Голубая полоска зари. Гл. 13

                Если бы Вика знала, сколько драматических событий обрушится на нее и  близких в самом конце последнего школьного года! Возможно, тогда бы она иначе построила свои отношения с этими близкими  людьми, не принося лишних страданий ни им, ни себе.
                По своей привычке копаться в прошлом, словно проживая в нем дважды, Вика то и дело оглядывалась на это недавнее прошлое, но пока именно по привычке, а не для анализа своего поведения.
                ...Лето после девятого класса оказалось для Вики самым мучительным, потому что Стас  сначала жил у тетки в ее городке, ухаживая за нею, потом отец его отправил в спортивный лагерь, где отдыхали и тренировались только мастера спорта или кандидаты. Стасик играл в волейбол, кандидатом в мастера еще не был, так что находился там  явно по блату. Впоследствии оказалось, что директором  в лагере работает давний друг Владислава Андреевича. Сам Владислав Андреевич месяцами пропадал в экспедициях на Урале. И Вика теперь  не удивлялась самостоятельности Залевского.
                Женя Демченко, как и Вика, отдыхал дома. Ну, он-то по безденежью, а Вика только по причине своего упрямства. Ирина Алексеевна имела возможность купить ей любую путевку, но дочь заупрямилась: никуда не поеду! Понятно, что доченька просто боится прозевать возвращение Стасика, но ведь она испортила лето и самой Ирине Алексеевне. Та звала Вику в Крым, дикарем, чтоб не привязываться к месту. В конце концов она плюнула на упрямицу и отправилась туда сама. Звонила ежедневно домой, требовала от свого отца полного отчета о качестве питания и отдыха  «этой дурехи».
                Нет, Вика времени не теряла. Она писала очередную повесть, вернувшись к идее «белой птицы», слушала у Женьки «его» музыку, потом «ее» музыку, то есть классику, уже  на территории Вики. Она потихоньку привыкала к джазу и року, Женька похваливал Баха и Моцарта. Вот уж чего Вика не ожидала, что именно эти композиторы могут его заинтересовать. С Женькой они ходили на пляж, даже побывали на танцах в каком-то студенческом общежитии.
                Все это отвлекало от мыслей о Стасе лишь на время. С Женей было бы еще спокойней, если бы время от времени Вика не ловила на себе его нежные взгляды и не понимала их значение. Он, бедняга, ждал чего-то, ждал, хотя прекрасно знал, что это безнадежно. А тут еще тетя Настя вдруг стала называть ее «нашей невестой», отчего Жека бесился. Тогда его мать испуганно замолкала, чтобы тут же наивно спросить у Вики:
                - И чего это он такой сердитый сегодня?
                Стелла лето проводила то в селе у прабабки, то в доме отдыха на Азовском море, вместе с «маман». В промежутках она имела привычку без предупреждения нагрянуть к Вике в гости, и та была бы рада такому разнообразию жизни, если бы не привычка подруги тарахтеть без умолку. Раньше Вика получала удовольствие от острого язычка Стелки, ее богатой мимики, смешных жестов, артистичных интонаций. Словом, от всего, что называют темпераментом. Вика любила темпераментных людей – они отвечали ее внутреннему состоянию непокоя. А сейчас она слушала подружку с удивлением: ведь пошлячка и даже не очень умная! Конечно, наблюдать за ее физиономией в момент рассказа интересно: прямо кино, но...
               – Мой пахан, – громко сказала Стелла в один из набегов на квартиру Синичкиных, – застукал меня в ванной с сигаретой, как тебе?
               – Пахан – это кто? – сердито спросил Алексей Михайлович, в этот момент входивший в кухню, где Вика готовила для Стеллы яичницу с помидорами.
               – Ой, здрасьте! – засмеялась немного сконфуженная Стелка. – Я вас не заметила!
               – Так кто такой пахан?
               – То есть – папа, – пояснила Вика.– Это у нас такая мода: тюремный жаргон.
               – У кого – у вас?
               – Ой, да что вы злитесь? Я же пошутила!
               – Славные шутки, – буркнул дед, выходя из кухни, и добавил, – помидоры, между прочим, последние.
               Вика хмыкнула: вот уж дед! Демонстрирует свою нелюбовь таким странным способом. Ведь никогда  жадиной не был!
