала приехать. Хотя я раньше тебя ждала, билет ведь у тебя бесплатный.

- У меня, Оля, проблема за проблемой. То дети болеют, то муж в запое, то старший в драку ввязался, три года в лагере был, все к нему ездила. Слава Богу, за ум взялся, женился, работает. Да жена такая умница попалась! У тебя сноха тоже, по-моему, неплохая, да какая красавица! Извини, но даже непонятно, как она за Андрея пошла. Он и ростом ее ниже, да и вообще...

- Ну что вообще? Да, он не красавец, но ведь и не урод. А с Елизаветой они с детства дружили. Так вышло, что на нашей станции поезд сошел с рельсов, я ведь тебе писала. Мы все, кто недалеко был, побежали посмотреть. А милиция все уже оцепила, "Скорые" - одна за одной! Девочка нарядная такая, даже платьице не помялось, и ни царапинки на ней не было, все стояла и плакала. Родители у нее погибли. Ей в ту пору лет пять было. А Андрею нашему - одиннадцать. Он поднырнул под оцепление, схватил девчушку и вытащил. Она как прижалась к нему, ни к кому больше идти не хотела. С этой неразберихой мы ее забрали и стали искать родственников. Два года искали, а пока оформили опекунство. Ну, кого нашли, те не захотели брать на себя обузу. Так она у нас и осталась. А потом Андрюшу в Армию призвали, отслужил и сразу завербовался на Север. Мы его больше пяти лет не видели. А как приехал да увидел Елизавету, так и сон потерял. И она-то по нему все скучала, чаще всех писала. А тут такой красавицей стала, глаз не оторвать. Андрей ей признался, что любит ее, а она, оказывается, еще с детства его своим мужем представляла, мечтала, что вырастут и поженятся. Вот так все и вышло.

- Оля, ты не обижайся, но она какая-то немного странная. За столом почти не разговаривала. И как-то чудно вроде помолилась перед едой, ладошками вверх. И малышка-то за ней так же. Что это такое?

- Ой, Валя, лучше бы ты не спрашивала. Горе у нас. Связалась Елизавета с какой-то "церковью" самочинной. Ничего поделать не можем. Андрей если б ее не любил, уже бы развелся и ребенка забрал. Он уж куда только не ходил, какие пороги не обивал, везде говорят: свобода вероисповедания. А теперь вот с этой кометой опять беда. Их проповедник, бывший алкоголик, задурил им головы, что на этой комете Бог к ним летит, и их, избранных, заберет в Царство Небесное. Она уже себе какое-то странное белое платье сшила, готовится. Сшила и Машеньке, но Андрей все в клочки порвал. Нехорошо у них с Андреем, как чужие стали. А он, бедный так тяжело это переносит, исхудал-то как!

* * *

Накануне максимального приближения кометы к Земле Елизавета не пришла домой ночевать. Исчезло и ее белое платье. Больше она ничего не взяла, даже документы. В эту ночь, по предсказанию их "пророка", "избранные" должны были вознестись на небо.

- Андрюша, а ты в милиции был? - Максим Романович остановил свой непрерывный нервный поход из комнаты в комнату.

- Был, папа. Но я заранее знал ответ. Они даже фото не взяли. Сказали, что только по истечении трех суток возьмут заявление о розыске.

- И все-то у вас не по-человечески, - Ольга Петровна даже по столу ладонью хлопнула от возмущения. - Ты представляешь, Валя, оказывается, никто не знает адреса этой так называемой "церкви"!

- Как никто не знает?

- А вот так! Мы ведь доверяем друг другу. Муж не знает, где жена выходные и вечера проводит. А может, она, прости Господи, блудом занимается? Как можно такую волю женщине давать? Дома палец о палец не ударит, даже белье Андрей стирает, а "прынцесса" наша по "церквам" гуляет. Выкормили на свою голову! Хорошо, хоть девчонку не взяла с собой.

- Мать, перестань, и так на парне лица нет. Самое время сейчас считаться, кто стирает, кто мусор выносит. Иди вон к своим иконам, молись лучше. Антон, ты-то что молчишь? Есть у тебя какая-нибудь мысль?

Антошка только и ждал, когда кончится перепалка.

- Пап, я сейчас соберу своих ребят, на мотоциклах город "прочешем", все лучше, чем ждать с моря погоды.

- Иди, иди, сынок. Может, где что увидите или услышите. Андрей, иди с тетей Валей на кухню, перекусите чего-нибудь, заморили гостью.

