Утятинский Лохнесс. главы 23-25

                23

         Степка маялся бездельем. Родители уехали. На озеро его в категорической форме не пускала бабушка, пригрозив своим трупом и встав на пороге в позу княжны Таракановой на одноименной картине, только с решительным выражением лица.
         Ближе к полудню в тот день, когда родители укатили, они с Соловьем пошли на озеро, и Степка показал место, где он спрятал лодку. Шедший впереди Григорий, внезапно резко остановился на тропке, которая вела к воде, развел руки и сказал:
   - Стоп! Тебе сюда нельзя. Иди наверх.
   - Почему? - удивленно спросил Степка, чуть не врезавшись в спину Григория.
   - Наследишь.
         Степка ничего не понял, но выполнил приказ. Он уже знал, что расследование – это всегда какая-то тайна. А тайна может быть известна только одному человеку или маленькой кучке людей. Иначе она не тайна. Не рассказывает же Степка никому своей тайны. Сейчас он выполнил свой долг, отдав в руки следствия вещественное доказательство, и теперь может быть свободен.
         Григорий спустился вниз. Он остановил шедшего за ним Степку потому, что увидел на траве много бурых пятен и вначале оторопел. Они явно были старой кровью. Здесь попахивало серьезным преступлением. Спустившись, он какое-то время разглядывал их повнимательней, а потом поднялся наверх и сказал Степке, присевшему в траве:
   - Быстро сгоняй домой и принеси несколько целлофановых пакетов.
   - Зачем? - удивился Степка, пытаясь мысленно как-то увязать пакеты с резиновой лодкой.
   - Вопросы здесь задаю я! - отрезал Григорий и добавил, - не тяни время.
         Быстро ходить Степка пока не мог. Рана хоть и затянулась уже, но при нагрузке ступня начинала болеть. И еще он понятия не имел, где взять пакеты. У них в семье не было чисто русской привычки стирать и сушить использованные целлофановые пакеты, а потом хранить их в ящике кухонного стола про запас. Но пакеты он нашел. Григорий же не сказал к кому домой он должен «сгонять». Он прямиком пришел к жене Григория и сказал, что явился по приказу ее супруга с тайным поручением. А потом, мельком оглянувшись по сторонам, прошептал:
   - За целлофановыми пакетами.
         Когда Степка вернулся, Григорий, задумавшись, расхаживал по берегу, сложив руки за спиной. Степка отдал ему пакеты и снова уселся в траву.
   - Ты серп или нож не догадался захватить? - спросил Григорий, принимая пакеты из его рук.
   - Зачем? - не понял Степка.
   - Травы накосить.
   - Для чего? - уже оторопело выдавил из себя Степка.
   - Собаке дать… - начал, было, Григорий, и вдруг снова строго, - опять вопросы задаешь? - повернулся и, махнув рукой, отправился по тропинке вниз, на ходу доставая из кармана маленький складной перочинный нож.
         Степка в недоумении проводил его взглядом, потом присел на траву и стал ждать. Бог их знает, эти тайны следствия.
         Минут через пятнадцать Григорий поднялся наверх и вручил Степке несколько плотно набитых буро-зеленой травой пакетов.
   - Не ронять, не трогать! Беречь! - отрывисто, тоном кинолога, отдающего команду собаке, приказал он, и опять ушел вниз.
         Степка задумался над загадочным поведением Соловья, разглядывая траву сквозь прозрачные стенки пакетов. Снизу слышался треск камышей, плюхающие по воде шаги Григория и его приглушенные чертыханья. Потом наступила тишина. 
   «Что он там делает? Может, и его это чудо-юдо утащило?», - размышлял Степка. 
         Любопытство, в конечном счете, взяло верх и он, неслышно ступая, пошел поглядеть.
         Но никто никого не утащил. Григорий сидел на корточках возле расстеленной на траве лодки, похожей на бесформенный резиновый коврик и, уставившись на нее, думал. Потом, заметив Степку, спросил:
   - Ты ничего здесь не трогал?
   - Трогал, конечно. Как бы  я  ее  из  воды  вытащил по-другому?
   - Я имею ввиду, заглушку, - пристально глядя в Степкино лицо, процедил он.
   - Нет. Я из-за этого и притащил ее сюда. У вас и в протоколе так написано.
   - Ну да, конечно, - все еще не отводя взгляда от Степки, но уже успокаиваясь, сказал Григорий, думая о чем-то своем.
         Он скатал лодку в большой рулон, взвалил ее на плечо, посетовав, что не догадался взять с собой веревку, и они отправились наверх. Там Степка взял в охапку траву в пакетах, и только тут увидел на берегу метрах в ста от себя два УАЗика и нескольких людей, выгружавших из них какие-то ящики.
   - Кто это? - спросил Степка.
   - Ученые из Области приехали, - объяснил Григорий. - Мне звонили из Райцентра, предупреждали. А скоро, может, и из самой Москвы будут.
         Степка слышал уже что-то об этом и поэтому не очень удивился. Гораздо больше его удивило то, что на озере больше не было ни души. С событиями последнего времени это никак не вязалось. Он уже привык, что здесь стало очень людно. Но разгадку этого безлюдья он узнал только на следующий день. На всех дорогах, ведущих к озеру, были установлены посты силами ближайших воинских частей, и сюда теперь никого не пускали. Даже рыбаков.
         Когда Степка пришел домой, оставив Григория, дед подозрительно взглянул на него и спросил, где это его так долго носило.
   - Мы с Соловьем ходили на озеро траву для собаки косить, - рассеянно ответил Степка, включая телевизор.
   - Чего? - посмотрел в обалдении дед на Степку, высоко на лоб подняв свои очки вместе с бровями и отложив газету.
         Но Степка только рукой махнул. Это была не его тайна, и обсуждать ее он не мог.



