Утятинский Лохнесс. главы 5-6

                5

         Случилось так, что Степкины родители приехали в отпуск только через три года, когда ему исполнилось уже тринадцать лет. Отцу удалось пробить очень выгодный контракт, и они последние два года прожили в Испании.
   - Да ты, парень, уже мужик совсем! – воскликнул отец, увидев Степку. – Гляди, мать, на своего гренадера.
         Степка действительно выглядел на все пятнадцать, а то и шестнадцать лет. Только лицо осталось мальчишеским. Ростом он уже чуть-чуть обогнал мать и был на голову только ниже отца. Все его подростковое тело состояло из довольно рельефных  уже мускулов. Он мог свободно держать полное ведро на вытянутой руке. Дед долго рассказывал родителям о его успехах в школе и спорте, не уставая расхваливать, и те таяли от восторга. А потом отец спросил:
   - Ну что, все еще тянет под воду?
         Степа только молча кивнул, с вожделением и надеждой поглядывая на не распакованные еще сумки. Отец поманил его рукой и, раскрыв самую большую сумку, вытащил из нее еще одну, ярко-голубого цвета, расстегнув которую, начал вытаскивать настоящее богатство: водонепроницаемый, плотно облегающий гидрокостюм темно-зеленого цвета, маску, ласты, кислородные баллоны с ремнями, шлангами и загубником, а потом и ружье для подводной охоты. Степка хоть и приучал себя к взрослой сдержанности, но тут не выдержал и, заорав, пустился в пляс. Потом он долго перебирал все это, примеряя, складывая, снова хватая, целился из ружья, пробовал на ощупь острие гарпуна и все время повторял:
   - Ух, ты! Вот это да!
   - Смотри, береги. Это очень дорогие вещи. Второй раз я смогу купить это не скоро. Лучше вообще не показывай и не рассказывай никому. А то кончится, как с той маской.
         Он научил Степку пользоваться аппаратом, регулировочным вентилем, подводным ружьем, подогнал ремни по фигуре.
   - Запаса воздуха хватает на четыре часа. Заправлять будешь в больнице, там кислородный баллон без дела стоит. С врачом я договорюсь, – сказал отец, складывая все принадлежности в сумку. Потом отдал ее Степке и добавил, - Держи. Завтра пойдем тренироваться.
         Утром, после завтрака, они, подхватив сумку, пошли к озеру привычным Степкиным маршрутом, но отец вдруг остановился  и спросил:
   - Постой, где это ты плавать собираешься с аквалангом?  В заливе?
   - А где еще? – недоумевая, спросил Степка.
         Отец расхохотался.
   - Ну ты, брат, даешь. Да там только пупок да коленки обдирать. Пошли на озеро.
   - А Филимон?
   - А Филимон пускай за заливом следит. Его разрешение тебе уже не требуется.
         Они пришли на южный берег озера. Сюда рыбаки не ходили, потому что дно здесь было пологим, бедным водорослями и для рыбалки не пригодным. Отец помог Степке одеть снаряжение и, зайдя с ним по грудь в воду, скомандовал:
   - Вперед!
         Степка зашагал на глубину. Голова его уже почти скрылась, и вдруг он отступил назад.
   - Ты чего? – спросил отец.
   - Баллоны тяжелые, ко дну тянут, – сказал Степка, вытащив загубник.
   - А тебе что, взлетать?
         Они оба засмеялись и Степка, вновь вцепившись в резину зубами, нырнул. Его было опять потянуло на дно, но он заработал ногами и поплыл. Отец был рядом. Обходиться без воздуха он умел долго, сказывались флотские навыки. Видя, что сын справляется неплохо, он жестом указал, чтобы Степка плавал вдоль берега, а сам повернул назад. Степка плавал около часа и к концу чувствовал себя уже уверенно.
         Назавтра они повторили свой поход на озеро, но теперь уже Степка плавал сам. Отец сидел на берегу, наблюдая за пузырьками воздуха на воде. Степка выполнил все задания, которые дал ему отец. Закончив плавать, он, гордый,  вылез на берег.
   - Все. Экзамен ты сдал. С завтрашнего дня будешь плавать сам. Но не в этом месте. Здесь не интересно. Иди туда, где рыбаки по утрам сидят, – махнул он рукой на противоположный берег. - Днем их не бывает. Там глубже и гораздо красивей. Баллоны я утром подзаправлю.
         Они вернулись домой. Степка чувствовал себя счастливым. К полудню следующего дня отец принес заправленные баллоны. Сделав вид, что пообедал, Степка сложил свое снаряжение в сумку и чуть ли не вприпрыжку зашагал к озеру.
         И пока он идет, мы немного отвлечемся и поговорим о другом.