- Папа, а ты?

- Да какой там! Кусок в горло не лезет. Мать ругаю, а самому только страшное в голову лезет.

- Ох, и не вовремя я явилась, - сожалела Валентина, - тут и без меня тошно.

- Ладно ерунду городить, словно без тебя бы этого не случилось. Жизнь такая штука - сегодня тучи, а завтра солнце, ну, а послезавтра и град может ударить. Так что ж из-за этого люди и родню не должны навещать? Ладно, пойду и я с вами на кухню. Налейте-ка мне коньячку рюмочку, вот это будет дело. Свояченица, составишь компанию?

Утро наступило тревожное. В доме никто не сомкнул глаз. Антон давно поставил мотоцикл в гараж - поиски ничего не дали. Ночные улицы были тихи и пустынны. И только наряд милиции отправил их домой, грозя штрафом за нарушение порядка.

* * *

Вера Петрунина вышла из своей квартиры, напевая веселую мелодию, закрыла входную дверь на ключ и уже собиралась нажать кнопку лифта, как взгляд ее упал на чуть приоткрытую дверь соседей. Вера, что называется, остолбенела: эта дверь никогда и ни при каких обстоятельствах не могла быть приоткрытой. Здесь жила дама, которая много лет занималась гаданиями, нетрадиционными способами лечения, а в последнее время была активисткой какой-то новой секты, имя которой было как-то связано с кометой Галлея. Людей в трехкомнатной квартире собиралось много, но шума никогда не было, только тихое заунывное пение. Никого из соседей и раньше-то не пускали на порог, а сейчас и подавно. И двойные двери всегда были закрыты на несчитанное количество замков и цепочек. Если соседка впускала кого-то из гостей, а любопытствующие соседи пытались заглянуть хотя бы в коридор, мадам бросала грозный взгляд и спокойным голосом, от которого мурашки бежали по коже, произносила: "Глаза выколю!" И все меньше становилось любопытных. И вдруг - приоткрытая дверь, в щель которой можно было увидеть синие обои с серебристыми разводами.

Не выдержав искушения, Вера подошла к двери, прислушалась - тишина. Она открыла дверь пошире, ей показалось, что из комнаты в коридор торчит чья-то нога в белом носке.

- Изольда Викторовна! Вы дома? Что у вас случилось?

Тишина...

Вера не без содрогания переступила порог - уж очень любопытство разбирало. Действительно, кто-то в комнате лежал на полу - нога в белом носке и странной белой брючине слишком явно говорила об этом. Вера заглянула в комнату... Раздался такой вопль, что Вера и сама не верила, что может так кричать: на диванах, креслах, в рядочек на полу сидели и лежали десятки мертвых тел. Среди них было немало детей. Все они были одеты в белые одежды.

* * *

- Пропустите же меня! - Андрей пытался прорваться через оцепление милиции. - У меня жена там. Жена, понимаете!

Как только ему позвонили, что, возможно, его жена находится в доме, который в городе звали "китайской стеной", он завел "Жигули" и через десять минут уже был на месте и узнал о трагедии, которая произошла в этом доме. На столе была найдена записка: "Мы уходим к Богу добровольно", - и множество подписей. Среди них была и подпись Елизаветы. Яд, который приняли бедные заблудшие люди, еще предстояло проверить в криминалистической лаборатории. Остатки его были всюду: в графине, на дне стаканов и чайных чашек.

Андрей все-таки прорвался в подъезд и, сопровождаемый руганью санитаров, которые выносили тела, вошел в квартиру.

- Пустите! Пустите! Я сам ее понесу, пустите меня!

- Никто сюда не пройдет! - перекрыл путь лейтенант милиции.

А медики делали свое дело. Они освидетельствовали очередной труп, и санитары выносили его из квартиры.

- Товарищ лейтенант, похоже, эта женщина жива, - доктор осматривал Елизавету. - Точно жива! Скорее носилки!

Елизавету спускали с пятого этажа, а рядом шел Андрей, держа ее за руку. Жена открыла глаза и застонала:

- Больно! Андрюша, прости меня, прости... Я в последний момент все-таки не... не смогла... Я выпила только глоток, остальное выплеснула на ковер. Андрюша, прости. Я люблю тебя. Больше никогда... никогда... только с тобой и Машенькой.

- Молчи, молчи, дорогая моя, тебе нельзя сейчас говорить. Все будет хорошо. Теперь все у нас будет хорошо.