                24

         Виталий и Костя понуро сидели за столом, размышляя о тех осложнениях в  жизни, которые неожиданно свалились им на головы. Рыбалка на озере была временно запрещена, и никто не знал, сколько будет продолжаться это время. Утром, еще до рассвета, когда они шли туда, их остановил внезапно вышедший из сумеречной темноты солдат с автоматом, крикнувший по уставу:
    - Стой! Кто идет?
         Они замерли на месте от неожиданности и молча уставились на часового.
    - Че, пня, война началась?- спросил, наконец, Костя.
    - К объекту приближаться запрещено, - строго ответил солдат.
    - Так мы не к объекту, мы на озеро, - сказал Виталий.
    - Все равно запрещено, - упрямо повторил солдат и кивнул на ружье за спиной Виталия. - А оружие придется сдать. Временно.
    - Я его лучше домой отнесу, - развернулся Виталий.
    - Стоять! Кру-гом! Сдать оружие! - часовой снял с плеча автомат.
    - Да у меня разрешение есть. Дома. Пошли, покажу, - примирительно сказал Виталий.
    - Пост покинуть не имею права. Так! Один – здесь, второй – за разрешением. И быстро!
    - Да хватит, пня, - вмешался Костя. - Чего хорохоришься-то? Были в армии, устав знаем, пня. Тебе когда меняться-то?
    - В восемь.
    - Так у тебя еще почти три часа, пня. Кто тебя искать будет? А дома посидим, чайку с огурчиком, а?
    - А у нас и с собой есть, - подключился  к обработке Виталий и полез в сумку.
         Он достал бутылку и закуску, завернутую в газету. Солдат как-то сразу размяк, кинул быстрый взгляд по сторонам и впервые улыбнулся.
         Расположились здесь же, на травке. Третьего стакана не было, поэтому пускали два по кругу. Бутылка  кончилась быстро, и подобревший часовой сказал:
    - Ладно, пошли, посмотрим на твое разрешение. Без него оружие вернуть не могу.
         Хотя ружье спокойно лежало в траве у ног Виталия.
    - Хитер ты, паря, пня. Но и мы тоже не пальцем деланные, - сказал Костя. - Слушай сюда. Нам без рыбалки не жить. Она нас кормит, пня. Инвалиды мы. По здоровью. С детства  еще. Вернее – с  юности.
    - Что-то по вас не видно, - усомнился тот.
    - А это у нас болезнь такая, самая скрытая, пня. Геморрой называется. Ни себе посмотреть, ни  другим  показать.
    - Ладно. Раз такое дело, забирайте свое оружие, - отмяк солдат. - Только я не понял, вы чего с ружьем-то на рыбалку ходите?
    - Для самозащиты.
    - Че, опасные места? - сразу встревожился часовой, оглядевшись по сторонам.
         Он не знал толком, для чего нужны выставленные посты. Ему было приказано только никого не пропускать к объекту по этой тропинке. Ему даже вразумительно не объяснили, в какой стороне этой тропинки находится объект. Может «объектом» было село?
    - Да, неспокойно стало  в  последнее время, - задумчиво сказал Виталий.
    - В общем так, мужики, - подытожил солдат. - Когда я стоять буду, без проблем.  Пропуск – бутылка. Но никто не знает, когда я окажусь здесь в следующий раз. Да еще и в такое время. Но ребятам я про вас расскажу. Чем можем – поможем.
         И сейчас друзья сидели за столом в тягостном молчании.
         Бутылка у нас самый надежный пропуск на любой сверхсекретный объект. Но если они каждый день будут отдавать по бутылке на прикорм нашей славной армии, это увеличит их расход почти вдвое. Тем более, что рождалась проблема с пустой тарой. Минералку никчемную покупать, что ли? Но другого выхода они не находили. Не работать же идти, в самом деле.    