               – И чего он меня так не любит? – удивилась Стелла,  бесцеремонно усаживаясь за стол. – Так на чем я остановилась?
               – На сигаретах.
               – А-а! Да. Так вот. Застал и такое устроил! Совсем от времени отстал.
               – И кому ты об этом говоришь? Я тоже от времени отстала, и мама моя, и Стас. Зачем так рано начинать? Ты бы на рентгене увидела легкие курящих людей...
                – Ой, Ви-ика, – скривилась Стелла, – хоть ты не занудствуй! Я к тебе пришла не за лекцией о вреде курения, а...
                – А?
                – А просто соскучилась. Лирка надоела со своей бандой. Они все, конечно, современные, раскованные, с ними не соскучишься, но...
                Чего-то подруга не договаривала, о чем-то хотела посоветоваться, но не знала, как Вика отреагирует. Или знала, а потому не решалась.
                – Ну, выкладывай, что хотела сказать?
                – Слушай, – решилась Стелка, – твоя мамочка приносит домой из больницы лекарства?
                – Не поняла. Какие лекарства?
                – Она ведь хирург, да? У них операции под наркозом делают, так? Чего ты смотришь на меня? Все врачи домой таскают лекарства, чтобы не покупать.
                – А мы покупаем. Дедушке все время – от гипертонии. Мама ему уколы делает.
                – Ну вот, делает же! Зачем ей покупать, если в больнице всего навалом? Наркота всякая...
                – Какая еще наркота? Что ты мелешь? Откуда в больнице наркота?
                – Нет, ты жуткий наивняк! А что такое, по-твоему, наркоз? Это и есть наркотик. А еще там всякие болеутоляющие вещички, полегче... У каждого приличного врача дома есть запас всего... на всякий случай.
                Под Викиным возмущенным взглядом Стелка осеклась, но уже через минуту решила все-таки своего добиться:
                – Не изображай, что твоя маман такая уж честная! Я не видела честных врачей, все берут взятки.
                – Мы не берем! – крикнула Вика, покраснев.
                – Ой, ой! Мы не берем! А откуда у вас все эти... штучки? – Стелла кивнула в сторону «стенки», за стеклами которой поблескивал хрусталь.– Какой дурак  сейчас покупает хрусталь? Или вот эти вазы из цветного стекла? Они стоят бешеные деньги!
                – Да это все еще при бабушке было! Я родилась – они уже стояли! Почему ты так плохо думаешь о маме? Нужны ей взятки!
                – Ладно, не парься! Значит, она у тебя святая. Но на одну зарплату так не заживешь, как вы! Был бы у тебя папаша... А то дед-пенсионер! А маман твоя носит только модные тряпки и тебя одевает – дай Бог!
                – Как мы живем? – спросила Вика, которая до сих пор такого вопроса себе не задавала.
                У них и вправду было все необходимое. И питались они нормально, и ездили в отпуск непременно на юг, к морю. В их семье вопрос о деньгах вроде бы и не поднимался... Или при ней не поднимался?
                Пока она растерянно думала, как ответить подружке, та выжидала с видом победительницы.
                – Ну ладно, – сказала милостиво, – успокойся! Я чужие денежки не считаю. У нас в семье вечно из-за бабок грызутся – то маман с папой, то Лирка с ним же. Им всегда не хватает. А я спросить хотела вот о чем: может Ирина Алексеевна достать один транквилизатор... я потом название скажу? Лирке срочно нужно! А без рецепта не дают.
                – Какой и зачем он Лирке?
                – Не ей, а Верочке, ее подружке. Она подсела на иглу, а теперь хочет соскочить с нее и не может. Нужно... успокоительное.
                Вика с таким ужасом глянула  на Стелу, что та поморщилась:
                – Ну что ты из себя корчишь?!
                – На какую иглу? И что значит – соскочить?
                – Нет, ты уникум! Или полная дура! Верочка три месяца с предками провела в Голландии, а там наркота свободно продается! Все эту марихуану курят, везде, и в кафе, и дома! И ничего, не умирают. Верка попробовала, ей понравилось... В общем, втянулась девочка. А здесь... где ее достанешь – эту марихуану? А в Лиркиной банде ей посоветовали... В общем, что я тебе рассказываю? Помощь нужна девочке!
