А из нашего окна пропасть Красная видна

                А из нашего окна
                пропасть Красная видна.
                А из нашего окошка
                только вот забор немножко.

                Переиначивая почти позабытое стихотворение.


- Саша, вы таки пишете поздравление, или уже его нет.
- Миша, пока его нет, совсем только уже. Вы несносны в своих напоминаниях об очевидных вещах. Оно вертится в голове, но еще не может родиться в виде строк на бумаге.
- Что касается родиться, то это очень к месту. Берите пример с женщин. Вы же им все и пишете. Поздравления, стихи и умности всякие им наговариваете. Берите с них пример рожать. Это значит диета, упражнения, спокойствие и другие веселые вещи. УЗИ, например. Рожайте, дорогой мой.
- Ну вот, эпиграф уже есть.
- Что? И это, по-вашему, эпиграф? Что за антисоветчина такая? Вы что, хотите получить по голове в темном подъезде?
- Да нет, это просто так, чтобы был эпиграф. Игра слов.
- Саша, я на вас удивляюсь совсем. Вы, кажется, еще не забыли рассказы про пионеров-героев и всячески им подражаете.
- Мне больше нравится Наполеон Бонапарт.
- Чудесно, тогда вперед. Ведь это он говорил: «Главное – ввязаться в бой, а там посмотрим». Пишите, Шура, пишите!
- Вдохнове...
- Никаких вдохновений, только цветы, счастье, любовь и другие голуби. Здоровье не забудьте. Можно добавить шампанского и украшений из благородных металлов. Ну, мне ли вас учить? У вас же была пятерка по сочинениям на вольную тему.
- Кажется, но так давно...
- Вот-вот... Так-так-так... Настроился, глазки вдаль, вспомни, как это было. Чувства, весна, свидания, лобзания, гуляния. И отсюда следуют что? Правильно, поздравления с женским днем. Простая арифметика. Саша!
- Что? Ах, да... И восседая в небесах, своей недремлющей десницей, коснулся он его чела... Чтобы талант в нем пробудился. Ничего, а?
- О чем это вы, Саша? Праздник. Женский день. Восьмое марта. Ферштейн зи? Поздравление женщинам с праздником. Мы об этом с вами, Саша, именно. Соберитесь.
- Да. Я вспомнил. Это должно быть так:
«Много лет спустя, когда ему казалось, что он уже никого не любил, и он позволял себе нервно отзываться о женщинах, и хмурить брови, высказывая свои претензии к ним, и оценивать их простым движением глаз и языка, и думал о своем животном чувстве, как о естественном стремлении обладать, и ленился тратить для них деньги, и уже не ждал ни взгляда, ни прикосновения, однажды он вдруг вспомнил, как аромат её волос увлек его в объятия, и ладони были горячи, а касание губ было нежно и чудесное прикосновение её языка погрузило его в трепет и восторг, и только спустя минуты он разглядел её глаза так рядом и в них был веселый вопрос – «ну как?», и тут он вдруг испугался, что они могут исчезнуть и тогда ему останется только умереть. А вокруг была луна, шорох листьев, и город шумел вдали, даже не пытаясь помешать им, затаённым на скамейке парка от всех живых существ. Воспоминание это дремало в нем долгие годы, чтобы однажды вот так сдавить сердце. Тот, кто привел их тогда друг к другу, видимо, только пошутил или был в творческом поиске, и они не долго наслаждались и вскоре оба снова были вовлечены в то бесконечное движение душ, что ведет их вместе с телами навстречу тому единственному совпадению, после которого две души и два тела превращаются в единое пространство живой материи, где наслаждаются близостью друг друга и питают энергией мир, и рождают новые нежные души и тела и выпускают их в тот же самый круговорот, а тот, кто соединил их, видимо с удовлетворением, ставит галочку в своем списке. Их души не совпали, хотя тела были невдалеке, он грустил, а тот, кто следил за движением душ, не волен был ничего менять, и он стал несносен, пуст в общении, неловок в желаниях, а стук каблучков уже не давал ему заряд бодрости, разговоры женские казались ему пустыми, а бедра их некрасивыми. Воспоминания уже не давали тепла, и душа его постепенно прекратила движение свое и стала черства и холодна. И он умер, хотя тело его еще много лет беспокоило докторов своими жалобами».

- Вот, пожалуй, и все... Миша, не надо плакать, эта история грустна, но поучительна. Нельзя черстветь душой и только женщины могут не допустить этого.
- Саша... Девчонки... Я всех вас люблю... Всех... Мне срочно нужно выпить коньяку, чтобы не зачерстветь душой. Саша!
- Миша!
- Где у нас коньяк?
- В магазине, очевидно. Ваш вчерашний литр ведь уже иссяк?
   И они пошли в магазин, и тот, кто следил за движением душ, еще долго видел сияние и душевное скопление в районе заведения «Вина-Коньяки» и радовался.

   Девчонки! В каком бы круговороте мы и вы не двигались, всё равно вы все наши, а мы все – ваши. Ни мы без вас, ни вы без нас. Мы вас любим и пьем этот коньяк исключительно любя и претендуя лишь на любовь.