                25

         Степка включил телевизор. Там Макаревич дразнил страну своим СМАКом. Побродив по каналам и не найдя для себя ничего интересного, он выключил его и вышел во двор. И вдруг вспомнил о том, что давно уже не перекладывал свои кирпичи. Дед говорил, что надо дойти до всей кучи за день. А до этого Степке было еще далеко.
         Он взял, было, пару, но почувствовав боль в уже вроде затянувшейся ране на ноге, в нерешительности остановился. В этот момент на соседнем крыльце появилась Нюрка. Она была необычно нарядно одета и выглядела восхитительно. На ней было новое белое платье в мелкий голубой горошек, обтягивающее ее изящную фигурку и колоколом расходящееся книзу. Но самое главное, на ней были новые туфли на невысоком каблуке и, что уже совсем выходило за рамки, вместо привычных косичек волосы были распущены и, взятые красивой заколкой, свободно ниспадали на спину золотистой копной. Оторвать взгляд было невозможно.
    - Господи! - воскликнула она. - Тебя можно увидеть за каким-нибудь другим занятием?
         Степка положил кирпичи на место и, вытирая руки, медленно подошел к ограде.
    - А чего это ты сегодня такая? - спросил он.
    - Какая?
    - Ну... такая вот, - кивнул он в ее сторону, не отводя взгляда и не осмеливаясь произнести слово «красивая».   
    - А у меня сегодня день рождения, - ответила она. - И теперь я не Нюрка.
    - Поздравляю. А кто? - удивленно спросил Степка.
    - Аня.
    - Почему?
    - Во-первых, потому, что это одно и то же: Аня, Анюта, Нюта, Нюра. Вот так. А во-вторых, потому что Нюрой я больше быть не хочу. Как-то грубо звучит.
    - Аня, - с улыбкой протянул Степка. - Красивое имя. Как сама. - Решился он все-таки. И оба покраснели.
         Аня – Нюрка зарделась, отвернулась и сказала:
    - Скажешь, тоже.
    - Тебе же надо что-то подарить! - встрепенулся Степка, найдя способ скрыть свое смущение, и кинулся в дом.
    - Вот ненормальный, - сказала Аня и тоже зашла к себе, так и забыв, зачем выходила.
         Степка лихорадочно метался по дому в поисках чего-нибудь подходящего, но ничего путного в голову ему не приходило.
    - Чего бесишься? - спросил дед, отвлекшись от газеты. - Случилось чего?
    - Дед! У Нюрки…у Ани сегодня день рождения. Я должен что-нибудь подарить. Придумай, а.
    - Кажись, действительно случилось, - улыбнулся дед. - Ты вот что, нарви в саду цветов и подари. Девки или дорогие подарки любят, или цветы да слова добрые. Лучше не придумаешь. А  на дорогие ты пока еще не заработал.
         Степка пулей вылетел во двор. А дед обнял сидевшую рядом жену и сказал:
    - Вот так, Катерина Акимовна, идет жизнь своим чередом.
         И она, улыбаясь, склонила голову на его плечо.
         Названий цветов Степка не знал. Он выбирал только те, что побольше и поярче. Букет получился большой и очень пестрый. Степка постучал по ограде и крикнул:
    - Нюрка!.. То есть, Аня!
         Она вышла на крыльцо и, увидев букет, ахнула.
    - Мама родная! Красота-то какая! Ты с ума сошел. Все цветы, небось, оборвал, - сказала она, закрывая краснеющее лицо букетом. - И пахнут как. Спасибо, Степа.
         Она занесла букет в дом, потом вышла, и они сели на лавочке во дворе. Степка чувствовал себя гордым, сильным и мужественным. Сидевшая рядом с ним Аня вызывала в нем какое-то теплое чувство, из-за которого ему захотелось ей все-все рассказать. Пусть у них будет на двоих одна тайна, и тогда они смогут говорить о ней долго-долго, и из-за этого станут видеться очень часто.
    - А ты знаешь, ты мне однажды приснилась. Давно уже. Как будто ты сначала была Золотой рыбкой, а потом превратилась в русалку, и мы плыли с тобой в море. Ты звала меня куда-то далеко. Может быть, хотела показать какое-то невиданное чудо. Но потом ты пропала, уплыла. Я искал тебя, но не нашел, - он замолчал, потому что вспомнил тот свой последний детский конфуз, прервавший его сон.
    - Красиво как, - мечтательно сказала Аня. - А я тебя тоже видела во сне. Недавно совсем. Я хотела тебя за что-то в щеку поцеловать, а ты мне подставил холодный кирпич.
         Они оба рассмеялись, а потом еще долго сидели и рассказывали друг другу о себе, кто что мог.
    - А хочешь, я научу тебя плавать под водой? - спросил Степа. - Только ты никому не рассказывай. Это тайна. Никто не знает. И не должен знать.
    - Ты же научил меня.
    - Это другое. Отец подарил мне акваланг. Настоящий. Никто его не видел. Я уже плавал. Это так здорово! Я тогда обманул тебя, когда сказал, что видел по телевизору. Я сам  в озере плавал.
    - Боже, там же опасно! - воскликнула она. - Там же черт этот плавает.
    - Не знаю. Я не верю. Но дед с бабушкой все равно не разрешают мне сейчас из-за этого плавать, - вспомнил он.
    - Там сейчас ученые. И солдаты никого не подпускают.
    - Можно пройти, я дорогу знаю, - сказал Степка.
    - А давай завтра пойдем потихоньку и посмотрим, что они там делают. Интересно же, - загорелась Аня.
    - Давай. После завтрака. Я тебя позову.