                – Ты тоже... курила?
                – Что? Травку? Я – нет, а Лирка и все ее однокурсники... Не таращи на меня свои глазищи! Я же не о себе говорю!
                – А если Лирка... начнет?
                – Что ты о ней печешься? Она у нас самостоятельная девушка. Будет делать что захочет. И никакие предки не запретят.
                – А потом ты будешь бегать, чтобы ее спасать? Никому я ничего и говорить не стану! И спрашивать у мамы не буду. Нет у нас ничего – это первое. Второе – если вы такие независимые и продвинутые, сами и выбирайтесь из своего... болота! Нечего к нам, отсталым, за помощью обращаться!
                Вика не ожидала от себя такого взрыва эмоций. Она знала, что где-то там живут наркоманы, но это был другой мир, другая планета, а в ее окружении эта тема даже не возникала. Ей не было жаль наркоманов, алкоголиков, потому что она их в глаза не видела. Ее разозлила та легкость, с которой Стелка говорит такие словечки,  как «подсела на иглу», «соскочить с иглы»... Она, конечно, сразу поняла смысл этого жаргона, но не понимала другого: как можно говорить о наркоманах спокойно? Вроде  даже одобрительно?
                – Ладно, – сказала Стелка помягче, – закрыли тему. Я передам, что ты отказалась... помочь. У Верки ребенок намечается, ее все жалеют. Еще и парень бросил, то есть папаша ребеночка.
                – И она до сих пор... колется?
                – А что ей остается?
                – И ребенка не жалеет? Знает, что это опасно, но все равно...
                – Да что ты понимаешь! Ханжа несчастная.
                – Правильно сделал парень, что ее бросил, – жестко сказала Вика.
                – Так он сам кололся. Все в Лиркиной банде знали, что они колются.
                – И молчали? А теперь вдруг кинулись помогать?
                – Если бы тот подонок не отвалил, она бы просто на таблетках сидела, а так, с горя...
                – Ничего не понимаю! Ну и компания у твоей сестрички! И ты туда ходишь...
                – А куда мне еще ходить? Там все клёвые! С ними не соскучишься! Это тебе не швед холодный  – Залевский! Кстати, у Верки папа – декан факультета...
                После ухода Стеллы Вика еще долго думала о ней и ее компании, о незнакомой Верочке с ребенком в животе, которого она кормила наркотиками, о Лирке, девушке свободного нрава. Но другая мысль подспудно беспокоила ее еще больше. Что там говорила подружка о взятках? Вроде бы их берут все врачи?
                Вика прошлась вдоль «стенки», открыла дверцы и стала разглядывать длинный ряд хрустальных блюд, вазочек, рюмок и бокалов, пытаясь вспомнить, когда они появились. Неужели это все маме дарили больные? Или бабушке?
                Вечером она рассказала об этом разговоре Женьке. Он тут же торжествующе крикнул:
                – А я тебе что говорил?! Гнилая она – твоя Стеллочка! И вся их семейка, кроме папы!
                – Да, я в ней немного... разочаровалась...
                – Зато я никогда не очаровывался этой пустышкой! Может, хоть теперь она отлипнет от нас?
                Но его надежды рухнули: Стелла вдруг стала ежедневно звонить или ходить к Синичкиным и застревала у них надолго. Она словно не замечала прохлады в голосе  Вики, не видела осуждающих взглядов Алексея Михайловича и откровенной скуки на физиономии Ирины Алексеевны.
                «Она просто одинока, ее ко мне тянет, я не могу отталкивать человека», – думала Вика, стараясь побороть нарастающую антипатию к подруге детства. А та, как назло, таскала Вике из библиотеки разные новинки, сама их читала, чтобы потом обсуждать. Она даже терпеливо прослушала любимого Викой Рахманинова, когда однажды пришла не вовремя. Сидела тихо в кресле, исподтишка поглядывая на Вику, застывшую на кровати, словно была  та в одиночестве.
                – Ничего, слушать можно, – одобрила гостья концерт номер два для фортепьяно с оркестром, – но уж очень длинный.
Вика только хмыкнула в ответ.

Продолжение  http://www.proza.ru/2010/07/19/1272