Презумпция виновности

               
               
      Есть такая сфера жизни, столкнувшись с которой я заранее чувствую себя проигравшим. В отличие от всех юридических установок, тут действует свой неписанный закон презумпции виновности, означающий, что с того момента, как я вошёл в контакт с этой сферой, я уже в чём-то виновен. В том, что у меня остановились часы, отлетел каблук, обнаружилась дырка в пиджаке, т.е. произошла одна из тех мелких житейских пакостей, которые подстерегают нас на каждом шагу.
      И если со мной случается подобный казус, я волей-неволей обращаю свой взор к вездесущей, всеобъемлющей службе быта, одновременно настраивая себя на всевозможные неприятности, которые непременно возникнут по ходу дела.
      Во взаимоотношения со службой быта я вступаю, как вступал на тропу войны индеец из романов Фенимора Купера, знающий наперёд, что противник изощрён и коварен, что он готовит ему ловушку, где-то подставит подножку, где-то поставит в тупик, где-то оглушит и где-то оболванит.
      Вопреки обманчивой рекламе с этой службой мы не друзья: она видит во мне назойливого неудачника, у которого постоянно что-то случается, я вижу в ней злую фею, замаскировавшуюся вывеской «добрые услуги».
      Когда я впервые сдавал плащ в химчистку (а в жизни всегда что-то делается впервые), я не был ни скептиком, ни нигилистом. Я был спокоен, благожелателен, я верил многообещающей рекламе. Сейчас не верю.
      В химчистке имени братьев Гримм  плащ у меня не взяли: «Такие плащи в срочную не берём». В химчистке имени Сиамских близнецов мне ответили то же самое. Обегав город и, убедившись в абсолютном единодушии всех химчисток, я возвратился домой и в обычной ванне, стиральным порошком имени моей жены Дарьи довёл плащ до умопомрачительной чистоты.   
      В часовой мастерской приняли мой будильник, выписали квитанцию и установили срок готовности – через неделю. Пока всё идёт хорошо, не правда ли? Но через неделю мне уже так не казалось. Потому что, когда я явился за отремонтированным будильником, мне сообщили, что он ещё не готов.
      Через три дня я повторил свой визит, но вместо будильника получил приглашение наведаться ещё раз. Целый месяц я мчался к часовщику, как на свидание с любимой девушкой. Наконец, когда своими «когда?» я довёл его до состояния полной откровенности, он признался мне, что не починит будильник никогда, так как для этого нужен какой-то храповик, которого на складе нет, в городе нет, в области нет…  В общем, солнцем палимый и тоскою томимый, отправился я с жалобой к большому бытовому начальнику.
      - Да, - подтвердил он, - в области храповиков нет, их высылают нам из республиканской оптовой базы, а её плохо снабжает завод, который в свою очередь недополучает металл, который добывают где-то за Уралом…
      О! До Урала дошли. На такие высоты взобрались – у меня аж дух захватило и вроде бы даже неудобно стало: в стране напряжёнка с металлом, а я тут со своим храповиком нахрапом лезу.
      Пришлось забрать часы… и сдать их «левому» мастеру в, так сказать, бесквитанционном порядке. И свершилось очевидное-невероятное: на другой день мой будильник звенел, как бубенчик.
      Ну, как, по-вашему, запомнил я мастерскую, где меня месяц мурыжили, водили за нос, вешали на уши лапшу?  Запомнил. Так запомнил, что внукам своим, когда они у меня появятся, накажу: «Дети! Обходите десятой дорогой эту часовую мастерскую. Там дяди – бяки. А заодно – сделайте «козу» дяде областному начальнику с его разглагольствованиями, уходящими за Большой Уральский хребет». Храповик, которым оживили мой будильник, не просто колёсико с зубчиками, он показатель никудышного учёта и бесконтрольности. В загашниках и сусеках нелегалов частного промысла хранится не один такой храповик, который, - тут товарищ начальник совершенно прав, - изготовляется государственным заводом, получающим дефицитный металл, которого, в самом деле, увы, таки не хватает.
      А вот история с электробритвой имела совсем другой финал, хотя начало её как две капли воды похоже на предыдущее. Сломалась, вышла из строя бритва. Мне бы не скупердяйничать и купить новую, а я в ремонт её сдуру сдал.
      Сделали бритву в срок, дали гарантию на три месяца – всё хорошо, всё прекрасно. Бритва жужжит, гарантийный срок бежит, я хожу бритый и самодовольный. Только вдруг на 91Й  день после ремонта и первый день после окончания гарантийного срока бритва моя забуксовала. Я в мастерскую, а мне в ответ:
      - Гарантийный срок истёк. Платите за ремонт по новой.
      Формально они правы. Случись авария с бритвой на день раньше, я бы мог сейчас «права качать», чего-то выкрикивать, на кого-то голосом модулировать. А так – нет, всё в рамках приличия и закона. Уж что-что, а закон здесь знают. Бо-ольшие знатоки. Специалисты. Миллиметровщики. Это же каким экстра-классом обладать надо, как точно всё рассчитать, чтобы бритва сломалась аккурат после истечения гарантийного срока! С точки зрения мастерской ничего противозаконного она не совершила. Свои обязательства по отношению ко мне выполнила по принципу: и волки сыты, и овцам не на что жаловаться. Ну, кто в этой ситуации оказался волком, а кто овцой, - по-моему, и так ясно.
      Новую бритву я всё-таки купил, но таким антипопуляризатором ремонта сделался, прямо не человек, а ходячая антиреклама. Кого ни встречу, обязательно в разговор вставлю:
      - Вы бритву, если сломается, в ремонт не сдавайте. Лучше новую покупайте.
      Мщу, значит, как могу, службе быта. Она мне нервы испортила, - это она может, а я, - что могу я? – порчу ей репутацию. Вообще-то репутация – великая вещь, но с горечью приходится констатировать, что многочисленные подразделения службы быта к своей репутации безразличны. Похоже, в этой сфере она ничем не окупается, не задевает кровные интересы отдельно взятого служащего и всей отрасли в целом. Иначе чем объяснить тот факт, что предприятия с подмоченной репутацией не только выживают, но и превращаются в «долгожителей», из года в год плодя в свой адрес жалобы и  нарекания?
      Почему не работает репутация? Почему наш «второй эшелон» еле плетётся в хвосте у первого? Почему служба быта так нерасторопна и беспомощна?
      В поисках ответа на эти бесконечные «почему» я воздал глаза к потолку и отметил, что пора уже делать ремонт. Значит, опять служба быта. У меня заныло сердце в тоскливом предчувствии. Почти физически я ощутил, что надо мной нависла эта неотвратимая презумпция, презумпция моей недоказанной виновности…