                6

         Нужно сказать, что по всем берегам озера, кроме, пожалуй, южного, было множество укрытых камышами и кустами миниатюрных бухточек, давно и прочно облюбованных и местными, и приезжавшими рыбаками. И по молчаливому согласию никто и никогда не покушался на чье-либо место. Если и находился какой-то незадачливый новичок, то его сразу вводили в курс дела, и он был вынужден долго шагать вдоль берега в поисках свободного места.               
         Приезжие обычно подкатывали к озеру на машинах, но оставляли их невдалеке под тенистыми деревьями, лесом окружавшими озеро, а сами со всем своим рыбачьим скарбом шли к берегу. Они раскладывали снасти, забрасывали удочки и, в зависимости от клева и своих собственных привычек, распоряжались временем. Некоторые привозили надувные лодки и отправлялись на них подальше от берега за своей удачей. Рыбалка – тихая охота, и лишь изредка можно было услышать отчаянный или азартный вскрик какого-нибудь рыбака.
         В ожидании клева рыбаки, как известно, обычно начинают с легкого завтрака, который к полудню плавно переходит в тяжелое похмелье. Поэтому и потому что, как знает каждый рыбак, клев бывает хорошим только рано утром и к вечеру, днем берег озера пустел. Местные разбредались по домам, а приезжие уезжали, или, чаще, шли отдыхать в свои машины или в установленные рядом палатки.
         Жили в селе Утятино два друга – Виталий и Костя. Обоим далеко за сорок. Когда-то они были шоферами, но обоих в разные сроки выгнали за хроническое пьянство и перевели в сторожа. Но тут взыграла гордость, и работу они бросили совсем. Жены от них ушли много лет назад, и они жили холостяками в соседних избах, и даже со временем сломали деревянный забор, разделявший их дворы. А пьющий мужик, он – или пьющий, или – мужик. Новыми семьями они обзаводиться не собирались, и вся их деятельность была подчинена только двум главным увлечениям – рыбалке и пьянке. Причем первое свято служило второму. Односельчане давно не видели их трезвыми. Да их и вообще видно было не часто.  Их «трудовые будни», так же, впрочем, как и праздники, как близнецы были неотличимы друг от друга: утром до рассвета – на озеро, к полудню возвращались с уловом, быстро продавали рыбу постоянным покупателям, и с выручкой – в магазин за закуской. Вопрос с выпивкой решался проще  -  гнали сами. Так и дешевле, и какое-никакое творчество, и знаешь, что пьешь. А то понавезли сивухи разной, с красивыми этикетками, не отравишься, так головой полдня маяться будешь.
         Сидели они по очереди то в одном доме, то в другом, но особой разницы не замечали. У каждого в доме было только самое необходимое: кровать со смятым, давно нестиранным бельем, стол, пара табуреток, в углу ведро с водой и кружка, на столе стаканы, на плите самогонный аппарат. Продукты в погребе. Одежда на гвоздях, вбитых в стену. Вот и весь нехитрый интерьер, не считая мелочей. А им больше ничего и не надо было. Деньги водились у обоих, потому что, как известно, дуракам и пьяницам везет, и улов у них всегда был стандартно богатый. Деньги лежали про запас на случай ненастных дней. Но зимой, когда озеро покрывалось прочным льдом, они упрямо ходили сверлить лунки.
         На рыбалку брали обычно бутылку, хлеб, лук, да по куску полукопченой колбасы. Иногда – маринованные огурцы. Если что-то оставалось, кидали в воду для прикорма.
         Дома во время вечернего «банкета» они почти не разговаривали, потому что всю жизнь знали друг друга, и все было давным-давно переговорено. Изредка немногословно обсуждали только последнюю рыбалку, если находилась тема. Телевизоры их жены, уходя, забрали с собой. Радио в их домах не было. Последние книги, которые они читали, были школьными учебниками до восьмого класса. Газеты им с рождения были не нужны, но они иногда покупали старые, как оберточную или туалетную бумагу. Всю скудную информацию об окружающем мире они получали только при коротких встречах с односельчанами, когда продавали рыбу или покупали продукты. Из-за этого их лексикон постепенно свелся к минимуму. Из старых словарных запасов чуть больше было у Виталия. А у Кости в речи была одна особенность. Он очень часто произносил слово – «пня». Есть много людей, употребляющих в разговоре «словесный мусор»: «как говорится», «так сказать», «в общем-то», «как бы» и многое другое, произносимое часто и без всякой необходимости, к месту и не к месту. Костино «пня» было то ли видоизмененным ругательством, то ли сокращенным «понимаешь». Этого не знал даже сам Костя.